Фантазмы Зеева
Малкина
1. Тысяча долларов в день
Лгу я не больше, чем ваши
лозунги и обещания!
Денежный знак
Сивым волком сквозь закапанное окно смотрит Зеев на смутный зимний рассвет над древней белокаменной столицей в дальнем ее районе Оазис Яакова.
Все еще ненавидимый всеми прокураторами город добрался и сюда и вот уже захватывает крепостями вилл новую вершину -
Вершину Волка.
Седой и облезлый, с мощной, почти недвижимой от треклятых солей шеей, с челюстью мощенной желтым металлом и запломбированными клыками, вглядывается он с вершины небоскреба местного значения на вершину собственного имени и приподнявшийся рядом с ней пустой лобастый холм.
Сколько раз, когда бродят под лысым черепом фантазмы, вот там и виделся ему его дворец.
Замороженное печалью и заторможенное усталостью сознание его сегодня резко обострилось силою странного и
страшного сна.
А снилось ему в картинах четких как явь, что решил он утонуть, нечаянно как вы, с целью несимпатичной - околпачить страховую компанию.
Пробегая мысленным взором всю процедуру общения с этой нездешней компанией, Зеев мучительно пытается вспомнить, откуда она ему известна.
Призрачная логика сна держится прочно, и, значит, в каком-то ответвлении бытия в неких параллельных мирах все так и было.
И приснилось ему Акко, если, конечно, верить, что приснилось то, а не снится это текущее мгновение, когда он только что молился, и нечто блеснуло за окном, обдав холодной волной неземного вдохновения.
Он не позволил себе отвлечься от великих слов молитвы и, лишь завершив восхождение из темных глубин ночи, поднял глаза к окну и вот высматривает…
Что?
Если б он знал - что.
Сон был украшен будничным сарказмом бредо-вещественных деталей.
В едва умытом проеме школьного коридора предупредил Зеев завхоза - начальника своего прямого, что вот - заболел, надо думать надолго, голова, то да се … и пошел.
Сел в автобус Иерусалим - Акко и позвонил жене…
чтоб не волновалась…
Мол, в Акко.
первый раз в жизни.
нельзя упустить случай.
своя братва оруженосцев швабры - швамбранцев..
скупаться и тут же назад.
Звоню по пелефону.
Ну, радиотелефон такой.
У любого стража и прораба любого такой …
Сел, расслабился, грезил своё любимое - каким бы хорошим миллионером, а лучше миллиардером он мог вы
быть. Школ бы настроил супер-экстра и детских садов с научно-религиозным уклоном.
В общем, порадел бы за качество народа.
Так незаметно и прикатил в Акко.
И, все еще живя в глубинах альтруистических фантазмов, путешествующим шагом дошествовал до берега.
Начал задумчиво прогуливаться.
И вдруг встал перед ним огненным клином
разлад между текущим в нем фантазмом и хор-ррошо продуманной целью приезда.
Вспоминая это, Зеев опять как будто взлетел над черной бездной опасного вдохновения смерти. Что может быть лучше, чем утонуть в океане покоя?
И тут дьявольская обманка - предлог отвертеться - сверкнул из расступившихся придонных песков.
Бронзовобокое, бутылеобразное, червленно-вычурно старинное.
Ведь это так хочется на краю бездны встретить спасительного джинна.
Ангела-посланца.
Зеев потер занывшую коленку.
Там на берегу и разбил.
Стой, как это?
И тут с ужасной навязчивостью выплыл второй сон.
Будто он включил телевизор, ради последних известий и первое, что увидел, был его выброшенный на берег труп.
Они так и сказали:
"Неопознанное тело нового репатрианта Зеева Малкина".
Зеев еще раз потер коленку своего опознанного тела. Видимо, именно оно бежало, в другом сне, по мелководью и споткнулось.
Было же и это - твердь принял коленкой ... и пробку вынул ... неизящным движением типа "хряп".
И он выскочил.
В бредово-вещественном "тогда" Зеев умозаключил, что сходит с ума.
Потом вера в прочность собственных мозговых извилин пересилила, и он даже подмигнул как вы себе в зеркале.
В зеркальной глади воды.
"Конечно, - решил он. - Я все еще тону. Все прочее - подводный фантазм беседы с самим
собой в смертный час".
Но терпеливый джинн не исчез, а скорее наоборот, превратился в него самого в характерной позе судорожных размышлений.
И долго молчал Зеев в мире "тогда" жалкий в натужных поисках верного тона.
" Тогда! А сейчас что?
Кому он нужен - верный тон в беседах с джиннами?
Где ж его верный найти?
Поле Опыта в таких беседах пустынней Сахары.
Просыпайся, Зеев, просыпайся.
Нашел о чем думать!
Это ж все на тему бесед с самим собой.
А, уж, сколько водки и наркоты принято в себя человечеством, лишь
бы рвануть подальше от бесед с самим собой."
Но беседа та вновь заполнила сознание.
И опять, перемещаясь в философских своих и псевдо-реальных пространствах, разглядывал он самого себя.
То, как мямлил он "тогда", изготовляясь вымолвить о "тысяче долларов" скромное:
" в месяц".
А сказал куда-то вглубь фигуры, заслонившей небо и море, вдохновенно ужасное:
"в день" ...
Из иного бытия, несомая темной волной своей тревоги выплыла Лина.
Она не заметила излучаемой Зеевом странности.
Что такого, что он выплывал из состояния вдохновенного ужаса в аналитические дебри сно-ведения в Малкин-смысле?
Волк с ученой степенью - существо изначально странное.
Она шла к нему за привычным словесным лекарством и, кривя пухлые, все еще соблазнительные губы, начала, по праву женщины, высказываться первой.
- Представляешь, наглость!
Ну, уж то, что я за зарплату контролера ОТК им ищу и причину брака, я уж привыкла, но вчера начальник говорит - нашла, ну так и машину настрой...
Рассказ об очередной наглости начальника жены обволакивал яркое бредовое пространство сна серой туманностью и медленно, как течение к-анальных вод, нес его в очередной день - бу-день.
Он слушал, уместно кивая и поддакивая, и соболезнуя не оттаявшей мимикой лица.
Но потом взвыл.
Страшный зверь среднерусских лесов он на иврите читается зеэв, а пишется зев, что не случайно напоминает русско-язычному духу-слуху не только нечто одноименное - зев глотки, но и раззявленную пасть, а также, увы, раззяву.
Рядом с лисой волк всегда раззява - читайте фольклор.
И жутко взвыл этот волк-раззява.
Бредовый отсвет тысячи долларов в день превращал его в действительно опасного зверя.
Этот начальник давно должен выть схвачен, проглочен и переварен,
без остатка.
- Паап, - пропела Тина, внедряясь в их диалог. - Мне нужно написать реферат - " Эмульсии, растворы и ..." ну как их по-русски, когда муть плавает?
- Взвеси, - бросив все и с чудовищной скоростью перемещаясь в пространство юности, ответил Зеев и улыбнулся:
- Забываешь русский.
- Ма лаасот? Так подкинь идею, чтоб у профессора челюсть отвисла.
Зеев внимательно посмотрел на дочь.
Темные миндалины глаз азартно блестят.
В общем, мы с папой им еще покажем.
Легкая волна радости, чуть взлетев, омыла запыленные мозги Зеева, и он ответил:
- Самая чумовая идея, если я еще что-то помню - это раствор воды в железе и прочих твердых телах. Под хорошим давлением это получается.
- А это не из серии - раствор воды в губке?
Шагнувший было к следующему этапу утреннего распорядка. Зеев снова внимательно посмотрел на вопрошающее лицо дочери.
- Вопрос - а-ля Алекс Малкин.
Сказав это, он как-то стремительно потускнел.
Александр Малкин, да он должен был стать как удар грома, как молния в ночи времен.
Но нет.
- Алекса пора будить - всполошилась Лина.
Четырнадцатилетнего своего баскетболиста в школу будил обычно Зеев. Чем он сейчас и занялся, выскользнув из остатков сонного дурмана в привычную боль размышлений о сыне.
Потом опять Тина, что-то о своем, студенческом, заговорила, зажевывая слова бутербродом, непрерывно двигая веселым белозубым ртом.
В маму с папой ... в улучшенном варианте ...
Капля радости упала и растеклась, и над мутным остатком осевшей усталости передерганных нервов появилась полоса прозрачности.
И в нее немедленно снова проник наэлектризованный трепет неведомого, опуская огненные нити глубже и глубже в тусклое пространство утомленного сознания. И снова, задумавшись о зло-ли-добро-ли-вещем зтом сне, Зеев высматривает за открывшемся в самом себе окном намеки на тайный смысл указующих речений Его Смутной Светлости препаратора Этой Ночи гроссмордиссимо Явь Лисона с хвостом пышным, как алый плащ, отороченный сверкающей чернотой.
С тем и вышел Зеев за двери дома своего на восьмом этаже с лифтом, который опять не работал.
Сгибая скрипучие в коленках ноги, где-то между третьим и вторым этажом, он с досадой вспомнил, что давно пора почистить бумажник.
Бумажник в кармане распух до безобразия и прямо-таки врезался в ведро.
Но делать нечего, и он поволок ногу чуть осторожнее.
Ну не выбрасывать же, бум - бум по бедру, бумажник.
Телефоны, адреса ... дребезги надежд на приличную работу. Иллюзия давно погасшего огня в недрах как вы и вроде вы человека.
Ну, выжил, жив, еще не утопился.
А что было-то?
Был ... жил, жил да был юный ленинец Владик Малкин.
Чем тебе не Елкин или Палкин? Лихой фехтовальщик, Пока чуть в глаз не попали рапирой, Маска, видите ли, из третьих рук.
Жил-был и юный комсомолец Владилен Малкин, борец вольного стиля и чем-тебе-ни-пион ... по математике.
И почти так же, или также ... почти жил и был студент физтеха Влад Малкин - гладкие литые мышцы, шкура в веснушках от пяток до макушки, рыжей, как та самая красная корова, но в темную ночь, и такая же борода, если давал вырасти, а если не давал, то синяя после бритья.
И совал он свой семитский нос во все дела, пока не свернули его знатную горбинку набок в очередной его попытке доказать, что не такой уж он еврей, как кажется, а очень даже русский богатырь. Молодой молодец, удалой удалец, косая сажень в плечах и брагу хлещет из полуведра.
Ну, это пока язву не схватил.
Потом от одного вида тошнило.
Пошел в другие сферы Мужество доказывать.
Скакал по скалам как козлотур, прыгал с трамплина .... пока не получил отслойку сетчатки - клетчатки, или как ее там зовут. В общем, чего-то очень глазного и на самом дне.
Лазером после сваривали, да видно и эту кашу недоварили.
А теперь что ж?
"Время слабость слабины достает из глубины ".
"и темнеет в глазах от ударов судьбы".
Да, если в только это.
Потом умер как-то ненароком ... от страсти. Но это шш, тайна.
Еще одна в глаз-ударственная тайна!
Колени размялись, и Зеев зашагал быстрее и настырнее, наступая на тусклые бастионы еще одного безнадежного дня.
Ах, что осталось, что осталось?
Дряблые мышцы вольного борца и почти варикозно вздутые вены на ногах, Вот жира почти нет, а что и было, отмыл ... шваброй по полу.
Что еще?
А, прием Влада "тронный-коронный, несносный-молниеносный", угу, который пару месяцев назад чуть не подвел Зеева под монастырь ... с решетками и часовыми.
Достал-таки его наглый юнец с ярко выраженным комплексом неполноценности фараона египетского. Ну, не может он, если никто ему не раб.
А кто самый низкий раб?
Ясно - младший подметала.
В первый же день фараон этот вынудил Зеева послать его вполне по-русски. Глупо, что послал, но еще глупее дальше ... ну "лашон ра"- злой язык, а Зеев только что кипу надел ...
Попытался Зеев исправиться, вернуться к ответственности - стал остолопу объяснять, что он, остолоп, маленький и Зееву не выше сыновнего уровня.
Улыбаться стал мальчику.
Неправильно его понял этот Коба (только что не Джугашвили).
Пару месяцев пружина закручивалась, пока не хряпнул его об пол задом, невесть откуда взявшийся, Влад Малкин.
Ну, а если б Зеев успел захватить власть на долю секунды позже, если б раскисшие мышцы да не сдержали вы нелегкое тело оболтуса?
Очаровательная встреча тупой головы с твердокаменным полом. Если не летальный, то латальный исход... из этого египта.
Но место встречи изменил... на заднее. И ах, грело душу это явление Влада уроду.
Уже почти подъезжая к школе, чьи туалеты он имел ... честь драить. Зеев снова вспомнил о бумажнике.
" Нет воли - сесть и выбросить лишнее", - мазнул он себя по небритой физиономии.
"Даже бездельник должен быть законченным...." - вставил он сам севе шпильку в отяжелевший зад.
" Ну, уж я не бездельник, нехотя возразил он себе и вышел ... ну да, к месту своего рукоприкладства.
Ну, не головы же.
Голову - прикладствовать теперь разве что дома ...к подушке...
- Ну, это что-то! вот-вот карман лопнет, - вслух выступил он опять-таки на тему бумажника.
На сей раз, тяжелый бумажник послужил в деле приятном, исправляя неприятную реальность. Механически двигаясь по едва направляемым траекториям, он медленно впадал в глубины фантазма о "тысяче долларов в день". Ах, сколько приятных вещей можно исполнить на такую обаятельно округлую сумму.
Домой он притащился тупой от усталости, сбросил джинсы с бумажником в кармане и, забыв о благих своих намерениях почистить его, досидел до полного усыпления перед телевизором.
День ушел в небытие, оставив ощущение вины и потери.
Этим способом из ямы не выгребешься, а время: тик-так, тик-так.
Назавтра, едва надев джинсы, он бедром почувствовал суровую необходимость чистить бумажник.
Ну не утром же, когда все по минутам.
К тому же бередили и искрились нерастворимые в буднях остатки сна - хотелось пожить в очередном фантазме.
А вдруг там и вправду доллары каждую ночь образуются?
А с ними и грандиозные возможности.
Из окна автобуса он с маниакальным постоянством то там, то здесь видел джиннообразную свою образину с ее страшным хохотом во всю ширь неба и моря.
Пока не доказано обратное, все возможно.
Пришлось вынуть проездной, а бумажник бросить в ящик стола.
Благо, какие уж покупки - шиший, то есть шестница, короткий и самый тяжелый день перед субботой, когда две синагоги надо мыть и дома к субботе само
собой не уберется..
В субботу как в субботу не до бумажниковых дел.
Приличный еврей в субботу даже не вспомнит о намеках на намеки на денежные дела.
Утром в перводенник, ну язык не поворачивается называть его воскресеньем, с трудом начиная новую неделю, он только подумал про бумажник - кредитная карточка там- там, деньги там-там.
Но и там-там, как средство от африканской лени, не помог - обошелся тем, что осталось "в тумбочке", то есть в деревянной коробочке эту славную функцию деньгоисточницы исполняющей.
И только в понедельник, с трудом отклеившись от дивана после газеты, он уже пустой от усталости открыл-таки ящик стола
... и тихо осел на пол.
Мысленно.
В натуре его тупость выла начеку и не торопилась пропускать события к "Самому".
"Сам", как чин недоступно большой, только наблюдал.
Впрочем "Сам" то был ....
зомби он был давно, и без приказа бездействовал по определению.
Но это опять в-глаз-ударственная тайна...
Холодный Зомбосс Наблюдал, как пять пачек долларов хлопнулись из лопнувшего бумажника на каменный от изумления пол рядом с ним ...
Только в надмировом внетелесном "потом", когда мощный ледокол сна раздвинул торосы нагроможденной усталости, поднялась и сбила с ног волна вдохновенного ужаса.
На все человеку нужны силы и на страх и на вдохновение, а уж на то, чтобы победить зомбосса своего, сколько нужно вооружаться!
А в бредовом "сейчас" стоял он статуей самому себе. И тянулось затягивалось туго это мгновение.
Наконец, тихо подивившись (легкой тенью своей живой сущности), Зеев собрал пачки и осторожно, почти не дрожащей рукой забросил ДЕНЗНАКИ на антресоль шкафа, где пылились еще советские папки, полные замыслов и вымыслов и прочих недопеченных оладушек.
Даже в стол ни у кого не нашлось времени залезть, а уж туда...
Не принято в семействе лезть в его "научные бумаги".
Но едва они исчезли с глаз долой, Зеев провалился в глубокую лужу сомнений.
"Живя в мире фантазмов, горя адским желанием увидеть сно-доллары наяву, простодушно поверить, что деньги на самом деле существуют?" Зеев усмехнулся
Что было бы с ним, если б он не умел давить алогизмы в зародыше?
Какие там зародыши?! Матерые клыкастые.
И бросился он в сон, как в крепость.
И наступило нетерпеливое завтра и, скрывая от всего мира и от себя несовместимое с убеждениями событие, он честно потащил и этот день по его узкому-узкому руслу, и текла по этому руслу все та же мыльная с хлоридами вода.
А над этим в раскаленном пространстве мыслительной машины решался кардинальный вопрос: "Кто и почему испытывает на мне психотропное оружие?
Ясно, почему на мне, С одной стороны отброс общества - не жалко, С другой стороны - движущие мозги, На мне проходит - пройдет на абсолютном большинстве.
Тип, который рядом живет, говорит, что он физик, а морда убойная.
Ладно, дома аппаратура, а здесь?
Надо будет завтра прихватить эти химерденьги.
Со мной не так просто вам ребята."
Потом мысли его приобрели оттенок псевдореализма.
"Деньги черные шваброй не отмоешь."
"Подставляют меня вместо наркобосса..., нар-Котики и кошки..., и мышко-доллары .., фальшивые и кому-то надо....
Но меня-то почему? По случаю?"
Джинна впихнуть в сон - это еще куда ни шло, но деньги-то как?
В явь?!
Ахинея.
Зацепившись за это слово, он кувыркнулся и покатился по склону слов.
"Ахи (то есть брат мой) - не я. А я не Ахи.., кто, Да, кто есть "Я"?
Неизвестно, Все неизвестно
А неизвестность страшна."
Ему и становилось то страшно, то смешно, то плохо до тошноты.
"Независимости хотел, не ЗА висимости, Вот именно, ни за какое место ни на каких крючках чужих и хищных."
Так и прошел тот день.
Вечером, преодолевая усталость, он с маниакальной настойчивостью повел Лину на местный Арбат - улицу сына Иуды, Там он довольно ловко сделал вид, что поднял стодолларовую бумажку на непроезжей мостовой.
- Лина, сослепу мне показалось, что это сто долларов.
- Давай сюда,
- Давай попробуем на нее что-нибудь купить - вдруг фальшивая, Сирийцы на государственном уровне фальшивые доллары производят.
А ночью он не мог уснуть.
" Прежде чем шаг шагнуть ему, видишь ли, мировоззрение под факты подогнать вы.
Ну, прими и кушай с аппетитом в заблестевших глазах!
С волчьим аппетитом."
Он настроил соответствующие полушария, чуть разогнул извилины чересчур сильно извившегося мозга, и побрели сквозь ночь призраки великих возможностей, дворцы и замки мечты, А неукротимый страх сделать непоправимую глупость рвался внутрь и дергал решетчатые окна замков и парадные двери дворцов,
На работу он потащился горячечный и отрешенный.
Роботом шел по привычному кругу: секретарская, комнаты начальства, двор внешний, внутренний, туалеты учителей...учеников .., синагогу пропустил, бумажки и бутерброды не собрал .., и получил.
- Зеев, ма кара?! - заорал на всю школу шарат, в смысле завхоз.
" Ну что ему ответишь, что "кара"?
Кара ли награда?
Что думать-то мешаешь, идиот! Уйду ведь и с концами.
Да на фиг ему мои концы!?
А доллары мои ему очень даже пригодятся! Куплю его чертов участок."
Служитель школы, шарат - это ведь от глагола лешарет - служить, А бывало, и ему служили пятьдесят арабов,
богач - земледелец , Пятьсот соток и сейчас ждут его где-то под Беэр-Шевой.
Долги его съели.
Урожай - ого! А рынок хвостом вильнул - да не в ту сторону, и рекордные помидоры в перегной ...
К тому же случился с ним вполне израильский анекдот.
Какой-то вундеркинд нашел на его участке воду.
Воду в пустыне Негев!
!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Вложил деньги, бурил.
Тут его соцвбрократия и взяла в оборот.
Как смел?!, земля народная, вода народная.
Потом расчухали, запасы непромышленные, больше шести кубов в сутки не выкачать, Оставили в покое.
Добурил, хлебанул воды .., и сплюнул.
Соленая, Не дай Б-г такая на поле попадет ...
Потом вундеркинд опять закукарекал:" Вода минеральная, гениальный я ..."
Но Натан заглушки не снял, Еще раз лезть в бюрократическую крапиву не захотел.., Да и не мог - под судом
был за долги.
Наверно, за эту историю Зеев, трижды переброшенный по несовместимости с очередным шаратом, и терпел его ор на всю школу.
Но сегодня он уже был не совсем он.
И этот, не совсем он, произнес свое:" ани холе" с заметной угрозой, в смысле: "пошел ты - я
болен", и отдал положенную ему по должности связку ключей в руки Натана.
Вот так он вырвался из потока незаметности.
Оставил, так сказать, след распирающих душу долларов во внешних пространствах.
Шофер с привкусом грузинского в русской своей речи разбудил его у автовокзала.
- Отец, дальше не еду, дорогой.
- Дальше некуда, - сам с собой согласился Зеев, выбираясь из остатков тяжелого мертвого сна.
И едва ветер насильно вернул ему дрожащую бодрость, как снова Наваждения одно за другим поплыли сквозь исковерканный усталостью мозг.
Виделась ему труба, врытая в землю, Еще в детстве доводилось ему ломать голову, как достать из подобной трубы упавшую туда десятку, Чего ни пробовал, так и не достал.
Теперь решил набивать деньги в чулок, чтобы потом можно
было крючком чулок и вынуть.
А копить придется долго, Один раз можно сослаться на пикантного миллионера, отвалившего миллион за идею, при условии полного инкогнито идеи
..., и миллионера.
Он по десятому кругу пробежал версию этого миллионера, а потом нить мысли вильнула в другую сторону - вспомнил о дождях и стал вертеть в голове вариант трубы-перекладины для качелей.
Качели тоже выплыли из детства.
Когда-то он пытался заглянуть внутрь одной такой трубы и благополучно свалился, Потом месяц ходил с огромной шишкой на стыке груди и живота.
Он так и пошел искать такую трубу, движимый нетерпением ну хоть что-нибудь, наконец, сделать.
Хватился, когда стало промозгло холодно.
Вечер схватил его в лесу за Эйн Керемом и начал хлестать холодным сырым ветром.
Уже неся в севе зародыш тяжкого гриппа, он доволокся до обратного автобуса.
Снова завертелись тяжелыми жерновами заморочные мысли, Пещерка в вади недалеко от Писгат Зеева, то есть возле дома, показалась местом более подходящим для упрятывания сокровища .
Набросать бутылок у входа, чтобы тошно было и лезть туда.
В некоторых будут пачки долларов....
Град камней, рухнувший на автобус, заставил его очнуться.
Реальность лохматая, косматая, непролазная, как коровье болото.
Левым надо влево, правым надо вправо.
А к истине кому?
Черным?
Фатх, Хамас, Карабас-Барабас, Театр теней и марионеток, Кто-то вас за веревочки дергает?
Сзади двое непробиваемых мужиков в громогласном подпитии, редком и потому вычурном, беседовали на языке излишне знакомом.
- Ну, я ему и говорю: "Моше, у тебя восемь девок, ну пять, остальные пацаны, Ну, что они тебе пуговицу пришить к штанам не могут, Взять иголку..."
- Неправильно ты говоришь, Мужик должен лучше бабы все уметь...
- А мне моя говорит: "Отдыхай."
- Ну , значит, у тебя есть страховка, А моя все "кесеф" и "кесеф" - без денег, значит, и обедом не накормлю.
Сам готовлю, У меня нет страховки.
- А моя, значит, "лежи отдыхай, на работу не пойдешь".
" Глубока ты, мать честная, мудрость простонародная." - вслушавшись в этот как бы и не здешний говор, умозаключил Зеев, умозагордившись. У него-то дома есть страховка.
Дома холод, продукт погоды и экономии, тупо ударил в голову.
Лина почему-то еще не пришла с работы.
Зеев включил все, что мог, и сумел еще заставить себя помыться.
Потом сказал себе:
"Все, Я свободен."
С тем и лег в постель.
Явился из школы Алекс.
Что он там делал так поздно?
Спрашивать не хотелось, Малкин младший огорчал отца на каждом шагу, Балбес Балбесович Балбесман - Бал-бесовский, Вот именно, что бесовский бал в голове его, Ни о чем другом не мечтает, кроме как стать балабусом лавчонки, девчонки и ..виллы с фонтаном.
А внешне он похож на отца, Тот же нос, предводительствующий на лице, нос оставляющий далеко позади себя лоб и подбородок, те же жесткие, темной меди волосы, неподвластные ни каким ухищрениям зачесать их назад.
Впрочем, это Зеев должен был мучиться над такой проблемой.
Малкин младший живет проще, Вот он ходит по кухне, насвистывая что-то тяжко металлическое.
Вот он перебрался в салон и врубил музыку.
У Зеева заныл затылок, Эта слишком нео.., литическая музыка
была сегодня выше его сил.
- Сделай мне одолжение, таасе лий това, выключи это.
Алекс подошел к отцу и с высоты баскетбольного роста произнес:
- Ты болен...
Денег у тебя нет....
Ты устал от меня,
и я.., балбес.
Смесь жалости, наглой издевки, и . . . зависти в затих фразах выпирала, как разыгранная в балаганном театре.
" Ну, чего ты хочешь от меня? Таланты надо
было по наследству передать, или, хотя бы, деньги.
А теперь что?
Может и сеял ты .., разумное - доброе - вечное ...., а не проросло, усохло, и ветер сдул."
Музыку он все же выключил.
Отец выглядел очень серьезно.
Серую пелену, почти всегда обволакивающую мозг Алекса, пронзила молния жалости.
Понять отца Алекс не мог, но чувствительность к его знергетическим выбросам сохранил со времен его ни на что не похожих сказок, таких завораживающих, открывающих Тайные Двери Вдохновения.
Пали сквозь пальцы те обжигающие ключи - волшебные лучи
Кованные словом о наковальню мысли.
В затаенных углах обиженного подсознания Алекса бьется в истерике маленький мальчик, так и не сумевший подхватить выпавшие из рук отца эти ключи - откованные лучи.
Эта сказка не давала себя забыть.
Вот и сейчас что-то лучилось сквозь болезненную жалкую слабость отца.
Что-то новое и необычайное вторгалось в их ставшую медлительной и вязкой жизнь.
Пробитая молнией серая кора пропустила ЭТО в трепетные столь уязвимые глубины.
Что-то подобное Саша испытал много лет назад, когда понял, как далеко и насовсем уезжают они из Москвы.
Да, глаза отца наполнились черным огнем, а это предвестие неких событий.
Отойдя от отца, Алекс далеко не сразу вышел из круга этого черного огня.
Но потом все эти не ставшие словами мыслеощущения растаяли в палящем зное каламбурно - уличного солнца израилизованной пара американской мечты, и Алекс растворился в самой легкой фракции окружающего абсорбента.
А громадная воронка надвигающихся событий действительно начала свой медленный неодолимый разворот.