Cмертельный риск в честь зантной дамы
Толпа деревенских мальчишек от четырнадцати и далее до призывного возраста шла по пыльной дороге, лениво выползавшей из вольного нагромождения почерневших и свежеструганных изб. Они шли к озеру смирно лежащему в золотистой короне камышей, шли мимо школы, стоявшей на краю деревни.
Из этого походного пристанища Белкинд вышел последним, хотя неизвестно откуда отскочивший солнечный зайчик, разбудил Володю в тот день очень рано. Но тогда он сбегал на озеро в целях сугубо гигиенических. Мылом мылся.
Если б только. Случилось при этом нечто бредово невероятное. Потому и впал он в состояние трагически туманное. Никуда идти он не хотел.
Но и оставаться в одиночестве, как скоро выяснилось, оказалось непосильно.
Вот и пошёл он купаться, когда остальные уже бултыхались в озере. Толпу деревенских кулачных бойцов он просто не заметил. Вышел в тяжёлой задумчивости и влез в самый эпицентр этого явления деревенской природы.
Не сразу те отреагировали на такую отчаянную наглость. Они так медленно осознавали его появление , что даже в его затуманенное утренним потрясением сознание проник запах самогонки.
Плечистый верзила, блестя свежепьяными глазами, хлопнул его могучей дланью по жёлтому как у китайца телу.
- Ну, япоша, бить вас идём.
- За что? – спросил ошарашенный Володя.
Толпа аж запрыгала от хохота.
Больше Володя вопросов задавать не стал, а рванул побыстрее к озеру, чтобы предупредить своих.
- Слабо вам, хмырики городские, против нас-то! – орали ему вслед самые мелкие из нападавших.
Стометровку до берега Володя пролетел секунд за тринадцать, размахивая на финише руками. Мол вылезай братва драка идёт.
Там уже заметили воскрестный ход деревенских огольцов. Лёша Ипатьев, успевший год позаниматься боксом даже заорал в ответ:
- Это вам слабо, увальни, дерёвня.
Остальные "хмырики городские" молча вылезали из Тёплого озера. Все в самодельных плавках с завязочками на правом боку.
Первый раз задержались аж до после полудня и на тебе драка. На походную тропу не вышли потому, что Толик Бирюков, поскользнувшись на бревне в реке Оленгуй, сломал ногу. Обе учительницы и Витя Хрунов потащили его в райцентр в больницу, оставив остальную братию купаться. Благо озеро Тёплое, вполне оправдывало своё название.
Нападавшие проявили благородную неторопливость. Ждали, когда из воды вылезут все. Драка стенка на стенку в глухой сибирской деревне в воскресный день лета 1954 – это нечто спортивно-развлекательное, господа. В городских условиях предпочитали бить чужаков для устрашения. Каждая гоп-компания отстаивала свою зону влияния. В городской драке с чужаками камни, палки и даже ножи вполне допускались. Но так, повторяю, с чужаками. Со своими разборки "до первой кровинки, до первой слезинки".
Деревенские пришли без всякого дреколья в руках. На счастье Белкинда с компанией и им неоткуда, оказалось, взять ничего. Вооружённая, чем бы ни попало, драка вполне могла бы кончиться убийством, что в Чите случалось почти каждый выходной день Но тут, на их счастье, берег озера видно очищали от коряг.
Вот и стали они стенка на стенку.
Никто не начинал.
Володя, стал впереди всех. Не раз слышал мамин рассказ, что вот в таких вот боях прадед его шёл один на стенку и побеждал. Хлипкий, ломкий, большеголовый Вовка в эти рассказы не верил, но характер унаследовал не то что бы драчливый, но неукротимый, точно. Вот неукротимо и разучивал он приёмы борьбы и драки, и, даже, фехтования аж с восьми лет. Последние полгода даже и вполне организованно - в секции при доме офицеров. Никто впрочем, и в том числе он сам всерьёз его спортивных успехов не воспринимал. Так что совсем не поэтому стал он впереди всех. Смерти хотел. Но стоял больше всего похожий вовсе даже на японцу с джиу джитсу или китайца с каким-нибудь кун фу, или у шу в запасе. Почему такой монголоидный вид придала сила сибирского загара именно ему, а не русоволосым его сотоварищам славянам ещё можно было бы понять, но почему не менее тёмноволосый Лёнчик Морозов не превратился в китайца уже точно понять нельзя.
Но, конечно, удивил всех не вид его, к которому давно привыкли, а боевая поза. Ведь ни о каких таких восточных единоборствах в те времена ни Володя, ни сотоварищи не слышали. По этой причине поза Володина могла только рассмешить. С той стороны и рассмеялись. Увидели бы хоть раз Арсиная Коназа, так уж наверно бы не смеялись.
Впрочем володина имитация позы самбо по системе Семёнова -Коназа скорее всего и вправду выглядела смешно.
- Гоха, дай по сопатке этому япошке, - провозгласил со смехом вождь местного народа.
Обидно было Володе, что рассмеялись обе стороны.
Но, может быть, это и спасло ему жизнь. Смех заставил Белкинда налиться нешуточной яростью. В этот момент он превратился в настоящего берсеркерка. Он ведь уже с утра был в состоянии готовности умереть как мужчина. Причина имела определённое имя и, даже, отчество. Так вышло, что разбудил его шаловливый солнечный зайчик раньше всех прочих огольцов, и решил он сбегать к Тёплому озеру с прозаической целью впервые за три недели как следует помыться. Водой с температурой плюс четырнадцать не очень то вымоешься. А там тёплый ключ и в камышах можно спокойно бултыхаться голышом пока все спят. Мыло, правда, у него было хозяйственное, но дублёную шкуру его это не волновало. Для простоты процесса он побежал туда в плавках и даже не прихватил полотенца. Ну да, целлофановых пакетов тогда и на слуху не было. Он сам как-нибудь побегает да обсохнет, а полотенце сырое как в рюкзак положишь. Они ж в девять уже выходят на тропу юных следопытов.
Зашёл он в камыши, повесил плавки на камышинку и вперёд. А назад то уже никак. Кира Петровна и Нина Андреевна, понадеявшись, что мальчишки, как всегда, проспят до восьми пришли к тёплой воде ровно с той же целью и точно к тому же месту. Шли они шумно, перебрасываясь колкими словечками, поэтому и не услышали, как шурша камышами рядом спрятался Белкинд, от неожиданности потерявший то место, где висели на камышинке его плавки.
- Дура ты, Кирка, дура невозможная. Невозможно понять какая дура.
- Нинка, чья бы корова мычала. Ты ж на Хрунова глаз положила и не скрываешь даже.
- Ну, ты, мать, сравнила.
Они вошли в камыши и скинули свои платья, да так, что брошенное на камышинки платье Киры Петровны накрыло плавки Белкинда. До этой секунды Белкинд видел совершено обнажённых женщин только на картинке.
А те продолжали свой невероятный разговор.
- Витька, он давно мужик. Если я за него не возьмусь у него впереди одна водка да девки отвратные. Да его мать молиться на меня будет. Да и уже молится. А мамочка Белкинда тебе, в лучшем случае, глаза выцарапает, а в худшем, так в тюрьму за растление малолетки посадит.
- Заткнись Нинка. Не терзай душу.
- Ладно, умывай свои прелести. Ты ж красавица. На тебя ещё ой какой принц найдётся. А сопливый маломерок этот, он же смешон рядом с тобой . Тебя ж за мать его почтут в любом месте. И не надейся, что он вырастет. Парни, они растут, пока борода не начнёт расти, а у твоего уже усишки вылезли. Не успеет он вырасти, да и не в кого. Батяня его тоже мелковат.
От таких слов Белкинд уже ничего перед собой не видел от обиды.
- Ладно, Нин, помолчи. Такого второго ни я ни ты не найдём.
От таких слов обида мгновенно испарилась из воспарившей души Белкинда. Разве он слышал хоть когда-нибудь такие слова от женщины? И близко не было и не близко будет.
- Ну и пожалей его, если себя не жалко. Люби как мечту, но только не заклинивайся.
- Ну, хоть раз я его поцелую.
- Как же, остановишься ты? Да и он с полуоборота заводится. Дура ты девственная. И близко не подходи.
Возражать на эти слова Кира не стала. Только вспыхнула алой зарёю так детски смущённо, что Белкинд на секунду принял её за свою ровесницу и захотелось ему нашептать ей что-нибудь ласковое и поцеловать и унести в неведомые волшебные дали. Белкинд уже давно и в полной мере знал, что такое пылание тёмных страстей. И не мало сил сжёг на этом определённо адском пламени в ночных, воображаемых оргиях. Но вот же при виде вполне зрелой и абсолютно обнажённой, и, даже, наверняка доступной женщины, испытывал он сейчас совсем не это. И дай судьба каждому испытать такое. От скольких бед и сколько раз спасло это невиданное ощущение в общем то легко соблазняемого Володю Белкинда. Впрочем, днём он и всегда влюблялся, можно сказать, в почти ангелов, с лицами сияющими неземным вдохновением. Девственная по существу, а не только лишь по стандартному признаку, Кира Петровна с её голосом звенящим как хрустальный колокольчик и оказалась первым в его жизни нагим ангельским существом, к тому же нуждающимся в его защите. Он думал.
А они, намылив себе головы, замолкли.
Володя летел над миром как пылающий факел, не замечая, что в стороне от ключа вода уже не так тепла. Воображение Белкинда искало уединённый таинственный остров, где всегда могла бы вот так стоять перед ним обнажённой влюблённая в него прекрасная женщина. И когда на этот остров пришёл волшебный сумрак ночи, он услышал вдруг:
- Нинка, я всё равно рожу от него ребёнка. И отпущу его. И уж поверь мне, хоть через десять лет он к нам вернётся. Он такой.
- Отсидишь десять лет, – не нежней сапога станешь. Сама не захочешь, чтоб он вернулся.
Это был удар, скорее всего, по голове. И он разрушил упоительные картины его воображения.
Удар ниже пояса Белкинд получил в тот момент, когда они стали одеваться. Сняв с камышинок своё почти невесомое шёлковое платье, Кира заметила его плавки. И быстрым взглядом нашла его взгляд, чего уж там, вполне внятно просвечивающий сквозь камыши. Лицо её и даже тело стали пурпурным. И в момент, когда её подруга спрятала голову в платье она швырнула Белкинду его плавки и лишь потом замедлено оделась, продолжая смотреть на него уже сумасшедшим от желания взглядом, понимая, а, может быть, уже и не понимая, что соблазняет мальчишку. Он и воспринял это как предложение немедленно выйти за него замуж. На что немедленно ответил согласием. И мысли его с безумной скоростью потекли в очень определённом направлении. Понять его логику в век легко доступной топорнографии может быть и не легко, но, если немного напрячься, то можно.
Белкинд, в обычном своём состоянии легкомысленно влюблённый сразу в нескольких девчонок, по наследству от отца получил ещё и высокое чувство ответственности. И он, как ни дико это звучит, принял на себя ответственность за судьбу Киры Петровны.
Обратный путь от озера он прошёл, продумывая их совместную с Кирой жизнь. И чем дольше он думал, тем трагичнее становились его мысли.
И вот теперь, стоя перед стенкой деревенских мальчишек, он готов был покалечиться и, даже, умереть, чтобы уйти от непосильной, как он ясно понимал, ответственности.
В этом обречённом состоянии оплеуха от такого же маломерка, как он сам, его уж конечно не устраивала. Он ринулся на рослого главаря, обойдя нападавшего Гоху, футбольным финтом. Без мяча в ногах – это куда как просто. Толик Лещинский, зная Белкинда, кинулся за ним на того же главаря. И именно это спасло Володе жизнь. Он ведь знал только один приём, которым можно свалить такого бугая. Ну да - надо кинутся ему в ноги, связать их руками и встав на голову толкнуть в бок. Если захват прошёл, и бугай не догадается осесть сам, то падение его гарантированно и весьма показательно. Но если он двинет ногой навстречу летящей голове, то может ведь и голову разбить. Да его то ручищами и просто удар кулаком по голове сверху вряд ли кончился бы для Белкинда благополучно. Будь Белкинд одет, его бы вполне добродушный бугай мог бы ещё ухватить за одежду и поднять как щенка. Но Белкинд был в одних плавках. Так что выбора у парня не было, он просто обязан был по медвежьи отбиться от кусучего пёсика , каким ему виделся серый от ярости и отчаяния Белкинд. Но внимание деревенского парня отвлёк наступавший на него, куда более внушительный Толик Лещинский. Так что захват прошёл и Бугай рухнул, наткнувшись ещё по дороге на кулак Толика. Обозлённый до слепоты он тут же вскочил и от души замахнулся на Белкинда, но… промахнулся. В этот момент Белкинд увидел жуткие глаза прибежавшей Киры. Она испугалась за него почти как мама. И это и решило дело. Белкинда потянул руку бугая для броска через себя, и на какое-то мгновение оказалось, что тот лёг ему на спину. Под таким грузом позвонки Белкинда слегка сдвинулись с места причинив жуткую боль, но бросок он завершил. Неправильно завершил. Оба рухнули на голову. Будь здесь не мягкая земля, а бетон или асфальт погибли бы оба, а так они просто потеряли сознание. Но для всех остальных они превратились как бы в трупы. Зрелище бездыханных тел, истошный вопль Киры Петровны, кошачья ярость Нины Андреевны, а может и плечистый Хрунов, которому на той стороне и близко не виделось равных, поставили точку в этой драке. Все замерли. Потом обе стороны подхватили своих павших и разошлись.
Белкинда положили на столе в учительской той школы, где они ночевали. При нём осталась Кира Петровна, а Нина Андреевна пошла искать хоть фельдшера, хоть ветеринара. Но Белкинд оказался довольно таки живуч. Он очнулся сам и, увидев склонённое к нему лицо Киры Петровны, страшно покраснел. И она отважная только теоретически покраснела не меньше его. В таком состоянии их и застала Нина Андреевна, притащившая какого-то местного старичка костоправа. Тот прошёлся по позвоночнику Белкинда всё ещё лежавшего в одних плавках, потом сказал:
Молод ишо, а то б сломался. А так до свадьбы заживёт. Пущай недельку без седла походит на всяк случАй. Шустрый ты однако, китайчонок. Но на русского Ваню больше не тяни. Второй раз оно никогда не
получится.
-Еврей я дед, а не китаец.
-Быват, евреи и в Китае живут. Так и говорят: "Еврея Я. Еврея", а сам китаец китайцем. Живи уж.
И остался Белкинд жить. Только шёл остаток похода с пустым рюкзаком. Благо остаток был невелик. Четыре дня. Да и ехали они больше, чем шли. Устали все и домой хотелось. Только возвращались они все в разном состоянии. Нина Андреевна шла румяная с высоко поднятой грудью. А Кира Петровна шла бледная и как-то даже усохшая. На вокзале в Чите она замешкалась в вагоне. Встревоженный Белкинд вернулся в вагон, и, подойдя к ней, замершей в прострации, обнял её и попробовал поцеловать. Она увернулась и, жалко улыбнувшись, сказала:
- Не надо, Володя. Спину сломаешь.