- Я думаю, что ему самому пить вино нельзя, зато неверных угощать можно. У них ведь все равно нет шанса попасть в его мусульманский рай.
    Все ей было легко в этот день. Мысли текли легкие, очищенные от издавна привычного трагического привкуса, тело двигалось, почти порхая, с позабытой девической легкостью, кровь пульсировала под кожей легким упругим потоком.
    - Какая ты сегодня красивая, - шепнул ей на ухо Ян, когда она пружинисто взлетела на сиденье так полюбившейся ей - спасибо старому другу Меиру! - тележки для гольфа. И, весело болтая, они тронулись в путь. Не успели они отойти от ворот парка, их догнал запыхавшийся отец Георгий.
    - Можно я с вами? Профессор Бенуа, наконец, добился, чтобы меня тоже включили в жюри. Он с гордостью предъявил им маленький пластиковый квадратик, на которым красивыми печатными буквами было написано его имя.
    - А какой участок битвы вам поручили? - ревниво осведомилась старая дама.
    - Профессор Бенуа предложил мне сопровождать вас. Он сказал, что вы направляетесь в самый центральный эпизод. И я хочу в центральный эпизод, не говоря уже о чести сопровождать таких красивых дам.
    К неудовольствию Клары, которой пройдоха-священник уже изрядно надоел, польщенная миссис Муррей охотно согласилась включить его в свою свиту. Клара бросила умоляющий взгляд на Яна в надежде, что тот придумает повод для отказа, но тот чуть заметно покачал головой, - мол, делать нечего, придется смириться. И Клара, смирившись, покатила тележку вглубь парка.
    Похоже, что за те два-три часа, что они отсутствовали, битва между красными и синими сильно ожесточилась. Навстречу им группами и поодиночке брели расхристанные воины в сбитых набок папахах и киверах, громко оповещая окружающих, что они уже убиты и могут теперь спокойно выпить пива. Со всех сторон доносились трещотки нестройных перестрелок и буханье артиллерийской канонады.
    Тележка проворно пересекла ограждающие веревки. Полицейский с криком побежал им наперерез, но миссис Муррей ткнула пальцем в свою пластиковую карточку, приколотую к отвороту ее спортивной рубахи, и их пропустили с вежливым поклоном. Пользуясь своей неприкосновенностью, они проехали по старой римской дороге и начали подниматься вверх к темнеющим невдалеке руинам Хугомона.
    Там шло настоящее сражение. Громко стреляли пушки, пытаясь перекричать их, напрягали голоса офицеры, куда-то бежали и падали пехотинцы, взад-вперед проносились кавалеристы на лошадях. Ловко маневрируя среди мятущейся толпы, Клара вдруг почувствовала, что входит во вкус этой детской забавы. Даже не умолкающий ни на секунду отец Георгий перестал ее раздражать. Словно гнетущий обруч, много лет стискивающий ее сердце, на миг распался и она позволила себе наслаждаться маленькими радостями, на которые раньше сама наложила запрет. Эти мелкие радости воздушными пузырьками вскипали в ее крови и ей ни с того, ни с сего хотелось петь или беспричинно смеяться. Смех ее оказался заразительным - миссис Муррей и Ян, вторя ей, начали так же заливисто смеяться каждой шутке весьма польщенного этим отца Георгия.
    - Не пора ли уже нам ехать любоваться героической гибелью человека-бабочки? - после очередного взрыва смеха напомнил Ян.
    Отец Георгий немедленно потребовал объяснения. Получив его, впал в профессиональный восторг, утверждая, что главное его призвание - облегчать умирающим переход в мир иной. Осчастливленные тем, что в их рядах теперь есть профессиональный утешитель страждущих, они двинулись к реке. Сперва вдоль полуразрушенных стен замка, потом мимо фруктового сада, где за каждым деревом сидели, затаясь, солдаты в красных мундирах. Плато, по которому они ехали, стало плавно сбегать вниз, устремляясь от ворот фруктового сада к щеточке низкорослого кустарника, окаймляющего извилистую речонку.
    Клара помнила, что сегодня уже была здесь и вела тележку вниз по этому склону. Но то ли полуденный свет так менял ландшафт, то ли ее душевное состояние стало иным, но сейчас она словно видела все впервые. Речка вилась среди кустов, кокетничая игривой произвольностью излучин. Берега ее были тихи и пустынны. Только за соседней рощицей басовито рокотали пушки, да в небе над деревьями то и дело расцветали белесые облачка выстрелов.
    Они спустились вниз и нашли на берегу излучины чудесную зеленую лужайку, осененную ветвями склоняющегося над речкой ивового дерева. Уютно устроив миссис Муррей в его ажурной тени, Клара выбралась из тележки и, разминая затекшие от долгого сиденья ноги, неспешно побрела по узкой тропке, вьющейся возле самой воды. Отец Георгий, оседлав своего любимого конька, увязался за ней, проклиная отвратных пархатых жидов и воспевая очаровательных жидовок. Ни на миг не прерывая свою горячую речь, он то и дело наклонялся и выдергивал из травы голубые незабудки, небольшой букетик которых он в конце концов галантно поднес Кларе. Чем заставил ее вспомнить насмешливый комментарий Яна, что румынский офицер денег не берет.
    Не успели они отойти на три десятка шагов, как со всех сторон зазвучали голоса, загремели выстрелы, зацокали копыта. В момент мирная картина сонной лесной речки превратилась в почти классическую батальную сцену. Сверху от замка Хугомон катилась вниз по склону мощная красная волна кавалерийской атаки, а навстречу ей из-за кустов хлынула пешая масса синих мундиров, которые вмиг затопили весь противоположный берег, нарушая его буколический покой громкими криками и беспорядочной стрельбой.
    "Где они все это время были? Не могли же они подкрасться так неслышно? Или просто прятались за кустами?" - лениво подумалось Кларе, пока она, прислонясь к стволу прибрежной ивы, наблюдала за стремительным сближением красных и синих волн, с двух сторон захлестывающих извилистые края голубой, отороченной зеленым, водной ленты. В центре синей толпы развевался на ветру трехцветный императорский штандарт, увенчанный золотым орлом. Зрелище было столь ошеломляющим, что даже неугомонный отец Георгий изумленно вскрикнул и замолк.
    Волны, наконец, достигли берегов и на мгновение приостановились, готовясь к переправе. Красные понукали разгоряченных коней, шарахающихся прочь от воды, синие же, вскинув ружья и мушкеты, открыли беглый огонь по сплоченной массе красных мундиров. Первые ряды красных дрогнули и попятились от воды, оставляя на траве распростертые тела "подстреленных", которые поспешно отползали в сторону, чтобы их не затоптала собственная конница, готовая к следующей атаке. Синие продолжали стрелять, но красные быстро преодолели первую растерянность и снова двинулись вперед. Хоть потери их и на этот раз были велики, они с легкостью преодолели водную преграду и выплеснулись на занятый синими берег.
    Тут к отцу Георгию вернулся дар речи:
    - Во дают! - восхищенно воскликнул он, почему-то шепотом. - Они же понарошку, правда?
    Клара засмеялась, откинув голову и, не отрывая глаз от колышущегося красно-синего месива на противоположном берегу, двинулась обратно к тележке миссис Муррей. Похоже, и Ян, и старая дама были захвачены вполне правдоподобным кровопролитным зрелищем. И Клара, подойдя к ним, сперва переключила свое внимание на Яна. Он стоял, облокотясь о спинку тележки и напряженно следил за схваткой между красными и синими. Уже было ясно, что красные побеждают: прибрежная поляна все больше заполнялась всадниками, поток синих, растекающийся в разные стороны с поля боя, становился все обильней. А горделивый золотой орел императорского штандарта валялся под копытами лошадей.
    - Нет, я вам скажу, эти проклятые капиталисты свое дело знают, - зачастил за спиной отец Георгий, но вдруг осекся, со свистом вдохнул воздух и громко, совсем по-собачьи, взвизгнул:
    - Старуха! Старуху убили!
    Испуганная Клара резко обернулась, чтобы понять, о чем он, и увидела, что он тычет пальцем куда-то ей за плечо. Леденея от дурного предчувствия, Клара повернула голову туда, куда указывал палец священника, и взгляд ее наткнулся на быстро набухающее кровью алое пятно, расползающееся по светлой рубашке миссис Муррей. Клару качнуло и, все еще не веря своим глазам, она протянула вперед руку, но наткнулась на холодный поручень тележки и схватилась за него, чтобы сохранить равновесие. Тут в кадр вплыло искаженное ужасом лицо Яна, которое склонилось над старухой и заслонило ее от Клары.
    Она бы так и стояла в оцепенении, но отец Георгий оттолкнул ее и вскочил в тележку. Там он грохнулся на колени и, схватив руку миссис Муррей, на миг застыл, словно прислушиваясь к чему-то.
    - Ранена? - сдавленным голосом спросил Ян.
    - Думаю, убита. Пульса нет.
    - Не может быть! - не узнавая собственный голос, взвизгнула Клара. - Она же только что смеялась!
    - Смеялась, не смеялась, а кто-то стрельнул с того берега и конец. Наша бренная жизнь это мгновенье по сравнению с жизнью вечной.
    Судя по всему, отец Георгий уже пришел в себя, раз в нем опять проснулась склонность к философским умозаключениям. Но Ян по-прежнему был в шоке:
    - Как это могло случиться, - бормотал он, - я ведь был рядом и ничего не заметил. Мы с ней сперва переговаривались, а потом события приняли такой оборот... и я отвлекся... Да и шум был зверский...
    Он резко оборвал себя и стал осторожно ощупывать безвольно поникшее тело миссис Муррей:
    - Кто придумал, что она умерла? Конечно, она жива, просто потеряла сознание... Я чувствую, она еще дышит... Клара, дай-ка свое зеркальце.
    Клара трясущимися пальцами вытащила из сумочки пудреницу и протянула Яну. Он раскрыл ее и чертыхнулся:
    - А плоского зеркальца нет?
    И поднес зеркало к полуоткрытым старческим губам, в правом уголке которых запеклась струйка крови:
    - Видишь, запотело, - он настойчиво тыкал пальцем в прозрачную поверхность зеркала. Или там была какая-то смутная дымка?
    - Она еще жива, нужно скорей привести врача.
    - А откуда его здесь взять? - беспомощно пожала плечами Клара, начавшая осознавать всю непоправимость происшедшего.
    - Зачем вам врач? Вам нужен священник и он у вас есть, - вставил словечко отец Георгий.
    - Вот что, - решил Ян. - Вы езжайте на тележке к воротам, а я побегу вперед и приведу врача. Так будет скорее.
    И не спрашивая их согласия длинными прыжками помчался вверх по опустевшему склону, - совсем недавно скакавшая по нему кавалерийская бригада уже торжествовала свою победу на другом берегу. - Кто бы мог стрельнуть в старуху живой пулей? - спросил неизвестно кого отец Георгий. - И зачем? Клара молчала, чувствуя, как к горлу подступают неудержимые рыдания. Она позволила себе минутную слабость, бурно сотрясшую ее грудь при сухих глазах, но это было так больно, что она подавила следующий спазм и села за руль тележки. Руки дрожали, не было сил выруливать из-за кустов.
    - Может, лучше вы поведете? - попросила она отца Георгия. - Я что-то совсем ослабела.
    - Да я никогда руль в руках не держал, - почему-то обиделся тот. - Или вы думаете румынские трудовые попы разъезжают в машинах?
    - Ладно, я попытаюсь повести тележку, а вы бегите рядом, держась за поручень, - решила Клара. - Только, Бога ради, не оставляйте меня одну.
    Клара закусила губы, взяла себя в руки и начала медленно подниматься по склону, удивляясь тому, как совсем недавно, беспечно смеясь, она вела ту же тележку по тому же склону вниз. Подступающая к горлу тошнота напомнила ей недавний ночной кошмар, когда она спросонья отхлебнула глоток воды из стоящего на тумбочке стакана и наткнулась языком на что-то мохнатое. Она зажгла ночник и с ужасом обнаружила, что в темноте в стакане утонул огромный летучий таракан. Снова чувствуя на губах прикосновение мохнатой тараканьей ноги, она искоса глянула на застывшее личико так полюбившейся ей старухи и вдруг сообразила, что им так и не довелось быть свидетелями доблестной гибели французского лейтенанта Патрика Рэнди.
     БРАЙАН
     Прижимая к груди коробку с ключами от аннекса, Брайан был почти счастлив. И хоть прежде, чем ему вернуть ключи, казначей обязал его присутствовать на прощальной церемонии в честь покидающего их принца, Брайан без особых мук перенес часовое стояние на ногах в пахнущей винным перегаром толпе провожающих. Причина была простая - во время этой церемонии прекрасный магистр вернул Брайану свою благосклонность, которой неясно за что лишил его в последние дни. Ведь даже вчера, вспомнив, наконец, о существовании Брайана, он вместо обещанной романтической прогулки без всяких пояснений затащил его в душный кабачок, где промолчал весь вечер, отрешенный и, как показалось Брайану, чуть-чуть враждебный.
    Зато сегодня, среди скуки прощального приема, прекрасный магистр избрал Брайана своим собеседником и был весел, общителен и мил, как раньше. "Когда это - раньше?"- спросил сам себя Брайан и сам себе ответил "До приезда принца". Он, собственно, не мог бы указать, какое зло причинил ему принц, однако всей кожей ощущал, что непереносимое сгущение грозовой атмосферы в библиотеке, от которого ему было трудно дышать, каким-то образом связано с пребыванием здесь царственного гостя.
    Гость, наконец, отбыл в своем роскошном бронированном "Мерседесе". Брайан отправился к казначею за ключами, осторожно выяснив перед этим у Ули, собирается ли тот посетить сегодня читальный зал. Но он ответил, что с него хватит, на сегодня с работой покончено и он намерен пойти посмотреть на эту хваленную битву при Ватерлоо, о которой все вокруг только и говорят. И, улыбаясь, предложил Брайану после рабочего дня присоединиться к нему в парке.
    Вот почему, прижимая к груди коробку с ключами, Брайан не шел, а летел по плитам галереи. Жизнь опять налаживалась и приобретала утешительную форму. Он вновь стал хозяином читального зала, а через три часа ему предстояла встреча с прекрасным магистром у входа в парк. Он поставил коробку на стол и огляделся. Народу в зале почти не было, только на верхних ярусах горели две-три лампы, да Лу Хиггинс вошла вслед за ним, уселась неподалеку, разложила на столе пару увесистых томов и задремала, склонив голову на сомкнутые руки.
    Брайан откинулся на спинку стула и прикрыл глаза, представляя, как он уверенным шагом проведет Ули по самым интересным эпизодам битвы. Ведь никто не знал местный парк лучше, чем он. Из этого приятного оцепенения его вывел звук поспешно захлопнутой двери и быстрые шаги. Брайан открыл глаза, - перед ним стоял Ян, какой-то взъерошенный и на себя не похожий. Ворот его рубахи был расстегнут, волосы растрепаны, на верхней губе блестели капельки пота.
    - Как хорошо, что вы здесь, Брайан, - воскликнул он, склоняясь над столом так низко, что в ноздри Брайану ударил острый запах его разгоряченного тела. В другой день от этого у Брайана закружилась бы голова, но сегодня он был полон до краев предвкушением предстоящего вечера в обществе прекрасного магистра. И потому просто вежливо улыбнулся и спросил:
    - Чем я могу вам помочь?
    - Пойдемте со мной в аннекс! Ведь вы, я вижу, получили обратно ключи, - Ян кивнул в сторону коробки. - Вот и отлично!
    Брайан поднялся с места и вынул из кармана свой именной ключ:
    - Что-нибудь важное?
    - Мне срочно нужно первое издание нордических саг. Помните, о котором мы говорили в тот день, когда вы отдавали казначею ключи, - зачастил Ян, почти физически подгоняя Брайана вниз по лестнице.
    Внизу он бесцеремонно вынул ключ из его пальцев и нетерпеливо сунул в замочную скважину. Отворив дверь, он сильным нажатием ладони между лопаток Брайана втолкнул его в аннекс и, быстро проскользнув внутрь, запер за собой дверь. К удивлению Брайана, оказавшись в аннексе с ним наедине, Ян не ослабил свою хватку, а, напротив, еще более настойчиво стал подталкивать его вперед, к книжным полкам.
    - Что вы делаете? - встревожено выкрикнул Брайан, пытаясь высвободить плечо из жестких пальцев Яна.
    - Помогите мне раздвинуть эти полки, - приказал Ян и поставил Брайана, как куклу, перед входом в библиотеку мистера Муррея.
    - Но я не могу... тут нужен специальный ключ... - пролепетал Брайан.
    - Ключ у меня есть, но я не знаю, где замочная скважина.
    И Ян вынул из кармана толстую цепочку из хитроумно сплетенных золотых нитей, на которой висел изящный золотой карандашик. Брайан всмотрелся в карандашик через запотевшие очки:
    - Но ведь это ключ миссис Муррей!
    - Правильно. Она одолжила мне его на полчаса, чтобы я нашел эту книгу.
    - Не может быть. - Брайан потянулся к цепочке, оба конца которой неразрывно входили в тело карандашика. - Как она его сняла? Ведь эту цепочку нельзя снять через голову, можно только выкрутить ее из ключика.
    - Какая разница, как она его сняла? Ваше дело показать мне, куда его вставить.
    Рука Яна грубо стиснула шею Брайана сзади и начала поворачивать ее вокруг оси, словно намереваясь сломать.
    - Пустите, мне больно! - взвизгнул Брайан и отчаянно рванулся вбок, но это только усилило чудовищную боль в затылке.
    Ян стиснул шею Брайана еще сильней:
    - Покажите и отпущу.
    - Но я не знаю!
    - Врете, знаете! - даже в страшном сне Брайану не могло бы присниться, что Ян станет так с ним говорить. - Не тяните время, покажите и я вас отпущу.
    Он нажал второй рукой на плечо Брайана, закручивая спиралью все его хрупкое тело.
    - Больно! - Хоть, Брайану показалось, что он вскрикнул очень громко, он сам не услышал собственного крика.
    - И будет еще больней!
    Ян отпустил плечо Брайана и ухватив его за кисть, стал заводить ему руку за спину. Брайан взвыл.
    - Орите, сколько хотите, все равно, никто не услышит, - сказал Ян и крутанул руку Брайана от плеча до кончиков пальцев. - Где скважина?
    Мысль Брайана испуганно затрепыхалась вокруг слова "скважина" - он вдруг забыл, что это такое.
    - Где скважина? - все больнее выкручивая его руку, повторял Ян.
    Обливаясь слезами и холодным потом, Брайан, наконец, вспомнил:
    - Внизу, под полкой, - прошептал он непослушными губами.
    - Где, где? - не расслышал Ян, но ослабил хватку.
    Боль чуть отступила и Брайан прикусил язык - ведь он не имел права раскрывать тайну двери. Ян подождал секунду и начал снова медленно выворачивать кисть Брайана к лопатке.
    - Отпустите, я покажу, - слова вырвались у Брайана сами собой, против его воли.
    Ян отпустил руку Брайана, но продолжал сдавливать его шею сзади. Брайан рухнул на колени и прошептал:
    - Дайте сюда ключ, я открою.
    Ян отпустил его шею и протянул ключ:
    - Только без фокусов.
    Брайан понятия не имел, о каких фокусах могла идти речь. Что он мог сделать? Ян нависал над ним, сильный и безжалостный. Он взял ключ дрожащими пальцами правой руки, левой пытаясь нащупать скрытую под плинтусом панель, в центре которой, ему помнится, должна была находиться маленькая дырочка-скважина. От страха, что Ян снова станет причинять ему боль, пальцы Брайана словно онемели и панель то и дело выскальзывала из-под них.
    - В чем дело? Я же предупреждал, чтоб без фокусов, - произнес над головой Ян, от чего ладонь Брайана свело судорогой и скрюченный указательный палец застрял в тесной металлической ловушке. Ему понадобилось какое-то время, чтобы осознать, что это и есть скважина, и сунуть в нее ключ.
    Эффект был поразительный. Полка самочинно поползла влево, открывая узкий коридорчик, окаймленный рядами книжных корешков. Торцовую стену коридорчика перекрывала еще одна полка с книгами.
    - Где же дверь? - спросил Ян нехорошим голосом. Предупреждая возможность снова оказаться в его тисках, Брайан поспешно вскочил и ринулся вперед, к торцовой полке. Там замочную скважину искать было не надо, она бросалась в глаза именно в том месте, где обычно бывают замочные скважины. Брайан сунул в нее ключ и повернул, - полка начала медленно отворяться, обнаруживая за собой темное, уходящее в глубину пространство.
    И только тут Брайан заметил, что цепочка, на которой висит ключ, не замыкается плавным кольцом, а свисает вниз двумя золотыми шнурками с завивающимися на концах нитями разной длины. Ужас охватил его при виде этих грубо разорванных золотых нитей и он вскрикнул, на миг потерявши разум:
    - Неправда, что миссис Муррей одолжила вам ключ! Вы его украли!
    И оттолкнув Яна, бросился к выходу. Сильная рука Яна тут же перехватила его и приподняла в воздух: - Куда вы? - Ян качнул Брайана и опустил на пол. - Разве я позволил вам уйти?
    - Вы украли ключ! Я обязан сообщить! - и Брайан рванулся было прочь, но замер, почувствовав, как вторая рука Яна охватывает его горло.
    Что-то хрустнуло, совсем близко, возле уха, и вдруг стало тихо и темно.
     УРИ Ури вздохнул с облегчением, когда его высочество принц Харун Ибн-Кахар шейх Уль-Мюлюк отбыл, наконец, в своем сверкающем лаком и никелем бронированном "Мерседесе". Хоть Ури было не так-то просто отделаться от зачарованно прилипшего к нему Брайана, он с этой задачей справился, пообещав маленькому библиотекарю дружескую прогулку по бранным полям Ватерлоо. Теперь нужно было избавиться от красной тетради, посылающей ему из сумки сигналы опасности при каждом невольном касании локтем
    Всего час назад, когда мать, опираясь на руку Яна, случайно столкнулась с ним после обеда в вытекающей из трапезной толпе, он невольно оцепенел. Ему вдруг на миг представилось, что взгляд Яна способен проникнуть сквозь тонкую ткань сумки. Он, конечно, тут же устыдился этого непроизвольного приступа малодушия, но все же вынужден был признаться себе, что ему страх как не хочется оказаться разоблаченным.
    До открытия почты оставались считанные минуты и Ури решил побежать туда, чуть срезав угол. В своих непрерывных мотаниях то на почту, то на вокзал он уже неплохо изучил нехитрую географию деревенских улочек. Через черный ход за кухней он вышел в кладбищенский сад и пройдя по увитой диким виноградом алее-туннелю, оказался в пустынном переулке, вьющемся вдоль стены церковного двора. Там, где стена кончалась, переулок изгибался вправо, создавая полукруглую травяную излучину, на которой был припаркован белый пикап, до верху нагруженный картонными коробками. Ури не обратил бы на него внимания, если бы в глаза ему не бросились разноцветные бабочки, грубовато, но лихо нарисованные на крышке каждой коробки. При виде этих коробок он с острой неприязнью вспомнил, как вчера в кабачке радостно зарделась мать, когда Ян на глазах у всех поднес ей в подарок большеглазую зеленую бабочку. Он мельком вгляделся в сидящего на водительском сиденье мужчину и, хоть тот склонил голову к рулю, узнал человека-бабочку.
    Поглощенный собственными тревогами, Ури тотчас же забыл этот эпизод и почти бегом устремился через школьную спортплощадку, сокращая дорогу к зданию почты. Как и вчера, он поспел к самому открытию, но на этот раз почтовая девочка появилась только в четверть четвертого. В свое оправдание она сообщила рассерженной толпе ожидающих какую-то новость, которая привела остальных в страшное волнение, но осталась непонятной для Ури. Девочка поспешно отперла дверь и Ури, воспользовавшись царящим в толпе возбуждение, умудрился проскользнуть за ней первым. Положив на стойку коричневый конверт, в нарушение запретов Меира адресованный на почтовый ящик в Вормсе, Ури спросил девочку, что же такое она сейчас рассказала - он, к сожалению, не расслышал. Хлопая печатью по конверту, девочка подняла на него полные восторга и ужаса глаза:
    - Там, в парке, солдаты нечаянно застрелили какую-то женщину.
    - Чьи солдаты, наши или французы? - деловито осведомился стоящий в очереди за Ури старичок. Но Ури не стал ждать ответа.
    - Какую женщину? - с трудом выдавил он из себя, почему-то сразу уверясь, что речь идет о матери.
    - Случайную прохожую, не из местных.
    Ну конечно, это мать! Не помня себя, Ури метнулся было к выходу, однако почтовая девочка остановила его:
    - Вы не заплатили, мистер.
    Ури сунул руку в карман, пытаясь выудить оттуда мелочь, но монеты выскальзывали из его трясущихся пальцев, так что он в конце концов швырнул на стойку бумажку в пять фунтов и бросился вон.
    - Ваша сдача, мистер! - закричали ему вслед сердитые голоса, но он даже не обернулся.
    Ури бежал по улице, не твердо зная, куда и зачем бежит. Образ окровавленной матери, упавшей, раскинув руки, на холеный английский газон, странно сливался в его сознании с хрупким обликом зеленой бабочки, которую она получила вчера в подарок от Карла. "Черная метка", - выплыло откуда-то из полузабытых закоулков детского чтения.
    Однако, когда он добрался до конца улицы, пульсация крови в висках слегка поутихла и сошедшие с рельсов мысли начали постепенно возвращаться в рамки естественной логики. С чего он взял, что убитая женщина - его мать? Только потому, что она на его глазах ушла в парк рука об руку с Карлом? А зачем, собственно, Карлу ее убивать? Да и Карл ли он? Может, он и впрямь тот, за кого себя выдает - скромный архивариус, ни разу не покидавший пределы Чехословакии?
    Ури перемахнул через забор школьной спортплощадки, прислонился к футбольным воротам и, утирая пот со лба, приказал себе успокоиться. Сердце уже не колотилось так отчаянно, позволяя глазам лучше видеть и ушам лучше слышать. Вокруг расстилалась изумрудная благодать погожего английского дня, шелестели листвой тополя, в ветвях щебетали птицы, в траве стрекотали кузнечики. Где-то близко, на миг нарушая эту мирную летнюю симфонию, хлопнула дверца и заурчал мотор отъезжающей машины. Когда Ури припустил в сторону парка, он увидел удаляющийся белый пикап. Рядом с головой бабочника на фоне ветрового стекла чуть покачивалась еще одна голова в белой теннисной шапочке.
    У ворот парка беспорядочный поток выходящих завихрялся мелкими струйками, прорываясь сквозь целенаправленный поток входящих. Внутри за воротами среди пивных киосков и палаток со снедью колыхалась яркая праздничная толпа, которой было явно невдомек, что где-то рядом какие-то солдаты застрелили какую-то женщину. Ури нерешительно побродил в толпе, пока не сообразил, что разумней всего пойти в павильон жюри и найти Меира, - тот, конечно, должен уже знать, если и впрямь что-нибудь случилось.
    Не успел он пробежать и ста метров по обсаженной сиренью аллейке, как еще издали увидел мать, слава Богу, живую и здоровую. Облокотясь о тележку для гольфа, она стояла на противоположном краю рассекающего парк оврага, оживленно обсуждая что-то с сидящей в тележке миссис Муррей и суетящимся вокруг них отцом Георгием. Радостно устремившись к ним, Ури, готовый в эту минуту полюбить всякого, кто попадется ему на глаза, с благожелательной усмешкой наблюдал, как при каждом слове красноречиво вздымаются вверх руки неугомонного священника. И только подойдя к ним почти вплотную, он заметил что-то неладное.
    Мать явно была не в себе и голос ее звучал скорей истерично, чем возбужденно. А миссис Муррей вовсе не участвовала в разговоре, - она застыла в странно неестественной позе на откинутой назад спинке сиденья. Только отец Георгий был полон энергии, как обычно.
    - Садитесь обратно за руль, красавица, - решительно скомандовал он, не замечая Ури, - и тащите эту проклятую тележку на ту сторону...
    Зато Клара сразу заметила Ури и, бросилась к нему, не дослушав речь священника:
    - Нас заставили ехать в обход, - выкрикнула она на иврите.
    На это Ури, уже вполне владея собой, вежливо отозвался по-английски:
    - Простите, что вы сказали?
    - Ури! - крик Клары взлетел вверх на такой высокой ноте, что кто-то из идущих мимо заинтересованно оглянулся.
    - Ули, - вежливо поправил ее Ури, - Я могу вам чем-то помочь?
    - Никто уже не может помочь, - Клара внезапно перешла на шепот, теперь уже по-немецки. - Я боюсь, что она умерла.
    - Гутен морген, гутен таг, - вмешался отец Георгий. - Говорите по-английски, если не можете по-румынски.
    Клара послушно перешла на английский:
    - Ян побежал за врачом... Он сказал, чтобы мы везли ее к воротам, он нас встретит по пути. Но его до сих пор нет...
    - Возможно, мы разминулись, - ворвался, наконец, в разговор отец Георгий. - Солдаты не пропустили нас через поле возле Ватерлоо и нам пришлось ехать в обход. Вот мы и оказались здесь.
    - Вы кому-нибудь сообщили? - постепенно осознавая происходящее, спросил Ури.
    - Мы пытались объяснить солдатам, что случилось, но там так громко стреляли пушки...
    Сзади, от ворот, донеслась сирена скорой помощи.
    - Скорая помощь - облегченно выдохнула Клара. - Наверно, Ян послал.
    Пока скорая помощь искала удобное место для переправы через овраг, Ури уточнил:
    - Значит, Ян был с вами, когда это случилось?
    - Ну да, только никто сперва ничего не заметил. Мы все были так захвачены битвой... И она тоже...
    - Это я первый заметил пятно у нее на блузке, - похвастался отец Георгий. Но Ури его уже не слушал. Он вдруг с ясностью очевидца понял, что произошло. Он сделал шаг к тележке и легким движением отвернул воротник миссис Муррей. Цепочки с ключом на ее шее не было! Значит, Ури правильно вычислил Яна и тот клюнул на его приманку. Теперь главное было не перехитрить самого себя.
    Тем временем машина скорой помощи вынырнула, наконец, из обрамляющего овраг кустарника и резко затормозила перед тележкой. Из нее выскочили два санитара с носилками и устремились к миссис Муррей. Внезапно невесть откуда образовалась разношерстная толпа любопытных и стала окружать их маленькую группу все туже сжимающимся кольцом. Ури жестко взял мать за локоть:
    - Быстро пошли отсюда!
    Она уставилась на него плохо сфокусированными глазами:
    - Но я ведь свидетельница, я не могу так вот взять и уйти!
    - Можешь - никто сейчас тобой не интересуется.
    И правда, все внимание толпы сосредоточилось на отце Георгии, который, вдохновленный многочисленной аудиторией, принялся на ломанном английском горячо описывать происшедшую у него на глазах трагедию.
    - Но я все равно должна дать показания, - запротестовала Клара, нехотя подчиняясь воле сына, - ведь я была рядом с ней, когда это случилось.
    Непреклонно выводя слабо упирающуюся мать из толпы, Ури указал на красноречиво взлетающие полы вышитой жилетки священника.
    - Отец Георгий им расскажет это лучше тебя. Ты ведь не хочешь, чтобы тебя прямо из парка потащили в полицию?
    Клара вдруг сникла и уже не сопротивлялась, когда они, выбравшись из оврага, быстрым шагом направились к выходу из парка. Ладонь ее, вялым комочком притаившись в ладони сына, начала дрожать мелкой дрожью, которая разбежалась по всему телу и сразу за воротами выплеснулась из ее горла приступом судорожной рвоты. После рвоты она совсем обессилела и беспомощно повисла на руке Ури.
    До библиотеки осталось всего несколько шагов и, хоть Ури было безумно ее жалко, но он должен был задать ей этот неотступно преследующий его вопрос:
    - Скажи, ты ведь была знакома с Яном раньше, правда?
    Рука ее затрепетала в его ладони, но не стала гневно вырываться:
    - Почему ты так решил?
    - Потому что я присутствовал при вашей встрече здесь, у ворот, помнишь?
    - Еще бы мне не помнить! Я должна была делать вид, что вижу тебя первый раз в жизни.
    - И его тоже?
    - И его тоже. Но ты не выдавай меня, ладно?
    И хоть Ури предвидел это признание, у него перехватило горло от той бездны, которая за ним открывалась.
    - Не знаю, удастся ли. Если б ты только знала, что ты натворила!
    Тут мать, наконец, на мгновение стала самой собой. Она вырвала у сына руку и направила на него всю гневную мощь своих глаз:
    - Что ж, если тебе не терпится меня погубить, делай, как знаешь!
    И зашагала от него прочь, - откуда только силы взялись? Ури и не подумал ее отпускать, он поспешил за ней, складывая в уме окончательный вариант обвинения. Но как он мог наспех объяснить ей весь ужас коварства и предательства, который должен выявиться при распутывании этого клубка? Как он мог защитить ее от стыда и раскаяния, поджидающих за первым же поворотом дороги, по которой она обречена теперь идти до конца, хочет того Ури или не хочет? И, разрываясь между жалостью и желанием наказать, он сказал ее гордо выпрямленной спине:
    - Я хочу, чтобы ты знала: Ян Войтек - вымышленное имя. Его настоящее имя Гюнтер фон Корф. Я надеюсь, ты помнишь, кто это?
    Мать остановилась так внезапно, что он налетел на нее сзади. Не оборачиваясь, она процедила сквозь зубы на иврите:
    - Кто сочинил эту ложь, ты или Меир?
    Он ответил тоже на иврите. Все равно, их никто не слышал, да и принц уже уехал:
    - При чем тут Меир? Он еще ничего не знает.
    - Чего именно он не знает, что знаешь ты?
    Ури было трудно вынести неприкрытую враждебность, прозвучавшую в ее голосе:
    - Я знаю, что твой возлюбленный украл цепочку с шеи убитой миссис Муррей.
    - Значит, знаменитый Гюнтер фон Корф дошел до того, что ворует золотые цепочки у старых дам?
    - На ней висел ключ от тайной двери в хранилище, через которую ходил принц. С этими словами Ури сорвался с места и, оставив ошарашенную мать посреди тротуара, помчался в библиотеку. До него самого вдруг дошел полный, неприкрашенный смысл того, что он сказал. Вихрем пролетев по безлюдной галерее, он ворвался в читальный зал. Там тоже было безлюдно и тихо. На первом этаже горели только две лампы - одна над пустым столом Брайана, другая над головой мирно дремавшей Лу Хиггинс.
    Быстро просчитав возможные варианты столкновения с Карлом, он тряхнул Лу за плечо:
    - Лу, проснитесь ради Бога. У вас есть оружие?
    Лу открыла мутные со сна глаза и изумленно уставилась на Ури, пытаясь сообразить, где она и кто он.
    - Какое оружие? - хриплым голосом спросила она.
    - Желательно огнестрельное.
    - Зачем оно вам?
    - Есть опасность, что кто-то проник из аннекса в хранилище через потайную дверь.
    - Ну и проник, так что? Принц-то уже уехал.
    - Я подозреваю, что он отправился туда за кинокамерой, которую спрятал там раньше.
    Лу недоверчиво покачала головой:
    - Он что, сам вам об этом сообщил?
    - Хватит выяснять, - вспыхнул Ури, - вынимайте пистолет и идите со мной, а то будет поздно.
    И не дожидаясь, пока она поднимется, пошел к столу Брайана. На столе стояла коробка с ключами. Ури открыл крышку. Все ключи мирно лежали в бархатных гнездах.
    Он вынул один ключ и спросил подошедшую Лу:
    - А где Брайан?
    - Понятия не имею. - пожала та плечами. - Сквозь сон я слышала какие-то голоса, потом шаги. Может, он в аннексе?
    Дверь распахнулась и в читальный зал влетела запыхавшаяся Клара. Увидев, что Ури и Лу направляются к аннексу, она молча устремилась за ними, но у самой двери не удержалась и прошептала по-немецки:
    - Так она тоже из наших?
    В ответ на что Лу сердито заметила:
    - Скажите своей маме, что в такой ситуации лучше разговаривать по-английски.
    Клара ахнула, виновато закивала и, уже входя в аннекс, пробормотала на иврите:
    - Простите ради бога! Вы, конечно, правы.
    "Господи, она совсем потеряла голову!" - отстранено подумал Ури, внимательно оглядывая пустой и тихий аннекс, где во всех плафонах горел почему-то яркий свет.
    - Почему горит свет, если тут нет ни души? - удивилась Лу.
    - Может, кто-нибудь есть в одном из открытых зазоров? - неуверенно предположила Клара.
    - Исключено, все ключи в коробке, - задумчиво ответил Ури и, расстегнув ворот рубахи, снял с шеи цепочку с ключиком-брелоком, на который Клара уставилась расширившимися от ужаса глазами:
    - Точно такой я видела на шее миссис Муррей!
    - Когда? - спросил Ури и наклонился, пытаясь кончиками пальцев нащупать замочную скважину.
    - Позавчера, в лощине, когда ей за шиворот заползла гусеница.
    Ури никак не мог отыскать крошечную дырочку в панели.
    - И что же стало с гусеницей?
    - В конце концов Ян сунул руку под рубаху миссис Муррей и вытащил ее.
    - Он тоже видел цепочку?
    - Не знаю. Скорей всего да. - Клара вдруг страшно испугалась собственных слов.
    - Но сегодня цепочки у нее на шее не было, - уточнил Ури, продолжая поиски.
    Тут ключик, наконец, ткнулся в скважину и полка начала медленно отползать влево.
    - Может, она просто сегодня ее не... - начала было Клара, следя глазами за отползающей полкой, но вдруг лицо ее исказилось и из горла вырвался какой-то птичий клекот.
    Судорожно пытаясь втянуть в легкие воздух, она тыкала пальцем куда-то вниз, в открывшийся глазам отороченный книжными корешками коридорчик. Там на правой нижней полке, свернувшись калачиком, лежала фигура, слишком неподвижная, чтобы ее можно было принять за человеческую. Однако она была и не восковая, а скорей тряпичная, - руки вяло свисали вниз, на неестественно уткнувшейся носом в грудную клетку голове курчавился легкий, тронутый сединой пушок.
    - Брайан! - недоверчиво прошептала Лу.
    - Он... он живой? - еле слышно спросила Клара. Судя по выражению ее глаз, она уже знала ответ и потому, когда Ури протянул руку к странно свернутой набок шее Брайана, она пронзительно взвизгнула:
    - Не прикасайся!
    Однако Ури не послушался. Он попытался вернуть голову Брайана в нормальное положение, она качнулась и безвольно свесилась вниз, как голова тряпичной куклы.
    - Безнадежно. Шея сломана. Значит, он уже здесь побывал.
    Маскировочная полка была отодвинута в сторону и не закрывала ведущий в хранилище переход. Ури вынул пистолет из руки Лу, она отдала его без возражений, ее мысли были заняты другим:
    - Кто мог это сделать?
    - Тот, кто убил миссис Муррей, чтобы снять с нее цепочку с ключом, - сказал Ури, через три ступеньки сбегая по лестнице в нижний коридор.
    Лу догнала его внизу и вцепилась ногтями в его плечо, - у нее начиналась истерика:
    - Миссис Муррей убили? Кто убил? Зачем?
    Ури осторожно стряхнул ее пальцы и потянул на себя дверь хранилища, - она не была заперта.
    - Я же сказал: чтобы снять с ее шеи цепочку с ключом.
    Пока он бегло осматривал хранилище, чтобы убедиться, что там никого нет, сверху спустилась Клара и остановилась на пороге:
    - Он не мог ее убить! - объявила она твердо и трезво, словно очнулась после обморока.
    - Кто это он? - выдохнула Лу, но Клара не ответила.
    - Он все время стоял у нее за спиной, а ее убили пулей в грудь.
    - Какой пулей? - не поняла Лу.
    - Из мушкета. Мы спустились к реке, чтобы следить за битвой между французами и англичанами, в которой должен был погибнуть местный...
    Тут Клара внезапно осеклась, пару секунд постояла молча, а потом стала повторять, как испорченная пластинка: "погибнуть местный... погибнуть местный... погибнуть местный...". Казалось, что рот ее произносит слова по инерции в то время, как мысль блуждает в других, очень отдаленных пространствах. Из этих блужданий Клара вернулась к ним совсем другой женщиной. Не новой, сказал бы Ури, если бы у него был случай что-нибудь сказать, а напротив, привычной, хорошо ему знакомой, умной, жесткой и проницательной. В ней только погасла трепетно горящая все эти дни свеча, да вокруг губ и глаз проступили мелкие морщинки.
    - Старуху убил человек-бабочка, - произнесла она спокойно, пожалуй, даже слишком спокойно для такого утверждения.
    - При чем тут человек-бабочка? - по глазам Лу было видно, что она совсем потеряла нить.
    - Он записался во французскую армию...
    - Вы не хотите сказать, что солдаты французской армии....
    Но Клара не дослушала вопроса Лу:
    - Это он позвал нас к реке. Он сам нас туда привел и указал точное место, куда поставить тележку, чтобы, как он сказал, героически погибнуть при свидетелях. Французские солдаты шли на нас по противоположному берегу и стреляли, стреляли, стреляли, даже когда англичане на лошадях переправились через речку...
    - Зачем ему понадобилось ее убивать? - взвизгнула Лу.
    Клара медленно перевела на нее погасший, словно присыпанный пеплом взгляд:
    - Я думаю, он его попросил...
    - Кто кого попросил?
    - Вчера в кабачке, когда я вышла, чтобы... - Клара замялась, - ну, когда я вышла в туалет, я услышала голоса наверху. Его голос. Он сказал: "Вы получите все до последнего гроша" или что-то в этом роде. Я подумала, что это за бабочку.
    Торопливо заглядывая в шкафы и под полки, Ури вдруг вспомнил, как резко побледнел бабочник, когда в их первый приход в кабачок Ян спросил его про жареных бабочек. Чего он так испугался? Не был ли это пароль? Поток мыслей Ури был прерван истерическим выкриком Лу:
    - Мне скажут, наконец, кто это "он"?
    Ури как раз закончил безрезультатный осмотр хранилища и, возвратясь к двери, заметил, как судорожно дернулся рот матери, не в силах произнести это имя. Он сжалился над ней:
    - Это Ян Войтек, - коротко пояснил он. - Он был здесь и ушел.
    - Ян Войтек? Он убил Брайана? Зачем?
    - Я объясню вам потом. А сейчас нужно срочно сообразить, где его искать. Если мы его не найдем, вся операция будет сорвана. Он завалит принца.
    - Но что мы можем?
    - Постарайтесь представить себе, какой способ бегства он мог выбрать.
    - Машина, поезд, моторная лодка, - начала загибать пальцы Лу. - От Честера до Ирландии рукой подать.
    Кажется, поставленная перед ней ясная практическая задача помогала ей вернуть душевное равновесие.
    - Моторная лодка, самолет, - продолжил перечень Ури. И перед его внутренним взором возникла зеленая излучина переулка за церковной стеной, а в излучине нагруженный картонными коробками белый пикап. Куда направлялся бабочник, если мать права? Кого он поджидал, притаившись под церковной стеной. Уж не Карла ли? Ведь в отъезжающем пикапе Ури померещились две головы.
    - Самолет, - повторил он, напряженно вслушиваясь в звучание этого слова. Что-то вертелось на окраине памяти, какая-то связь между бабочником и самолетом. Вот оно, совсем близко, еще усилие, еще рывок!
    - ...аэропорт, аэродром, аэроклуб...
    Из лилового облака, застлавшего его память, выскользнула серебристая бабочка и стала пикировать на него сверху. Она проворно спустилась на землю и прокатилась полсотни метров по прямой, как линейка, асфальтовой полосе, рассекающей по центру просторный зеленый луг. Из окошечка над ее распростертыми крыльями ухмылялось видавшее виды лицо человека-бабочки: "Раз я бабочка, мне положено летать".
    - Они поехали в аэроклуб! Лу, вы помните, мы видели, как он приземлялся? - не утруждая себя объяснением, кто это "он", решительно заключил Ури и, сунув пистолет в карман, направился к выходу.
    - Пожалуйста, Лу, немедленно сообщите обо всем Меиру!
    - А вы куда? - спросила Лу, наступая ему на пятки.
    - Я же вам сказал - в аэроклуб.
    - Пешком, что ли?
    - Я побегу. Бегом туда не больше двадцати минут.
    - А они, конечно, будут вежливо ждать, пока вы добежите!
    Они вышли в зазор между полками и двинулись дальше, стараясь не смотреть на свисающую вниз тряпичную голову Брайана.
    - Может, лучше запереть? - с преувеличенной деловитостью предложила Лу, явно стараясь компенсировать свой недавний истерический взрыв.
    Ури бросил ей цепочку с ключом:
    - Делайте, что хотите, только поскорей! Чтоб закрыть, нужно нажать кнопку под плинтусом.
    К счастью, Лу еще не успела сдвинуть полки, когда из темного зева подземной лестницы выскочила забытая ими Клара:
    - Вы что, решили оставить меня здесь?
    - Быстрей выходи! - крикнул ей Ури, устремляясь к двери, и вдруг вспомнил. - Да, Лу, уберите со стола Брайана коробку с ключами, чтоб никто сюда не вошел!
    - Подождите, - остановила его Лу и бросила к его ногам связку ключей. - Вот вам ключи от машины Джерри, голубой "Форд", номер на бирке.
    - У Джерри есть машина? - удивился Ури, подбирая ключи. - Я и не знал.
    - Где вы видели американского профессора, который приезжает в провинцию без машины?
    Лу опустилась на колени в поисках кнопки, запирающей зазор:
    - И не очень зарывайтесь. Похоже, они оба профессиональные убийцы.
    - А я, по-вашему, ангел мира? - засмеялся Ури и вышел из аннекса.
    Быстрым шагом поднимаясь по лестнице, он услышал, как внизу хлопнула дверь и задыхающийся голос матери произнес:
    - Я с тобой.
    - Ты понимаешь, что это опасно?
    - Тем более, если это опасно.
    Ури промолчал и она приняла его молчание за знак согласия. Они молча вышли на стоянку, молча отыскали голубой "Форд" и тронулись в путь. Когда они на запредельной скорости мчались между живыми изгородями по узкому проулку, Клара все же не выдержала и нарушила молчание:
    - Значит, ты думаешь, он затеял со мной роман только для того, чтобы я привела его сюда?
    - А ты как думаешь?
    Он хорошо знал свою мать. У нее была редкая способность к точному анализу любой ситуации, за то ей и поручили такое важное дело. Она закусила губы, но сдержалась, и он, как обычно, сжалился над ней:
    - Однако я бы не удивился, если бы узнал, что ты ему действительно нравишься. Одно другого не исключает.
    При этом он подумал об Инге, - он не сомневался, что и она действительно нравилась Карлу. Он почувствовал, как все его тело наливается холодным бешенством, предшествующим смертоносной атаке. Не подозревая о переполнявшей его ненависти, мать глубоко вдохнула воздух и спросила:
    - А как ты узнал, кто он?
    Если бы Ури мог сознаться, как он это узнал!
    - Долго рассказывать. Случайное стечение обстоятельств.
    - И все же расскажи, - взмолилась она. - Ты понимаешь, как мне это важно?
    - Это не просто, - осторожно начал Ури. - Ко мне случайно попал его давний дневник, и я узнал его по некоторым высказываниям...
    Прямо над ними выпорхнула в небо большая серебристая бабочка и, чуть подрагивая крыльями, пошла набирать высоту. Сделав грациозный вираж над деревьями, она круто взмыла почти под самые облака и стала быстро удаляться, постепенно сливаясь с белесой голубизной северного неба.
    - Упустили, черт побери! - крикнул Ури и еще сильней нажал на газ, хотя спешить вроде было уже некуда.
    - А может, это вовсе не они? - робко предположила Клара.
    Тут проулок, наконец, расступился и вывел их на асфальтовое шоссе, за которым расстилался просторный, обнесенный штакетником луг, замыкающийся коротким рядом маленьких, на вид игрушечных, самолетиков. Ури выехал на луг и резко затормозил возле второго слева, под фюзеляжем которого копошилась фигура в рабочем комбинезоне.
    - Простите, мистер, у нас была назначена встреча с местным кабатчиком, но мы чуть опоздали...
    - Это с ирландцем, что ли? - кряжистый парень в комбинезоне откликнулся с таким валлийским акцентом, что о смысле его слов можно было только догадываться. - Они взлетели минут пять назад, вы разве не видели? И все коробки с собой взяли.
    - Кто это "они"? Он был не один?
    - Не, с ним еще какой-то, в шапочке. Не из наших.
    - И когда они собирались вернуться?
    Прежде, чем ответить, парень долго вытирал руки грязным махровым полотенцем:
    - Ничего не сказали. Но раз коробки забрали, значит, нескоро.
    - Ну все! Удрал! - Ури с силой ударил кулаком по рулю. - И фотопленку увез с собой. Вопрос - куда?
    - И далеко такой самолет может добраться? - вступила в разговор Клара.
    - Без заправки? - деловито уточнил парень. - До юга Англии, до центра Ирландии или через Ламанш во Францию.
    - А куда они курс взяли, не знаете?
    - Они ничего не говорили, но судя по углу взлета, скорей всего потянули в сторону Франции.
    Ури выскочил из машины и ничком рухнул на землю, зарывая лицо в пушистую зелень луга. Чтобы не застонать вслух, он набрал полный рот травы. Она пахла чем-то горьковато-зеленым - можно ли сказать такое о запахе? Было невыносимо сознавать, что все происшедшее его вина. Зачем ему понадобилась эта дурацкая рискованная затея с красной тетрадью, в результате которой он ничего не достиг, а только вынудил Карла на крайние меры? Если бы не его опрометчивый шаг, и миссис Муррей, и Брайан были бы сейчас живы. А главное, Карл все равно вышел победителем и улетел с пленкой в кармане.
    - Не волнуйся так, - голосом, полным фальшивой бодрости, попыталась утешить его Клара. - Меир наверняка уже принял меры и их ждут кордоны на всех полицейских постах Европы.
    - И в небе тоже?
    - Ты же слышал, через пару часов они будут вынуждены приземлиться. Там их и схватят.
    Черта с два их схватят, если Ури не примет участие в погоне! Он прикрыл глаза, представляя себе сложно-согласованную работу "змеиных мозгов" Карла, как назвала их однажды Инге. После внимательного чтения его дневника Ури ощущал, что неплохо знает этого человека. Не столько понимает, - о каком понимании тут могла идти речь? - сколько чувствует. В этих чувствах, не имеющих ничего общего с простым сочувствием, не было, конечно, никакого родства душ, но было некое проникновение под кожу другого, тем более, что кожа оказалась на удивление тонкой. Под этой тонкой кожей нервы воспалялись, как у других людей, и так же завихрялись смерчи привязанностей и антипатий.
    Куда бы, будь он Карлом и опасаясь, что его уже поджидают на всех полицейских постах Европы, он направил свой самолет-бабочку, обреченный через пару часов исчерпать весь запас горючего? В южную Англию? Исключается, там сразу схватят. В Ирландию, к братьям по оружию? Наиболее вероятно, но именно потому неприемлемо для Карла, всегда предпочитающего неожиданные решения. Значит, во Францию? А что, если не во Францию, а в пограничную с ней часть Германии? Это сальто-мортале в самый раз для такого рискового игрока, как Карл, ведь там у него море преимуществ, - язык, давние привязанности, старые связи... О Боже!
    Ури вскочил, словно его вышвырнула земля. Он вдруг осознал, на кого может рассчитывать Карл, в каком глухом уголке Германии он может искать убежища! Ведь он уже прятался там после побега из тюрьмы, и неплохо прятался, с большим комфортом. Может, и по сей день прятался бы, если бы не Отто. А теперь, когда Отто нет в живых... Впрочем, этого он, пожалуй, не знает. А хоть и не знает, что с того? Чем опасен такому, как Карл, старый инвалид, которого при желании всегда можно обмануть или прикончить?
    Ури подошел к парню в комбинезоне. Тот закончил свою работу и аккуратно упаковывал инструменты.
    - Скажите, ваш самолет тоже может долететь до Франции?
    Прежде, чем ответить, парень тщательно протер кусочком эамши какие-то замысловатые пассатижи, а потом критически оглядел свой летательный аппарат. Не найдя в нем никаких видимых дефектов, он пожал плечами:
    - А чем мой хуже других?
    Ури согласно кивнул и без обиняков перешел к делу:
    - За какие деньги вы бы взялись подбросить меня туда?
    Парень недоверчиво уставился на Ури:
    - Во Францию?
    - Ну да, - кивнул Ури. - Через Ламанш.
    - А зачем? Туда из Честера самолеты летают.
    - Мне надо срочно. Раз я здесь опоздал...
    Ури неопределенно замолк, выжидая. За два года работы с немецкими мастеровыми он успел хорошо изучить этот тип, медлительный, расчетливый и надежный.
    - Ну, если срочно, - как бы уступил парень, делая в уме нехитрую калькуляцию. - За тысячу фунтов мог бы.
    "Тысяча фунтов!" - мысленно ахнул Ури. Таких денег у него не было, он от силы мог наскрести фунтов триста, не больше. И тут он вспомнил про Клару, которая, не сказав за все это время ни слова, затаилась в тени за дверцей "Форда".
    - Мам, - крикнул он ей на иврите, все равно, терять было нечего, - у тебя деньги есть?
    - А сколько тебе надо?
    - Все, что есть, - ответил он, подходя к машине.
    Она сунула руку в сумочку и протянула ему пачку банкнотов.
    - Вот, держи. Я думаю, тут фунтов четыреста.
    Ури сложил обе пачки - свою и ее, - вышло семьсот тридцать два фунта. К ним он добавил пятьсот марок, которые Инге сунула ему в карман перед отъездом, - на всякий случай, - и направился к летчику, невозмутимо наблюдавшему за этой сценой.
    - Тут примерно девятьсот. Все, что у меня есть. Так как же?
    Летчик спокойно взял деньги и начал медленно их считать. При виде марок он на миг застыл, что-то обдумывая, потом присоединил их к общей кассе:
    - Вместе с немецкими выходит восемьсот восемьдесят. Она тоже полетит? - он кивнул в сторону Клары.
    - Нет, я один.
    - Маловато, конечно, Но если вы один и вам срочно, садитесь - подброшу. Я как раз только что заправился.
    И стал подниматься в кабину. Ури метнулся к матери.
    - Я полечу с ним. А ты поскорей возвращайся в библиотеку и доложи обо всем Меиру.
    Она молча кивнула и принялась отстегивать ремень, чтобы пересесть на шоферское место. Его удивило, как безучастно она отнеслась к тому, что он улетает. Она даже не поинтересовалась, куда. Но ему сейчас было не до нее. Им все сильнее овладевал страх за Инге.
    Он влез в кабину, пристегнулся и крикнул летчику:
    - Готово!
    Тот показал ему пальцем на шлем с переговорными наушниками и склонился к приборной доске. Самолет мелко задрожал и, быстро набирая скорость, помчался по асфальтовой полосе. Уже в воздухе, глядя на убегающие от него все дальше вниз верхушки деревьев и крыши домов, Ури услышал в наушниках легкий треск:
    - Я - Джимми. А вас как зовут?
    Как его зовут, как в паспорте или по правде? Все же лучше как в паспорте:
    - Ульрих.
    - Так куда мы держим курс, Ульрих?
    - Куда-нибудь поближе к немецкой границе, в сторону Страсбурга.
    - Понял. Я постараюсь дотянуть, если хватит бензина. Но, может, придется приземлиться раньше.
    Ури был согласен на все, лишь бы приблизиться к Инге. Земля отплывала все дальше, домики становились все меньше. Мимо потекли какие-то полупрозрачные дымчатые струи, они завихрялись вокруг крыльев, всплывали вверх и, истончаясь, сменялись другими, такими же нежными и летучими.
    Мерное покачивание на упругой воздушной подушке, отделяющей самолет от земли, странным образом пригасило невыносимую душевную боль, причиненную сознанием собственных ошибок. Эта боль, отхлынув, освобождала мудрые, до того заглушенные ею сомнения, - а был ли у Карла другой вариант? Действительно ли такую роковую роль сыграла подброшенная на рояль красная тетрадь? Стал ли бы без нее такой опытный человек, как Карл, дожидаться, пока сотрудники Меира прочешут хранилище и найдут там его камеру?
    Земля с ее домами, садами и дорогами оборвалась бледно-желтой полосой, окаймляющей край голубого водного простора. Душа Ури, погруженная в трепетную голубизну неба, сливающуюся на горизонте с отполированной до блеска голубизной моря, сконцентрировалась в одной единственной точке - Инге, Инге, Инге! КЛАРА
     Все было кончено. Клара сидела, бессмысленно глядя на свои руки, зачем-то сжимающие руль чужой машины, торчащий перед ней не с той стороны, с какой должен торчать нормальный руль. На этой машине она должна ехать к Меиру, чтобы обо всем ему доложить. Но если даже забыть о том, что она понятия не имеет, как управлять машиной, руль которой торчит с противоположной стороны, нерешенным оставался главный вопрос - о чем докладывать Меиру?
    О том, что Ян вовсе не Ян? Но об этом уже наверняка доложила Лу Хиггинс, со вкусом доложила, со злорадством, можно не сомневаться. Так о чем же еще докладывать? О том, как она, дура старая, растеклась перед Яном, как масло по ковру? О том, как она прожила эти месяцы - в трепетном ожидании, в невыносимом предвкушении? О том, как Ян смотрел на нее при встрече, и как все это оказалось ложью?
    О да, Меир будет счастлив узнать, что все это оказалось ложью. Он мог бы даже торжествовать по этому поводу, если бы главный удар не был нанесен по нему. Она, конечно, не расскажет, что познакомилась с Яном еще раньше, в Израиле, и что дала ему адрес библиотеки. Но он все равно об этом узнает. Толковые мальчики из его ведомства отыщут в компьютере аэропорта Бен-Гурион следы высокого седого иностранца, под каким бы именем он ни прилетал.
    Не найдя ответа в созерцании своих рук, Клара нажала на газ и выехала на неширокое шоссе, по которому редкий поток машин, словно в зеркальном отражении, скользил в направлении, противном здравому смыслу. Все же Кларе удалось сосредоточиться и вывести "Форд" налево, невзирая на то, что руки сами выворачивали вправо.
    Когда она ехала по окаймленному сиренью проулку, ведущему к библиотеке, в пустынной тишине которого порхали полускрытые листвой солнечные зайчики, до нее, наконец, дошел абсолютный смысл слова "никогда". Никогда больше не будет Яна, никогда не будет. Никогда не будет памяти о нем, не будет мысли о нем, не будет его самого. Потому что его никогда не было. Никогда. Было нечто неуловимое, вроде этих солнечных зайчиков, которые наполняют воздух своим незримым присутствием. А теперь и этого больше не будет. Никогда.
    Это понимание предстало перед ее мысленным взором с такой отчетливостью, что вся ее будущая жизнь простерлась бесплодной пустыней, сожженной ослепительным светом. Из этой пустыни вдруг выскочил ревущий красный предмет, который стремительно заполнил все пространство между Кларой и небом. Рука ее автоматически крутнула руль, отчего машину рвануло куда-то вбок, прямо на суровую каменную кладку кладбищенской стены.
    "...и объяснять ничего не надо..." - успела подумать она в ту бесконечно долгую долю секунды, пока на нее еще не обрушились неровно льнущие друг к другу серые плиты, кое-где затканные нежно-зеленым узором лишайника.