В шумном и грязном буфете аэропорта Гриша неожиданно напоролся на Пана. Тот стоял, навалившись на высокий круглый металлический столик, обезображенный неаппетитными остатками пищи, и меланхолически чистил огромную жирную тарань. Перед ним стояла пустая бутылка от жигулевского пива и две полных, неоткупоренных.
- О, тебя-то мне здесь и не хватало! - воскликнул старый баламут, радостно растопырив замасленные рыбой лапы. - Сейчас возьмем еще бутылочек пять и славно здесь отдохнем...
- Я пас! - строго сказал Гриша, уклоняясь от липких дружеских объятий. - Через два часа я должен быть на приморском телецентре, а через три часа начнется прямой эфир девятичасового телемарафона... Ты, кстати, что тут в такую рань делаешь? Сейчас только половина шестого!
- Не только, а уже! Я ошиваюсь тут со вчерашнего вечера, с восьми часов. Представляешь, поехали провожать Вальку Шарова в Питер. Ну, ты его знаешь, завлит оперетты! Рейс в десять ноль-ноль.
ашли в бар, взяли по сто пятьдесят коньячку, сидим, отдыхаем. Вдруг объявляют: рейс переносится на двенадцать из-за неприбытия. Что делать? Идем, естественно, в кабак, берем водки, салатов, и - вперед... Потом вылет, конечно же, сдвигают на два. Тут все, как крысы, бросаются на последний автобус, и мы с Валькой остаемся вдвоем. Покупаем еще бытылочку, то-се... Короче, в половине пятого он улетел. А я подумал: "Почему бы не выпить пивца в этом милом буфете?" К тому же у меня в портфеле такая чудесная тарань имелась... Ведь правильно я рассудил? Тем более, что автобусы еще все равно не ходят...
- Все с вами ясно, Александр Павлович, - усмехнулся Гриша, посматривая на часы. - Милочке ты, надеюсь, позвонил?
- Обижаешь! Я ей телефонирую через каждый час и докладываю о своем самочувствии...
- Молодец! Сам, значит, куролесишь и жене спать не даешь...
- Молчи, сухая иудейская душа! Что ты понимаешь в истинной любви? Разве может любящая славянка уснуть, когда ее избранник бдит в ночи?!
- Бдит, говоришь? Отлично сказано! Ладно, Пан, мне пора на регистрацию. Пока, привет Милочке!
- Подожди, я тебе позвоню после марафона. Поздравлю с викторией! Какой там у тебя телефон?
- Слушай, не морочь мне голову! Откуда я могу знать телефон гостиничного номера, в который я еще не вселился? Позвонишь администратору гостиницы "Ленинград" и спросишь...
Гриша поспешно пожал нестерильную руку хмельного друга и быстро зашагал в тамбур выхода на посадку, где, судя по времени, уже заканчивалась регистрация рейса на Приморск.
К пяти часам все угорели окончательно. Когда Гриша взял в буфете бутылку холодного пива и вышел на залитое солнцем крылечко запасного выхода, то увидел совершенно ошалевшего Кирилла, выглядывающего из открытой дверцы раскаленной солнцем фуры ПТВС.
- Здорово, служивый! - крикнул Гриша, потрясая бутылкой. - Не желаешь глоток освежающего напитка?
- Чтоб ты сдох вместе со своим дружком Уткиным и вашим долбаным марафоном! - хрипло ответил измученный звукорежиссер. - Разве можно в такую жару устраивать девятичасовой прямой эфир? А тому идиоту, который распорядился поставить ПТВС в этом пекле, я бы собственными руками оторвал семенники и заставил их съесть сырыми!..
- Не гони волну, комиссар! - примирительно сказал Гриша, подходя к ярко раскрашенному нашпигованному аппаратурой автобусу. - Утром ваша колымага стояла в тени вон того платана, а сейчас солнце переместилась. Земля, она ведь вращается!
- Это башка у меня вращается от ваших бракованных фонограмм, плясунов, которые цепляют сапогами микрофоны, и ведущих, осипших ко второму часу эфира!..
- Кто осип? Из наших ко второму часу все были, как огурчики! Разве что Курочка дала петуха, когда коньяка хватанула за кулисами, и ей не в то горло попало...
- А эта московская примадонна?
- Тома? - Гриша поперхнулся пивом и гулко расхохотался. - Да, это сильная дамочка! Но, говорят, они вчера с Уткиным так преуспели в кабаке, что утром ее из постели подъемным краном вынимали... И потом, что ты хочешь? Она уже пятый год на ЦТ только с Хрюшей и Степашкой партнерничает. Форма уже не та. На большую шабашку не тянет!
- Но лично ты мне сегодня, отец Григорий, понравился! - улыбнулся наконец Кирилл. - Как только включали твой "маяк", ты тут же дерзновенно врал, что за прошедшие полчаса нам пожертвовали еще три миллиона...
- А что делать? Ты-то знаешь, что вся компьютерная дребедень у меня за спиной - чистая липа! Я все время спрашиваю у этой бывшей партийной овчарки, замглавы администрации: "Какие цифры гнать в эфир?" А она, не сморгнув глазом: "Накидывайте, Григорий Борисович, каждый раз по два-три миллиончика... Потом разберемся!"
Гриша посмотрел на часы и, поспешно допив пиво, поставил бутылку на асфальт.
- Все, Кирюша, через десять минут приступаем к плавной посадке! Пока все: тьфу, тьфу, тьфу... Еще немного потной работенки, и можно спокойно пить водку и тараканить девушек!
Он махнул рукой распаренному мученику звука и поспешно взбежал по ступенькам. В кулуарах гигантского концертного зала, выстроенного в лучшие брежневские времена на самом берегу моря, творилось обычное безумие торжественного завершения большого дела. Метались ошалевшие ассистенты, курили и беспрерывно поправляли трусики девки из кордебалета, ругались хриплым матом осветители, громыхали своими дудками пьяненькие разбойники из джаз-бенда, а у большого зеркала, под присмотром Миши Уткина, критически оглядывала свой третий за день наряд приезжая знаменитость, московская дикторша Тамара Квартальная.
- Григорий, мать твою так! - заорал, ворочая воспаленными красными глазками великий постановщик Уткин. - Ты почему не на месте? Через три минуты финиш, а ты бродишь, девок нюхаешь...
- Не волнуйтесь, Михаил Натанович, - бросил Гриша на бегу. - В такую жару это крайне вредно. Правда, Томочка?
- Гриша, вы единственный нормальный человек в этом сумасшедшем доме! - томно протянула старая столичная лахудра. - Мы должны непременно выпить с вами вечером на брудершафт...
Гриша послал похмельной знаменитости воздушный поцелуй и потрусил к своему столику, за которым высился цветной задник с надписью "Информационный маяк" и светились экраны трех камуфляжных компьютеров, будто бы выдающих оперативную информацию о средствах, поступающих на счет марафона.
Тем временем на основной сценической площадке заканчивалось выступление популярнейшей группы "Ку-Ку", появление которой должно было стать по мысли постановщиков сокрушительным ударом по скаредности населения, еще не перечислившего последние гроши на содержание сирот и лечение жертв атомного свинства.
Четверо известных всей стране накрашенных педерастов затейливо дергались под фонограмму, изображая бешеную страсть к некой Генриетте.
- Генри-е-е-етта! - вопили они скопческими голосами и одновременно оглаживали руками с наманикюренными ногтями обтянутые чресла. - Ты в наготу оде-е-е-та!
Зал неистовствовал, а на толпу несовершеннолетних пэтэушниц, танцующих перед сценой, похоже, уже накатывал третий оргазм.
- Всем приготовиться! - захрипел в наушниках голос Уткина. - Сразу после "Ку-Ку" начинаем ставить точку!
Гриша сдернул наушники, пригладил волосы и поправил микрофон. Тем временем на сцену, затопленную мощным потоком света, поощрительно аплодируя потным кланяющимся "Кукуйцам", вальяжно выходила телезвезда Квартальная.
- Дорогие друзья! - патетически вскинув голову, произнесла Тома, дождавшись когда стихнет визг несовершеннолетних поклонниц поп-музыки. - Вот и завершился наш девятичасовой благотворительный телемарафон. От имени участников и постановщиков этого благородного, но очень нелегкого мероприятия я хочу поблагодарить всех тех, кто не пожалел своих честно заработанных средств для оказания помощи крохотным несчастным сироткам и невинным жертвам атомной катастрофы! Но прежде, чем назвать всех, кто подготовил и провел нашу девятичасовую передачу, я в последний раз предоставляю слово ведущему "Информационного маяка" с тем, чтобы он назвал окончательную сумму, поступившую на счет телемарафона. Слово Григорию Рывкину!
- Друзья мои, - начал Гриша, приторно щурясь в полифемов глаз "ТЖК", поднесенный почти к самому его носу вспотевшим оператором с малиновым от натуги лицом, - позвольте познакомить вас с окончательным итогом нашего...
- Я так и знала, что до пляжа мы сегодня не доползем, и в конце концов все закончится пьянкой в ресторане!
Курочка возлежала на маленьком диванчике в Гришином номере, закинув загорелые гладкие ноги на диванную спинку и отхлебывая шампанское из большого тонкостенного стакана. Сам Гриша сидел без рубашки на кровати и, привалившись потной спиной к стене, блаженствовал под воздушной струей мощного напольного вентилятора. Сквозь открытую балконную дверь виднелась голая спина Галочки, хорошо смотревшаяся на фоне закатного моря с двумя белыми парусами спортивных яхт.
- Я только удивляюсь, как эта старая дура Квартальная не упала под конец мордой в салат! - продолжала злопыхать Курочка. - Пить два дня, как лошадь, отработать девять часов в эфире и снова лакать коньяк стаканами! Вот это школа. Таких людей скоро уже не будет...
- Кончай тошнить, Курица, - ухмыльнулся Гриша. - Это в тебе мелкие провинциальные пузыри булькают. Как же, пригласили столичную матрону, которая вас, мокрохвостых, затмила!
- Галка, давай изнасилуем этого жалкого писаку! - крикнула Курочка, снова наливая себе полстакана шампанского. - Завяжем ему яйца шнурком от ботинка и будем трахать, пока не образумится.
- Зачем?- лениво откликнулась Галочка. - Он и без шнурка отдастся. Давайте лучше еще примем коньячка и учиним полюбовную групповуху. Обнажим юные тела и сольемся в упоительном экстазе...
- А что, это идея! - заржала Курочка. - Ты как, Гришечка, согласен поупражняться втроем? Или слабо?
- Пьяные дуры, - хмыкнул Гриша, не разлепляя глаз под дуновением вентилятора. - Я-то, могу! Но вы же сами завтра утром проспитесь и будете за мной бегать по всему городу с ящиком водки, чтобы я никому ничего не разболтал...
- Ой, Григорий, я вижу, ты нас недооцениваешь, - Галочка оторвалась от балконных перил и нетвердыми шагами направилась в комнату. - А может, мы с Курочкой старые сообщницы, и ты не первый жук-пердунец, попадающий в наши сексуальные сети?
Купальник у нее действительно был первоклассный. Черный, с редкими оранжевыми вкраплениями, он замечательно гармонировал с ее лениво-гибким незагорелым телом. А узкие удлиненные ступни редакторши с кроваво-красными ноготками на пальчиках смотрелись настолько сексуально, что Гриша, к собственному неудовольствию, почувствовал немедленное острое возбуждение.
"Хватануть, что ли, еще сто граммов и, натурально, затащить этих двух похотливых мартышек в постель?" - подумал было он, но почему-то эта идея показалась ему необыкновенно противной.
Он вдруг поймал себя на том, что после той проклятущей съемки на даче всякая мысль о половом акте вызывала у него тошнотворную реакцию.
"Разве что та рыженькая..." - пронеслось в голове, но он поморщился и сосредоточился на происходящем в гостиничном номере.
А происходили там вещи, достойные всяческого порицания. Пьяненькая Галочка приземлилась на колени к не менее хмельной Курочке и с развратной улыбкой, пуговка за пуговкой, расстегивала ей блузку.
- Курочка, любовь моя, - с нарочитой страстностью шептала она пухлыми накрашенными губами. - Зачем нам этот грубый, вонючий козел? Давай предадимся чистой лесбийской неге, а его выгоним под зад ногой...
- Зачем выгонять! - отозвалась Курочка и спустила с Галочкиного плеча бретельку купальника. - Пусть дурачок смотрит и завидует. Они обе захохотали хриплыми русалочьими голосами, хитренько поблескивая глазами в сторону Гриши.
- А что, - он отодвинул ногой вентилятор и сунул в рот сигарету. - Я бы с удовольствием посмотрел на лесбийский сеанс. На кассетах это меня жутко возбуждает. Но в натуре-то, наверно, еще занимательней. Давайте, девки, по граммульке - и в койку! Вы будете лизаться, а я - балдеть...
- Вот скотина! - возмутилась Курочка. - Хочет, значит, ничего не делать и получать удовольствие... А может, у тебя, Гришка, уже не маячит? Ты сознайся. Мы никому не скажем...
- Вы начинайте, девушки! - начальственно распорядился Гриша, плеснув себе в стакан водочки. - А там разберемся, что у кого маячит...
- А вот и начнем! - решительно заявила Курочка, допила залпом свой стакан до дна и одним махом стянула с Галочки черно-оранжевую полоску бюстгальтера.
Груди у дурочки оказались просто божественными. Белые, высокие, с яркими твердыми напряженными сосками. Гриша даже скрипнул зубами, когда Курочка, потянувшись, высунула розовый влажный язычок и медленно облизала одно из этих сладких украшений.
- О, - фальшиво простонала Галочка голосом актрисы из немецкого порнофильма, - какой балдеж!
Однако Курочка, видимо, распалилась не на шутку. Она припала к полураздетой подружке и, шумно дыша, принялась целовать бархатистую кожу ее живота, опускаясь все ниже и ниже. Когда же она начала потихоньку стягивать с Галочки чисто символические трусики, та попыталась слабо сопротивляться.
- Перестань, дурочка, - шептала дикторша. - Он никому не скажет. А когда кто-то смотрит, даже приятней...
Галочка прерывисто вздохнула, искоса глянула на застывшего на кровати сценариста и сама в два движения скинула кусочек французской синтетики.
- Слушай, она потрясающе пахнет! - воскликнула дрожащая Курочка, зарываясь носом в шелковистые волосики Галочкиного лобка. - Иди, Гришка, сюда! Вылижем ее вдвоем с ног до головы.
Гриша почуствовал, что больше не может сопротивляться собственной похоти. "Эх, завтра самому же стыдно будет вспоминать!" - подумал он и принялся неверными пальцами расстегивать молнию на джинсах.
И в это время нежно замурлыкал телефон.
- Слушаю! - сказал Гриша, держа трубку одной рукой, а другой продолжая расстегивать брюки.
- Старик, это я! - Загудел в трубке голос Пана. - Ну, брат, я потрясен. Такую вы залепуху отгрохали в эфире... Даже моя Милочка сказала: "Да когда же закончится эта фигня?" Шучу, старик! Шучу. Я, собственно, вот по какому поводу звоню. Помнишь, мы говорили о новом заместителе мэра? Ну, о том полуфашисте, который так разозлил тебя на телевидении! Так представляешь, у него вчера жена погибла в автомобильной катастрофе. Разбилась на трассе под Студеным Ключом. Но самое интересное дальше. Мне всю эту историю рассказал мой добрый приятель, который занимает очень серьезный пост в областном управлении внутренних дел. Оказывается, на теле у этой дамы (кстати, совершенно изуродованном теле!) эксперты обнаружили весьма любопытные следы.
- Какие следы? - неверным голосом спросил Гриша, чувствуя мерзкое головокружение.
- Следы от утюжка! Представляешь, ее пытали горячим утюгом. Жену заместителя мэра! Только имей в виду: эти сведения строго конфиденциальны. Я тебе только, как старому...
- Извини, Пан, - глухо проговорил Гриша. - У меня сейчас гости. Поговорим позднее.
Он положил трубку и быстро вышел на балкон, не обращая внимания на стонущих лесбиянок. Там он постоял минуты полторы, уставясь невидящими глазами в огни проходящего на горизонте корабля и до боли кусая нижнюю губу. Потом вытер рукой взмокшее лицо и грубо проговорил через плечо:
- А ну, выметайтесь отсюда к чертовой матери! Через десять минут я выезжаю из номера.