Ирина Каренина

 

***

 

Однажды умрем, однажды умрешь, умру,

И где-то в конце нам, вроде, обещан свет.

И слезы со щек холодных сотрешь, сотру

(Сказать бы про жемчуг – но нет, не похожи, бред).

Бессмысленным счастьем наполнено бытие,

Болящим насквозь – есть пока что, чему болеть.

«Мне хочется в сердце тебя целовать», – поет

Печальный мой ангел, поскольку умеет петь,

Умеет молчать над ухом и за плечом,

Умеет подсовывать буковки ни о чем.

И голос его – это мой, только я хриплю,

И нечем дышать, и бессмертную жизнь люблю.

 

 

***

 

…И хочется – любви, надежды,

А – ни надежды, ни любви.

Звезда сквозь сомкнутые вежды

Струит сияние твои.

На высоте многоэтажки,

На подступах к весне – такой 

Подружке, шлюшке, вертопрашке,

Что держит за сердце рукой,

И то возьмет, а то отпустит,

Прижмет, как скрипочку к плечу.

Прошу, прошу, не надо грусти,

Пойми, я больше не хочу!

А яблони цветут духмяно,

И мир весь белым заметен,

И скрипка плачет полупьяно,

И сон – как жизнь, и жизнь – как сон.

 

 

***

 

Что тебе надо, чужой из чужих краев?

Что тебе сердце потрепанное мое?

Что тебе каждый мой невеселый взгляд?

Эй, не молчи, с тобою ведь говорят!

 

Но он молчит опять, словно тень и тать,

Но у него безделушек не сосчитать:

Бусинки, пуговки, ножички в рукаве –

Чтоб мою бедную жизнь поделить на две,

 

Чтобы отрезать, выбросить и забыть,

Чтобы мне нынешней больше вовек не быть,

А та, кто будет дальше с моим лицом,

Не обернувшись, так и уйдет с концом.

 

 

***

 

Не пей, молодка, вин – ни яблочных, ни прочих,

Тем более что ты уже не молода,

И в глотке – пыль дорог, и день стремится к ночи,

И песня у тебя – такая, как всегда.

«Разлука ты, разлу…» – нет, хватит, безусловно.

Ушедшего прости и сердце обесточь.

И черные глаза устало и любовно

Пускай глядят туда – в чернеющую ночь.

 

 

Отец Евсевий

 

Он ступает на белый песок ледниковых дюн,

Под ногами его – осколки былой войны.

Этот мир был когда-то мирным – когда был юн.

Человек не помнит, но видит, наверное, сны.

Старый пес у ног покашливает, больной,

Среди прочей паствы – единственное дитя

Одряхлевшее... «Пес этот – всю свою жизнь со мной», –

Он лобастую голову держит тепло в горстях,

Гладя ласково уши, заглядывая в глаза:

«Верный спутник мой на песчаных, седых холмах...»

На плечо его опускается стрекоза –

Слюдяной пропеллер, игрушка, крылатый взмах,

Насекомый ее и беспечный, летучий вид –

Все поет, все порхает, а осень уже вот-вот.

Человек ее потихоньку благословит –

И меня заодно, и дальше в песках пойдет.

 

 

***

 

Кто и зачем распахивает объятия,

Тихие слезы льет, как всегда, тайком,

Стонет «О Боже...», цедит сквозь зубы «Проклятие!..»,

«Мама» ли всхлипывает, смахивая рукой

Их, милосердно-жемчужные, терпко-жгучие

Сладостной влаги капли, соленой, как

Море, как огурец, как слова колючие

Или бусинки пота – в поцелуе – на кончике языка...

Кто ты такой, возникший из сна и воздуха,

Ждущий ответа? Я сама пересохшим ртом

Только и выговариваю, что: «Господи,

Не покидай на свете этом и том...»

 

 

***

 

                Валентине Беляевой

 

 - Боль моя, прекрати,

Жизнь моя, перестань!

Не уходит любовь,

Как ее ни тирань.

Не увидеть сквозь вьюгу

Звезд, бело – словно Рай…

 

- Проворонил подругу –

Так один помирай…

 

 

***

 

Лицо округлое – Буше

Такое б выписал! Стесняюсь.

Какими ватными клише,

Мой друг, я с Вами изъясняюсь!

 

Гляжу, как неумелый вор

(Воркуя мягче, чем голубки),

На Вашей юности фарфор,

Уже надтреснутый и хрупкий,

 

На тени будущих морщин:

Лет пять – они прочертят кожу.

О нежность молодых мужчин!

Но нет, я Вас не потревожу.

 

Вы жили там, где нет войны,

И выросли, не голодая.

Мы разные смотрели сны,

Одни комедии Гайдая.

 

И если б только я могла,

И были общими дороги –

Я б на руках Вас понесла,

Чтоб вы не разбивали ноги!

 

Однако, к счастью, не судьба.

Поверьте, Вам меня – не надо.

Ни седины, ни звезд со лба,

Ни слов глухих, ни листопада.

 

 

***

 

За безупречность и наглость меня люби.

За тишину и нежность меня люби.

За холодок и смех мой меня люби,

За полуночные «здравствуйте» и «прощай».

За не-звонки, за приезды так редко, за

Спешку такси в аэропорт – вокзал,

Вечную спешку из пункта А в пункт Б.

И за все то, что я не дала тебе.

 

 

***

 

Филифьонки великолепно готовят рыбу

И сладкий пудинг, и прочее всякое разное.

Ты меня любишь, за это тебе спасибо,

Так бывает, впрочем, со многими, это заразно,

И я не виновата, наверное.

Да и во мне ли дело?

Я слишком занята, поглощена своими заботами, книгами, нервами,

И никого восторгать не хотела.

 

Филифьонки часто живут в одиночестве.

Так у нас получается; не значит, что нам так хочется.

 

филифьонка, филифьонка,

трали-вали, тили-ти-

ли, и рвется там, где тонко,

и не дергай, отпусти.

 

 

***

 

…Выпей-выпей. Я тебе никто,

Лошадь полумертвая в пальто.

В рваненькой перчатке в холода

Я тебе – никто и никогда.

 

Я тебе – всевышнее нигде,

Отпечатан след мой на воде,

Седина моя – как облака,

Мед и яд – с двойного языка.

 

Улыбаюсь половинкой рта,

Левый глаз – пустая чернота,

Правый – вспышка красного огня.

Кто мне тот, кто потерял меня?

 

Ты мне – тот, кто будет вспоминать,

Умирая, не жену, не мать:

Мед и яд, забывчивую речь,

Крестовину головы и плеч,

 

Рук распятье, шепоток во мгле,

Злые-злые черные криле.

 

 

***

 

…Все это ничего не значит,

И ангел мой в окне маячит,

Горит, горит моя звезда,

Текут медлительные стансы,

Белогвардейские романсы

Отпеты раз и навсегда.

 

И жизнь, не глядя на погоду,

Идет в любое время года,

И горечь, как портвейн, суха,

Хотя пьянит не хуже водки…

И петербургские колодки

Конвойно-строгого стиха.

 

 

***

 

Зачем вы носите спортивные пиджаки?

Зачем я не подойду к вам на расстояние вытянутой руки?

И даже в мыслях поближе не подлечу.

Зачем вы мне – и я вам – не по плечу?

Какие погоды! Все аглицкий сплошь туман!

Зачем мне от вас не нужна ни любовь, ни обман?

Ах, как вам обидно, ах, как со мной тяжело –

Ну что ж, отвернитесь, уставьтесь в ночное стекло,

Здесь, в этой кофейне, почти что тепло.

А я не люблю ни виски, ни фильмы нуар,

У меня нет будуара, и я не приглашаю вас к себе в будуар.

Держите дистанцию – скорей я крикну «Лыжню!»,

Чем позову любоваться собой в стиле ню.

Ах, как непригоден ваш опыт с такой, как я!

С такой, у которой все, что угодно, перевешивает семья,

Провал одиночества, теплый домашний плед…

Зачем я вам не гожусь, почему отвечаю «нет»,

Отчего за моей спиной разгорается свет?

 

 

***

 

Я покупаю сухие груши.

Я говорю себе: все пройдет.

Я привыкаю – пустой, ненужной

Быть на полжизни и год вперед. 

 

Что с того, если нет в мире мира,

В сердце – угар окаянных дней…

Шалью узорчатой из Кашмира

Лягут объятья ночных теней.

 

Прошлое прожито, даль неясна.

И постигается не спеша,

Как восхитительно мы несчастны,

Как бесконечно суха душа.

 

 

Собачье-осеннее

 

Вот так томит осенняя печаль:

Ты чувствуешь, как опадают листья;

Ты ждешь, как пес, что, может, кто-то свистнет –

И можно будет мчаться с лаем вдаль,

 

Зачем – не важно. Только чтобы знать,

Что ждут тебя, что ты любим и нужен,

Что радостно несешься ты по лужам,

И жив твой Бог, и не страшна беда.

 

Как много в нашей грусти от собак

И чахлых подоконничных растений…

Единственную жизнь живем не с теми,

С кем надо бы, а говорим – пустяк.

 

Ах, люди, вас бегу и к вам я льну!

Вы знали бы, когда б вы были зрячи,

Как ангелоподобен лик собачий,

Как позвоночник вытянут в струну!

 

 


Оглавление номеров журнала

Тель-Авивский клуб литераторов
    

 


Рейтинг@Mail.ru

Объявления: