|
Таня Гринфельд
Иных судеб, оставивших свой след…
Sacramento*
«Открой же разум свой словам моим…» Данте, Песнь V, Рай
Ты уже написала много букв, Любая еще – будет лишней? Только львы и людоеды, сдирая кожу, Не думают о продолжении банкета. Когда перечтешь все с начала – поймешь, Что стоило удивляться тому, Как удалось тебе спрятаться За фасадом кровли и Его уму. Понаслышке приходят мысли, Что слишком все это фривольно, Что не было крышки на том заводе, И отпустила повода программа «мама». Ну что ж, голышом при всем народе Это, конечно, не очень… Но и не каждому дано возбудить толпу… Между прочим. Огласка? Кто боится этой мишуры, Когда в твоих руках веретено Вьет пряжу мысли, долговечней Которой нет? Вельзевул посторонится. Пой, детка.
* (ит.) таинство
***
Ксантиппа
***
Город Солнца
Исламабад пришел на смену Гянжевану, Затем другие города, притом, И Удайпур – столица Раджастхана В числе других столиц, уже построен в нем. А Васко, что да Гама, уже трижды Переплывал Индийский океан. Но в год, что назван был Всевышним, Родился также тот, кто поместит его в роман. «То Город Солнца!» - так ему поведал В беседе давней в Генуе моряк. «И красивей его я вряд ли встретил. И жить чудесно в нем, и это так». Томмазо Кампанелла благонравный Был увлечен беседой с ним настоль, Что, возвратясь из порта в день столь славный, Вмиг набросал сюжет об этом в дневник свой.
А дальше все ему приснилось. Что плыл он долго через океан, Как с неба сама Дева вдруг спустилась И показала путь ему через туман. Сказав при том: «Готов ли ты мечте отдаться? И то, что раньше знал, забыть, все отпустив? Готов, я знаю, и не нужно клясться». А он внимал ей, очи опустив. В тумане том среди пучин морская Прекрасный город возвышался бел, И песнь лилась из стен его чудная: «Приди, приди к нам жить, если доплыть посмел!»
Тот город утопически прекрасный, Он есть не лишь философа мечта. Тому, кто в жизни не знавал подобной жажды, Тому и не войти в тот город никогда.
***
Левенгук
«И опыт, сын ошибок трудных, И гений, парадоксов друг». А. С. Пушкин
Ты, Левенгук, собрав свой микроскоп, Подозревал ли ты о том скопленьи жизни, В которую ты погрузился глазом? Те существа, что пред тобой предстали В таком немыслимом размере Всего лишь в капельке воды проточной, Вели свою таинственную жизнь, Любя и споря меж собою. А ты смотрел, не в силах оторваться, На дочеловеческие формы, понимая: Как бесконечны все ступени эти, Ведущие тебя к познанью мира, Так бесконечно то, что жизнь их насыщает Своею силою превышнею незримой. И что за этим всем многообразьем Стоит Творец проявлено и зримо.
***
Гутенберг
Вот Гутенберг приоткрывает дверь Надменного дотоле мира И, приведя с собой двоих своих детей, Преподнесет печатную машину пиру Книг рукописных, Как если бы хотел он вдруг сказать: «Кто был здесь первым на твоей странице?» Кто научил вас делать ту печать, Которой можно и сейчас дивиться, Листая фолиантов шелк, Атласных букв лаская литер, И даже то, что как бы ни при чем, Но ставит вам тавро на свитер? Обыденность рядится в мастерство. А мастерству не надо и рядиться. Оно пришло. Создало. И ушло. А вам лишь остается восхититься. Поэтому ты держишь книгу так В руке всегда с такой любовью, Что первый, кто оставил на ней знак, Принадлежал к небесному сословью.
***
Леопарди
Муслин отглажен. Леопарди Стремится вниз, вне стен дворца. Его душа, услышав дважды, Вновь призовет к себе Отца На помощь в трудном торге тела За право быть самим собой И предаваться то и дело Утехам жизни с головой. Не может он отвлечься мыслью, Что вот и пробил его Час, А он не смог найти в том смысла, И душу он свою не спас. Проклюнется птенец из плоти, Подаренной им женщине одной, Чтобы вернулся он к Субботе И, наконец, обрел покой.
***
Марат
В то утро, ванну принимая, Не знал ты, что за дверью ждет Тебя Судьба совсем иная, Чей выразитель был народ. Писал стихи сумбурно, лихо, Себе тем близя приговор, И разве думал, что портниха Ударит в грудь ножом в упор? Посмертны будут некрологи Позднее петь, что это Рок, Но лучше б ты ее не трогал… Но отказать себе не смог.
***
Лоуренс
Промозглым днем зимой английской, Внезапно оказавшись не у дел, Тот, кто прославится как Лоуренс Аравийский, своей подруге в парке песню пел… Не знал тогда, что ждет его пустыня, Коварны и жестоки племена, Где защищать придется честь мундира, Искусно дипломатию ведя. Что будет дружбою такой одарен, Какой не знал из европейцев здесь никто, Оберегаемой фигурою объявлен… Пока же, стоя у кафе «Трюффо», Насвистывает песенку ей в ушко, Придерживая нежно локоток, И не догадывается подружка, Что конь его уже копытом бьет в песок…
***
Ливерпуль. Осажденная крепость Монументом застыла в пыли… «Ну, скажи, как изгнать нам всю ересь, Ту, что кровью мы смыть не смогли?»
Отчего так приятно и вольно Дышит вереском пустошь с утра? Неужели понять невозможно, Что вер много, а Правда одна?
Откупорим бутылку мы виски И напьемся не в радость жене, А назавтра пополним те списки Похороненных в этой земле…
***
Америго
Ортодоксальна мысль пришла на смену христианству. Все раннее забыто и замучено. Но имя, что потомками заучено, Звучит поныне Amerigo di Vespucius. Весь неоплатонизм отброшен в сторону. Нахрапом Рим берут католики. Вам не понять, откуда взялись колики, Заставившие его войти в историю. Отстроить храм себе способен каждый, И были бы на то средства и мысли. Но Землю обойти всю (вот так) дважды На хилом судне! только тот, кого ведет Всевышний.
***
Томмазо Кампанелла
Опередив других в своем развитьи, он предпочел остаться вежливым и втуне писал трактат о дивной загранице, о городе, рожденном им не в думе о преуспеяньи рода человечья, но помыслах высоких и великих, не долженствующих быть в противоречьи меж телом и меж духом ихним; он предпочел остаться незнакомцем в своей стране, неузнанным владыкой, прошедшим по ступеням ее скромным философом Утопии Великой.
***
Буонарроти
«Спустя столетья люди будут знать, Как ты прекрасна…» Микельаньоло
Островок гнездится в сердце, То Виттория Колонна, Ей он посвятит сонеты, Превзойдя своей любовью Всех титанов в мире этом Сильных и второстепенных, Ей построит любви стены, Расписав тот свод, зубами Кисть держа и выгнув спину, Покровительство вселенной Ощутив в порыв единый; Он открыто объяснит всем: Вот какой любовь бывает! Скрытой, тайной и нелепой, Но открывшей двери Рая.
***
Альфред Нобель
Производитель сих купюр зеленых Из недр земли, воодушевленный Тем, что нашлася связь его с семьей От Бога, принявший эстафету полубога, Вменявшего беречь и малых сих, Деньгами их ссужа во исполненье Завета, данного по истеченьи Срока, объявленного им самим Во славу дел людских и гений Человека не увядал бы и всемирно назван был.
***
Гениза*
«А завтра не узнать нам никогда»? Йегуда аль-Харизи
«Вчера» прошло, и нет его следа? Но все не так, и след, конечно, есть. Он в душах остается навсегда. Другое дело, как его прочесть?
«Сегодня» убегает, как вода. Возможно, что и так, но Можно все ж замедлить его бег, Мгновение остановив НА… Нужный тебе срок, захочешь – и навек.
О «тайном Чуде» Борхес рассказал, И чудо то в тебе самом. Неверно все, что тот поэт сказал. Воспользуйся своим умом.
И если будешь ты способен распознать Вчера, прошедшее давно, То сможешь без особого труда И в завтра заглянуть свое.
* Гениза (ивр.) – укрытие, тайник.
***
Абульфас Леви
«Как ни старался, я Счастливее не стал…» Ибн-Эзра
Когда пришло настырное посланье Твое, я понял, - не смогу ответить Я тем же. Сразу все отметив Благие пожеланья эти. Ведь Сославшись на великих поэтов, Я и не заметил черты твои В уверенном привете и Обещанья мне любви великой. Откуда же вдруг это огорченье, Как будто связь времен в момент распалась?! Не думал, что былое увлеченье Вернуть способно чувства те к началу. Не оскорбись, ты, получив посланье, Я помнил сквозь века и страны Всегда твой взгляд доверчивый и странный, Не вынесший того обмана…
***
Женщину, что одержала Раз победу в мужских душах, Время возвратив к Началу, Невозможно не послушать. Невозможно, вдруг увидев Гибкий стан и ту улыбку, Вновь себя возненавидеть За свершенную ошибку…
---------------------------
«Видеть глазами нутра твоего И зрачками сердца твоего» Рабби Авраам ибн-Эзра
Тель-Авивский клуб литераторов
Объявления: |