Александр Гордон

Незаконченная симфония
 

 

Несостоявшийся финал

«Неоконченная симфония» №8 была исполнена через 43 года после её создания, когда автора не было в живых уже 37 лет. Композитор не написал финал симфонии. Причины, по которым Франц Шуберт не завершил работу над «Неоконченной симфонией», неизвестны. Упомянутая здесь неоконченная симфония не завершена ввиду трагической гибели автора. Её написание оборвалось из-за охоты на людей. Остатки полотна картины автора удалось восстановить, Последние дни его жизни остались в тумане, но мне показалось, что я услышал несколько последних звуков жизни сочинителя этой немузыкальной драмы. Новая «неоконченная симфония» была чудесной, трагической и неожиданной находкой, о триумфе которой её автор так и не узнал.

 

Французская прелюдия

Эта встреча не необходима для моего рассказа, но её эхо катилось через мою жизнь, пока не заставило задуматься о происшедшем.
Евреи скрывали сокровенное от внешнего, чужого и враждебного мира, говоря на идише. Моя бабушка не любила говорить на языке, который был её родным. Она видела в идише и иврите, которому её обучали в детстве, проявления немилого её сердцу еврейского национализма. Из восьми языков, на которых она говорила, для общения с близкими людьми она предпочитала французский язык. Эта привычка привела её к знакомству с девочкой, ставшей героиней этой истории.
Весной 1917 года, в один из субботних дней, бабушка гуляла с двумя сыновьями в Николаевском парке рядом с Киевским университетом. Как обычно она говорила с моим отцом и его братом по-французски. На соседней скамейке сидела темноволосая девочка лет четырнадцати и читала книгу. Услышав беседу бабушки с детьми, девочка заговорила с ней по-французски. Чувствовалось её потребность говорить на этом языке. Она объяснила, что с детства говорила по-французски с недавно умершей гувернанткой Мари. Она ежегодно бывала с матерью во Франции, но теперь идёт война, и Франция недоступна. Вскоре её семья переезжает в Санкт-Петербург, где не с кем говорить по-французски. Это была их первая встреча. Девочка жила на улице Пушкинской 11, недалеко от парка, и несколько раз встречала бабушку на субботних прогулках. Они с интересом говорили о литературе, которая была бабушкиной специальностью. Девочка охотно, даже с жадностью рассказывала о своей жизни. Много лет спустя бабушка описала встречи с девочкой Ириной Немировской. Она любила повторять этот рассказ, ибо находила в нём воспитательное значение. Она говорила мне: «Любовь родителей и бабушки не самоочевидна. Ребёнок должен ценить любовь родных». Ирина не любила своих родителей, так как они не любили её. Лишь много лет спустя я понял, как возникла эта нелюбовь и что из неё вышло. Я узнал обстоятельства смерти Ирины, девочки, которую не любили родители и которая предпочитала говорить по-французски.

 

Интродукция

Иоганн Себастьян Бах сочинил шесть "Французских сюит", которые стали исполняться через десятки лет после смерти их автора. В 2004 году во французском издательстве "Деноэль" вышла в свет немузыкальная "Французская сюита", роман о Второй мировой войне. Она была переведена на 38 языков. Книга получила вторую по престижности литературную премию Франции – премию Ренодо. "Французская сюита" стала книгой года, с момента её выхода в свет было продано около трёх миллионов экземпляров. По уставу фонда, премию мог получить лишь здравствующий писатель. Автор "Французской сюиты" Ирен Немировски умерла за 62 года до выхода в свет этого её лучшего произведения. Как и "Французские сюиты" Баха, роман "Французская сюита" стал известен лишь через десятки лет после смерти автора.
Книга была спасена, сохранена и подготовлена к печати дочерью писателя Дениз. Однако Ирен Немировски стала известной французской романисткой ещё при жизни - в конце 20-х-в начале 30-х годов ХХ века. Её сравнивали с Бальзаком. В 1930 году американский журнал «Нью-Йоркер» назвал её наследницей Ф. М. Достоевского. Она зарабатывала в два-три раза больше своего мужа-управляющего банком. Роман "Французская сюита", описывающий нацистскую оккупацию Франции, - неоконченное произведение, задуманное автором по образу симфонии в пяти частях, - был опубликован случайно, по недосмотру нацистов, не сумевших уничтожить дочерей писателя Дениз и Элизабет. Ирен Немировски писала в дневнике: «В сущности, эта книга будет, как музыкальное произведение, в котором иногда слышен весь оркестр, а иногда – единственная скрипка». Автор "Французской сюиты" и её муж Михаил - Мишель Эпштейн, тоже выходец из России, были убиты в газовых камерах Биркенау в 1942 году. Их депортация в нацистский лагерь уничтожения была санкционирована законом, изданным правительством Виши 2-го июня 1941 года.
"Французская сюита" – это книга о захвате и покорении нацистами Франции, роман о нравственном падении великой нации, о победе зверского над человеческим, или, как писал Осип Мандельштам: "И по-звериному воет людьё". «Французская сюита» - описание людей, способных выдавать других людей нацистским нелюдям. Немировски описала психологию людей, которые вскоре после изображённых в романе событий без колебаний отправили её в газовую камеру. Ирен Немировски вынесла приговор эгоистичной и равнодушной, павшей и нравственно разлагающейся Франции. Франция вынесла ей смертный приговор. Ирен Немировски была убита во время написания её главной книги с правдой о Франции, отвергшей писательницу и согнувшейся перед нацистами. Впервые в истории мировой литературы писатель был казнён во время написания своей книги.
 

 

Ненависть как вдохновение

Сведения о жизни писателя приводятся в предисловии к книге «Французская сюита», написанном французской писательницей еврейского происхождения Мириам Анисимов. Ирина Львовна Немировская родилась 11 февраля 1903 года в Киеве в очень богатой еврейской семье. Её отец был банкиром, семья жила после Киева в Петербурге. После Октябрьской революции 1917 года Немировские бежали в Финляндию, затем в Швецию и в 1919 году – во Францию. С детства Ирен знала французский язык. С рождения до четырнадцати лет она обучалась у приставленной к ней гувернантки-француженки, после смерти которой в 1917 году начала писать первые сочинения на французском языке. Немировски окончила филологический факультет Сорбонны, получив диплом лиценциата с отличием. Первое произведение она опубликовала в возрасте восемнадцати лет. В довоенных произведениях она создала множество крайне негативных образов евреев, опьянённых жаждой денег и власти. Немировски описывала крупную еврейскую буржуазию с натуры – в этих кругах вращался её отец-банкир в России и после иммиграции во Францию в 1919 году.
В 1929 году вышел в свет роман "Давид Гольдер", сделавший её знаменитой. В нём Немировски описывала социальное возвышение и обогащение евреев в терминах, используемых антисемитами. Евреи в её произведениях выглядели и вели себя так, как их описывали идеологи антисемитизма во Франции и Германии: курчавые волосы, горбатый нос, влажные руки, крючковатые пальцы и ногти, смуглая, желтоватая или оливковая кожа, близко посаженные чёрные масляные глаза, тщедушное тело; они обнаруживают страсть к наживе, недобросовестность, умение обхитрить и заработать большие деньги не всегда честным путём. В романе "Давид Гольдер" Немировски так описывает одного из героев, Фишля: "Этот маленький рыжий розовощёкий еврей вид имел комичный, отталкивающий и несчастный одновременно. Глаза за стёклами очков в тонкой золотой оправе блестели, у него был круглый животик, короткие худосочные кривые ноги и руки убийцы…" В романе «Собаки и волки» она пишет: «Как еврей он болезненнее и живее, чем христианин, реагировал на присущие евреям особенности. Безудержная энергия, зверская жажда добиться желаемого, полное пренебрежение к мнению окружающих отложилось у него в голове под этикеткой «еврейская наглость»... Таковы они мои; вот, такая у меня семья».
Нелюбовь Ирен к евреям началась в детстве с отчуждения от родителей. Мать Фанни не любила дочь, никогда о ней не заботилась, а занималась лишь своей внешностью и имела многочисленные любовные связи. Заботу о дочери она перекладывала на слуг и частных учителей. Немировски ненавидела мать, её пустую, эгоистичную жизнь, в которой дочь не играла никакой роли. Ненависть дочери к матери писатель запечатлела в некоторых своих произведениях. В романе «Вина одиночества» она так писала о своей героине: «В своём сердце она питала странную ненависть к матери, и эта ненависть росла вместе с ней... Она никогда не говорила «мама». Фанни Немировская прожила 102 года. Она умерла в 1989 году в Париже, пережив дочь на 47 лет. Она отнеслась с полным равнодушием к Дениз и Элизабет, своим несчастным внучкам, потерявшим родителей в нацистских лагерях смерти. Не меньшее неприятие вызывали у Ирен отец и его окружение богатых дельцов-евреев, занятых лишь бизнесом и проводивших жизнь в бурных развлечениях. Отец уделял Ирен мало внимания, и она ненавидела сосредоточенность на финансовых операциях, страсть к накоплению и стремление приумножить капиталы, которое было главным занятием отца, других родственников и друзей семьи-евреев. Она находила эту страсть к обогащению отвратитепьной, постыдной и разлагающей личность. Ненависть к матери и презрение к отцу превратились в ненависть и презрение к собственной нации. Нелюбовь и отвращение к родителям Ирен перенесла на всех богатых евреев, а затем, по логике антисемитизма, - на всех евреев.
Автор предисловия к книге "Французская сюита" Мириам Анисимов назвала Немировски "еврейкой, ненавидевшей себя". Явление еврейской самоненависти впервые систематически описал профессор Ганноверской Высшей технической школы, немецкий философ и публицист еврейского происхождения Теодор Лессинг. В 1930 году он опубликовал книгу «Еврейская самоненависть». Едва ли Лессинг успел прочесть "Давида Гольдера", могущего обогатить его книгу интересным материалом. Вряд ли Немировски читала книгу Лессинга. Она не интересовалась литературой, описывавшей психологию евреев, подобных ей. Она была занята разоблачением еврейских недостатков. Её попытки самоочищения от еврейского продолжались вплоть до оккупации Франции нацистами.
В интервью, опубликованном 5 июля 1935 года в «Универ израэлит», писатель защищалась от нападений тех, кто видел в ней врага своего народа из-за описаний евреев в «Давиде Гольдере»: «Для французских евреев, живущих во Франции из поколения в поколение, вопрос национальности играет незначительную роль, но есть евреи-космополиты, для которых любовь к деньгам вытесняет все другие чувства». Киевская еврейка Ирина Немировская уничижительно употребляет ставшее постыдным в СССР через 20 лет после публикации "Давида Гольдера" словосочетание «евреи-космополиты» и также считает их лишёнными родины и преданными лишь золотому тельцу. Она говорит о том, что вопрос о национальности не играет для французских евреев никакой роли через тридцать лет после окончания одного из самых страшных антисемитских процессов в истории – дела Дрейфуса - и за пять лет до установления враждебного евреям пронацистского режима во Франции.

 

Французский писатель

Ирен Немировски хотела быть француженкой, но не смогла получить французского гражданства. С 1935 по 1938 год она безуспешно пыталась получить гражданство. Она решила стать француженкой, творя великие произведения на французском языке. Один из способов стать француженкой означал, по её выбору, быть юдофобкой. Сразу после выхода её первого романа «Давид Гольдер» за ней закрепилась репутация писателя-«антисемита». Она сознательно использовала антисемитскую риторику, которую воспринимала как ингредиент французского духа, полноправной носительницей которого ей так хотелось стать. В этом контексте произведения Немировски чужды проявления еврейской солидарности. Она отвергала обвинения в антисемитизме и настаивала на том, что никогда не стремилась скрыть собственное происхождение. Она повторяла один и тот же аргумент: «Если мне удалось изобразить еврейскую душу, <...> это потому, что я сама еврейка. С раннего детства я прекрасно знаю среду финансистов, и мне показалось, что там я могу найти занимательный сюжет». Писатель отказывалась сдержать себя в описаниях евреев, считая собственное понимание свободы и художественной правды важнее опасности, которую представлял её материал в руках антисемитов. Лишь после прихода Гитлера к власти в Германии Немировски увидела проблему, для которой нашла, впрочем, амбивалентный ответ: «Безусловно, если бы у власти уже был Гитлер, я бы значительно смягчила "Давида Гольдера" и написала бы его по-другому. И всё же я была бы не права, это было бы слабостью, недостойной истинного писателя!»
Обезумевший от горя после ареста жены Мишель Эпштейн пытался спасти её, убеждая в письме от 28-го июля 1942 года немецкого посла во Франции Отто Абеца в том, что Ирен бежала из враждебной нацистам большевистской России, никогда не испытывала симпатий к евреям, как следует из её произведений, и крестилась: «Во Франции ни один из членов нашей семьи никогда не занимался политикой. Я работал уполномоченным банка, моя жена стала известной писательницей. Ни в одной из её книг (эти книги не были запрещены оккупационными властями) Вы не найдёте ни слова против Германии, и, хотя моя жена по происхождению еврейка, к евреям она относится без малейшего сочувствия... мы – католики, точно так же, как и наши дети, они родились в Париже и являются французами... Газета «Гренгуар» (по сути, антисемитская газета – А. Г.), в которой она сотрудничала в качестве романистки, никогда не пользовалась спросом ни у евреев, ни у коммунистов...». Ни одна из «заслуг» французского писателя Ирен Немировски перед нацистами не шла ни в какое сравнение с её основным недостатком – еврейством.

 

Католичка с жёлтой звездой

Вскоре, после прихода Гитлера к власти в Германии, во Францию стали иммигрировать и немецкие евреи. Перед нацистской оккупацией Франции в Париже проживало около ста тысяч иностранных евреев. Накануне вторжения гитлеровских войск последователи антидрейфусаров, которых Ирен не замечала, подняли голову. Космополитизм двадцатых годов во Франции, восхваляемый Немировски, быстро сменился ксенофобией и антисемитизмом. Отчаявшиеся получить французское гражданство, за год до нацистской интервенции, в 1939 году, Ирен Немировски, её муж-еврей Мишель Эпштейн и обе их дочери приняли католицизм. В июне 1941 года Ирен и Мишель, родители двух француженок и католики, были зарегистрированы как евреи и иностранцы. Согласно закону от 2-го июня 1941 года, они должны были быть депортированы в концентрационный лагерь. Немировски с детства любила Францию, жила французской культурой, обожала страну, давшую ей убежище после бегства из России, но убежище оказалось смертельной ловушкой.
В Пантеоне на одной из колонн есть надпись: "Анри Бергсону — философу, жизнь и творчество которого сделали честь Франции и человеческой мысли". Восьмидесятилетний Анри Бергсон, знаменитый философ, лауреат Нобелевской премии по литературе, член Французской Академии Наук, еврей, дожил до антиеврейского «Декрета о евреях», изданного администрацией Виши 3 октября 1940 года. Этот чудовищный декрет не вызвал большого сопротивления в стране. На сегрегацию, апартеид во Франции мало кто прореагировал. Нобелевский лауреат по литературе Андре Жид, защитник справедливости и властитель дум, промолчал. Бергсон вернул французским, пронацистским властям ордена и награды и отклонил их предложение исключить его из антиеврейских эдиктов. Он отказался от предложения нацистов не регистрироваться в качестве еврея. Он не успел попасть в гетто. Он не дожил до высылки французских евреев в нацистские лагеря уничтожения. Незадолго до смерти в январе 1941 года он вдруг прильнул к народу, от которого отстранялся всю жизнь. В завещании он объяснил своё намерение зарегистрироваться в качестве еврея: «Размышления привели меня к католицизму, в котором я вижу полное завершение иудаизма. Я бы принял его, если бы не видел, как в течение ряда лет готовится... ужасная волна антисемитизма, которая хлынет на мир. Я хотел остаться среди тех, кого завтра будут преследовать».
В отличие от Анри Бергсона, Ирен и Мишель не были подлинными сторонниками католической идеологии. Их крещение было "браком по расчёту". Бергсон, по убеждениям, будучи близок католицизму, отказался стать католиком в знак солидарности с евреями, поставленными вне закона, хотя его мировая известность была гарантией сохранения ему жизни. Немировски была далека от католицизма, но испугалась накала французского национализма в предвоенной обстановке и крестилась.
С июня 1941 года французские издательства отказались печатать авторов - «не арийцев» в силу «запрета на интеллектуальные профессии для евреев», который правительство Виши объявило в декрете от 3 октября 1940 года. Вскоре после разгрома Франции семья Немировски перебралась в бургундскую деревушку Исси-л’Эвек, где они были единственными евреями и со временем вынуждены были нашить на одежду жёлтые звёзды. Там Ирен была арестована 13 июля 1942 года по закону "О гражданах еврейской национальности" и была отправлена в Освенцим. Свидетельство о крещении не помогло. Она погибла 17 августа 1942 года. Через 2 месяца так же, как и она, в газовой камере лагеря Освенцим-Биркенау погиб её муж.
 

В ожидании казни

До нацистской оккупации Немировски описывала своих героев-евреев жёстко, унизительно, обличая их недостатки, но подчёркивая общую с ними судьбу, которой стыдилась и которой ужасалась. В расцвете своей славы писатель, по мнению публики, глубоко постигшая психологию евреев и подтвердившая наличие их наихудших стереотипов, не принимала евреев, но не могла от них полностью оторваться. Она чувствовала приговор – принадлежность к евреям, приговор, в конце концов, приведенный в исполнение нацистами.
В своём последнем, произведении, "Французской сюите", она уже не пишет о евреях, об их судьбе, которая больше всего волнует её в эти последние недели её жизни, ибо их судьба - её судьба. Она ждёт решения собственной судьбы - прихода полиции. В дневнике, в конце 1941 года, ожидая полицейских, она записывает: «Боже! Что эта страна злоумышляет против меня? Она выталкивает меня, изучим её хладнокровно, посмотрим на неё - она теряет свою честь и свою жизнь…Не могу простить тем, кто изгоняет меня, равнодушно давая нам пасть, тем, кто готов вонзить нож в спину». Во "Французской сюите" исчезают её знаменитая ирония и обычный гротеск в описании евреев. Они претерпевают изменения. В ней появляется горечь еврейского взгляда на мир. Гротеск переходит в другую сферу, на другой народ, в ряды которого её не удостоили принять. Ирен Немировски как иностранка воспринимала французское общество отстранённо, подмечая детали, возможно, не заметные французам, и подавала их в гротескном, утрированном виде. С другой стороны, она маскировала свой «чужой взгляд» за повествованием, демонстрировавшим безупречное владение стилем, языком и приёмами, почерпнутыми из традиций французского романа.
Сочинения Немировски отражают конфликт её личности. Она не могла полностью принадлежать французской культуре, несла бремя еврейского происхождения и переживала тягостную дуальность. Она не была полностью француженкой, полностью еврейкой, полностью русской. Немировски не сумела стать француженкой даже после того, как стала известным французским писателем. Она хотела быть католичкой, хотя была далека от христианской религии. Она крестилась, но не приблизилась к католической вере. Она не хотела быть еврейкой, но умерла как еврейка.
Во "Французской сюите" она описала трагедию нации, к которой хотела принадлежать, но потерпела поражение в стремлении быть частью любимого ею французского народа и элементом его трагедии. Она не хотела принадлежать к еврейскому народу, но, родившись среди евреев, умерла среди них, и её судьба стала неотъемлемой частью их трагедии. Её причастность к еврейскому народу и его трагедии стала очевидной под занавес её жизни. Киевская еврейка, французский писатель Ирен Немировски стала одной из шести миллионов, погибших в Холокосте.
Немировски знала, что её дни сочтены. 11 июля 1942 года, за два дня до ареста, она написала своему издателю: «Дорогой друг... думайте обо мне. Я много написала. Полагаю, это будут посмертные публикации, но для этого должно пройти время». Жандармы пришли за ней 13 июля 1942 года. 16 июля её отправили в концентрационный лагерь Питивье, а на следующий день эшелоном № 6 она была отправлена в Освенцим. 17 августа 1942 года Ирен Немировски была занесена в списки уничтоженных в лагере Биркенау. В этот день Ирен вошла в газовую камеру. Через "душевые" отверстия в герметически закрытом помещении нацистские палачи выбросили синеватые кристаллы "циклона Б". Цианистый водород медленно испарялся из кристаллов, поднимаясь к потолку. Ирен задохнулась не сразу. Она умирала в мучениях. Последнее, что она услышала, были слова молитвы уничтожаемых вместе с ней евреев: «Слушай, Израиль!» В последние мгновения своей жизни она услышала голос своего многострадального народа. Так же её герой Давид Гольдер перед смертью заговорил на давно забытом им родном языке идиш.
Католичка, не француженка, французский писатель, обличительница евреев, Ирен Немировски, умерла в мучениях в газовой камере, она была удушена как еврейка среди евреев. Её покарали не за прегрешения против человечества, а убили по расовому признаку. Её казнили не за постыдное стремление к обогащению и к власти, которое она так осуждала в поведении евреев в своих романах, а за еврейскую кровь в её жилах, которая текла и после крещения. Её уничтожили за желание жить, творить и любить. Она умерла как жертва геноцида евреев, как дочь народа, который она, при всей своей выдающейся фантазии, не могла представить в своих произведениях как жертву, а лишь как хищника. "Французская сюита" стала «неоконченной симфонией».