Дани Бен-Ишай

 

 

«...Вот народ живущий  обособленно...»

(Ветхий Завет, Числа 23, 9)  

         

 

Возможно, наиболее существенное отличие еврейской традиции от христианской содержится в принципе деления человеческого общества на зоны. Иудаизм прочертил четкую границу между еврейским народом и множеством, включающем в себя наших союзников-гоев, а также между этой окружностью и более широкой областью, которая противопоставляет нас нашим врагам. В каждой зоне своя этика или код поведения. И могут продолжать упорствовать наивные приверженцы христианского универсализма, утверждая, что стены между людьми это плод интересов расистов (излишне энергичная и ханжеская реакция на расизм истинный): нет, еврейская традиция умнее и глубже, прочнее укоренилась в реальной почве человеческого бытия.

           Но не только из-за презрения к еврейским корням не принимают еврейскую мораль ученики Христа, "подставляющие другую щеку". В случае, если они из нашего народа, то совершают чудовищные усилия, доказывая нам, что универсализм во всех своих проявлениях и видах, пацифизм или гуманизм, слепой к национальности – он и есть настоящее лицо иудаизма. Да, мы склонны иудаизировать то, что понравилось у гоев, например, прогрессоры Древнего мира усмотрели в Торе аллегорию на греческую культуру. А сегодня, вот, цитируется пылко, но грубо селективно: "не мсти и не храни злобы...", а также: "не делай другому того, что не пожелаешь самому себе". Вспоминают еще: "поднявший меч от меча и погибнет", "око за око, зуб за зуб".  

Интересующийся поверхностно будет трактовать, что иудаизм сам себе противоречит, но интерес углубленный это поправит: следует разделить человечество на зоны, провести границу между братом и врагом. Ведь если не дробить текст, а честно рассмотреть целиком, то прочтем: "Не мсти и не храни злобы на сынов народа твоего и возлюби ближнего своего, как самого себя". Сдержанность, миролюбие, бескорыстная любовь – да, внутри круга твоего народа, по отношению к брату твоему; еще Моисей говорил слова упрека, когда увидел двух дерущихся соплеменников: "Почему ударил ты друга своего?" Но против врага заповедь иудаизма – железная стена. Сказано о том же Моисее-миротворце, увидевшем египтянина, избивающего его еврейского брата: "И поразил египтянина и спрятал его в песке..."

          Несмотря на наше наследие, как раз в народе Израиля популярно заметное затушевывание разделительных линий. О любви к врагам, рождающей ненависть к братьям, говорилось много; здесь же мы выскажемся о духовном поражении, настигающем нас раз за разом на международном ринге: как будто существует национальный еврейский моральный кодекс, обязывающий к альтруизму – учитывать интересы гоев.

 

 

Держава и анархия

 

          В границах державы, как правило, действуют судебные органы и исполнительная власть, ограждающие большую часть нашего быта от жестокости и насилия. Хоть мы и не замечаем этого в израильских буднях, похоже, власть в нашем районе относительно слабовата: преступные группировки и часто целые районы ежедневно бросают вызов закону, живя обособленно; в то же время много граждан страдает от судебной системы. И все-таки мы на громадном расстоянии до состояния "своя рука – владыка", и нельзя приравнивать израильскую действительность к полной анархии.

          Высоколобые адвокаты "благородного разбойника" в лунатическом левом лагере, видные деятели литературы и академии, много писали и говорили, частенько искажая и привирая на потребу романтизации человеческой природы, рисуя разбойника рыцарем, тогда как, дескать, только цивилизация, а именно иудо-христианская, губит его, красивого защитника бедных, борца с западным миром. Факты, напротив, свидетельствуют обратное. В литературе на том стоит сильнейшее произведение двадцатого века "Повелитель мух" Уильяма Голдинга (ивритское название романа "Бааль Звув" ассоциируется у христиан с "Вельзевулом"). Из хроники мы имеем среди прочего пример восставших с корабля "Баунти": девять из них сбежали на тропический остров Таити со своими беременными женами, там они отстранились от губительного влияния какой-либо цивилизации, и что же? Восемь были убиты или покончили с жизнью в течение менее чем двадцати лет. А из нашего наследия приведем изречение мудрецов, которые, иной раз наделяя Рим имиджем царства зла, тем не менее, взывали к народу: "Молись о благополучии верховной власти: ведь если бы не страх перед ней, люди бы живьем проглатывали друг друга".

          Рамки государства оберегают нас от совсем не благородного дикаря и тем самым позволяют и оправдывают ту вежливость и тот альтруизм, которые наивные наши соплеменники жаждут увидеть по отношению к каждому человеку и к каждой твари. Здесь, в этих рамках, есть и великодушие, и диалог, и подчинение, несмотря на суверенитет; здесь хорошей гражданственностью является приличное поведение, достойное подражания (по меньшей мере, относительно степени исполнения правителем своих обязанностей), потому что законная власть в рамках нации является целью реальной, подобающей и совсем не утопичной. Наоборот, только в случае, если у государства есть возможность предоставить закон и порядок своим гражданам, существует моральное основание его авторитету.

 А теперь – внимание, господа! – на первый взгляд парадокс: даже если бы все народы на планете были организованы в отдельные федерации со структурой власти, обеспечивающей порядок, все же в сфере международной возобладала бы анархия со всеми вытекающими ужасными последствиями. В этой громадной зоне человечество живет своей собственной жизнью. Это отмечали и об этом задумывались универсальные мыслители, давая каждый объяснение на свой лад. Они видели ступенчатый прогресс человечества от племени инстинктивного, дикого и разнузданного к нации зрелой, культурной, серьезной и делали следующий ожидаемый вывод: этап окончания войн, формирование человечества в одно глобальное образование, которое положит конец международной агрессии, чреватой анархией.

И пойди, объясни, при постройке логической башни в каком ряду кирпичной кладки неумело положен кирпич; а может как раз упиваясь талантом умело дурачить зашли слишком далеко, до неустойчивости? Пойди, объясни невежде, почему природа воздвигает физическую границу скорости движения вещества и продвижения знания, и тогда, возможно, станет понятно, почему человеческая натура ставит границу на ширину рамок зоны и почему нет полной свободы передвижения по включениям этой сферы. Пойди, объясни, почему провалились все те, кто призывал людей-братьев к одному флагу, к одному языку, к единой идеологии для всего рода людского, а если эти новаторы были на ключевых постах, чтобы воплотить в жизнь свои убеждения, то оставили после себя лишь братские могилы на выжженной земле. Пойди, объясни, почему это не только невозможно, но и нежелательно; почему в отсутствие отличий увядает любовь вместе с ненавистью; почему не только радикализация сегрегации через биологический расизм входит в противоречие с моралью, но и размытые границы – это затушевывание человека до получения комка без лица в гомогенной массе, шагающей строем...

Трудно, ох трудно объяснить в принципе, почему "не работает", но зато легко продемонстрировать: ведь сегодня несомненно каждому, к огорчению или к радости, что интернационал нереален. Ясно нам то, чего "нет", но не так уж и понятно, что "есть": мы никак не возьмем в толк, что между народами – анархия, голуба, и ничто иное. Неясно из-за того, что существует зона "международного сообщества", а в ней ООН и суд, и закон, и поэтому мы чувствуем себя в области утвержденного порядка, формулируя для себя нормы поведения и формируя свою страну согласно этой концепции, но – о, ужас! В основе концепции – фикция.

 

 

Золотой телец сионизма

 

Фикция, так как нет органа исполнительной власти в международных рамках, а без этого органа нет никакой ценности решениям ООН. Не случайно есть возможность проигнорировать закон, не подкрепленный достойным авторитетом, даже должно им манкировать и действовать, исходя из своих интересов, давая отчет лишь своей совести в таких условиях. Ведь закон без полиции хуже беззакония: он ограничивает лишь скромных дисциплинчатых, но не производит никакого впечатления на злодеев и подлецов. В анархии особь, по меньшей мере, свободна защищать себя изо всех сил и по своим понятиям. Поэтому, если государство объявляет монополию на насилие, снимая произвол с совести индивидуума, то за те свободы, которые оно награбило, государство должно компенсировать своих граждан предоставлением меры справедливости и защиты, и этот механизм подходит, возможно, большинству при условии, что осуществляется полностью. Но когда государство не в силах обеспечить защиту, то на деле, в своей беспомощности, оно и не государство вовсе, а самое большее – мираж наивных заблудших душ: заявления и заботы эдакого призрачного правительства не соприкасаются с реальностью ни словом, ни делом.

Является аксиомой для любого современного человека и без спецобразования в области политических наук, что ООН отличается полной клинической импотенцией в деле предотвращения войн, резни, голода, террора и ядерного вооружения. Конечно, евреи государства Израиль, которое является максимально честным партнером за всю историю этой международной организации (Судан уничтожает народные массы, Северная Корея угрожает, Иран вооружается, Китай завоевывает), конечно, мы не можем уважать организацию, используемую только как трибуну для ненавидящих Запад и Израиль. Что вообще надеялись получить – орган демократичный и прозрачный, призванный дать "картину мира"? Вот вам, поборникам универсализма и слепой демократизации, вот вам "лицо планеты" XXI века так, как отражено в самом правильном, законном и демократическом, в самом уважаемом собрании народов – в Нью-Йорке: диктаторы, убийцы и гангстеры, коммунисты, исламисты и расисты, украшенные мантиями, в костюмах от кутюрье, окутанные королевскими почестями, в шлейфе роскоши, смакующие свое заоблачное вознесение в лицемерной игре планетарной дипломатии, совершающие променад под выбитым на сводах стен дворца обещанием мира во всем мире от пророка Йешаягу... Насколько же велико наше счастье, что это – не реальная власть, а декорация, иллюзия, аллегория, как в ролевых играх малышей.

Но сказанного выше недостаточно, чтобы развеять иллюзию. Кто-нибудь, да заупрямится: все же есть суд и судья на Западе. Какие бы качества не демонстрировала ООН, Европа и Америка не позволят того, воздержатся от этого, под их контролем нам запрещено. Им принадлежат, неявно, и судебная власть, и исполнительная одновременно. То есть существуют другие игроки, кроме нас, с большей силой влияния, и наши отношения с ними мы проанализируем ниже. Здесь же нам необходимо понять: не суд и не судья имеют значение, а лишь холодный интерес, настоящий или выдуманный. Не "сообщество", а не иначе как сборище игроков эгоистичных и разобщенных. Не "содружество", так как в лучшем случае их связывают лишь общие интересы. Не "ненасилие" по закону, а хотя бы баланс террора. Не "совесть и мораль", но общественное мнение гибкое и легко внушаемое.

Есть ли кто-нибудь, убежденный в том, что США вторглись в Ирак в качестве блюстителя порядка, имея мандат международного закона? Америка это сделала, пойдя против мнения ООН, аргументируя "из национальных интересов". И если Ирак заслужил это, то конечно, его восточному соседу подавно полагается получить похожую процедуру, но сегодня американское правительство, в основном из мелких электоральных соображений, не видит интерес в том, чтобы ограничить независимость этой террористической страны. Одновременно то же правительство инспектирует, и давит, и вмешивается во внутренние интересы Израиля, обслуживая наших врагов. И не поймет верящий в совесть и во всемирный закон, как объяснить эту западную навязчивую идею удовлетворить сомнительные требования тех, кто веселился во время крушения Близнецов и гибели более двух тысяч нью-йоркских жителей… Не поймет наивный то, что по его мнению выглядит как непоследовательность, ведь за подлость следует отвечать по совести; тогда как на самом деле то, что на практике меняет ситуацию – это пропаганда, капитал, угрозы.

Наивный также не понимает, что не по милости гоев мы вышли из галута и основали государство. Почти все мы так или иначе заблуждаемся на сей счет. Как в нашей официальной истории мы прославляли текст того несчастного решения ООН! И на следующий же день наша страна была порвана на клочки. Какое святотатство, какой плевок в память шести тысяч евреев, которых Война за независимость родины схоронила в родной земле, когда некто в ужасе от "излишка независимости", и он доказывает нам нашу неблагодарность, указывая на международное сообщество как на даровавшее нам освобождение, говоря буквально: "...вывел тебя Б-г твой из Египта, из дома рабства..." Однако вспомним, что это сообщество не вывело нас из Египта; оно есть не что иное как "золотой телец", материя холодная и равнодушная, статуя, изделие рук человеческих: есть рот, но не говорит; есть глаза, но не видит; есть уши, но не слышит. Потому что не слышал он вопли наших братьев, стучащих в его дверь, умоляющих дать убежище от истребления. Потому что не видел он языки пламени над крематориями. А если он видел и слышал, то уж точно не говорил. "Не говорить", – приказал американский президент Франклин Рузвельт, любимый евреями в его стране. Ни в коем случае не превратить войну против немцев в войну за евреев, не сотворить войну сионистскую, и не бомбить рельсы, ведущие в концлагеря, и не взрывать печи, изо дня в день поглощающие целые семьи и кланы, и –  Б-же упаси! – не говорить. Чтобы не допустить всенародного давления на вопрос о беженцах, чтобы не смутить Британию с ее Белыми книгами, чтобы не рассердить арабских магнатов. А что, вообще, есть у них нефть, у евреев? Нет, не говорить.

Ведь мы знаем, что перед нами золотой телец, иллюзия реальности, по сути ничто и никто. То самое "ничто и никто", не пришедшее нам на помощь, когда пять арабских армий ворвались в нашу страну, также как и потом, раз за разом, оставались мы один на один с агрессией учеников Гитлера от Исмаила, вопреки вырванным обещаниям и добытым гарантиям, несмотря на весь диапазон договоров и законов.

 

 

"Вот народ живет отдельно и с другими народами не считается"

 

Мы не собираемся отрицать или преуменьшать важность гарантий и договоров. Мы не собираемся отрицать или преуменьшать важность других игроков и уж конечно, не тех из них, кто силен. Золотой телец не существует, но есть доброкачественная модель ватаги игроков-эгоистов: мираж диких джунглей, иллюзия учебного класса, в котором наиболее защищен самый дисциплинированный ученик. На самом же деле мы на жестоком школьном дворе, полном жлобов. Мы не призываем пренебрегать громилами. Даже не было такого намерения, когда говорилось: "Вот народ живет отдельно, у него свои законы, и с другими народами не считается". Напротив, именно вследствие анархической сути международной арены следует быть начеку, на взводе, наготове.

Так почему же – "не считаться с гоями"? Потому что в анархическом окружении законом морали является не великодушие, не щедрость и не дисциплина, а один лишь эгоизм. Здесь "хорошее гражданство" приводит к антиморальным последствиям. Здесь миролюбие повредит, а лесть не поможет и ни в какую "семью народов" они нас не введут. Поэтому, как только определены наши национальные цели, нам нельзя ни в коем случае прислушиваться к гоям. Нам нельзя принимать в расчет их законы, и их божков, так как мы видели, насколько антиморально они поступают с нами, да и есть же у нас наши законы и наш Б-г. Нам нельзя лелеять напрасные надежды на признание или симпатию через послушание, самоограничение и ассимиляцию. Следует решать, как жить, с оглядкой на свою совесть и видя впереди свои цели, и нет нам никакого дела до советов и подсказок чужих.

Но когда пробьет час – тогда распахните глаза и навострите уши. Тогда мы будем лавировать, хитрить и торговаться, оценивать трезво и проницательно, будем играть умно в эту игру интересов. И позицию гоев, конечно же, будем принимать во внимание, но не так, будто они судьи или полицейские, а как других игроков – в качестве компаньонов или соперников по дороге к желанному Царству.

Это "не так" и есть смысл настоящего сионизма. Это политика, которая обратит нас из ведомых в ведущих, в субъект из объекта, пассивного голема безо рта и кулаков, с которым другие нации делают, что хотят. Досадное искажение состоит в том, что как раз именем сионизма оправдывают евреи нашу пассивность сегодня. Они указывают на Герцля, который видел в соглашении с гоями предпосылку для основания государства, и в "его духе" бракуют любую программу усиления с помощью целостности нашей страны, ибо нет сегодня консенсуса в ООН. А Герцель, если и просил документ владения на Эрец Исраэль, все же хотел, чтобы мы были державой, правителями, а не иммигрантами, беженцами или пешками в чужой игре. Он хотел государство, а не поселение, революцию, а не эволюцию. Хотел этого отчаянно и срочно для тех же евреев из Европы, удовлетворившихся ишувом, в котором сионизм не "герцелианский", а "деловой", терпеливый, и было это в дни их бессилия и для их спасения. Даже согласен был действовать "под крышей" держав, но никогда не просил милости, а убеждал консолидироваться. И не рассматривал такое сотрудничество как часть морального кодекса сионизма, а как тактический ход. Ведь сионизм необходим и достаточен, и нет над ним некоего глобального суда такого же типа для инспекции. Сионизм обязывает к пропаганде, заключению союзов и даже к угрозам, более того, к государственности, чтобы обосновать теоретически и практически независимую еврейскую державу.

Герцель учил свой народ азам политики государства еще до создания Израиля, тогда как сегодня, к нашему стыду, мы живем в государстве без политики. При всей нашей физической силе – никто не испугается нашего рыка, и в то же время весь мир умоляет успокоить наших соседей, чтобы не подожгли наш район и не всколыхнули планету. Хоть и накачали мы бицепсы, но нет в них большой ценности, когда запечатаны уста. Хоть и есть у Льва когти и пасть полна зубов, но если нет в нем жизненной силы, воли к воле, жажды независимости, отсутствует малейшая склонность "не прислушиваться к гоям" – на деле он является объектом, куском немой материи, подверженный бредням всяких заправил. Желание является предпосылкой силе. Герцель, проповедуя свое учение, так и формулировал одной фразой, которую сегодня превратили в дешевый китч, хотя на самом деле в ней заключена глубокая философская мудрость: " ...если захотите..."

Не хотят... Не грезят о Сионе... Представь еврею даже и не Царство, не величие, а лишь минимум жизненно необходимого и оправданного безопасностью для его народа – и жестом отрицания и насмешливым тоном он снизойдет просветить тебя: ведь ТЕ не согласятся, а ЭТИ не разрешат. При малейшем наметившемся противоречии между народом Израиля и какой-никакой другой нацией, и даже при условии, что для нас это вопрос жизни и смерти, а для них нет, по умолчанию – самоустранение. Когда же МЫ не согласимся? Когда МЫ не разрешим? ...Сион не мечта, не сон... И Лев Иегуда, со всем своим царственным величием, сменил желтую звезду на желтый билет (и ведь не из-за куска хлеба!), скатился в цирк дипломатии, и он пляшет под ударами хлыста до тех пор, пока, к его кислой выгоде, не запрут его в клетку с шакалами.

 

 

Эпилог. Горение сердец

 

Где же пламя – зажечь сердца, кто поднимет факел? Как бы то ни было, единственное, что может породить чрезмерная озабоченность чужим мнением, это убить стремление к независимости.

В этом состоит и несостоятельность центристского сионизма, не созревшего посоревноваться, как подобает, с коммунизмом, поглотившим тысячи бунтарских еврейских душ, воевавших под красными знаменами. Они были наделены инициативой, красивые идеалы горели в их сердцах, и они пошатнули основы мироздания и творили историю и только в одном их трагедия – не для себя, а во имя пролетариата, впоследствии предавшего их.

Ведь за Герцлем сионизм лишь затухал: от волнения, от бешеных аплодисментов и слез радости, завершивших первый сионистский конгресс – до сионизма праздного, сионизма трескучих касс еврейского национального фонда (дунам, еще дунам), сионизма минимального по целям и утопического по методам. Ведь то немногое, что этот сионизм просил осуществить, он хотел достигнуть дорогой лести и умиротворения, без политического сопротивления кому бы то ни было, и уж конечно, без военного противодействия, кроме оборонного.

Что же касается вождей этого сионизма, то им было важнее мобилизовать деньги еврейских филантропов, демонстрируя еврейский ишув в качестве проекта пасторального, ценного социальными и сентиментальными качествами, вместо того, чтобы призвать под знамена спасения деградирующие в Европе и в остальном мире еврейские массы. И вот, не имея яркой сионистской идеи, многие молодые евреи, одураченные, пошли за ложным красным мессией. И если бы не зарождающийся сионизм Жаботинского, еще и многие другие были бы потеряны, тогда как на запасном пути истории, эстетичном и достойном, эти тысячи шагали бы маршем в Эрец Исраэль, строя страну, предотвращая Катастрофу.

Вместо этого промаршировали до бессмысленной смерти в концлагерях и гулагах. А когда Шоа бесновалась и пожирала народ, который, служа в галуте социализму, демонстрировал дерзость, активность, неистовость – этот народ был тих и удивительно сдержан. В Эрец Исраэль по крайней мере вышли на вежливые митинги, взывая к британскому захватчику дать визы для нескольких тысяч беженцев.

Изначально сионизм занял постыдное положение между нацистским молотом и британской наковальней из-за наивного нашего представления о международных рамках как о зоне закона и совести. Из этого мировоззрения вытекало, что обещания Британии еврейскому народу выполнятся сами по себе, тогда как в анархической среде, в отсутствие суверенного третьего лица, призванного проверить и проинспектировать, необходимо подкреплять союз между двумя сторонами с помощью взаимных угроз, которые будут задействованы в случае предательства. Никакие угрозы не стояли перед Британией, когда пришел момент выбирать союзника на Ближнем Востоке между евреями и арабами, потому что сионизм, как было сказано, брезговал любым дипломатическим или пропагандистским давлением, не говоря о военном. Это был сионизм, принимающий в расчет гоев не как других игроков, а как судей или полицейских, наделенных всей полнотой власти. И вот, убедившись в британском предательстве, евреи заявили свой голос и сплотили общественное мнение против Британии, но протестовали интеллигентно, не присоединившись к ее врагам, не объявив партизанскую войну против империи. Фанатичная и безусловная преданность британскому мандату была заявлена и проявлена – настоящий источник гордости. Поэтому ничегошеньки не было сделано к тому моменту, когда постепенно, но неуклонно открылась британская программа: арабское покровительство на всей территории Эрец Исраэль – в час, когда Европа затевала уничтожение еврейского народа.

Политическая пассивность, зависимость от милости гоев – почему? Почему, ведь евреи так отличились на чужбине, служа чужим божкам? Это произошло из-за потери маяка: тот, кто "дум высоких полн", не чулан мечтал построить; те, кто просили приют, не могли увлечь и зажечь. Поэтому они не могли воплотить даже и такие скромные цели – до тех пор, пока это не произошло насильно, с помощью малочисленной группы еврейских повстанцев. Недаром эти бунтари, когда поднялись сотворить субъект из безжизненного, немого, стоящего на крови объекта, когда подставили свою шею британскому палачу, а свою репутацию и память о себе отдали на растерзание неблагодарной официальной истории, положив начало цепочке событий, приведшей к вытеснению британцев и сооружению убежища, недаром они видели перед собой нечто большее, чем просто схорон, и была у них великая цель, и была у них мечта – Царство Израиля.

Как сегодня разбудить мечту, разжечь в сердце огонь, разлить по жилам желание стать субъектом с душой живой, дышащей, борющейся? Что мы предлагаем еврейской молодежи в Сионе и в галуте? Мы продаем себя, декорируя западную идиллию в центре Ближнего Востока, завлекая в эллинистский Тель-Авив и космополитический Иерусалим, рекламируя израильские победы в технологии, науке, и иногда (пик гордости) песни Цвики Пик на Евровидении. И лишь в той мере, в какой война и террор портят эту красивую картинку, мы заявляем о нашей страсти к обыденности, о желании жить "просто нормально", демократично, западно. И во имя этой "страсти" (которая на самом деле и не страсть вовсе, ведь не может же влечь к рутине, и градус горения здесь отрицательный) мы отступаем духовно и физически от мечты и из Сиона по направлению к "стране Тель-Авив" как бледной тени Нью-Йорка или Лос-Анджелеса. И как же мы разочаровываемся, когда наши дети критикуют это таки жалкое подражание.

Раздуем же вновь тлеющие угли настоящего освобождения, перестанем удовлетворяться заурядностью, рутиной, приютом, и снова вернутся горящие сердца. Предложим полноценную идею, охватывающую Эрец Исраэль, народ Израиля – без медовых речей, признавая необходимость крови и слез, которые потребуются для этого. И не отшатнется народ, наоборот. Народ, в сердце которого пылает максимализм, не испугается ничего из грозящего ему, как было всегда, с самого начала начал, от нашего отца нации, бунтующего против устоев в отчем доме и готового принести в жертву своему Б-гу единственного сына; через пророков, предрекающих конец света, и до наших дней, до социалистов, разрушающих старый мир, до либералов, воюющих с сегрегацией и апартеидом, и... Б-же мой, "оккупацией". Не отшатнется народ, который в наши дни горел во всех революционных очагах во всем мире и во имя всех чужих богов, так как лишь в них нашел отклик своей мятущейся душе, открытой для великой идеи, так как не нашлось вождя, который бы позвал народ жертвовать себе на благо, действовать для себя. Освободимся же от сионистского минимализма, отупляющего, оставляющего нас легкой жертвой жестоким врагам и легкой добычей пустым соблазнам – и Лев Иегуда вернется с поднятой головой в Сион. Тогда, тогда будет независимость и самореализация настоящие, тогда возобновится национальный эгоизм в народе. И во всем, что связано с нашей справедливостью и с нашими духовными ценностями ни в коем случае не прислушаемся к гоям: ведь если бы это от них зависело, мы бы давно исчезли. И добьемся полного освобождения, существования справедливого и естественного, без террора и угроз, будем жить безопасно и добродетельно в своей стране – отдельно.

Перевод с иврита Марины Мануйловой