Алексей   Остудин

 

Ветеран

Я вернусь через тернии лапочкой

на родную планету пешком

эти сумерки штопать на лампочке,

чистить звёзды зубным порошком.

 

Надоела война с бледнолицыми -

тама гавкают, скальп кипятят,

и проносится небо над птицами,

что лететь никуда не хотят.

 

Лучше прятаться в маленьком городе,

за порядком на крышах следить,

чтобы ночью спасать тебя, Господи,

и фонариком в небо светить.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Первая смена

 

Кинза или руккола - без разницы,

с банкой из-под ветра, налегке,

пробегают сосны-одноклассницы,

проезжает гром в грузовике.

Пионерский горн таскаю с кисточкой,

а захочешь песенку спою,

как на лопухе кузнечик-выскочка

отпердолил скрипочку свою.

Я же застеснялся и забыл её.

Пену сдув на розовый поднос,

отхлебнул из рога изобилия -

поумнеть не вышло, но - подрос.

В небе пишут ласточки курсивами,

на пруду камыш, как эскимо.

Дышит в ухо девочка красивая -

не достать билетов из кино.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Остров ошибок

 

Бритьё и раздраженье смоешь в душе,

водой текущей задом-наперёд,

тебя в бутылке выбросит на "суши"

где палочками чайка подберёт.

 

На чёрном рынке взвесив все ириски,

эпоху перед зеркалом прикинь,

корми кота из оловянной в Минске,

пока к обеду хлеб не из Пекин.

 

Твоя крутая лесенка не спета,

перечитаешь надпись на роду,

чтоб снять с предохранителя  планету,

как маузер в семнадцатом году.

 

Продолжишь, хоть порой невыносимо,

из горлышка самбуку вострубя,

рождённых ползать Горького Максима

выдавливать на Капри из себя.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Таруса

 

Благодать без трусов просыпаться  в Тарусе -

по Оке проплывает Рассея всея,

где друзья по долгам расщипались, как гуси,

и отправились клином в чужие края.

 

Натянув второпях гироскоп наизнанку,

нарубив в огороде кинзы молодой,

открываю отвёрткой консервную банку

и хватаю салфетку, порезав ладонь.

 

Всё вокруг - острия, потому что - писатель:

гул шмеля над ромашкой напомнил загул.

Высоко самолёт - то ли баннер на сайте,

то ли Фрейд из Фейсбука опять подмигнул.

 

По корням из асфальта пройдёшь вдоль канавы,

где дворняг пробирает лохматая дрожь.

Если в братских объятьях задушишь удава -

у ларька на поллиру стихов наберёшь.

 

Сдуешь пену, плотней тополиного пуха,

гордо глянешь на это художество и,

прихватив тупорылую кружку за ухо,

перескажешь взахлёб все обиды свои.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Wi-Fi

 

Третий год не доступен Стив Джобс,

да и Гейтса уже маловато.

Сходит поезд с ума под откос -

где мороз разбросал стекловату.

 

Новый день батарейкой кислит,

вырезает дыру на колене,

отбивая охоту и ритм

замороженной пачкой пельменей.

 

Электрички бегут декабрём

однополые, как макароны.

Мы «расшарили» этот объём

разогнавшись на лыжах с перрона.

 

Ничего, что продули вничью,

дорогая, не плачь под ключицей -

я увидеться очень хочу,

но никак не могу подключиться.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Онегин

 

Скачаешь вечер, сваришь кислых щей,

затопишь оцифрованный каминчик.

Ты - укротитель сломанных вещей

и второпях убитых, как счастлифчик.

Спешишь на бал за здорово живёшь,

январь ошпарил окна лунным светом.

Мазурка, что посмеешь - то пожмёшь,

и не всегда пощёчина при этом.

Не держатся очки, хоть брови сбрей,

и перебито счастье на тарелки.

Довольно тормозить на снегирей,

давай организуем посиделки!

Прикинувшись Онегиным, пилять,

всем задолжал, поэтому весь в пени -

чтоб душу отвести и расстрелять,

не обижай Вселенского на сцене.

Ты печенью страдаешь, как треска,

и, желчью исходя, играешь тонко,

а у него предсмертная тоска,

и руки в красных точках от котёнка.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Опера

Где таких отыскали горластых

этих баб, что ломают весы -

всех пора заменить пенопластом

не совсем, ну хотя бы носы.

 

Зал фольгой шелестит с аппетитом,

в ложе ядом умылся Зоил.

Надрывается бас знаменитый -

и опять телефон зазвонил.

 

Первый ряд - в спинжаках робингуды,

их подружки, почти в неглиже,

ждать последнего акта не будут,

потому что устали уже…

 

Только тень дирижёра косая,

приподняв партитуру тычком -

в оркестровую яму бросает,

и купается в брызгах смычков.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Пацаны

 

Засушенный Левиафан насущный

сгодится нам под пиво или водку.

Оставь надежды - всяк сюда идущий,

пересчитавший прутиком решётку.

 

На переезде пёс кусает воздух,

как самовар, захлёбываясь паром,

вокруг сплошные тернии, а звёзды

задушены коньячным перегаром.

 

Лопату прострелив из самопала,

зайдёшь в кино, а там сплошные «Даки».

И время пролетает, как попало,

на вырезанных лыжах из бумаги.

 

Мы этот мир прощупали с изнанки,

в центральный парк протискиваясь боком,

где наполняют жестяные  банки

берёзы свежевырубленным соком.

 

В пятнадцать вёсен сладко сердцу ёкать,

воздушный поцелуй, как чай из блюдца.

Мы выросли без страха и упрёка,

и в этом смысле некуда прогнуться.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Бэкап

По рёбрам пыльных батарей

заедет в душу напоследок

зима с эффектом снегирей

в ресницах удивлённых веток.

Мой воздух потерпел урон,

как будто дети жгут пистоны!

В руке рвёт когти телефон,

а в животе скребёт Иона.

Затеяла свою игру,

самостоятельная слишком,

собака ты такая ру,

моя беспроводная мышка.

Меняешь коврик на парик,

а я служу в твоей охране,

чтоб, совершив смертельный клик,

остаться точкой на экране.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Наёмник

Твоя судьба не выбраться из драк

затеянных ещё друзьями детства -

запал войны передаётся как

серебряная ложка по наследству.

Другое кимоно себе пошей,

пока растяжки времени повсюду,

не ешь противотанковых ежей,

для виду притворившись куклой вуду.

Хичкок с орбиты валится ничком,

и ангелы трубят, как самолёты -

прикинься в этом кадре дурачком,

выуживая груши из компота.

Рассыпались субтитры в рюкзаке,

не шлёт е-мейлы почта полевая…

Моя-твоя с трудом не понимая,

ты на каком воюешь языке?

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Дизель

Тучи ёрзают чёрными клочьями,

будто жгут поролон за бугром,

а у молнии хруст в позвоночнике -

долгожданный тройной перелом.

 

И не выбросить грома из песенки

вдоль оврага, где вербы хлестки.

Это утром - тычинки и пестики,

только вечером - сплошь лепестки.

 

Сколько в поле несжатого воздуха,

от ромашек слезится земля.

Как бренчите вы шайбочкой с гвоздиком,

дизеля вы мои, дизеля!

 

Беспокойные ночи колхозные

под селёдочку вспомнить пора,

как по звёздам катались и ползали -

нашу юность трясли трактора.

 

С кем поделится давними страхами

злое племя оглохших тетерь,

что вокруг всё что можно затрахли -

на кого обижаться теперь?

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Колыбельная

Укры, ватники, пиндосы,

крысы новостей.

Засыпай скорей, не бойся

выросших детей.

 

Небо - в капельках азарта,

в бархате - алмаз.

Не уснёшь - не будет «завтра»,

и не будет нас.

 

Новый месяц тучи бреет,

барахлит винда,

капает из батареи

ржавая вода.

 

Загорелся джин в кувшине

лампочкой мигать,

от натянутой штанины

спички зажигать.

 

Скачет запятая в ворде

с банкой на хвосте.

Вот и люди те же вроде -

братья во Христе.