Александр  Бирштейн

 

HOMO FABER?

 

Заказанное такси стояло у парадной. Водитель уложил сумку в багажник. Сокольский сел  и расстегнул куртку – в машине оказалось тепло.

- Где едем? – спросил водитель.

Что вы хотите – Одесса!

- В аэропорт! – отозвался Сокольский и прикрыл глаза. Можно и подремать. Что-то стал он худо высыпаться. Ворочается, ворочается, а когда, наконец, заснет, буквально сразу же надо вскакивать на работу. Эх…  А ведь еще недавно – в экспедиционные годы  мог засыпать мгновенно и спать стоя, лежа, сидя, даже на ходу…

Не открывая глаз, Сокольский радостно улыбнулся. Но спохватился: чему радоваться-то? Тому, что превратился в очень и очень немолодого и насквозь положительного мужчину более, чем средних, лет? Сказал бы тогда кто-то, что так будет…

- Да никогда! – ответил бы Левка. – Да ни за что!

А Сокольский тут же присоединился бы.

- Тот случай! – сказал бы он. – Это не для меня!  

Впрочем, Левка, если судить по его звонкам и мейлам, до сих пор тот еще ходок. Во всяком случае, баня и девочки ждут Сокольского на Левкиной даче сразу по приезду.

- Я тебя встречу, поедем ко мне, а там барышни уже и баньку спроворят… - убеждал Левка.

- Что за барышни? – поинтересовался Сокольский. – Опять на улице девок снимаешь?

- Ну, уж нет! - запротестовал Левка. – Зачем? Есть телефон, по которому просто можно позвонить. И высказать пожелания. Я тебе дам его на всякий случай!

- Конечно! – ответил Сокольский, но только для того, чтоб подыграть другу.

Сколько ж они не виделись? Сокольский открыл глаза и пошевелил губами. Выходило, что лет пятнадцать. Точно! С трассы Сокольский ушел, когда еще пятидесяти не было, а сейчас… Да-а, летит время…

В аэропорту народу имелось немного, и аэропорт от этого казался большим и гулким. В накопителе Сокольский подошел к бару и – по традиции! – заказал чашечку эспрессо. Да-да, по традиции! За границу он летал дважды в год. На две недели в Израиль. И еще на две недели в Испанию…  А перед полетом всегда выпивал тут чашечку кофе. Красиво, да?

В самолете тоже все было, как обычно. Немножко подремал, выпил стакан сока, предложенный стюардессой, позавтракал… Вернее, поковырял пластмассовой вилочкой в невкусной самолетной еде.

Едва выйдя в зал прилетов, он сразу увидел Левку. И поразился: Левка не изменился ни капельки.

- Ты совсем не изменился! -  сказал он, обнимая друга.

- Ты тоже! – соврал Левка.

Но Сокольскому все равно стало легко и приятно.

Потом они довольно долго ехали на дачу, и Левка рассказывал о внуках и о работе.

- Вот, кстати, все твои бумаги! – сказал он, доставая одной рукой папку из бардачка. – Договор уже подписан, печать стоит. Поставите свою и вышлете наши экземпляры!

Ничего себе! Сокольский-то приготовился к уговорам, высиживанию в приемных, даже к какому-то, едва заметному, но чувствительному унижению, а тут… Фирма, где процветал Сокольский, на все сто… - да какие сто? – на тысячу процентов зависела от поставок Левкиной фирмы. Нефть, знаете ли… Привезя такой договор, Сокольский мог рассчитывать… Да на все мог рассчитывать Сокольский. На все!

- Левка! – только и сказал он. – Спасибо тебе! Ты друг! И больше, много больше, чем гений!

- А то ты не знал! – засмеялся Левка.

У ворот дачного коллектива имелась охрана. Но ворота сразу отворили. Левкина дача оказалась о трех этажах с подвалом-гаражом. В подвале стояли две небольшие машинки – Фольксваген и Тойота.

- Это девочек! – объяснил Левка.

Сокольский только присвистнул:

- Серьезные девочки!

- Нормальные!

Комната Сокольского оказалась на втором этаже. Комната… Хоромы!

- Вот так и живем! – заулыбался Левка. – Располагайся, бери, что нужно, и спускайся вниз. Примем по опередивчику – так Левка испокон веков называл самую-самую первую рюмку – и в баню!

- Про опередивчики я уже забывать начал! – засмеялся Сокольский. – Моторчик ни в дугу!

- Да ладно тебе! – не поверил Левка. – Ты ж самый здоровый из нас был!

- Ага… Тут ключевое слово «был!»…

Баня располагалась в саду за домом. Из трубы над баней шел густой и светлый дым.

- Береза и еловые шишки, - принюхавшись, определил Сокольский.

- Помнишь… - похвалил Левка.

Девушки оказались просто загляденье! В коротких туниках из махровых полотенец, под которыми не было ничего, молоденькие и невероятно аппетитные. Сокольский аж облизнулся.

- Света! – представилась одна.

- Лина! – назвалась другая.  

С именем Лина у Сокольского многое было связано, поэтому он сразу решил, что девушка  будет принадлежать именно ему.

- Хоть ненадолго… - почему-то с печалью некоторой подумал он.

В баньке девушки распустили полотенца-туники и сели на полку, скрестив ноги. Лина оказалась прямо против Сокольского, и он не мог отвести взгляд от того, что видел.

- Как створки нераспустившегося тюльпана! – мелькнуло в голове.

Странно… К поэзии Сокольский никакого отношения не имел.

Заметив, куда смотрит Сокольский, Лина поощрительно улыбнулась и придвинулась ближе. Так, чтоб не касаться друг друга телами, но быть близко-близко.

Потом было купание в пруду, чай, снова баня и, наконец, застолье. Лина все время оказывалась рядом и желание, наполнявшее Сокольского стало стремительно перерастать в вожделение.

А Левка, между тем, взялся говорить тост. Он называл Сокольского своим спасителем и добавлял, что никогда, ничего не забывает.

- Ты помнишь, что сегодня мой второй день рождения? – вдруг спросил он. – И не только…

И Сокольский вспомнил, что именно в этот день, но много-много лет назад он действительно спас Левке жизнь. Они выехали тогда на трассу чтоб запустить, наконец, отремонтированную катодную станцию. Ну, и чтоб поговорить, наконец. Между ними уже несколько времени стояла женщина. Стояла и улыбалась, и, словно, оценивала, и… В общем, надо было поговорить. Они и начали… Вдруг Сокольский, который был лицом к газопроводу, увидел, что метрах в ста от них воздух над трубой заколыхался.

- Бежим! – заорал он, но Левка не понял.

- Что? Что? – спрашивал он, внезапно сбитый с мысли.

Над трубой взмыл высоченный столб песка. Убегать было поздно, и Сокольский просто сшиб Левку на землю и закрыл его собой. А еще через мгновенье прогремел взрыв. Песок, камешки, глина обрушились на них. А потом достал жар. Смешно, но Сокольский, который закрывал Левку телом, отделался царапинами и ушибами. А Левку вырубил какой-то обломок, угодивший в голову. Сокольский взвалил Левку на плечи и попытался идти. Но понял, что и идти, и тащить Левку ему не по силам. Тогда он пополз с Левкой на спине. Жар, нестерпимый жар не отпускал, а, наоборот становился еще пуще. Но Сокольский полз и полз. Сперва вверх к вершине бархана, потом вниз… Когда пополз вниз стало уже полегче. И уверенность пришла, что не напрасно трепыхается. Что помрет не в этот раз. Да и Левка…

Когда дополз до машины, посадил Левку на песок, прислонил к колесу ЗИЛа и полез за водой. Потом, превозмогая желание напиться первым, стал лить воду Левке на голову. И Левка пришел в себя!

- Что это было? – спросил он.

- Гроб с музыкой!

Часа через полтора подъехали аварийные машины. Их поздравляли, называли везунчиками, а Левка плакал и всем-всем рассказывал, как Сокольский закрыл его собой, а потом тащил по пескам к машине. И Таньке тоже, ибо она, конечно, примчалась и все смотрела и смотрела на Сокольского удивленными глазами.

Ночью она пришла в гостиницу и тихонько поцарапалась в двери. И увела Сокольского с собой…

- Лучше бы ты оставил меня там умирать! – сказал наутро Левка. И добавил: - Я тебе этого никогда не забуду!

Забыл… Ишь, как распинается, а какую встречу закатил!

А тогда они недолго проработали вместе. Левка вскоре перевелся в управление, потом подался на Север… Перезванивались. У каждого была семья… Изредка пересекались на совещаниях в Москве. Странно, но Левка никогда не звал Сокольского к себе домой. То одно, то другое говорил, но не звал…

А потом Москва перестала быть их общей столицей, совещания прекратились. Остались звонки, в основном, на дни рождения и на праздники. Левка вошел в совет директоров фирмы, от которой зависело все в служебной – а иной и не было! – жизни Сокольского…

- Ну, что, передохнем? – наконец спросил Левка. И Сокольский с Линой пошли наверх, причем, Сокольский так радовался, что шагал через ступеньку. Раздухарился!

В комнате Лина скинула халатик, легла поверх одеяла и с улыбкой стала смотреть на Сокольского. Он опустился рядом. Его руки стали жадными-жадными, а лицо горело.

- Лина! – шептал он. – Лина! У меня маму тоже звали Полиной!

- А я не Полина! – отстранилась от него девушка.

- Как? – не понял Сокольский, - Лина – Полина…

- А я Соколина! – с вызовом сказала девушка. – Да-да, Соколина! И в паспорте…

Это было невероятно!

- Женись на мне! – единственный раз попросила тогда Танька. – Я тебе дочку рожу! Линку… А полное имя дам – Соколина. Соколина Сокольская…

- Ну, ты же знаешь, что я женат, что у меня сыновья…

- Я пошутила! – сказала тогда Танька.

Пошутила! Пошутила! Пошутила!

- Ну, что же ты? – спросила Лина притягивая его к себе.

И уже слившись с ней, но еще не пройдя ту, самую последнюю грань, еще не распустив тюльпан, он вдруг спросил:

- А как звали…, зовут твою маму?

- Танька! Ну, Татьяна! – ответила девушка.

С медициной в поселке было налажено отменно. Скорая появилась минут через десять. Кардиограмма, уколы, измерение давления, капельница… Инфаркта не было. Обыкновенный спазм.

- Перегрелся в бане! – предположил врач. Наверное, так оно и было.

Потом скорая уехала, а Сокольский, напичканный препаратами, уснул.

А внизу в гараже, девушки рассаживались по машинам.

- Молодец, Наташка, хорошо сработала! – похвалили Левка лжеЛину, протягивая ей дополнительную купюру.

- Хорошо-то, хорошо, а если бы дедушка загнулся?

- Но не загнулся же! – похлопал ее по попке Левка.

Утром Сокольский проснулся совсем новеньким и попросил Левку отвезти его в аэропорт. Билеты были только бизнес-класса, но кого волнуют такие мизерные расходы?

В салоне Сокольский оказался один на целый ряд. Это обрадовало. Можно было подумать, оценить ситуацию. Конечно, надо, надо было задать Левке один единственный вопрос:

- Теперь ты доволен, отомстил?

Сокольский знал – знал! – что Левка женат на Таньке, что именно поэтому никогда не приглашал его к себе домой. Знал, что Танька родила Левке двух сыновей, а дочек у нее не было никогда. Знал…

Откуда?

А с кем, по-вашему, он дважды в год ездил отдыхать за границу? На две недели в Израиль. И еще на две недели в Испанию…