Эффективность разведывательных
действий в первый период после октябрьского переворота была невысокой, тем
не менее до мая 1918 сохранялась (с небольшими изменениями) структура
разведорганов, существовавшая при Временном правительстве, когда «отдел 2-го
генерал-квартирмейстера» (он сохранял свое название с царских времен) был
реорганизован в Военно-статистический отдел Оперативного
управления.
Уже в конце июля этого года наркомвоенмор Л. Д. Троцкий, начало
революционной биографии которого достаточно тесно связано с Одессой,
утвердил «Общее положение о разведывательной и контрразведывательной
службе», полностью подчинившее ее Всероссийскому Главному Штабу (ВГШ). В
годы гражданской войны советская военная разведка носила название
Регистрационного управления, затем была сокращена до статуса разведотдела
Наркомвоенмора СССР и лишь в марте 1924 года была реорганизована в
Разведуправление Штаба РККА. Региструпр контролировался лично председателем
Реввоенсовета и наркомвоенмором Л. Д. Троцким, и деятельность этой
структуры (не без оснований) подвергалась жесткой критике «демона
революции». В частности, в его телеграмме члену РВС Запфронта Уншлихту
говорится: «События последнего времени свидетельствуют о полном банкротстве
агентурной разведки Запфронта...» и далее: «Самоотверженность без практики
ничего не даст».
Не ставя задачи подробного изложения организационной структуры советских
разведорганов, укажем лишь, что в 20-е годы в составе ЧК существовали
«профильные» управления и, в частности, управление по борьбе с
контрреволюцией (контрразведка), - будущее 2-е Главное управление КГБ,
которое в 1921 году возглавил (генеральская должность!) 20-летний Яков
Блюмкин. Судьбе Симхи-Янкеля Гершева Блюмкина, родившегося в 1898
году и закончившего свой невероятно извилистый жизненный путь в подвале
Лубянки 3 ноября 1929 года, сейчас посвящены сотни страниц. Местом его
рождения называют и одесскую Молдаванку, и местечко Соница Черниговской
губернии, но то, что с полуторагодовалого возраста он с нищей семьей отца, в
которой было пятеро детей, жил на Молдаванке в Одессе, - не вызывает никаких
сомнений.
Этапы его деятельности
калейдоскопичны. Учеба в одесской Талмуд-Торе, руководимой Менделе-Мойхер
Сфоримом, работа электриком, анархистское, а затем эсеровское подполье,
первые «опыты» экспроприаций, мошенничества и подлогов, в ходе которых
проявились его характерные качества революционного авантюриста - жестокость,
цинизм, беспринципность, непомерная амбициозность и, при этом, безусловная
талантливость, выраженная склонность к романтизму.
В одесской периодике печатались первые стихи Блюмкина, да и в
последствии он продолжал их писать, дружил с Маяковским и Есениным,
Мандельштамом и Мариенгофом, со многими другими видными деятелями культуры.
Позднее отдельные исследователи не исключали его участия в возможной
инсценировке самоубийства Сергея Есенина.
До пресловутой истории с убийством германского посла Вильгельма Мирбаха,
чуть было не спровоцировавшего возобновление военных действий, левый эсер
Блюмкин, самый молодой начальник управления в истории
ВЧК-ГПУ-НКВД-НКГБ-МГБ-КГБ, завербовал родственника посла - графа Роберта
Мирбаха, находившегося в русском плену. Противники Брестского мира, эсеры,
потребовали от Блюмкина убить посла Мирбаха, что он и сделал вместе с Н.
Андреевым (по другой версии - именно Андреев застрелил посла, а Блюмкин
промахнулся), вопреки установкам Дзержинского. Но Блюмкин считался столь
ценным работником, что не был строго наказан, хотя, по словам Ленина
(официальная версия), «чуть не превратил ЧК из щита революции в ее
разрушителя».
Реабилитированный Блюмкин в 1928 году назначается нелегальным агентом
ОГПУ в Стамбуле (в ипостаси персидского купца Якуба Султанова), и когда там
летом 1929 года появился высланный из СССР Л. Троцкий, Блюмкин не замедлил
посетить его. В ОГПУ поступил агентурный сигнал о том, что Блюмкин
согласился передать секретное письмо Троцкого Радеку и обсуждал способы
установления нелегальной связи с троцкистским подпольем в Москве. Зная
изворотливость Блюмкина, после консультации с Ягодой, начальник ПГУ (теперь
1-го Главного управления ОГПУ, а позднее КГБ СССР) Трилиссер (тоже еврей) не
стал отдавать прямого приказа о его аресте, а приказал красавице-еврейке
Лизе Горской (впоследствии - полковник разведки Зарубина) - агенту ОГПУ,
отбросив буржуазные предрассудки, совратить Блюмкина (хотя есть версия, что
они даже вступили в брак), выяснить детали его сотрудничества с Троцким и
обеспечить его возвращение в Москву. Руководил операцией нелегальный агент
ОГПУ в Стамбуле Наумов (Наум Эйтингон) - еще один разведчик-еврей, ставший
впоследствии «малахамувесом» - ангелом смерти» Троцкого, организовавшим его
убийство. Замысел удался, и когда Блюмкин по прибытию в Москву в компании
Горской был арестован, он сказал ей: «Лиза, ты предала меня!», а на казнь,
по свидетельству Орлова, он пошел спокойно, со словами «Да здравствует
Троцкий!», став, таким образом, первым большевиком (а он уже был таковым),
расстрелянным за участие в оппозиции, по сути, став предтечей грядущего
1937-го...
До появления в Москве Блюмкин успел побывать начальником штаба 3-й
большевистской «армии» (всего 3,5 тыс. штыков) в составе войск Муравьева,
которые вели бои против наступавших румынских частей в Бессарабии. Во время
эвакуации этой армии из Одессы в марте 1918 г. из-за наступления
австро-германских войск, Блюмкин «прихватил» 4 миллиона рублей из
Государственного банка и чуть было не угодил под расстрел. Но уже в мае он
объявился в Москве, где вскоре обессмертил свое имя упомянутым выше громким
террористическим актом. Существует, правда, и другая версия подоплеки
убийства Вильгельма Мирбаха, согласно которой оно не было эсеровской затеей
и прологом их мятежа, а наоборот, было задумано большевиками, чтобы вышибить
эсеров из правящих структур, а Блюмкин был
большевистским агентом-провокатором в «братской»
партии левых эсеров, с чем и связана сравнительно
спокойная реакция большевистской власти на акцию, совершенную Блюмкиным.
После недлительного «подполья» (Москва, Рыбинск, Кимры, Петроград, а
затем и Киев, где он участвует в подготовке покушения на гетмана
Скоропадского), особая комиссия амнистирует Блюмкина. Писали, что Ленин
велел «железному Феликсу» хорошо искать и... не найти Блюмкина, выдачи
которого настоятельно требовала германская сторона.
В октябре 1919 г. он получает первые задания по борьбе с шпионажем на
Южном фронте. В 1921г. комбриг Я. Г. Блюмкин принимает активное участие в
разгроме крестьянского мятежа на Тамбовщине и в боях против формирований
барона Унгерн-Штернберга. Позднее он занимал ряд высоких командных
должностей в войсках и штабах Красной армии, был награжден орденом боевого
Красного знамени, некоторое время учился в военной академии РККА, откуда был
отозван до окончания курса.
Для нас наибольший интерес представляет внешнеразведывательная
деятельность молодого одессита. Так, еще в 1920 году он руководил серьезной
попыткой «экспорта» революции в Иран, приведшей к власти в новосозданной
республике Гилянь левого лидера Эсхинуллу-хана, а уже в 1923 году -
выполняет задание Дзержинского в Германии по снабжению оружием и деньгами
германских революционеров. Перейдя осенью 1923 года на работу в Иностранный
отдел ЧК-ОГПУ, Яков Блюмкин становится, по мнению ряда исследователей,
лучшим в то время резидентом-разведчиком СССР. В 1924 году он руководит в
Тель-Авиве резидентурой, ведущей шпионско-диверсионную деятельность против
британского режима Палестины, и в этом же году выполняет ряд секретных
заданий на территории Грузии. По «палестинским» вопросам он сотрудничал с
рядом других советских разведчиков-евреев - Исхаковым, Минским, Аксельродом.
Официально в штате ИНО ОГПУ он числился лишь до 1925 г.
но, фактически, активную работу во внешней разведке он
выполнял до конца своих дней. Интересна информация о его конспиративной
миссии по поиску «Шамбалы» («страны высшего мирового знания», которая, как
выясняется, интересовала не только нацистское, но и большевистское
руководство) в Тибете в 1925 году в составе экспедиции художника
Н. К. Рериха, в роли фактического начальника этой экспедиции. В 1926 году
Блюмкин возглавляет всю разведдеятельность в Тибете, Внутренней Монголии и
районах Северного Китая и, кроме того, руководит подготовкой кадров для
создаваемой Государственной внутренней охраны (госбезопасность) Монголии.
В 1928 году он назначается главой советской разведывательной резидентуры
на Ближнем Востоке (Турция, Сирия, Ливан, Палестина, Египет). Вездесущий
Блюмкин, по свидетельству источников, умело сочетал разведывательную
деятельность с коммерцией, приторговывая книжными раритетами, манускриптами,
произведениями искусства, подчас похищенными из государственных и частных
коллекций. Среди его «товара» фигурировали, в частности, хасидские рукописи
из библиотеки им. Ленина.
По официальным данным вырученные от этих продаж деньги шли на создание
боевых организаций в Турции и на Ближнем Востоке, но известно, что часть из
них Блюмкин передавал Троцкому, не обделяя и себя.
Характеристики Блюмкина с позиций различных источников весьма
противоречивы. Его внешность характеризуется некоторыми,
как необычайно привлекательная, другими (Бажанов), -
как отталкивающая. Вот, например, реплика друга Есенина поэта А. Мариенгофа:
«Он был большой, жирномордый, черный, кудлатый, с очень толстыми губами,
всегда мокрыми. И обожал, - надо - не надо, - целоваться! Этими-то мокрыми
губами...»
Он был склонен к черной мистике, к оккультизму, владел искусством
перевоплощения, как оборотень умел менять внешность, превращаясь из
двадцатилетнего парня в дряхлого старика. Живя одно время в квартире
Луначарского, принимал там приятелей в бухарском халате, с длинной трубкой и
томом Ленина в руках, а потом демонстративно переодевался в
гимнастерку с тремя ромбами в петлицах. Некоторые пишут, что он был
дьявольски умен, другие считают его весьма недалеким, но очень хитрым
человеком. Все сходятся, однако в том, что он испытывал сильнейшее
пристрастие к деньгам, выпивке, и, конечно, к женщинам.
Нужно отметить, что фигура Блюмкина овеяна многочисленными легендами,
вплоть до того, что и дата его рождения кое-кем относится к 1900 году.
Именно он, как убеждены комментаторы, стал прообразом Наума Бесстрашного
(скорее всего - по аналогии с известной кличкой Блюмкина - «Живой») в
повести Катаева «Уже написан Вертер...»
Читатель с пониманием отнесется к столь распространенному повествованию
об этом «красном супершпионе» или, как его еще называют - «ангеле ада», если
учтет, что его фигура привлекла особое внимание автора в связи с его
одесским происхождением и, особенно с тем, что все многочисленные события
этой уникальной судьбы произошли с
кинематографической быстротой - за какие-нибудь пятнадцать лет сознательной
жизни. К моменту расстрела Блюмкину было всего тридцать...
Нельзя не отметить, что жизнь
и деятельность многих из числа этих наших земляков
оснований для особой гордости не
даёт, хотя судьбы их достаточно интересны.
Есть ли основания отнести к когорте функционеров советской внешней
разведки еще одного героя революционных сражений - еврея, ставшего широко
известным благодаря популярному роману А. Н. Толстого «Хождение по мукам» и,
в еще большей степени, экранизации этого романа, где роль этого человека
талантливо исполнил замечательный актер МХАТа В. Белокуров? Осведомленный
читатель уже понял, что речь идет о Льве Задове.
Многочисленные публикации последнего времени подтверждают: основания для
этого есть. Он не был одесситом по рождению, но его жизнь, особенно
заключительный ее период, достаточно тесно связана с нашим городом. Менее
достоверными представляются такие факты его биографии как увлечение
юмористической поэзией, успехи на одесской эстраде, а также образ «убийцы,
знаменитого палача, отпетого уголовника».
Одна из поздних публикаций (В. Воронков, «Зеркало недели», январь 2001),
основанная на добросовестном документальном поиске, создает наиболее четкое
представление об этапах его жизненного пути. Выходец из многодетной семьи,
родившийся в еврейской земледельческой колонии Веселая, Екатеринославской
губернии 11 апреля 1883 года и расстрелянный по приговору выездной сессии
Военной коллегии Верховного суда СССР 25 сентября 1938 года, Лев
Николаевич Задов начал свою карьеру грузчиком в Юзовке (Сталино, Донецк).
Именно сюда переехала нищая семья отца, ставшего биндюжником-балагулой.
Затем Лева работал каталём на металлургическом заводе. Он выделялся
двухметровым ростом и свинцовыми мышцами. Сойдясь с анархистами, участвовал
в нескольких грабежах-экспроприациях и угодил на 8 лет в тюрьму. Февральская
революция оборвала этот срок ровно на середине. Вернувшись в Юзовку, Лева
вместе с младшим братом Даниилом вступает в красногвардейский отряд, который
они покинули после отступления до Царицына и переметнулись к махновцам,
более соответствовавшим их анархистским идеалам.
Однако, как покажет дальнейшее изложение, не все так однозначно...
В армии Нестора Махно Лева принял фамилию Зиньковский и быстро
прошел путь от пом. комполка до начальника контрразведки корпуса, коменданта
Крымской группы, а затем - члена штаба и личного адъютанта самого батьки.
Здесь уже в полной мере проявилась его жестокость, выразившаяся в диких
расправах с «классовыми врагами».
После разгрома армии Махно, вместе с самим батькой, его женой Галиной и
своей подругой Феней, Задов бежал в Румынию. Там же оказался и его брат.
Есть указание на то, что именно Л. Задов-Зиньковский сорвал теракт против Н.
И. Махно, тщательно подготовленный по заданию ВЧК будущим известным
партизанским командиром и Героем Советского Союза старым чекистом Д. Н.
Медведевым, работавшим и жившим в Одессе (еврейское происхождение
которого выяснилось недавно), нелегально пробравшимся в Румынию с этой
целью. Однако, в июне 1924 г, верхом форсировав Днестр, Лев Задов с братом и
еще четырьмя махновцами, углубились на территорию советской Украины и
сдались властям. Около года Задов провел в тюрьме ГПУ, подвергаясь
тщательным допросам и проверкам и, в конце концов, был... оставлен на работе
в ИНО Одесского ОГПУ. Здесь он жил в доме № 5 по ул. Почтовой (Жуковского),
кстати, в одной парадной с Верой Михайловной Инбер. В Одессе он женился на
В. И. Матвиенко, с которой у них было двое детей. Так он официально стал
сотрудником аппарата внешней разведки, где числился «специалистом по
Румынии».
Если задуматься над тем, почему он сравнительно легко отделался после
перехода границы, да еще остался на работе в ГПУ, невольно всплывает версия,
согласно которой уже в армию Махно Л. Задов был внедрен по заданию ВЧК, а
может быть и лично Ф. Дзержинского. Согласно свидетельству В. Воронкова,
именно эту версию горячо поддерживал бывший начальник УКГБ по Одесской
области генерал А. Куварзин. Косвенно это подтверждает и тот факт, что двумя
полками махновцев командовали «штатные» чекисты Марк Спектатор и Николай
Ткаченко.
Далее события развивались так. В Румынии на протяжении ряда лет
действовала резидентура ИНО, получившая кодовое название «Скрипачи», которая
имела определенные успехи, связанные с тем, что один из ее агентов
(«Тамарин») работал в генштабе румынской армии, а другой («Турист»)
возглавлял разведку штаба 3-го армейского корпуса, дислоцированного в
Кишиневе. Когда в 1935 г. сигуранца разоблачила эту агентуру, Москва стала
усиленно искать виновных. Таковыми объявили сотрудников Одесского ИНО
Владимира Пескер-Пискарева, Семена Борис-Глузберга, Аркадия
Теплера, а в первую очередь - Льва Задова-ЗиньковскогоДаниила
Задова-Зотова.
Многократно допрошенные с «пристрастием», братья Задовы «признались»,
что работали на румынскую, английскую, турецкую и... японскую спецслужбы.
Приговор был приведен в исполнение в тот же день. Дочь Задова Алла погибла в
1942 году при обороне Севастополя. Его сын Вадим Львович,
прошедший всю войну, дослужившийся затем до полковника, добился полной
реабилитации отца Верховным судом СССР в 1990 году за отсутствием
состава преступления.
Прав В. Воронков, когда он пишет, что изломанные временем судьбы братьев
Задовых, сделали их «своими среди чужих и чужими среди своих». Эти слова
можно отнести к судьбам многих тысяч людей, среди которых немало героев моей
книги «Рассекреченные судьбы», вышедшей в 2001 г.
Нельзя игнорировать версию, согласно которой «двойным» агентом советской
разведки был и легендарный британский супершпион ,
якобы засланный к Локкарту лично Дзержинским. Дело в том, что вся знаменитая
антисоветская операция «Трест», согласно ряду источников, была чекистской
провокацией, направленной на выявление враждебных советской власти
«элементов». Если это и не соответствует действительности, то не вызывает
сомнений тот факт, что Рейли сотрудничал со многими спецслужбами, а,
вернувшись в Россию, во время и после русско-японской войны оказывал услуги
царской разведке по японскому направлению, продолжая работать на англичан и
на японцев против России. Эта версия гласит, что именно на деньги,
полученные от российской разведки, он купил роскошную квартиру в Петербурге
и коллекцию картин.
Этот самоуверенный и бесстрашный международный авантюрист, говоривший на
многих языках, любимец женщин, мастер заговоров и покушений, восхищавший
самого Черчилля и, в конце концов, застреленный или сброшенный в лестничный
пролет на Лубянке, фигурирует в этом тексте еще и потому, что, согласно
собственным письменным показаниям, родился в 1874 году в Одессе, а его отцом
был судовой агент, еврей Марк Розенблюм, мать - урожденная Массино. Этот
факт был через много лет подтвержден бывшим
советским разведчиком, также евреем, внедренным в британские
спецслужбы Дж. Блейком (Бехар),
Иное дело, что в одной из многочисленных биографий Рейли, создающих
невероятную путаницу вокруг его фигуры, указывается, что фамилию Массино,
носила одна из бесчисленного числа жен-любовниц Рейли - Надежда, которую он,
якобы, «увел» от самого Распутина. Мне доводилось знать в Москве моего
коллегу, профессора, одессита С. В. Массино, но он вряд ли подтвердил бы
свое родство с Рейли. Перед первой мировой войной в Германии Рейли поступает
сварщиком на военный завод. Убив двух охранников, он выкрал секретные
документы, а позднее, - на верфи, - чертежи строящихся субмарин. Те и другие
материалы, если верить источнику, он продал одновременно и англичанам и
русским.
При провале явки некого Улановского в Копенгагене в 1933 г. датскими
властями были арестован старый военный разведчик, выпускник военно-воздушной
академии Давид Угер и находившийся в командировке пом. начальника 1 отдела
разведупра Давид Оскарович Львович.
Цепь провалов вызвала предельно гневную реакцию Сталина. Вопрос специально
рассматривался на Политбюро ЦК партии и были приняты меры по «укреплению»
руководящего состава разведуправления, а также выработаны указания по
координации деятельности ЦК (отдел международной информации, возглавлявшийся
Радеком), наркоминделом, ИНО ОГПУ и военной разведкой. Кстати, триадой
собственно разведывательных структур к этому времени уже руководил
фактический глава ОГПУ - начальник его особого отдела Г. Г. Ягода.
А «некий» Улановский Александр Петрович оказался... Израилем
Пинхусовичем Хаскелевичем, родившимся в Одессе в 1891 году. После 4-х
лет ссылки в Туруханском крае за революционную деятельность (одновременно со
Сталиным и Свердловым), побега и эмиграции, участия и в Октябрьском
перевороте и в гражданской войне, он с 1921 по 1924 год находился на
нелегальной разведывательной работе в Германии по линии ВЧК. С 1928 года
становится сотрудником Разведывательного управления РККА. По мнению ряда
авторитетных экспертов, Улановский - первый профессиональный советский
военный разведчик. Был резидентом военной разведки в Китае, в 1930 - 31 г.
г. - снова на нелегальной работе в Германии, а с 1931 - в США. Наконец, он
возглавляет резидентуру в Дании, где создал советскую разведывательную сеть,
но был арестован контрразведкой и осужден на 4 года. После досрочного
освобождения с 1936 года преподавал в разведшколе, а с 1937 - в военной
академии им. Фрунзе. В отличие от большинства коллег, репрессии настигли его
лишь в 1949 г. Освобожден и реабилитирован в 1956, а в 1971 умер от
инфаркта.
В 1982 г. в Нью-Йорке была издана книга «История одной семьи», написанная
Надеждой и Майей Улановскими - женой и дочерью разведчика. В ней
повествуется об американском периоде деятельности Хаскелевича-Улановского
(он же Алекс, Ульрих, Вальтер, Гольдман, Журатович и мн. др.), сменившего
там резидента В. Горева. Факты и события, приведенные авторами, во многом
перекликаются с другой книгой «Свидетель» Уиттакера Чемберса.
В тот период в США еще не существовало антишпионского законодательства, и
Улановские (жена знала о заданиях мужа) чувствовали себя довольно свободно.
Они широко общались с американскими коммунистами, которые охотно выполняли
отдельные их задания, как правило, без официальной вербовки и оплаты.
Полную готовность сотрудничать и приносить пользу СССР выразила, в
частности, жена известного писателя-социалиста Линкольна Стеффенса, при этом
категорически отказавшись от вербовки. Интересно, что один офицер
американской армии доставил Улановскому секретную информацию о Панамском
канале, которая требовалась... Японии. Как объяснил Улановский жене, японцы
в обмен должны были предоставить СССР интересующую его развединформацию.
Велась большая работа по фотографированию различных объектов,
микрофильмированию громоздким «старым» способом.
Представляют интерес откровения семьи Улановских о том, как в Америке ими
пересматривались привычные железные коммунистические догмы, развенчивались
представления о «зверином оскале» капитализма и
трагической судьбе «голодного» пролетариата.
Улановский характеризуется как человек, хорошо знавший пределы своих
возможностей и, как это ни странно, - не авантюрист и не фантазер. В книге
(приводится по выдержкам) говорится о том, что военные разведчики достаточно
хорошо оплачивались и жили за границей безбедно. Рассказывается и о
противоречиях между военными разведчиками - кадровыми сотрудниками ГРУ
генштаба РККА и агентами ИНО ОГПУ, и о неблаговидных делах
последних, вплоть до краж автомобилей и последующей
нелегальной переправки их в Советский Союз.
Провал Улановского в Дании связывается с неосторожным поведением его
добровольного помощника американца Джорджа Минка.
Датская тюрьма, по рассказам Улановского, была местом достаточно
комфортабельным. После освобождения американский консул предложил
«американскому» гражданину Улановскому (о советском происхождении которого
он безусловно знал) ехать в Америку, но Улановский отбыл в
Швецию, а оттуда в СССР, что, в конечном счете, стоило ему семи лет
заключения.
Наших земляков, одесских евреев, как уже понял читатель, среди военных
разведчиков и сотрудников ИНО было немало. К их числу принадлежит и
Яков Моисеевич Фишман, родившийся в Одессе в 1887 году.
Он с 1904 г. состоял в эсеровской партии, а в 1906 был арестован за
подготовку покушения на Коновницына (главу одесской организации
черносотенного «Союза русского народа»). Ему довелось участвовать
в Октябрьских событиях в Петрограде в качестве члена
Петроградского военно-революционного комитета. В 1918 году он активно
участвовал в подготовке эсеровского мятежа, что не помешало ему в
1920 стать полноправным членом ВКП(б), а в 1921 г. начать работу в качестве
кадрового сотрудника разведуправления Красной армии. Подробности его
разведывательной работы в доступных источниках освещены мало. Известно, что
Я.М. Фишман работал в Германии легально, под дипломатическим прикрытием, а
затем возглавил военно-химическое управление РККА и институт
противохимической обороны. Генерал – майор Фишман также не избежал
репрессий. Реабилитирован в 1955-м.
Вместо известного Я. Берзина, после его ареста, разведупр РККА в мае
1935 г. возглавил комкор (звание, равное чему-то среднему между
генерал-лейтенантом и генерал-полковником) Семен Петрович Урицкий -
внук купца первой гильдии из г. Черкассы Соломона Урицкого. Старший сын
купца, Моисей Соломонович Урицкий стал председателем Петроградской ЧК
и был убит студентом А. Канегиссером в тот самый день 30 августа 1918 года,
когда в Москве Фанни Ройд (Каплан) ранила Ленина. Отец будущего шефа
советской военной разведки, Пиня (Петр) Урицкий с
женой и сыновьями с 1900 года проживал в Одессе. После
революции он тоже стал чекистом и в агусте 1919 года погиб в бою с
деникинским десантом.
Сеня Урицкий, имевший распространенный среди евреев статус аптекарского
ученика, работавший в 1910-1915 году на аптекарских складах Эпштейна в
Одессе, и отслуживший два года рядовым драгунского полка, избрал ту же
профессию, что и отец (такая вот еврейская купеческо-чекистская семья). С
1922 по 1924 г. г. он выполнял спецзадания разведотдела штаба РККА в
Чехословаки и Германии. К этому времени он уже числился старым членом
партии, имевшим опыт гражданской войны и подавления кронштадтского
мятежа и два ордена Красного знамени, окончил военную академию (очевидно -
сокращенный курс).
Он работал на должностях начальника и военкома Одесской и Московской
пехотных школ, командира и комиссара 20-й стрелковой дивизии и 13-го
стрелкового корпуса, зам. начальника штаба Закавказского и начальника штаба
Ленинградского военного округа. Работу разведупра курировал начальник
ГлавПУРа (политуправления) РККА армейский комиссар 1 ранга (звание, равное
генералу армии) Ян Борисович Гамарник, биография которого также в
немалой степени связана с нашим городом. Именно он рекомендовал Урицкого,
работавшего в это время зам. начальника автобронетанкового управления штаба
РККА, на должность руководителя разведупра.
Проведший годы гражданской войны в кавалерийском седле, Семен Урицкий
усвоил грубый, пренебрежительный стиль общения с
подчиненными, характерный для значительной части высшего комсостава,
абсолютно несвойственный аппарату военной разведки, где всегда царили такт,
взаимное уважение и внимание. Особенно негативным было отношение Урицкого к
своему помощнику - опытному специалисту-разведчику А. Артузову
(Фраучи) и его команде, которые поэтому были вынуждены вернуться в ИНО НКВД,
где работали раньше. Тем самым Урицкий подпилил сук, на котором сидел.
Положения в разведке Урицкий не исправил. Последовали новые провалы агентов
в Польше и других странах. Отдавая себе в этом отчет, он заявил на
партсобрании разведупра 19 мая 1937 года: «...мне мало помогали. Разведчики
мы все вместе с вами плоховатые».
Однако самокритика в 1937 году уже не была сколько-нибудь надежной защитой.
Страна была охвачена вихрем шпиономании и поиска вредителей. Урицкий в июне
1937 года снова передал дела Берзину, затем 3 месяца занимал должность зам.
командующего войсками Московского военного округа, а уже 1 ноября был
арестован. Рассмотрение его дела необычно, по тем временам, затянулось, и он
был расстрелян 1 августа 1938 года (кстати, вместе со своим предшественником
и преемником Берзиным).
Легендарный разведчик Р. Зорге писал в японской тюрьме: «В 1935 году я и
Клаузен получали напутствие от генерала Урицкого». А значительно раньше
именно С. Урицкий рекомендовал Е. Катаева (будущего писателя Евгения
Петрова) на службу в качестве «агента 2-го разряда» на работу в одесский
угрозыск.
Как видим, профессия разведчика в большом числе случаев становилась
семейной. Так, и жена генерал-лейтенанта КГБ П.Судоплатова - еврейка,
подполковник ГБ Эмма Судоплатова (Суламифь Соломоновна Каганова)
много лет работала в ИНО НКВД, в т. ч. и на оперативной работе
с агентурной сетью. Какое-то время она была связной
мужа, в т. ч. в Париже, в период его внедрения в круги тамошней украинской
националистической эмиграции, с целью ее подрыва. Ее первое задание в
Одесском ГПУ, где она начинала (еще до знакомства с будущим мужем), было
связано с работой среди немецких колонистов, а затем - в Харькове - она
руководила деятельностью осведомителей в среде украинской творческой
интеллигенции. В 1940-47 г.г., почти до своей отставки, Каганова работала
старшим преподавателем спецдисциплин в Высшей школе НКВД (позже - КГБ), но
периодически использовалась для контактов с женщинами-агентами,
представлявшими особый интерес для контрразведки.
В связи с упоминанием о генералах КГБ Эйтингоне, Райхмане, а также
Кагановой и др. евреях, Судоплатов, сам фигура достаточно одиозная, -
в своей книге высказывает резкое осуждение антисемитизма в стране и
в «органах».
Отдел международных связей (ОМС) Коминтерна являлся по существу филиалом
Иностранного отдела ОГПУ. Ниже приводятся «штрихи карьеры» видного
коминтерновца Александра Емельяновича Абрамовича, родившегося под
Тирасполем в 1888 г., окончившего в 1904 г. одесскую 4-ю гимназию. Поступив
на медицинский факультет Новороссийского (Одесского) университета, он уже на
первом курсе был исключен за антиправительственные выступления и изгнан из
родительского дома. Затем очень кратковременная служба вольноопределяющимся
в царской армии и Одесская каторжная тюрьма - за участие в военной
большевистской организации и ссылка «навечно» в Восточную Сибирь. Абрамович
бежит из-под стражи в Швейцарию, где работает на часовом заводе и учится на
медицинском факультете Женевского университета, который, очевидно, так и не
закончил. Далее - знакомство с Лениным в Берне, переписка с ним и
работа в Швейцарской социалистической партии. После свержения царизма
Абрамович возвращается в Россию вместе с Лениным в знаменитом
«пломбированном вагоне». Побывав разъездным инспектором ЦК РКП(б), а
затем командиром отряда особого назначения Московского военного округа, он в
феврале 1919 года нелегально переходит границу с Германией, где налаживает
связи с революционными элементами в Европе, а затем, по заданию ОМС
Коминтерна, готовит 1-й Конгресс этой организации, а также участвует в
организации советской республики в Баварии и, по его собственному
свидетельству, входит в баварское правительство.
Ряд ответственных заданий ОМС Коминтерна А. Абрамович, под псевдонимами
«Альбрехт» и «Четуев», выполнил во второй половине 20-х годов во Франции,
Чехословакии, затем был представителем ИККИ в ряде европейских стран, где
координировал всю деятельность агентов ОМС. Затем был командирован в Китай в
качестве члена Дальневосточного бюро ИККИ. После провала в Китае его
сотрудника Луфта, в 30-х годах он был переведен на партийную, а затем на
преподавательскую работу в Томск.
Он не избежал серьезных неприятностей, но не подвергся
репрессиям и даже был в 1947 г. награжден орденом
Ленина. В 1956 г. А. Е. Абрамович переехал в Латвию. Умер в Лиепае в 1972 г.
Известно, что 18 комиссаров госбезопасности 1-го и 2-го рангов, -
звания, равные генералу армии и генерал-полковнику, - были расстреляны.
В их числе был и наркомвнутдел Украины, «четырехромбовый» комиссар
Израиль Леплевский, только что 12 декабря 1937 г. избранный депутатом
первого Верховного Совета СССР от Одессы.
Вскоре после «ликвидации» начальника ИНО ОГПУ Слуцкого - и.о. начальника
этого ведомства был назначен его заместитель еврей Сергей Михайлович
(а по другим источникам - Михаил) Шпигельглас, уроженец
местечка Мосты, Гродненской губернии (1897 г.), недоучившийся юрист, солдат
1-й мировой войны, произведенный в прапорщики при Временном правительстве.
Активно участвовал в революционных событиях на юге России и, в частности, в
установлении советской власти в Одессе. Имея опыт контрразведывательной
работы в ЧК Белоруссии, а затем в Монголии. Он продолжил руководство всеми
тайными операциями за линией окопов республиканской армии в Испании.
Перебежчик Петров вспоминал Шпигельгласа как человека жестокого, но в то же
время корректного, вежливого и делового, обладающего гибким умом и ловкими
движениями.
Шпигельглас неоднократно инструктировал резидентов непосредственно в
западно-европейских странах, в т.ч. известного Вальтера Кривицкого
(Гинзбурга) , автора нашумевшей книги «Я был агентом Сталина», позднее
убитого в США. Еще будучи зам. начальника ИНО НКВД, Шпигельглас, носивший
кодовое имя «Дуглас», возглавил группу, добывшую важнейшие документы об
оперативно-стратегических играх рейхсвера (будущего вермахта), руководимых
фон Сектом, что, по мнению экспертов стало известно Гитлеру и вынудило его
оттянуть начало войны с СССР и пойти на заключение пакта о ненападении в
1939 году.
Работа Шпигельгласа как организатора разведдеятельности оценивается
экспертами (в частности, П. Судоплатовым) очень высоко. Имеются в виду его
значительные усилия по сохранению работоспособности разведслужб в
период массовых репрессий органов против собственных кадров разведчиков. Еще
до того, как Берия привез в Москву в июле 1938 года нового начальника ИНО В.
Деканозова, Шпигельглас был ликвидирован.
Прах этого талантливого организатора разведывательной работы, очевидно,
захоронен в «специальной» общей
могиле на территории
кладбища-крематория Донского монастыря.
Активную работу в области военно-технической разведки вел Абрам
Осипович Эйнгорн, родившийся в Одессе в 1899 году, участник гражданской
войны, связавший свою судьбу с органами безопасности еще с 1919 года.
Нелегально выезжал в Турцию, Грецию, Палестину, Францию, Германию.
Официально работу в ИНО ОГПУ начал в 1925г., а с 1926 по 1927 год находился,
вместе с женой К. Мазаловой, в Италии в составе легальной резидентуры.
Позднее он работал в США, выступая под «крышей» бизнесмена, торгующего
машинами и оборудованием с Ираном и Ближним Востоком. Он наладил четкую
связь с центром и уже вскоре добыл и переслал полный комплект чертежей
одного из новых военных самолетов, сконструированных И. Сикорским. В
дальнейшем им были получены материалы по химической промышленности,
экономическая оценка которых составила 1 млн долларов, исчерпывающие данные
по дизель-мотору «паккард» и мн. др.
В рапортах начальников А. Эйнгорна отмечались
его блестящие организаторские
качества, исключительная смелость, способность к оправданному риску.
Возбуждалось ходатайство о награждении его знаком «почетный чекист».
Один из агентов Эйнгорна, «Поп», являлся советником ряда фирм и
правительства США по русскому рынку. Не без его помощи Эйнгорн раздобыл
бланки американских и канадских документов, часть из которых имела
австрийские и германские визы и которые были крайне необходимы для советских
«нелегалов». Выезжая в Китай и Японию, Эйнгорн
организовал, на коммерческой основе, перевалку в Союз через эти страны
некоторых американских военных товаров.
Судьба еще одного одессита - войскового разведчика вполне
заслуживает права занять место в этих очерках.
В сентябре 1940 года в японском порту Иокогама ошвартовалось советское
транспортное судно «Красный партизан». После тщательной проверки всех
судовых помещений портовыми и таможенными властями на пирс сошел штурман
Иван Михайлович Фонарев и еще два матроса. Мировая война уже во всю
разгорелась на Западе, Япония вела войну в Китае, но дипломатические
отношения с СССР еще сохранялись и советские суда
изредка заходили в японские гавани.
О связанных с этим событиях моему доброму другу, капитану 2 ранга в
отставке, журналисту Б. Гельману вышеупомянутый штурман рассказал в
Севастополе, где он живет, уже в наши дни. Однако все дело в том, что этого
тогда почти 90-летнего капитана 1 ранга в отставке звали... Исаак
Моисеевич Фонарь. Вот краткие выдержки из его «Листа званий
и назначений»: Родился в Одессе в 1910 году,
беспризорник, сирота, воспитывался в детдоме. После окончания рабфака в 1930
году работал мастером по ремонту и монтажу паровых турбин Одесской
электростанции.
С 1934 по 1938 год - курсант штурманского факультета Высшего
военно-морского училища им. Фрунзе (Ленинград), которое окончил с отличием и
был назначен на Тихоокеанский флот. В 1938-1940 г.г. - командир корабля
специального назначения. 1940-1945 г.г. - старший офицер разведотдела штаба
ТОФ. Август 1945-46 г. - начальник разведгруппы в г. Гензан (Корея). В войне
против Японии руководил разведгруппой. Участвовал в освобождении городов
Кореи - Юки, Расин, Сейсин, Гензан.
За этими скупыми строчками вся длинная биография отважного разведчика -
смерть отца, учеба в «Еврабмоле» (Одесской школе еврейской рабочей
молодежи), посредственное владение языком идиш и блестящее - английским,
спецназначение в ГРУ (сразу же после выпуска).
Трижды заходил Исаак Фонарь в японские порты и трижды забирал из тайников
капсулы с разведматериалами, оставляя там свои. И только через много лет ему
сообщили, что адресатом и отправителем этих материалов был никто иной, как
легендарный Рамзай - Рихард Зорге.
Возможно, что это была наиболее важная, но далеко не единственная операция
Исаака Фонаря. Он регулярно высаживал на японский берег советских
агентов-разведчиков и, как выяснилось позднее, был лично известен японской
контрразведке из показаний одного «расколовшегося» агента. В дальнейшем его
предметно готовили к зарубежной работе (очевидно, в США), но внезапно
перевели в Севастополь, в тыловые службы Черноморского флота. Характеристики
и аттестации капитана 2 ранга, с содержанием которых он сам познакомился
только недавно, содержат восторженные отзывы о его профессиональных
качествах моряка и разведчика - интеллекте, отваге,
инициативности, воле, выносливости.
Кавалер ордена Ленина, трёх орденов Красного знамени и многих других
боевых наград Исаак Фонарь умер в 2003 г. на 93-м году жизни.
Нашим землякам-одесситам небезынтересно узнать, что человеком,
организовавшим первую встречу известного и эффективнейшего советского
«атомного» агента, Фукса, явившегося основным источником разведывательной
информации по этой проблеме с резидентом в Лондоне, фактически завербовавшим
его в конце 1941 года, был
работавший под крышей советского военного атташата
в Великобритании офицер ГРУ Александр (он же
«Барч»).
Под этим псевдонимом скрывался будущий командир 8-й гвардейской
механизированной бригады, генерал-майор, Герой Советского Союза Симон
(Семен) Давидович Кремер, активный участник Сталинградской битвы, живший
в отставке, умерший и похороненный в Одессе, на Таировском кладбище. Молодой
немец, физик Клаус Фукс, работал в лаборатории профессора Р. Пайерса,
беженца из Германии, в Бирмингемском университете. Лаборатория вела работы
по британскому атомному проекту «Тьюб Эллоуз». Полковник С. Кремер был одним
из лучших офицеров лондонской резидентуры военной разведки, завербовавшим
нескольких ценных агентов. С Фуксом его познакомил еще в 1940 г. бывший
профессор Берлинского университета Юрген Кучински («Карро»), который
и сам был источником важной военно-экономической информации.
Вторая встреча «Барча» с Фуксом состоялась через несколько месяцев, в
августе 1941 г., причем тот передал ему шестистраничную справку с обзором
основных направлений исследований британских физиков. Донесение,
отправленное в Москву 10 августа, гласило (цит. по В. Лота): «Директору.
Барч провел встречу с немецким физиком Фуксом, который сообщил, что он
работает в составе специальной группы в физической лаборатории
Бирмингемского университета над теоретической частью создания урановой
бомбы. Группа ученых при Оксфордском университете работает над практической
частью проекта. Окончание работ предполагается через три месяца, и тогда все
материалы будут направлены в Канаду для промышленного производства. Знакомый
дал краткий доклад о принципах использования урана для этих целей. При
реализации хотя бы 1% 10-килограммовой бомбы урана взрывное действие будет
равно 1000 тонн динамита. Доклад высылаю оказией». Совсем недавно
выяснилось, что эта радиограмма сразу же была перехвачена американской
радиотехнической разведкой и даже расшифрована, но... через тридцать лет.
А в июле 1942 года полковник С. Д. Кремер пишет
рапорт с просьбой направить его на фронт.
Просьба удовлетворяется, и в сентябре он навсегда
расстается с разведкой.
В материалах, связанных с «урановым проектом» советских разведслужб
(термин «атомная бомба» тогда еще не использовался) часто упоминается
фамилия еще одного одессита С.М. Семенова (Таубмана).
Резидентуру на Западном побережье США возглавлял Г.М. Хейфец. Здесь
действия Хейфеца и агента, ученого С. М. Семенова, шли и в совместном,
и в параллельном режимах, вплоть до того, что Семенову поручалась
перепроверка информации, получаемой от Хейфеца.
Пути этих двух важнейших агентов на этом направлении также пересекались
достаточно часто с уже упоминавшейся в связи с именем Блюмкина -
Горской-Зарубиной. В 1944 году Хейфец вернулся в Москву и лично доложил
Судоплатову, а затем и Берии, о содержании и результатах своих встреч с
Оппенгеймером и другими известными учеными, занятыми в атомном проекте. Он
сообщил также, что эти ученые опасаются, что немцы могут опередить США в
создании атомной бомбы.
После этого доклада началось тесное сотрудничество разведки с ведущими
учеными в области создания советского атомного оружия, а Берия лично
возглавил советский атомный проект. Наверное, не стоит удивляться, что вся
эта группа ученых и их родственники находились под «колпаком» МГБ в течение
всего периода работы над проектом.
С. М. Таубман (Семенов, «Твен») пришел в органы госбезопасности в 1937
году, уже имея высшее техническое образование. Он был направлен для
продолжения учебы в знаменитый Массачусетский технологический институт, но
истинной целью этой командировки было использование его по линии
научно-технической разведки. Он, так же как Хейфец и другие, смог установить
близкие контакты с физиками из Лос-Аламосской лаборатории, входившими в
ближайшее окружение Оппенгеймера, некоторые из которых работали раньше в
СССР и имели связи в русской антифашистской эмиграции. Он же привлек к
сотрудничеству супругов Коэнов (опять же – евреев, будущих «посмертных»
Героев России), выполнявших на этом этапе роль курьеров. В частности, Лона
Коэн передала в Москву в 1945 году ряд важнейших научных материалов по
конструкции атомной бомбы.
Дублируя и контролируя (такова была тактика советской разведки), действия
Хейфеца, Семенов в своих сообщениях подчеркивал роль, которую придает
атомному проекту американская администрация. Некоторое время у него на связи
был и Юлиус Розенберг, завербованный Овакимяном еще в 1938 году. Он же
завербовал Гарри Голда (брата Этель Розенберг), с которым был связан провал
Грингласса после встречи этих двух агентов в Альбукерке, повлекший за собой
ряд других разоблачений советских «научно-технических агентов» в США.
Специальная комиссия ЦК партии, разбиравшая это дело, признала, что
причинами провала были ошибки Семенова и Овакимяна. Несмотря на активное
противодействие непосредственного руководства, Семенов, человек, которому
многие отводят основную роль в создании канала для главной информации об
американской атомной бомбе, был уволен из разведки.
Судоплатов напрямую увязывает этот факт только с волной антисемитизма,
захлестнувшей органы в этот период. Этот же автор, несший всю полноту
ответственности за проникновение советской агентуры на атомные объекты США в
1944-46 годах, вновь настойчиво
утверждает, что наивные, беззаветно
преданные коммунистической идее супруги Розенберги по
характеру своей деятельности не играли принципиальной роли в получении
американских атомных секретов.
Страницы биографии Семенова представляют большой интерес. Некоторые
уточненные подробности в «Новой газете» (№ 2, 15 января 2001 г.) привел
автор ряда работ по истории разведки Владимир Чиков, когда эта книга была
уже подготовлена к печати. Семен Маркович Семенов (Таубман) родился 1
марта 1911 г. в Одессе, в бедной еврейской семье. После окончания школы
юноша стал работать на канатном заводе, а в 1932 году поступил в
Московский текстильный институт.
В магистратуру
Массачузетского технологического института член ВКП(б) Семенов был направлен
по партийной разнарядке.
Весь период своего пребывания в США, несмотря на то, что он считался
«опасным красным», Семенов был душой компании и это очень помогло ему,
когда, пренебрегая угрозой для очень важной практики обмена стажерами
(которых принципиально не хотели компрометировать), НКВД все же дал ему ряд
ответственных заданий по разведке и вербовке.
Выход на урановый проект ему, работавшему после магистратуры
в системе «Амторга», обеспечил ученый металлург д-р Скаут,
завербованный им под кличкой «Элвис», и еще два доныне не рассекреченных
агента «Аден» и «Анта». Помимо большого числа завербованных агентов и
добытой с их помощью «урановой» информации, Семенов получил
с помощью ученого-агента «Тревора» -
сотрудника компании «Локхид и Дуглас» и
передал в Центр суперсекретные тактико-технические данные о военных
самолетах ХР-58 и Р-38, бомбардировщике «Дуглас-18»,
истребителе-перехватчике «Локхид-22», штурмовике А-17, а также об
экспериментальном стратосферном аэроплане
ХС-35. Только после этого «Твену» повысили
оклад до 350 долларов, в то время как «Тревору»
ежемесячно платили по 400. Советский резидент в Нью-Йорке Гайк Овакимян
писал, что агентурная разведка - истинное призвание «Твена», который умеет
найти подход к любому человеку, но склонен к переоценке собственных сил и
возможностей и недооценке окружающих.
Однако осуществить намерение «перевоспитать» Семенова Овакимян не сумел,
т. к. был арестован ФБР. До ареста он успел передать Семенову материалы на
лучших агентов и возложил на него руководство научно-технической разведкой в
США. До истечения семилетнего срока пребывания в США, Семенов добыл по
заданию Центра очищенный препарат
(тогда еще секретного) пенициллина и отправил его в Москву в
контейнере-термостате собственной конструкции.
В 1944 году майор ГБ Семен Семенов был отозван в Москву, а через год
направлен во Францию под «крышей «Совэкспортфильма» и стал, наряду с
разведработой, самым успешным прокатчиком советских кинофильмов за рубежом.
Получил звание подполковника, и во Франции успешно занялся кибернетикой,
делавшей первые шаги, но именно поэтому
вскоре был ошельмован за «...увлечение
лже-наукой и аполитичность». Безусловно большую роль сыграла пресловутая
«пятая графа» и Семенова уволили из органов без
права на пенсию.
Такая формулировка была равносильна судебному приговору. Однако он не был
репрессирован. Прирожденный талантливый разведчик стал работать в котельной
текстильной фабрики, где по его словам было «тепло и много свободного
времени». Только через 23 года после увольнения начальник ПГУ
исходатайствовал для него республиканскую пенсию в 120 рублей.
Именно в это время Семенова попросили встретиться с приехавшим в Москву
крупным американским ученым и тот, бывший ранее агентом «Твена» передал ему
подробную информацию, с использованием которой был создан уникальный
наземный прибор, нашедший широкое применение в военных и гражданских
аэродромных службах
всего СНГ. В
списках разработчиков этого прибора, удостоенных Государственной премии
фамилии Семенова не было...
Выдающийся разведчик и ученый, подполковник и… кочегар
Семен Маркович Семенов умер в 1986 году в возрасте 75 лет.
Об одном из участников «Красной
Капеллы» - самой эффективной советской разведывательной организации в
Германии и Западной Европе - мне впервые рассказал в Одессе известный
израильский писатель Феликс Кандель (Ф. Камов, один из авторов первых
сценариев бессмертного мульт-сериала «Ну, погоди!»). Однако установить связь
с ним не удалось. И лишь в 2001 году в печати появилось
сообщение о том, что этот человек, которому недавно исполнилось 87 лет живет
в Москве, на 5-й Тверской-Ямской улице. Зовут его Михаил Маркович
Мазникер.
На заключительном этапе своей карьеры он работал учителем немецкого языка
в одной из московских школ и, однажды, поразил своих неслухов-учеников,
явившись в День Победы в офицерском мундире с поистине «маршальским» набором
орденов и медалей. Слухи о том, что он был разведчиком ходили и раньше, но
только теперь он рассказал своему бывшему ученику журналисту Г. Жаворонкову,
что еще в 1939 году был направлен ГРУ в Бельгию под видом канадского
украинца. На вопрос о том, что он сделал бы если бы с ним заговорили
по-украински, Мазникер смеясь ответил: «Я же одесский еврей, мне ли не знать
мову?».
Завербовал его сам Артузов. Именно в Бельгии он выполнял агентурные
задания руководства «Красной Капеллы» и там же был арестован
гестапо, но не за конкретные действия, а как «подозрительный
иностранец». Через 3 месяца он был освобожден за отсутствием улик.
Таким образом, провала у него практически не
было.
В годы войны его несколько раз перебрасывали через линию фронта в
глубокий вражеский тыл, но, к сожалению, подробностей своих разведывательных
операций он не приводит.
Из наградного листа 7.05. 1945: Мазникер М.М. (пс.: Карл). 01.04.1913, г.
Одесса — 13.07.2007, г. Москва. Еврей. Из служащих. Подполковник.
В РККА в 1935-1936 и с 1938. Член компартии. Окончил техникум иностранных
языков (1933), ЦШПКШ, Институт иностранных языков. В распоряжении
РУ РККА (октябрь 1938 — июнь 1941), связной Центра с агентурой в
Западной Европе, в том числе с группами Л. Треппера и Ш. Радо
(Кстати, оба –евреи Л.А.). Участник Великой Отечественной войны.
Начальник разведки 27-й кавалерийской дивизии, занимался агентурной
разведкой в РО штаба 4-й армии Волховского фронта, работал в РО штаба 5-й
гвардейской танковой армии и 2-го Украинского фронта, помощник начальника
2-го отделения РО штаба 1-го Украинского фронта. «Энергичный и старательный
офицер разведки. Агентурную службу знает и любит ее.
К выполнению специальных заданий по подбору и подготовке агентов для засылки
в тыл противника относится серьезно и с исключительным вниманием, умело
способствует командованию в деле постановки агентурной разведки тылов
противника» Заместитель начальника 2-го отдела (агентурная разведка) РУ
штаба Центральной группы войск (1945-1948), занимался подготовкой и
заброской агентуры в западную зону оккупации.В 1948 демобилизован.
Преподавал немецкий язык в средних школах Москвы.Награжден орденом Красной
Звезды (1945). В 1948 г. его вышибли из разведки и тогда он стал
учительствовать. «Лучше в школу, чем на Колыму...», говорил один из
старейших ныне здравствующих советских шпионов. Размер его пенсии - две
тысячи российских рублей. Похоронен на Востряковском
кладбище Москвы.
Многие разведчики, закончив свою профессиональную деятельность (хотя
«бывших разведчиков» не бывает), занялись писательским творчеством. К их
числу относится и известный писатель Юрий Колесников - автор романа
«Занавес приподнят», переведенного на 9 языков, разошедшегося миллионными
тиражами, книг «Тьма сгущается перед рассветом», «Координаты неизвестны»,
«Земля обетованная» и других. Я читал некоторые из этих увлекательных книг,
не имея ни малейшего представления о том, что под именем Ю. Колесникова
(кодовое имя и литературный псевдоним ) на самом деле скрывается почти
земляк - Иойна Тойвович Гольдштейн. Он родился в 1920 году в
бессарабском г. Болграде - центре болгарских колонистов, живших здесь с
екатерининских времен. До 40-х годов город находился в составе Румынии, а
затем вошел в состав Одесской области.
Иойна был сыном портного. По описанию его соученика М. Шварцмана, это был
коренастый смуглый подросток восточного типа, плотного телосложения, с
умными выразительными глазами, подвижный, умеющий постоять за себя, готовый
защитить слабых. Закончив 4 класса, он оставил гимназию и поступил учеником
в автомеханическую мастерскую, где до начала войны прошел путь от ученика до
помощника механика. По свидетельству того же М. Шварцмана, после прихода в
Бессарабию советских войск в июне 1940 г. Юра стал работать водителем в
Болградском штабе НКВД, а затем был мобилизован и направлен в оперативные
части 25 погранотряда, где велась подготовка диверсантов.
С началом боевых действий прекрасное знание немецкого и румынского
языков, способность к трезвому расчету, хорошая физическая форма и личная
храбрость позволяли ему, переодетому во вражескую форму, проникать в
войсковые тылы противника, совершать там диверсионные акты - взрывать мосты,
коммуникационные узлы, захватывать «языков» и т.п.
Зимой 1942 г. Юрий Антонович Колесников (так он числился в кадрах Особой
группы 5-го диверсионного управления НКВД СССР) был направлен в Уфу, где
прошел трехмесячные курсы разведывательно-диверсионной работы. После этого
он назначается командиром рейдирующего диверсионного отряда , действующего в
германском армейском тылу. В общей сложности он проработал в тылу противника
около трех лет. Наиболее продолжительным был совместный рейд отряда
Колесникова с партизанским соединением С.А. Ковпака, о котором красноречиво
написал П. Вершигора в своей книге «Люди с чистой совестью».
В ходе этого рейда группа Колесникова предотвратила взрыв двух
стратегически важных мостов через Неман и удержала их до подхода советских
войск, захватила в плен немецкого генерала.
Дважды, С.А. Ковпаком - во время войны, и П.А. Судоплатовым - после её
окончания Ю.А. Колесников представлялся к званию Героя Советского Союза, но
оба представления были оставлены без последствий. В 28 лет он стал
полковником госбезопасности, а в 1980, в возрасте 60 лет, был уволен в
запас в этом же звании. Будучи горячим советским
патриотом-коммунистом, он был заместителем генерала
Драгунского в недоброй памяти пресловутом антисионистском комитете.
В 1995 г. в печати появилась статья С. В. Михалкова о боевых подвигах
разведчика и писателя Ю. Колесникова. С ходатайством о присвоении ему звания
Героя обратился к президенту России Союз писателей и в феврале 1996 г. в
Кремле Б.Н. Ельцин вручил 76-летнему Ю. Колесникову-Гольдштейну Золотую
Звезду Героя России. Он стал одним из 4-х евреев-разведчиков, удостоенных
этого звания уже правительством новой страны, с той только разницей, что
получил эту высокую награду при жизни, в отличие от М. Коэна (Крогера), Л.
Коэн (Крогер), получивших это звание посмертно, и Я. Черняка, бывшего в день
награждения при смерти.
Генерал-полковник Маркус Вольф, «гений разведки», который в течение 30
лет возглавлял Главное управление разведки (ГУР) МГБ ГДР, конечно не
одессит. Но как проигнорировать тот факт, что в 30-х годах
прошлого века его отец-известный немецкий драматург,
антифашист, писатель и врач, змигрант Фридрих Вольф, писавший в графе
«национальность» - «немец-еврей», жил и работал в Одессе, о чем
свидетельствует мемориальная доска на здании по ул. Пастера, 42.
Не одесситкой, а уроженкой Херсона была легендарная разведчица-еврейка
Мария Фортус, знаменитая «Альба Регия» (по названию фильма о ней).
Однако в начале своей деятельности она была тесно связана
с одесской «Иностранной коллегией» и многократно
подолгу бывала в Одессе. Думается, что существовало ещё немалое количество
людей, которых следовало бы отнести к этой
когорте.
Возможно, что будущее позволит установить их имена.