Оксана Стомина

Любовь не перестает

 

 

У меня от него...

 

Он был, вроде бы, самым обыкновенным.
Одно его выдавало – взгляд.
У меня от  него  -  вино  по венам,
А временами -  яд.
У меня от него - такое сердцебиение
И такая в груди весна, и...
 
У меня от него  …будет  стихотворение.
Нет,  он  пока  не знает.
 

 

Я не осмелюсь сразу в глаза...

 

Я не осмелюсь сразу в глаза, а буду смотреть на ворот,
На пуговицу… Решусь сказать. А после – впущу в свой город!
 
Я буду водить тебя день за днем по самым красивым улицам,
Которые только бывают в нем. Мы будем от счастья жмуриться.
 
Мы будем, как дети и дураки, -  такими же бесшабашными.
Ты будешь касаться моей руки (ты знаешь, как это важно!) и...
 
Город - прозрачен и невесом - полюбит нас каждым двориком!
И мы познакомимся с милым псом и мудрым, как Будда, дворником!
 
И, все понимающе, фонари, на тысячи лун похожие,
Нам будут подмигивать до зари... Как вежливые прохожие,
 
Кивнут нам макушками тополя, а елки расправят платьица.
И будет вращаться для нас Земля! И все непременно сладится!
 
Ты – щедр на любовь. Совпадем резьбой – дай Бог нам на это смелости!
А что, если правда, и мы с тобой – как две половинки целости?!
 
Отжившие чувства пустив на слом, мы честное счастье выстроим.
Мы выберем самый красивый дом у самой красивой пристани.
 
Я буду заваривать утром чай и делать жаркое к ужину…
Я скоро найдусь! А пока – скучай, тоскуй обо мне, мой суженый!
 
 

Он пытался понять

 
Он пытался понять. А она любовалась им,
Принимала игру и выплескивалась наружу.
Он сцеловывал с тела ее безупречный грим,
А она, вместе с плотью, свою обнажала душу.
 
Он не верил. Боялся ее потерять. Она
Не перечила – просто роняла с себя одежды.
Он ее пригублял, а затем выпивал до дна,
Понимал, что познать ее всю – никакой надежды,
 
Изнывал от бессилия, бился в сомненьях, мял
Ее хрупкое тело. Вжимаясь губами в плечи,
Поверял ей секреты. А после всего – менял
Ее – самую лучшую просто на первых встречных.
 
А потом возвращался, скулил ей в колени ложь
И терзал себя ревностью – дикой и беспричинной.
А она отпускала грехи, унимая дрожь,
И тихонько жалела его – своего мужчину

 

 Волчонок

 

Он, как волчонок, которого подобрали в лесу,
Маленького, больного.
Я его, думала, выкормлю и спасу,
Но прогневила Бога,
Видно, забрав его из привычных бед,
Жизни его дремучей.
Я же потом и пришлась ему на обед,
Как только выпал случай.
 
Знаю, мой хищник этого не хотел,
Преданный, как собака.
Но уж таков был и мой, и его удел:
Он меня ел и плакал.
 

В общем, решайся!

 
Что ты так долго возишься там, у входа,
То есть, у выхода? Ищешь к дверям отмычки?
Хочешь свободы? Будет тебе свобода!
Двери не заперты – нету такой привычки!
 
Лгать во спасение – это довольно глупо!
Хочешь, сегодня выйдем из счастья вместе?!
Путь на свободу часто лежит по трупам.
Но и свободный будет распят на месте!
 
Ты мне не веришь?? Я это знаю точно!
Лучше не спрашивай – скулы от боли сводит!
Это не так уж просто – поставить точку!
Но многоточие мне не совсем подходит!
 
В общем, решайся! Я тебя жду в столовой.
Только быстрее – греется водка с перцем!..
...........................................................
...Вечер. В густом обмане повисло слово.
Честное,  на котором держалось сердце.
 
 
. Ты привел меня к этой Лестнице...

 

Ты привел меня к этой Лестнице в Облака.
Мы шагнули на первую из десяти ступеней,
А потом, подхватив, ты вознес  на своих руках
К Небесам, по дороге целуя мои колени.
 
И ладони. И грудь. И живот. Ты стремился ввысь,
Задыхаясь, боясь не успеть на раздачу Счастья.
И на этом пути мне казалось, что мы срослись,
Что навечно спаялись в пылу раскаленной страсти.
 
Но когда наверху, на вершине моей Мечты
Мы стояли, обнявшись, взирая на наше Чудо,
Ничего не сказав и не глядя в глаза мне, ты
Ни с того, ни с сего просто взял и столкнул оттуда…
 

Не помню точно

 
Она пришла из другого времени или мира,
Спустилась с неба, сошла с известного всем портрета.
На бренность жизни ее душа источала мирру,
А за спиной у нее всегда расцветало лето.
 
Она всегда поступала странно: глупила мудро,
Играла честно, прощала быстро, грустила тонко.
Она бывала то Жаркой ночью, то Добрым утром,
То зыбкой тенью, то страстной женщиной, то ребенком.
 
Она жила очень близко: над или, может, между.
И, как ни странно, имела мужа, имела дочку.
Имела имя. Соседи звали ее Надеждой.
Или Любовью. А, может, Верой. Не помню точно
 

 

 


Оглавление номеров журнала

Тель-Авивский клуб литераторов
    

 


Рейтинг@Mail.ru

Объявления: