Александр Каневский

НА СВАЛКЕ

Герой этого рассказа Владлен Климович Хмелик, солидный мужчина в районе плюс-минус семидесяти лет. Выбритые до блеска желтоватый череп, щёки и подбородок делают его голову похожей на дыню. Только под носом колосятся мохнатые седые усы – усатая дыня.
В субботу к обеду он снова опоздал. Дочь Ксюша уже крутилась перед зеркалом, примеряя новый жакет. Сын Федя грыз семечки, доставая их из бумажного пакета. Жена, Анна Юрьевна, допивала кофе.
- Ты мог бы для разнообразия хоть раз прийти вовремя, – упрекнула она мужа.
- Я был занят.
- Да, я проходила мимо скверика и слышала, как вы там орали: «Вперёд, к Сталину!»
- Мы готовимся к митингу. – Увидел лежащий на тахте рисунок в раме. – А это что за мазня?
Ксюша подпрыгнула от возмущения.
- Как ты можешь так говорить! Это натюрморт «Влюблённый банан». Подарок автора.
- А кто автор?
- Яник Арепьев. Известный живописец.
Владлен Климович поднял натюрморт, несколько секунд рассматривал его , потом брезгливо бросил на тахту.
- Он не живописец, а живокакец.
- Ты не справедлив, - вмешалась жена. - Яник получил первую премию в Голубом салоне.
-Где, где?
-НА выставке художников-геев.
- Твоя дочь общается с педиками?!
- Не вижу в этом ничего предосудительного: среди них много интересных людей…
Дочь прервала их перебранку.
-Мама, посмотри: теперь фалды не оттопыривают, правда?
- Хорошо прилегают.
- Спасибо деду Климу.
- А причём тут дед? – насторожился Владлен.
Оказалось, что Ксюша медали покойного деда вшила в жакет, чтобы его полы хорошо оттягивались. Владлен чуть не захлебнулся от возмущения:
- --Как ты могла! На них кровь твоего деда!
- Не волнуйся, папа, я их хорошо отмыла.
- Ты… Ты… В тебе нет ничего святого!.. Как ты могла вырасти такой бессердечной и бесчувственной!..
- Папа, встань перед зеркалом и адресуй все претензии производителю!..- Она вложила натюрморт в полиэтиленовый пакет.- Это для Люды – Яник мне ещё подарит… Адью, предки!.. Если задержусь на полчаса, просьба не звонить ни в морг, ни в больницы!..
Она сделала реверанс, послала всем воздушный поцелуй и выпорхнула из гостиной. Когда хлопнула входная дверь, Анна Юрьевна укоризненно сказала мужу:
- Ты бы побеседовал с ней, а не орал. Она же ещё ребёнок, - до сих пор разговаривает со своим любимым с детства плюшевым зайцем.
-Каждый выбирает собеседника по уровню своего интеллекта…- Владлен Климович повернулся к сыну. - А ты почему молчишь?.. Ты же старший брат, ты отвечаешь за моральный облик сестры.
- Мне некогда её воспитывать, я готовлюсь поступать, - ответил сын, выплёвывая скорлупу.
- Куда поступать?
- В Торговую академию.
- Ты?.. В Академию?.. - Владлен Климович удивлённо повернулся к жене. - Он же школу так и не осилил. У него же нет аттестата.
- Я ему купила.
- Что купила?
-Аттестат. Это сейчас не проблема – они продаются в каждом переходе метро.
- Ну, знаешь…- он задохнулся от возмущения.
- Чего ты злишься?.. Сейчас многие так делают: покупают и аттестаты, и автомобильные права, и всякие удостоверения ..
- Тогда зачем поступать? Ты б ему сразу диплом купила! С отличием!...
Видно было, что он её достал, и она его поддела.
- На твою пенсию нам это не по силам.
Но Владлена Климовича уже понесло:
- Какая Академия при его знаниях. Он же за последние пять лет ни одной книжки не прочитал. Тупой и малограмотный. У него самое осмысленное выражение лица, когда он сидит на унитазе!
- Ну, всё, можешь быть доволен: всех оскорбил. Скажу откровенно: с тобой стало невозможно общаться. Не-воз-мож-но!..-
- Откровенность за откровенность: Когда-то ты говорила, что так меня любишь, что пойдёшь со мной даже в тюрьму. Тогда меня это трогало. Но если бы это произошло сегодня, я бы неутомимо добивался досрочного освобождения!
-Можешь считать себя уже свободным! И от меня, и от дома, и от семьи!
Анна Юрьевна поднялась, резко отодвинув стул, и ушла в спальню. Он тоже встал из-за стола, вышел в переднюю, надел плащ и, и громко хлопнув дверью, вышел из квартиры.
Последнее время такие сцены повторялись почти каждый день. Но после этой ссоры он решил домой больше не возвращаться. Всё, хватит!... Жена стала совсем чужой, соседкой по постели, впрочем, они уже давно спят отдельно. Детям он тоже уже не нужен. Они его считают мастодонтом из прошлого века, точнее, прошлого тысячелетия… Они уверены, что он дружил с Лениным и вместе с ним брал Зимний дворец.

Во дворе, трое пацанов, подпрыгивая, заглядывали в окно первого этажа. Проходя мимо, Владлен тоже бросил взгляд во внутрь. Там, скинув махровый халат, расчёсывала мокрые волосы совершенно голая Людка-Валютка. Она всегда вставала поздно после своей ночной деятельности, которая была известна всему дому. Кличка Валютка прилипла к ней за то, что за свой труд она требовала только евро или доллары.
Заметив пацанов, Людка подошла к окну и, продолжая расчёсываться, спокойно произнесла:
- Станете мужчинами, приходите. – Мальчишки разбежались. Затем она небрежно бросила Владлену Климовичу. – А вы, поскольку мужчиной уже никогда не станете, можете продолжать смотреть. – Повернулась и направилась к зеркалу, покачивая белыми ягодицами, нетронутыми загаром.
- Бесстыжая стерва!- крикнул ей вслед возмущённый Хмелик. – Я тебя выселю из нашего дома!... Из нашей улицы!... Из нашего города!
Но это были пустые угрозы: он уже писал жалобы и в милицию и в горсовет, но безрезультатно. Очевидно, представители власти тоже пользовались услугами белопопой красотки.
- В прежние времена ты бы у меня в момент очутилась за сто первым километром! – бормотал он, шагая по тротуару. Было как-то гадко и обидно. И хотелось есть: ведь он так и не пообедал.
Пройдя несколько кварталов, увидел прибитую к стене дома фанерную табличку, на ней объявление, написанное синим фломастером: «Шашлычная «Покушай!». За углом». Раньше он этого объявления не замечал, очевидно, заведение открылось недавно. Владлен Климович, вняв призыву «Покушай!», свернул за угол и буквально столкнулся со своим бывшим одноклассником. Это был Роман Ефимович Берман, неисправимый отличник, у которого он всегда списывал контрольные.
- Господи! Ромка! Это ты?.. А где твой пудель?
- Его съела моль. Теперь она взялась за меня: видишь, что осталось от моего чубчика?
Остатки его волос были зачёсаны вперёд, чтобы прикрыть залысины. Бледное лицо с фиолетовыми подушечками под глазами. Хмелик заметил , что Роману трудно стоять: он опирался на толстую трость с монограммой.
- Слушай, давай посидим, здесь, в шашлычной. Столько не виделись – потрепимся, повспоминаем. Выпьем по рюмашке под шашлычок, я угощаю – утром пенсию получил.
- Боюсь рисковать: недавно мост поставил, - Берман постучал ногтем по передним зубам.- А впрочем, по такому поводу, - он махнул рукой. – Пошли! Но если шашлык будет жёстким, ты мне его предварительно разжуёшь.

Запах жареного мяса перемешивался с запахом свежей краски – шашлычную, действительно, только-только открыли. Гостей встречал хозяин заведения, похожий на киноартиста Стивена Сегала, большой, дородный, с волосами, заплетёнными в косичку Приветливо улыбаясь, он усадил бывших одноклассников в самом уютном месте, у окошка, открыл меню, советовал, что выбрать. Гости заказали по бараньему шашлыку, по салату и по сто грамм «Столичной».
- И ещё сто грамм за счёт заведения. - сообщил хозяин. – Вы вошли в десяток первых посетителей.
Владлен с насмешкой кивнул ему вслед:
- Насмотрелись голливудских фильмов, научились выпендриваться.
- Но, согласись, это приятней, чем «Вас много, а я одна!»
С космической скоростью на столе появилась охлаждённая «Столичная», салаты, горячий хлеб и по фужеру апельсинового сока («За счёт заведения!»)
- Ну, за встречу!
Чокнулись, выпили, запили соком. Роман внимательно рассматривал однокашника.
- Молодо смотришься. Сохранился в своём номенклатурном кабинете. Молодец!
- И ты прекрасно выглядишь, - соврал Владлен.- Ещё учительствуешь?
- Увы, уже давно бездельничаю.
- И жена на пенсии?
Роман помолчал, потом ответил:
- На небе. Уже девять лет.
Хозяин принёс с десяток вертелов с упоительно пахнущей бараниной. Поставил на стол бутылку, наполненную чем-то ярко красным.
- Подливка. Наша, фирменная.
Хмелик наполнил рюмки.
- Прости, я не знал. Давай помянём, не чокаясь. – С помощью вилки сдвинул с вертела кусок мяса в тарелку Роману. – Закуси.
Тот попробовал.
- Вкусно!
Владлен обеспечил и себя мясом. Пережёвывая, спросил:
- У тебя, по-моему, сын ?
- Дочь, - поправил Роман.
- Замужем?
- Давно.
- И внуки есть?
- Две девочки.
- Большие?
- Кажется, да.
- Вы что, не видитесь?
- Видимся. Но, в основном, по скайпу. Дочь мне купили компьютер, научила выходить на скайп, и теперь каждый вечер звонит:
- «Папа, У тебя всё в порядке?»
- В порядке, - отвечаю.
-«Ты поел?»
- Сейчас буду ужинать..
- «Покажи, что ты себе приготовил?»
Подношу к камере салат, кашу, бутерброд… А она мне показывает новую мебель, ремонт, который они сделали, как выросли внучки… Потом командует:
- «А теперь ложись спать».
И я ложусь и смотрю телевизор. Она мне и телевизор купила, большой, как гроб…
Владлен Климович вспомнил сегодняшнюю стычку с дочерью, и с горечью подытожил:
- Сегодняшние дети!
- Дело не в сегодняшних детях, а во вчерашних родителях, – возразил Роман Ефимович, - Вспомни: мы всегда были заняты: страна, партия, работа, собрания, «выполним – перевыполним». Семья считалась чем-то второстепенным. Мы были вечно заняты, и не уделяли детям ни времени, ни внимания. Иногда, чувствуя угрызения совести, отделывались подарками. Но самый ценный и нужный подарок: общение - мы дарили редко, урывками. И теперь получаем по заслугам. Теперь, когда нам больше всего на свете нужно общение с детьми, их внимание, нам достаются те же крохи, которые приходились на их долю.
- Неправда!.. Я давал детям всё: импортные игрушки, престижная школа, каждое лето - «Артек», в зимние каникулы – спортлагерь: коньки, лыжи… Каждую субботу и воскресенье - дача, туда и обратно, на моей служебной машине … Чтоб дышали воздухом!.. - Хмелик разволновался. - Просто сейчас поколение такое, неблагодарное!.. Дети – дармоеды!,, И жёны тоже!..
- Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав. Признай: у нас у всех семья была на последнем месте. Ты ведь и женился где-то в пятьдесят, всё секретаршами обходился….
- В пятьдесят два.
- То-то!.. Так что не брюзжи. Давай выпьем за нас. За то, что дожили до этого времени, за то, что ещё вертикальны, что хватило сил дойти до этой шашлычной, донести рюмку до рта и самим разжевать этот шашлык. За нас !..
Они чокнулись и снова опорожнили рюмки.
- Живёшь там же на Рязанском? – спросил Владлен.
- Последнее время уже не там.
- Выбрался, наконец, из своей коммуналки?
- Не совсем. Это забавная история
- Расскажи.
- Ладно, слушай. Попал я в больницу, не так давно. Лежу, жду операции.
- Что тебе удаляли?
- Очередную опухоль. Лежу, значит, в тоскливом ожидании. Стук в дверь, входит медсестра. Побрила мне лобок, вставила в член – катетер. Обтёрла всё тело влажным полотенцем, воткнула в рот термометр, … В коридоре зовут: «Алёна!.. Алёна!» Она встрепенулась: «Это меня. Я сейчас вернусь». Выскочила в коридор и через минуту, опять постучавшись, вошла и вынула изо рта термометр.
Я сказал:
- Алёнушка, вам не кажется, после всего, что вы со мной проделали, вы могли уже не стучаться.
Она рассмеялась.
- Глупая интеллигентская привычка.
После операции я пролежал там пару недель, она меня выхаживала. За это время мы подружились. Когда выписали, она увезла меня к себе, сказала, что мне ещё нельзя оставаться одному: дочь с мужем и с детьми в это время была на курорте. Так я у Алёны и застрял.
- Сколько ей ?
- Она на восемнадцать лет младше меня.
- Так что ты с ней делаешь?
- То, что ещё помню… В первый вечер, когда она меня поцеловала, я предупредил:
- От твоих поцелуев у меня поднимается только давление.
Она стала успокаивать: « Потому, что ты об этом думаешь и волнуешься». Я продолжал объяснять, что достиг того возраста, когда мужчины, если по инерции ещё добиваются близости с женщинами, то только надеясь на отказ… Но она решительно объявила: « Отказа не будет!»
- Ну, и?..
- Ничего, живём. С помощью Виагры… Она вломилась в мою жизнь, как жильцы в нашей коммуналке вломились в освободившуюся комнату умершей старухи-соседки.
- Сколько это продолжается?
- Уже второй месяц. Она заявила: «После моего сексуального насилия, я приговорена к пожизненному пребыванию с тобой»
- А дети не возражают?
- Её сын на Камчатке, деньги зарабатывает. А мои с курорта вернулись, но об этом ещё не знают: я компьютер перевёз к ней, продолжаем разговаривать по скайпу: « Папа, у тебя всё в порядке?» - «В порядке». – «Ты поел?» - «Поел», и так далее…
Зазвонил мобильный телефон. Владлен Климович вытащил его из кармана, глянул.
– Из дома. Разыскивают…- сообщил он Роману Ефимовичу. – Поздно спохватились, голубчики!.. – Выключил мобильник и спрятал обратно в карман. – Я рад нашей встрече. Честное слово, очень рад! - Положил руку на плечо однокашнику. - Ты хоть и еврей, но человек хороший.
Берман секунду помолчал, потом снял его руку со своего плеча и произнёс:
- В школе я бы тебе за эту фразу морду набил, а сейчас сижу и глупо улыбаюсь
-Рома, не обижайся. Признаюсь: раньше я евреев не любил, душа к ним не лежала…
-Почему?
-Точно даже не отвечу. Папа не любил, ну и я тоже…
- А сейчас лежит?
- Кто?
- Ну, душа твоя?
- Да. Сейчас я к вашему племени стал намного лучше относиться, после того, как в Москву понаехали чернозадые: чеченцы, азербайджанцы, киргизы, таджики, узбеки… При Иосифе Виссарионовиче Москва для них всех была на замок закрыта, без прописки – пинком под зад… А чеченцев всех он, умница, в Казахстан загнал, подальше от Москвы… Так что к евреям не только я сейчас поменял отношение, но и очень многие мои знакомые. . Зря вы от нас разбегаетесь по разным странам. Как ты думаешь, что будет, если из России уедут все евреи?
-Скоро ты это сможешь увидеть.
-Нет, прав был Сталин: никого не впускал и не выпускал. И все были довольны, Мы же с тобой ещё успели это видеть, как все голосовали «За».
-Тех, кто голосовали против, увидеть уже было нельзя.
- Но ты же помнишь: на каждом собрании – лес поднятых рук.
- Лес рук, и все в наручниках.
Хмелик в сердцах резко отодвинул тарелку.
- Вот за это вас, евреев, не любят! За ваши подначки!
Роман не успел отреагировать – подошёл хозяин шашлычной.
- Как подливка? Правда, хороша?!. Из бразильских помидорчиков, сами делаем!
Владлен, который уже завёлся, зло буркнул:
- Не вкусно. Поменяй повара.
Хозяин, немного растерявшись, стал объяснять.
- Я хотел, чтоб пища была подомашней, поэтому у меня мама – повар. Она готовит.
- Поменяй маму!
По инерции хозяин всё ещё продолжал оправдываться:
- Могло не докипеть: здесь плита старая.
Но у Хмелика уже отказали тормоза.
- Поменяй плиту!
Терпение хозяина лопнуло.
- Хватит! Вы мне уже мозги задолбали своими советами.
- Поменяй мозги!
Лицо хозяина стало цвета недокипевшей подливы.
- Пошёл вон !
- Не имеете права! Я деньги плачу.
Владлен Климович положил на стол несколько смятых купюр. Хозяин бросил их ему обратно.
- Не нужны мне твои вонючие деньги! – Позвал охранника. -Андрюша, помоги этому мудаку выйти. И запомни его рожу – чтоб в моём заведении и духу его не было!
Этого Хмелик не ожидал.
- Я буду жаловаться! В милицию!.. Я напишу в Министерство торговли!.. В прокуратуру!..
- Ой, напугал!.. Я их всех ужасно боюсь… Пиши сразу в ООН.
Подскочивший охранник подхватил Владлена под руку, дотащил до дверей и подтолкнул на улицу. Повернулся к Берману:
- И ты давай хромай побыстрей!.. А то твоей же палкой помогу!
- Как ты с ним разговариваешь! – заорал Владлен. Он чувствовал себя виноватым и пытался смягчить свою вину перед бывшим однокашником. –Это же Заслуженный учитель!
- Сегодня все учат, все – учителя, - ответил охранник. выпроваживая Бермана. А тот доброжелательно улыбнулся ему и поправил:
- Вы не правы: сегодня все – охранники.

На улице Роман удивлённо спросил:
- Зачем ты стал его дразнить? Мужик так красиво принимал нас…
- Это всё современные понты, показуха. А по сути – то же самое врождённое хамство!.. И никого не боятся. Полиция куплена, правительству на нас наплевать… Такое могло быть при Иосифе Виссарионовиче?.. Скажи, могло?,. . То-то!
- Его бы сразу расстреляли, правда?
- Да за такие слова!.. - увидев насмешливый взгляд Романа, исправился - Нет, стрелять не обязательно, но наказывать таких типов надо!.. Необходим страх, понимаешь? Российский человек должен кого-то бояться, или Бога, или Царя, или полицмейстера… Сталин это хорошо понимал, поэтому в стране был порядок!.. И страна при нём развивалась и процветала. Спутники, самолёты, локомотивы… Сколько железных дорог он построил, а? И какие! До сих пор действуют!
- Ещё бы! Ведь под каждую шпалу он подложил по трупу… Там где-то под этими шпалами и мои папа и мама..- Роман вытащил из бокового кармана маленькую коробочку, вынул из неё таблетку. Положил в рот. – Это моё лекарство, послеоперационное… Им было по тридцать лет, когда их забрали
Берман говорил спокойно, без эмоций, но когда он клал коробочку обратно в карман, Владлен увидел, что у него дрожали руки.
- Не спорю, были перегибы, были… Но согласись, что в целом…в целом…
- … в целом, в области балета мы впереди планеты всей. – завершил его фразу Роман. – Глянул на часы. - Ну, мне пора: заеду за Алёной, и - в летний театр, там сегодня какой-то джаз-банд – Алёна обожает джаз. А ты домой?
- Я домой не пойду
- На дачу поедешь?
- Нет у меня больше дачи, Рома. Отобрали. Когда уволили. Дача служебной была, И машина… Всё отобрали, сволочи!. Ничего у меня больше нет, ни жены, ни детей, ни положения. Всё отобрали!..
- Где ты собираешься ночевать?
- Ещё не знаю. Но домой не вернусь.
- Я бы тебя к нам пригласил, но у Алёны «хрущёвка»: комната шестнадцать метров, кухня – шесть. Там раскладушку можно поставить только стоя. А в мою комнату я соседскую племянницу пустил – приехала поступать.
- Да не беспокойся ты, устроюсь, деньги есть, - Владлен похлопал себя по карману. – Покушали бесплатно!
Оба рассмеялись. Напряжение спало.
- Завтра позвони, будем вместе соображать. – Берман вытащил из кармана записную книжку, вырвал страничку, записал номер телефона. – Здорово, что встретились – столько воспоминаний!
- Думал ли ты, Ромка, что докатимся до такого? Что наша жизнь превратится в трагедию!..
- А ты воспринимай её с юмором, тогда она превратится в трагикомедию, смех сквозь слёзы - любимый жанр еврейского народа, помогает выживать. Лично мне моя теперешняя жизнь нравится.
- Тоже мне Дон-Жуан!
- Дон - Роман! – исправил его старый однокашник, подмигнул и, опираясь на палку, заковылял на свидание.
Заморосил лёгкий дождик. Владлен Климович поднял воротник плаща и стал ловить пробегающие машины, хотя ещё не решил, куда дальше. Никто не останавливался. Наконец, притормозил оранжевый мусоросборник. Высунулся шофёр, в футболке и в шляпе.
- Моя карета устроит?
Секунду поколебавшись, Хмелик кивнул и залез в кабину. Здесь было тепло и уютно.
- Я еду через весь проспект и дальше. Годится?
- Мне всё равно.
Шофёр понимающе ухмыльнулся.
- Поссорился с женой? – Хмелик не ответил. – «Все счастливые семьи счастливы одинаково, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему» - процитировал шофёр. Но Владлен Климович не оценил его эрудицию: дневные волнения и выпитая «Столичная» в тёплой кабине его разморили, и он стремительно задремал. Шофёр сочувственно вздохнул, включил негромкую музыку и покатил по проспекту.

Он не знал, сколько проспал. Очнулся, когда шофёр тряс его за плечо
-Подъём, мужик! Я закончил смену, еду в гараж, за город.
-Где это мы?
- На свалке.
- Где?! – остатки сна улетучились
- На свалке. Моя последняя ходка.
- Чего ж ты меня раньше не разбудил?
- Ты так сладко спал – не хотел тревожить. Вылазь, а то увезу далеко. Да не боись: ребята здесь мирные, культурные, в общем, бомжи. Не обидят.
Хмелик огляделся. Это, и вправду, была огромная свалка, как ему показалось, бескрайняя. Несколько заросших щетиной мужчин и одна женщина ковырялись в куче только что вываленного мусора.
Он полез в карман за деньгами, чтобы рассчитаться, но шофёр его остановил.
- Придержи деньги, братан, купи жене букет, для примирения.
Улыбнулся, помахал рукой и укатил.
Владлен Климович спросил, как выйти отсюда, и пошёл в сторону, куда махнул один из бомжей.
До выхода оставалось ещё довольно далеко, когда опять начал моросить дождь. Он стал искать, где бы спрятаться, и увидел в стороне, у забора какое-то сооружение, то ли навес, то ли будка с развалившимися стенами, и поспешил туда.
Минут через десять дождь кончился. Он вышел из будки, присел на какой-то большой камень, полузасыпанный землёй, и закурил. Сидеть было неудобно, что-то давило в ягодицы. Он встал, глянул и обомлел: камень оказался частью бетонного памятника, памятника Сталину. Памятник лежал на спине, и оказалось, что Хмелик присел прямо на лицо великого вождя и учителя. В растерянности, он скользнул взглядом дальше и увидел сваленные на землю памятники и бюсты остальных вождей: Ленины, Дзержинские, Калинины, Хрущёвы, Брежневы… Тут же, за одно, валялись пионер с горном и девушка с веслом.
Это был небольшой участок, наполовину отгороженный от остальной свалки дощатым забором, то место, куда свезли всех повергнутых идолов. Будка, в которой Хмелик прятался от дождя, была когда-то пристанищем сторожа. Но потом отцы города поняли, что вряд ли найдутся охотники воровать многопудовые статуи, и должность сторожа ликвидировали. Очевидно, после этого закуток с памятниками служил для посетителей свалки коллективным отхожим местом: под каждым идолом были навалены кучи мусора и агрессивно пахло мочой. Владлен шёл от скульптуры к скульптуре и просто кипел от негодования: даже Ленина обосцали, сволочи!.. Только у бюста Луначарского чуть успокоился: здесь было почище и моча пахла как-то поинтеллигентней: очевидно
писающие, и вправду, люди культурные, наркома просвещения обошли.
Хмелик не мог уйти и оставить всё, как есть. Он почувствовал, что его святая обязанность привести в порядок последнее пристанище почитаемых им вождей. Он сходил на свалку, встретил нескольких бомжей, обитающих там, сунул им сторублёвую купюру и попросил взамен добыть ему метлу и лопату. Получив желаемое, вернулся и стал яростно выметать мусор, грязь, экскременты - часть из них сжигал, часть – закапывал в специально вырытую для них могилу.
К вечеру он не ощущал ни рук, ни ног и понял, что домой уже не доберётся. Да, честно говоря, и не хотелось: он поймал себя на том, что впервые за последние годы, чувствует себя успокоено и ублаготворёно.
Заночевал в прогнившей будке сторожа.
Утром позвонил Берману.
- Сможешь приехать ко мне?
- А ты где? – спросил Роман.
- На свалке.
- Не рано?
- Не остри. Мне нужна лебёдка.
- Где я тебе её возьму?
- Купи. Я верну деньги. Пожалуйста, привези. И бутылку водки.
- А куда? Какой адрес?
- Не знаю. Спроси, где городская свалка. Я тебя встречу у входа.
Роман привёз и лебёдку, и водку, и закуску: два батона, рулон колбасы и банку маринованных огурцов
С помощью лебёдки первым они подняли и установили памятник Сталину, предварительно очистив его от налипшей глины.
- Почему ты мне помогаешь?- спросил Владлен у Романа.- Ты же не любишь Сталина.
- Евреи всегда помогали устанавливать власть, которая потом их преследовала. Это – национальная традиция.
- Выпьешь?
- Нет уж, спасибо: после вчерашнего ещё голова болит…
Ты домой звонил?
- Не буду. Отправил жене эсэмэску, чтобы подавала на развод.
- Значит, решил. Ну, что ж… - Роман посмотрел на часы и виновато произнёс.- Ты прости, я должен бежать: сегодня воскресенье, Алёна свободна, мы идём в парк, она отпустила меня на два часа, не более.
- Ладно, беги, дон-Роман, вам, молодожёнам нельзя опаздывать.
- Можешь называть меня просто Ромэо.
Берман помахал рукой и, опираясь на трость, заковылял, обходя лежащие скульптуры.
А Хмелик ещё несколько часов занимался подъёмом и установкой почитаемых идолов. К вечеру болели плечи. не разгибалась спина, но он с гордостью смотрел на дело своих рук: рядом со Сталиным уже стояли Ленин и Дзержинский, как первая революционная тройка, решающая, кого дальше поднимать, а кого закопать…
Заныло в животе: он вспомнил, что ещё ничего не ел. В будке стоял колченогий стол, на котором он спал эту ночь – на нём он разложил принесенную Берманом снедь, поставил бутылку водки и пошёл звать бомжей. Они охотно откликнулись, принесли стаканы, тарелки, вилки и банку кабачковой икры – за время пребывания на свалке они комфортно обосновались. Каждый представился. Здесь были довольно интересные люди: и бывший бухгалтер, и бывший учитель географии, и когда-то довольно известная актриса, которую внуки вытеснили из квартиры. Выпили за знакомство. Потом, по инициативе гостеприимного хозяина, помянули Иосифа Виссарионовича и его соратников. Бутылка опустела. Один из бомжей сбегал в своё лежбище и принёс банку самогона. Вечеринка продолжилась.
В конце, опять же по просьбе Владлена Климовича, хором спели:
Сталин - наша слава боевая,
Сталин – нашей юности полёт…

Потом все обнимались, целовались и убеждали друг друга во взаимном уважении. Хмелик был счастлив: наконец, он встретил понимающих и уважающих его людей.
И твёрдо решил, что остаётся здесь жить. Одежду ему добыли новые друзья, и летнюю, и зимнюю - свалка давала неограниченные возможности. Отыскали старый матрац и печку-«буржуйку». Один из бомжей, плотник Володя, защитил старую будку от дождей, обтянув прогнившую крышу полиэтиленом. Затем отыскал половину вывески супермаркета и прибил её к дырявой стене, закрыв все щели.. Будка стала непромокаемой, непродуваемой и даже привлекательной: теперь через всю наружную стенку тянулась интригующая надпись СУПЕР, к которой Володя дорисовал восклицательный знак.

Владлен Хмелик живёт там по сей день… Раз в месяц выходит только за пенсией. Даёт деньги бомжам – они покупают еду и выпивку. По вечерам вместе ужинают, выпивают и поют песни о Сталине. Когда пенсия иссякает, его кормят и поят его новые друзья.
Планы у него обширные. Он решил соорудить для Сталина постамент, чтоб он возвышался над остальными, а Ленину построить что-то вроде Мавзолея и уложить его там. И пора подумать о будущем: надо подготовить подставки для бюстов Путина и Медведева. А может, и Зюганова привезут
Иногда его навещает Роман Ефимович, приносит пирожки, которые испекла Алёна, зовёт в гости, но Хмелик отказывается. Ему здесь хорошо, его не интересует, что происходит за забором. Он твёрдо знает, что ничего хорошего там быть не может. В этом он убеждается, когда сквозь дыру между досками подсматривает за снующими прохожими Для
этого ему приходится присаживаться на корточки: дыра находится низко, в метре от земли, поэтому он видит только задницы.
Но однажды, под вечер, он услышал, что к забору подъехала машина. Через несколько минут на площадке появились двое: мужчина лет сорока в светлом костюме и паренёк в джинсах и футболке, которую распирали накачанные мускулы. Мужчина направился к халабуде Хмелика, а паренёк остался в метрах двадцати сзади. «Охранник, что ли?»- промелькнуло в голове у Владлена. Мужчина подошёл и представился:
- Здравствуйте. Я – Лопатин, Сергей Сергеевич, из муниципалитета.- Прослышали мы про вас, заинтересовались, и вот, пришли пообщаться, я и Алексей, наш активист из молодёжного объединения «Нокаут», – он кивнул в сторону накаченного парня. Тот приветственно помахал ладонью - Хорошее дело делаете – Лопатин обвёл взглядом шеренгу памятников. - Они нам скоро понадобятся и займут подобающие им места.. А пока продолжайте их досматривать… А мы вас простимулируем: назначим сторожем, восстановим прежнюю должность – это и зарплата, и дополнительный стаж для увеличения пенсии… - Увидев копошившихся в мусоре. - А это кто?
- Бомжи. Они живут здесь. Помогают мне.
- Хоть и деградированные элементы, пойду пожму им руки – всё-таки потенциальные избиратели. Скоро выборы - нам каждый голос дорог. - Позвал своего спутника. – Алёша, иди со мной – отработаем в четыре руки.
…После их отъезда Владлен Климович долго не мог прийти в себя от переполнявшей его радости: значит, ещё не всё потеряно, не всё!.. Даже во сне он улыбался. Ему приснилось, что бетонный Ленин положил ему на плечо свою тяжёлую руку и поощрительно произнёс:
- Правильным путём идёте, товарищ!