Александр Мельник

Родился в 1961 г. в Молдавии. Окончил Московский институт геодезии, аэрофотосъёмки и картографии («морская геодезия»). 18 лет прожил в Забайкалье, в Улан-Удэ (картографирование дна Байкала, геодезические работы, космическая география, бизнес). С 2000 года живёт в Бельгии (в Льеже). Закончил с отличием третий цикл Католического университета Лувэна по специальности «Космические методы исследований и картография». Доктор наук (география). Работает профессором географии в Брюссельском институте радиоэлектроники и кинематографии. Участник IV международного русско-грузинского поэтического фестиваля «Мир поэзии - мир без войны» (2010 г.). Публиковался в поэтических сборниках и журналах 9 стран. Автор книг стихотворений «Лестница с неба» (2010 г.) и «Метаморфоза» (2012 г.), а также книги «Почему Бог один, а религий много?» (2012 г.). Президент некоммерческой ассоциации «Эмигрантская лира» (одноимённые Всемирный поэтический фестиваль, международный поэтический интернет-конкурс и литературно-публицистический журнал, а также выездные поэтические вечера в разных странах).

Вселенная, живущая во мне,
не знала никогда Большого Взрыва.
Она сперва царапалась извне,
пока ей мама двери не открыла,
потом прошлась вальяжно, не спеша,
и прилегла, мурлыкая беззвучно.
Я дал простую кличку ей – Душа.
Мы полстолетья с нею неразлучны.


* * *

Идёшь в закат по узкой кромке лета, 
в сгоревших днях отыскивая смысл. 
Зачем-то солнце заливает светом 
песчаный пляж и отдалённый мыс. 

Живая кровь пульсирует под кожей, 
не позволяя впасть в анабиоз. 
Пока живётся – можется, но всё же 
ответа нет ни на один вопрос. 

Ты подведёшь старательно в тетрадке 
итог ходьбы и перейдёшь в полёт, 
и будет осень слёзы лить украдкой, 
а может быть, и капли не пройдёт. 


Рыба

В утреннем поезде вновь, как селёдка в бочке,
еду, понять пытаясь – каким макаром
время, сведя пространство моё до точки,
тягу к глубинам отшибло одним ударом?

Потяжелее жилось в океанской толще,
в поисках пищи, в настырном и хищном бденье,
но лишь мелькнула мысль о среде попроще –
дьявол забросил невод в мои владенья.

Что есть свобода – отсутствие плотной сети,
или в аквариуме корма на выбор?
Если теперь и сживёт кто-нибудь со свету,
то не смотритель мой, а другая рыба.


* * *

Все ушли... Перепалки умолкли.
Будто палкой по лбу – тишина.
Мокрой тряпкой сметает жена
пережёванные кривотолки.
Стали резкими книжные полки,
белый лист и малевич окна.

Кот храпит – что ему до пророчеств
и речей перепивших друзей?
Сколько другу в глаза ни глазей,
одиноким останешься к ночи,
даже слившись с любимой. Короче,
с тишиною тебя, ротозей!

Все ушли... Опустела квартира.
Я, как Будда, парю в пустоте,
позабыв о храпящем коте.
Отголоском прошедшего пира
чуть звенит эмигрантская лира.
Жизнь промчалась в сплошной суете...

Как я тут очутился? Откуда
этот сдавленный стон, и зачем
на чужом повлажневшем плече
я дышу, а когда-то – не буду?
Как поверить в грядущее чудо
воскресения в светлом луче?

Вдалеке от уснувшей планеты,
извалявшись в межзвёздной пыли,
я грущу о ландшафтах Земли,
о куплете своём недопетом,
о куда-то исчезнувшем лете
и друзьях, что зачем-то ушли...


* * *

Что на каждый роток нелегко накинуть платок,
понимаешь, с толпой оказавшись в полном раздоре,
но, идя по мосту, про шумящий внизу поток
и не думаешь, если крепки у моста опоры.
Верховенство толпы – философия слабаков. 
В трескотне не слышны откровения одиночек,
но они, а не рёв, корректируют ход веков.
Для поднятия духа достаточно пары строчек.
Через пропасть от вечности к вечности – век пути.
Шум потока сменился давно соловьиной трелью.
Я ступаю наощупь, не в силах больше идти,
но ведёт меня голос к ему лишь ведомой цели. 


* * *

Допит коньяк, дописана строфа.
Сегодня ночь святого Валентина.
Мне в кои веки выпала лафа
добыть кусочек счастья не алтыном.

Закрой глаза и думай ни о чём,
забудь про службу Богу и маммоне,
пока из ночи счастье бьёт ключом
и замирает в сонном угомоне.


* * *

Твой бог – орёл и решка. Ты глина и кремень. 
С тобой глаза вразбежку и мысли набекрень – 
к тонам твоих созвучий добавить ноту ять, 
сорваться с горной кручи и вверх идти опять 
к своим первоистокам, укрывшимся в тебе, 
любовным ставшим током, что нас не по волшбе, 
а просто между делом сражает наповал, 
и тело входит в тело, и в памяти провал. 


* * *

Стрекоза опустилась на рваный лоскут разнотравья
под надрывные крики кукушки, а в сонном ручье
проступило колечко из солнца в лазурной оправе...
Я увидел всё это вчера в городской толчее,
направляясь, как зомби, к невидимой смертному цели.
«Вот и лето!» - мелькнула в сознании мысль, а вокруг
уже пахло концом бесконечной рабочей недели.
Я приду непременно на этот увиденный луг,
к ручейку, еле слышно журчащему между камнями,
лишь до цели дойду, лишь сойду по дороге с ума,
поглощённый своими мечтами, делами, грызнями,
всей неправильной жизнью, где даже в июле – зима. 


Двустишия

* * *

Прочитана книга от аза до ижицы.
Одно непонятно – о чём была книжица?

* * *

Не стоит перед мэтром падать ниц –
мертвятиной несёт с его страниц.

* * *

Прочтёшь стихи, аж мысли набекрень –
такой великий, а такая хрень!

* * *

Так надоело жить анахоретом...
Куплю блокнот и сделаюсь поэтом.

* * *

Мой бесталанный горемычный друг,
смотри, как много гениев вокруг!


Приписывается Софоклу

1.

Всякий тиран, не ведающий преград,
просится в рай, а заживо лезет в ад.

2.

Ты оглушаешь громким храпом
страну, что стонет под сатрапом.

* * *
Адамов грех порой сбивает с панталыку –
стремишься к Богу, но связать не можешь лыка.