29. ИЗРАИЛЬСКИЙ ГИПНОТИЗЕР
    В начале декабря 1996 года в Лиссабоне была намечена очередная сессия Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ), на которую намеревались съехаться лидеры 55 государств — не только из Европы, но со всего мира. Израиль также получил приглашение, и Биньямин Нетаниягу решил воспользоваться конференцией для разъяснения своих политических концепций.
    Пожалуй, это была наиболее крупная пропагандистская акция правительства Ликуда за 1996—1997 годы: в течение двух дней работы сессии Нетаниягу встретился с четырнадцатью главами государств, затем отправился в Мадрид, где провел переговоры с королем Хуаном-Карлосом и премьер-министром Хосе-Марией Аснаром, и завершил турне в Ирландии, являвшейся на тот момент дежурным председателем Европейского Сообщества. Перед Нетаниягу стояла еще одна цель — не менее, если не более важная: молодой премьер стремился установить личный контакт с руководителями европейских стран. Его предшественники — Шамир, Рабин, Перес, прежде чем очутились в кресле главы правительства, много лет занимали посты министров, в том числе и иностранных дел, участвовали в международных форумах и были хорошо знакомы со всеми действующими лицами европейской политики. Нетаниягу хоть и являлся несколько лет представителем Израиля в ООН, но, безусловно, на новом высоком посту даже этого багажа ему не хватало. Визит в Лиссабон должен был в какой-то мере компенсировать пробел.
    Признаюсь: перед началом турне такая задача казалась мне невыполнимой, более того, планы премьера выглядели несколько фанфаронскими. График его встреч в Лиссабоне был настолько плотным, что на каждую планировалось всего по пятнадцать — двадцать минут. О чем можно договориться за столь мизерное время, кто способен успеть разъяснить собеседнику запутанную ситуацию на Ближнем Востоке, убедить его в своей правоте, да еще и установить личный контакт? Так думал не только я, но и большинство журналистов, вновь собравшихся в салоне прессы самолета номер один израильских ВВС.
    По-видимому, Нетаниягу понимал наши опасения, поэтому перед посадкой в Лиссабоне он вышел в наш салон и специально остановился именно на этом вопросе. Премьер сказал, что во время сессий Генеральной Ассамблеи ООН ему неоднократно приходилось проводить такого рода блиц-переговоры, и он умеет за десять минут изложить суть своей позиции. Оставшееся время Нетаниягу намеревался посвятить установлению личного контакта. Премьера вежливо выслушали, но не поверили.
    Во время полета в салоне появился и генеральный директор канцелярии премьер-министра Авигдор Либерман. Его отношения с израильской прессой ни тогда, ни после никак нельзя было назвать нормальными, скорее наоборот. Многочисленные статьи, появившиеся после назначения Либермана на один из ключевых постов в стране, неустанно создавали образ этакого жлоба, грубияна, серого кардинала, который мафиозными методами выполняет для Нетаниягу грязную работу. В этих статьях явно чувствовалась неприязнь к чужаку, не принадлежащему к истеблишменту и тем не менее сумевшему, против всех правил, самостоятельно пробиться на вершину власти. Думается, особое раздражение вызывал не русский акцент Либермана — ему не могли простить решающей роли в победе Нетаниягу.
    Генеральный директор не оставался в долгу и при каждом удобном случае демонстрировал полнейшее безразличие, более того — пренебрежение и к этим публикациям, и к ивритской прессе вообще. Каждое утро он демонстративно проглядывал только русскоязычную прессу, ивритские газеты даже не появлялись на рабочем столе его кабинета. Израильских журналистов, считавших себя представителями четвертой власти, подобное отношение задевало до глубины души. Это было прекрасно известно Либерману. Вот и тогда, выйдя в салон прессы, он демонстративно уселся возле меня — единственного русскоязычного журналиста — и полчаса вел разговор по-русски. Мы не говорили о политике и о предстоящем визите, это была скорей дружеская беседа на самые общие темы.
    Когда Либерман удалился, меня засыпали вопросами: «Ну что он тебе сказал?» И тут я не отказал себе в удовольствии поддеть коллег: «Для того, чтобы сегодня знать главные новости в канцелярии главы правительства, следует понимать русский язык».
    На сессию ОБСЕ съехалось более двух тысяч журналистов со всего света, но в пресс-центре не было тесно. Один из залов лиссабонского Дворца конгрессов — огромного белого здания, выстроенного в стиле средневековой крепости, — предоставили к услугам прессы и оснастили всем необходимым: телефонами, факсами, аппаратурой спутниковой связи. Я вспомнил, в каких условиях пришлось работать восемь месяцев назад, во время «Конференции миротворцев» в Шарм-а-Шейхе, где почти на то же количество журналистов выделили пять телефонов и два факса. Вдоль стен пресс-центра Дворца конгрессов установили большие телеэкраны, на которые велась прямая трансляция из зала заседаний. Каждый журналист получал приборчик синхронного перевода на шесть языков, в том числе и на русский.
    Кстати, о русском языке: он постоянно звучал во всех концах этого зала. В работе сессии принимали участие большинство стран СНГ, и, естественно, их журналисты говорили между собой по-русски. А один раз я даже услышал, как молодая португальская тележурналистка обратилась на этом языке к президенту Украины. Кучма ответил ей на русском, но, думаю, журналистка вряд ли сумела оценить галантность собеседника (президент самостийной Украины старается на всех официальных приемах и интервью использовать только «рiдну мову», в этом я лично убедился в ноябре, во время визита Кучмы в Израиль). Когда интервью закончилось, я разговорился с девушкой; оказалось, она училась на журфаке МГУ.
    Вообще, российские дела занимали на сессии чуть ли не центральное место — в первую очередь вопрос о расширении НАТО на Восток. Ближневосточные проблемы волновали в основном представителей этого региона, и их пытались решать не во время публичных выступлений, а в закулисных встречах и неформальных контактах. Так получилось, что место Нетаниягу в зале заседаний оказалось рядом с египетским министром иностранных дел Амру Муса. В тот момент отношения между двумя государствами вновь обострились из-за резкой критики Израиля на каирской конференции Лиги арабских стран. Кризис был настолько серьезен, что запланированная встреча Нетаниягу — Муса находилась под угрозой срыва. Усевшись на свои места, премьер и министр холодно кивнули друг другу, по-видимому, не намереваясь даже обменяться несколькими вежливыми фразами. Но по счастливой случайности им одновременно положили на стол обзор печати. Нетаниягу углубился в просмотр египетской прессы, с остервенением нападавшей на него, а Муса — израильской. Когда каждый понял, что читает сосед, оба рассмеялись и обменялись шутливыми репликами. Это настолько разрядило атмосферу, что Нетаниягу и Муса тут же договорились провести встречу, хотя в знак протеста со стороны Израиля ее и перенесли на последний день сессии.
    Перед каждой двусторонней встречей руководители государств заходили в специальный павильон, где фотографировались у стенда с эмблемой ОБСЕ. В павильоне толпились фотокорреспонденты крупнейших мировых агентств, с раннего утра занявшие самые удобные позиции и даже установившие стремянки, с которых и вели съемку. Рядом с ними ожидали выхода своих лидеров журналисты из групп сопровождения. Места для всех не хватало, поэтому заключались джентльменские соглашения: когда выйдет мой президент, ты меня пропустишь вперед, а когда твой — я отойду в сторону. Теснота в маленьком павильоне была необычайной: пока два лидера фотографировались, можно было захватить объективом фотоаппарата и их, и еще какого-нибудь главу государства, ожидавшего рядом со стендом своей очереди. Мне удалось сделать такой снимок: Нетаниягу пожимает руку президенту Франции Шираку, а позади них стоит президент Грузии Шеварднадзе.
    Мое впечатление, что русская речь слышна во всех концах зала, было не случайным: когда после завершения сессии наш самолет выруливал на взлетную полосу, он проехал мимо трех российских «Ил-62» и одного «Ту-154» — пресса СНГ действительно была представлена чрезвычайно широко. Но на встречу Нетаниягу и российского премьера Черномырдина почему-то допустили только двух израильских телеоператоров и одного российского. Из всех израильских журналистов на эту встречу попал один я, впрочем, без особых усилий: как обычно, к российским делам мои ивритские коллеги не проявили интереса.
    Появления двух премьеров пришлось ждать минут двадцать, и все это время мы простояли возле комнат, отведенных российской делегации в одном из подземных помещений Дворца конгрессов. Вместе с нами ожидал и министр иностранных дел Евгений Примаков. Я попросил его ответить на несколько вопросов, Примаков лишь улыбнулся и отрицательно покачал головой. «Он никому не дает здесь интервью, — сказал мне на иврите Мерон, глава отдела Восточной Европы израильского МИД. — Но, что характерно, от встречи к встрече с израильтянами Примаков становится все более приветливым. Ему трудно отказаться от традиционной проарабской позиции, но, похоже, время делает свое дело».
    Наконец одновременно в двух концах коридора показались окруженные свитой Нетаниягу и Черномырдин. Они тепло пожали руки друг другу и только после этого зашли в комнату. «Давайте сфотографируемся, — предложил, улыбаясь, Черномырдин, — а то ведь никто не поверит, что эта встреча состоялась». Нетаниягу представил российскому премьеру Авигдора Либермана: «Это мой ближайший помощник, и он говорит по-русски». «Когда я был в Иерусалиме по поводу печального события (похорон Ицхака Рабина. — Д. Ш.), — ответил Черномырдин, — я убедился, что в Израиле можно прекрасно объясняться, зная только русский язык. У вас многие говорят по-русски и многие мыслят по-русски».
    После завершения встречи я поинтересовался, какое ощущение она оставила у Либермана. Генеральный директор, как обычно, ограничился несколькими фразами: «Атмосфера была на редкость сердечной, Черномырдин пригласил Нетаниягу посетить Россию, и мы договорились, что визит состоится в феврале». Информация о намеченном визите моментально распространилась среди израильской делегации, и не успел я вернуться в пресс-центр, как ко мне подошел Эзра Сайдов, один из ведущих сотрудников канцелярии главы правительства: «Давид, в феврале в Москве холодно или не очень?» Когда Эзра услышал, что февральские морозы в России особенно крепки и температура вполне может опуститься до 20 градусов ниже нуля, он схватился за голову, а потом решительно сказал: «Можешь быть уверен, в феврале этот визит не состоится. У нас просто нет такой теплой одежды». Так оно и произошло: Нетаниягу посетил Москву лишь во второй половине марта.
    Выступая в зале заседаний, Нетаниягу изложил принципы своей внешней политики, увязав их со знаменитыми хельсинкскими соглашениями. Он подчеркнул, что именно в Хельсинки были заложены основы для европейского мира, который выдержал испытание временем потому, что не является миром любой ценой. «Главная стратегическая цель Израиля точно такая же, как и у европейских стран, — сказал Нетаниягу, — мирное сосуществование со всеми соседями. Но не следует забывать, что мирный процесс — это улица с двусторонним движением. Он возможен только в том случае, если все государства региона примут в качестве нерушимого принципа неприменение силы. Мир можно создавать только мирными средствами. В этом смысле хельсинкский процесс является для нас впечатляющим примером того, как можно разрешить застарелые и болезненные конфликты между странами, долгие годы воевавшими друг с другом».
    В Лиссабоне мне пришлось убедиться, что уверенность Нетаниягу в своих силах оказалась не пустым фанфаронством. Он сумел создать теплую атмосферу почти на всех встречах с европейскими лидерами, и практически каждая из них принесла какой-то конкретный результат. От многих лидеров Нетаниягу получил приглашение посетить их страны с дружественным визитом, и часть этих визитов (в Россию, Италию, Азербайджан) состоялась в ближайшие месяцы. Канцлер Германии Коль выразил поддержку позиции Нетаниягу, направленной на достижение прочного мира и безопасности в регионе, и говорил о своих глубоких симпатиях к Израилю. Президент Португалии Симпайо сказал, что пятьсот лет назад его страна совершила «дурацкую ошибку» (именно так он и выразился), когда выслала евреев. Премьер-министр Великобритании Мэйджор заявил, что ему известно о существовании значительной разницы между реальным положением дел в регионе и тем имиджем, который пытаются навязать Израилю и Нетаниягу арабские страны. Президент Азербайджана Алиев высказал благодарность Нетаниягу за то, что еврейское лобби в американском конгрессе приняло по вопросу Карабаха сторону Азербайджана. Вице-президент США Гор проявил знание мельчайших подробностей переговоров по Хеврону и тем не менее подчеркнул, что именно беседа с Нетаниягу помогла ему лучше понять, кто же на самом деле затягивает подписание договора по разделу города. Премьер-министр Италии Проди сказал, что доводы Нетаниягу показались ему очень убедительными, но, к сожалению, из-за нехватки времени он не сумел получить ответ на все интересующие его вопросы и поэтому приглашает Нетаниягу в Рим, на более продолжительные и обстоятельные переговоры. И только встреча с президентом Франции была холодной и натянутой. Ширак, известный своими проарабскими симпатиями, устоял перед чарами Нетаниягу.
    Единственной проблемой Нетаниягу в Лиссабоне была, пожалуй, нехватка времени. Десятки глав правительств обратились к нему с просьбой о встрече и были разочарованы, когда из-за напряженного графика израильского премьера получили вежливый отказ. Конференция в Лиссабоне продемонстрировала: Израиль после прихода к власти правительства Ликуда не очутился в международной изоляции. Надежды Арафата, что в португальской столице Нетаниягу натолкнется на стену ненависти, развеялись как дым. Время, запланированное на встречи (те самые пятнадцать — двадцать минут), почти никогда не соблюдалось, они затягивались на час и более, а это свидетельствовало об интересе европейского руководства не столько к проблемам Израиля, сколько к его новому лидеру.
    Во время короткого перелета из Лиссабона в Мадрид я спросил у Либермана, остался ли Нетаниягу доволен посещением Португалии. Либерман удивленно развел руками: «Неужели такой успех нуждается в комментариях? Нетаниягу удалось завязать личные контакты, а главное, европейские лидеры, получив информацию из первоисточника, стали лучше понимать позиции Израиля на переговорах с палестинцами. Это долгосрочный вклад; работа, проведенная в Лиссабоне, будет еще много времени приносить свои плоды. К сожалению, мы не в состоянии, как это делает Арафат, чуть ли не каждый месяц совершать европейские турне и пропагандировать свои позиции, поэтому то, что удалось Нетаниягу за каких-то два дня, переоценить попросту невозможно».
    После приземления в мадридском аэропорту Нетаниягу сразу же отправился на встречу с представителями еврейской общины. Главная (и, впрочем, единственная) синагога испанской столицы находится в самом центре города, в любое время дня забитого автомобильными пробками, и эскорту мотоциклистов с величайшим трудом удавалось прокладывать дорогу нашему кортежу. Зал синагоги занимает последний этаж небольшого здания общинного центра, где проходят культурные мероприятия пятитысячной еврейской общины Мадрида. Во всей Испании проживают сегодня около десяти тысяч евреев, большинство которых в 50-х годах перебрались на Пиренейский полуостров из Северной Африки. Это богатая община, члены ее занимаются в основном бизнесом и не испытывают особого рвения репатриироваться на историческую родину.
    Синагога была заполнена ухоженными дамами и усатыми (по испанской моде?) мужчинами в дорогих костюмах. Все были очень чинны, солидны и страшно скучны. Нетаниягу попытался подобрать ключик к сердцам и этих евреев. Учитывая обстановку, он начал свою речь с описания интересного явления: в последнее время резко возросли иностранные капиталовложения в израильскую экономику и хай-тек. Премьер выразил уверенность, что уже в ближайшее время Израиль займет третье-четвертое место в мире в области хай-тек. Публика немного оживилась, и только тогда Нетаниягу заговорил о сионизме. «Почему богатейшая и влиятельная еврейская община Испании исчезла в один момент? — задал он риторический вопрос. — Да потому, что еврейская диаспора оказалась беззащитной — отсутствовал политический, экономический и военный центр, который не только хотел, но и был бы в состоянии вступиться за евреев. Без существования такого центра переход цивилизованного общества к звериному преследованию евреев может занять считанные мгновения. Создание государства Израиль коренным образом изменило положение еврейского народа во всем мире. Сегодня есть кому вступиться за евреев, есть возможность применения политических и экономических санкций. Мощное в военном отношении еврейское государство способно сегодня, если понадобится, спасти евреев даже в самый последний момент — как это произошло с общиной Эфиопии».
    С премьер-министром Испании Хосе-Марией Аснаром Нетаниягу сразу же нашел общий язык. Между ними действительно существовало много общего: оба были тогда самыми молодыми в мире премьерами — Нетаниягу исполнилось 47 лет, его испанскому коллеге всего 43; оба — лидеры правых партий, пришедшие к власти в результате победы над социалистами. Во время ужина, данного в честь Нетаниягу, испанский премьер рассказал, что год назад, еще будучи лидером оппозиции, посетил Иерусалим и не преминул осмотреть туннель Хашмонеев. «Это прекрасное место», — сказал испанец и перешел к другим темам, тем самым выразив поддержку позиции израильского правительства по вопросу тоннеля. Мировоззрение испанского премьера настолько совпадало со взглядами Нетаниягу, что Либерман сказал мне: «Будь этот парень израильтянином — ему смело можно было бы выдать членский билет Ликуда».
    Визит в Дублин имел большое значение не только потому, что Ирландия являлась тогда дежурным председателем ЕС. Эта страна известна своими проарабскими настроениями, достаточно сказать, что дипломатические отношения с Израилем она установила только в 1990 году. Тем более неожиданно прозвучало заявление ирландского премьера Брютена о понимании им позиции Израиля. После завершения переговоров Нетаниягу и Брютен вышли во внутренний двор канцелярии главы правительства, где их поджидали окоченевшие от холода израильтяне и местные репортеры. Ирландцы были тепло одеты и явно наслаждались пусть и прохладным, но ясным деньком, неярким осенним солнцем и даже фонтаном в центре двора, который выбрасывал высоко вверх струи воды, обдававшие журналистов мелкими ледяными брызгами. Израильтяне в тоненьких летних пиджачках убежали подальше от фонтана и столпились почти на ступенях канцелярии, проклиная холодную погоду и умоляя Нетаниягу поскорей разделаться с Брютеном. Премьер, похоже, услышал эти просьбы — встреча продлилась точно в соответствии с протоколом. Это могло быть плохим знаком, свидетельствовавшим, что стороны ограничились формальной беседой: в Лиссабоне мы уже привыкли к постоянному нарушению графика таких встреч, вызванному интересом собеседников к позиции Нетаниягу. Но в ходе мини-брифинга, состоявшегося прямо на ступенях канцелярии, ирландский премьер высказал столь произраильские взгляды, что журналист одной из дублинских газет не удержался и воскликнул: «Этот ваш Нетаниягу, наверное, гипнотизер! Каким образом всего за один час он успел так обработать Брютена?»