15. БЕСКОНЕЧНЫЕ ОГОВОРКИ
    Убийство Рабина подкосило Шимона Переса. Это проявлялось буквально во всем, в том числе и в его способности контролировать себя. Перес стал более рассеянным, все реже и реже блистал отточенными формулировками и сочными образами. К душевной травме добавилась и огромная физическая усталость — Перес просто не выдерживал темпа и объема работы, свалившейся на его плечи. Переутомление и пониженный самоконтроль, сочетавшиеся с уверенностью, что после страшной трагедии симпатии народа в любом случае останутся с ним, послужили причиной постоянных оговорок, за которые Пересу пришлось заплатить высокую цену.
    В конце декабря он выступил в тель-авивском доме журналиста «Бейт Соколов». По традиции, соблюдающейся уже много лет, в день решения ООН о создании еврейского государства глава правительства приглашается на ужин-встречу с ведущими представителями израильских средств массовой информации. Дата ужина назначается по еврейскому календарю, поэтому в 1995 году он пришелся не на 29 ноября, а на конец декабря. Зал «Бейт Соколов» был полон, и журналисты, в основном придерживающиеся левых взглядов, принимали Переса необыкновенно тепло. К концу вечера, как раз к моменту своего выступления, Перес расслабился и произнес фразу, которую потом неоднократно обыгрывал Ликуд: «Дайте мне мир — и я откажусь от атома». Это было, по существу, заявление о том, что при установлении общего мира в регионе Израиль будет готов взвесить возможность уничтожения своего атомного оружия.
    Урон, нанесенный Пересу этим заявлением, трудно переоценить. Премьер предстал перед народом в качестве лидера, который готов отказаться от стратегического залога безопасности страны, игравшего на протяжении десятилетий роль важнейшего сдерживающего фактора перед арабскими армиями. Перес, в отличие от Рабина, никогда не был политическим ястребом, во имя достижения мирных соглашений он и в прошлом неоднократно высказывал весьма нестандартные идеи, связанные с широкомасштабными уступками. Но на этот раз он превзошел самого себя. Отказ от атомного оружия (обладание которым Израиль официально отрицает до сих пор) вызвало шквал убийственной критики со всех сторон и еще более усилило имидж Переса как фантазера, находящегося во власти собственных иллюзий. Злосчастная фраза, вырвавшаяся у него в «Бейт Соколов», создавала впечатление, что ради реализации этих иллюзий Перес готов пойти на эксперимент, ставящий под угрозу даже само существование государства.
    Еще одну оговорку Перес допустил две недели спустя, во время посещения Хайфы. Это была одна из первых его поездок по стране в качестве премьер-министра, и Давид Маркиш организовал для русскоязычных журналистов микроавтобус, сопровождавший Переса по всему маршруту. Не буду вновь описывать меры безопасности, носившие чуть ли не гротескный характер, скажу лишь, что после бесконечных проверок и досмотров нас наконец провели в главный зал хайфской мэрии, где проходила встреча Переса с членами муниципалитета.
    Сначала выступили мэр города, главный раввин и представитель арабского сектора, затем дошла очередь до Переса. Он долго и красноречиво рассказывал о ценах на квартиры в Хайфе, сравнявшихся с ценами на Манхэттене, о проблеме экологического загрязнения, о своих планах развития Негева и намерении не допустить превращения Израиля в один гигантский мегаполис, простирающийся от Хайфы до Тель-Авива. Все эти планы хоть и попахивали немного прожектерством, все же были достаточно реальны. Но под конец речи Перес оседлал любимого конька — Новый Ближний Восток. Он вновь повторил тезис, что в современную эпоху лучшим средством борьбы с исламским фундаментализмом является повышение уровня жизни населения арабских стран, и затем произнес фразу, от которой оторопел не только я, но и все репортеры. «По моему глубокому убеждению, — заявил Перес, — цепь отелей создает не худшую оборону, чем цепь бронетанковых дивизий».
    За день до этого депутат Кнессета от блока Ликуд Бени Бегин продемонстрировал в парламенте аудиокассету с записью песни, чрезвычайно популярной тогда в палестинской автономии. Там были такие слова: «Сионист, ты мой враг, захвативший мою землю. Твоя смерть — в моих руках». Пелась она от имени Ясера Арафата, одного из главных действующих лиц Нового Ближнего Востока, в котором, по планам Переса, официанты должны были заменить коммандос.