Елизавета Клиорина

 

 

 

***

 

Мир сократился до предела,

До круга лампы золотой,

До чудотворного придела,

И узкой лестницы крутой.

Темно за дверью, окна низки,

Тиха молитвенная речь.

В часовне подают записки,

От смерти просят уберечь.

 

***

Знаешь, самый лучший сулугуни

Продавала тетка на базаре.

Надрезала корочку тугую

И смотрела черными глазами.

Наливала красный саперави,

Выставляла молоко овечье.

Пахли чесноком сухие травы,

И река бежала человечья.

 

Самую красивую черешню

Продавали ночью у вокзала.

Круглые бока блестели нежно

Пальма в небе лапами махала.

Газировка сладкая шипела,

До краёв вскипала, негодуя.

И свисала гроздьями чурчхела,

И крутили фильм под старой туей.

 

***

Берёзы серое пятно

И дальний лес до самой кромки,

Чуть ночь, заполнили окно

В той комнате, где спят девчонки.

Белела занавески вязь,

Расцвеченная комарами.

Мы вылезали, не боясь,

Повиснув на оконной раме.

За огородом спал овраг,

Мостки, река, в лесу плотина.

За дальним лесом - Ленинград,

И поезда в ночи катили.

И было слышно в тишине,

Как товарняк гремит на стрелке,

И в доме звякают тарелки,

И бьются крылья по стене,

 

***

Вот образец бесхитростного чуда:

Букет ромашек в вазе на столе.

В горошек платье, на губе простуда -

Я за столом, и мне всего шесть лет.

А воскресенье чистым полом пахнет,

И спрыгивают блики с хрусталя.

Альбом раскрыт, и объектив распахнут,

И за окном - большие тополя.

 

 

***

 

И сразу показалось, что зима,

И белый свет две комнаты наполнил,

И этим самым день иной напомнил

И тишину, и спящие дома.

И шарик мандаринки на столе,

И шарик, золотящийся на елке,

И за столом семейные размолвки,

И общий хлеб.

Такою тесной наша жизнь была

В кругу у новогоднего стола,

Когда намного меньше половины!

Все реже гости ходят на постой,

Мы заполняем будни суетой,

И только стол стоит пустой и длинный.

 

 

***

 

Нехитрый быт, неважные дела.

Какой бы долгой старость ни была,

Останутся немодные прикиды.

И будет внучка вещи разбирать,

В притихшем доме двери запирать,

И позабудет старые обиды.

Где голос, где певучие слова?

Немы пластинки, не скрипит сова,

И за окном разверст бачок помойный.

Где были разговоры да звонки,

Стоят на кухне молча ходунки,

Да радио бормочет по покойной.

 

***

 

Невесёлое нынче совсем Рождество,

Никого за столом, на столе ничего.

Эту скатерть, что помнила руки твои,

Со стола не убрать, помяни, утаи.

С черно-белого снимка у белой двери

Не смотри на меня, не вини, не кори.

Пусть меня и тебя рассекли, развели,

У зажженной свечи помолись, утоли.

 

***

 

Их изначально было четверо:

Отец, две дочери и мама.

В день смерти было сыро, ветрено,

На небе разыгралась драма.

Не помню, были ли больничные

Покои, лазарет домашний.

На гроб легли цветы обычные,

На рюмку с водкой - хлеб вчерашний.

Три дня дожди на город капали,

Сердца снедали боль и жалость,

Но вдруг, когда взялись закапывать,

На небе солнце показалось.

 


Оглавление номеров журнала

Тель-Авивский клуб литераторов
    

 


Рейтинг@Mail.ru

Объявления: