Владимир  Ханан

 

 

 

ОСТАВИЛ  ТРОН  И  РИМ

 

Ещё пекло, когда центурия «Молниеносного»,

Спеша, неслась во весь опор к Хадере.

Внезапно выскочив из-за холма

Передовые чуть не сбили с ног

Прохожего в изодранном плаще и

Широкополой шляпе – тот едва

Успел отпрыгнуть в сторону. Последний всадник,

Оборотившись, крикнул: «Не зевай, агенобарб,*

А то до дому не дойдёшь. Хей-хоп!»

Прохожий – впрямь рыжебородый – долгим

И грустным взглядом проводив отряд,

Вдруг на чистейшей произнёс латыни

Коротенькую фразу: это был

Девиз промчавшегося легиона.

Который помнил он ещё с тех пор,

Когда был римским императором Нероном,

Что много лет назад оставил трон и Рим

И удалился в Иудею

Учиться царственной религии евреев**.

 

* - Рыжебородый (таково было и прозвище Нерона)

** - Существует легенда,

что Нерон не покончил жизнь самоубийством, а отрёкся

                   от власти и скрылся в Иудее, где принял иудаизм.

             

 

06, 12, 2005

 

 

                                      СРАБОТАЛА  ИДЕЯ

 

                             Идея, прямо скажем, не сверкала,

                             Но – гляньте-ка – сработала: подсунуть

                             Троянцам деревянного коня,

                             Набитого ахейцами – примите,

                             Мол, наш подарок. Ну, понятно, те

                             Пожадничали и ввезли за стены.

                             А ночью греки вышли и открыли

                             Своим ворота. И уже к утру

                             На месте Трои – смрад и головешки.

 

                             А ведь Лаокоон предупреждал:

                             Не верьте вы данайцам – их дары

                             Вам выйдут боком. Лучше оттащите

                             Его назад. Да кто же станет слушать,

                             Когда бесплатно? Что хочу сказать?

                             Что хитроумность Одиссея вовсе

                             Не в мерине поддельном заключалась,

                             А в знанье психологии. На месте

                             Коня он мог подставить что угодно:

                             Слона, корову - лишь бы только что-то

                             Большое и беплатно. Этот ход,

                             Естественно, сработал.

                                                                     Но поскольку

                            Любую хитрость валят на евреев,

                            То Джойс, а вместе с ним француз Берар

                            Зачислили в семиты Одиссея:

                            Известно, мол, кто этим знаменит.

 

                            Ещё три тыщи лет до «протоколов»…

 

 

 

 

 

 

       Х       Х       Х

 

 

В том месте снов и тишины,

Где я болтался горстью чёток

В тени костёла, и в холодный

Любил смотреться монастырь,

И католическим старухам

Дарил копейки от души  -

Грибами пахло и чужбиной.

                       

                       Но приезжали в гости к нам

Высокие и свадебные гости,

И я летел за ними на коленях

По скользкому от близкой крови полу,

И непонятных звуков языка

Ловил стихи и радовался жизни.

 

Как я был счастлив в этом октябре! –

В прозрачном холоде над Неманом серьёзным,

И у хозяйки доброй на дворе,

Где яблоки росли, и ночью звёздной

Кричал петух, и жук звучал в коре.

 

Где звонкие я складывал дрова

Для пасти однотрубного органа

С окаменевшей глиною на швах,

Где у соседки древнее сопрано

Светлело, как лучина в головах.

 

Где я два дня Вергилия читал,

И пас быков, и птичье слушал пенье,

И узнавал счастливое уменье

Лесную тишину читать с листа.

Где я забыл, что значит пустота.

 

Где я обрёл и вынянчил терпенье

Для зоркости, для доли, для судьбы

Страдать и петь с тростинкой у губы,

Которой вкус труда и смерти равно впору,

Где я слова по-новому чертил,

А монастырь густел, венчая гору,

И серп луны меж избами всходил.

 

 

.

                                      *    *    *

 

                         Угомоните этот город,

                         Он сверху донизу распорот

                         Колючим нордом и Невой.

                         Угомоните этот город,

                         Чтоб не хватал меня за ворот,

                         Как пешехода постовой!

 

                         Оставь меня, я слышу чётко,

                         Как мимо шелестит пролётка,

                         Сквозная музыка подков,

                         Покуда город сытым зверем

                         Торгует верой и безверьем

                         Со всех прилавков и лотков.

 

                         Увы, ошибся русский гений:

                         На лошади не Пётр – Евгений,

                         Куда же смылся Государь?

                         Должно быть, в Вене или в Йене,

                         А в городе остались тени –

 Блок, Пушкин, улица, фонарь.

 

 Пройдём, оставивши за кадром

 Нелепый дом с кинотеатром,

 Музейно-банковский актив…

 Как встарь, при каждом повороте

 Звучит, звучит на чистой ноте

 Два века проживший мотив.

 

 Я вижу сердцем и стихами

 Букет цветов Прекрасной Даме,

 Фасадов кислое вино.

 Опять задаст Евгений драпу,

 Усталый царь сойдёт по трапу

 В Европу прорубать окно.

 

 

 


Оглавление журнала "Артикль"               Клуб литераторов Тель-Авива

 

 

 

 


Объявления: