МЕТАМОРФОЗЫ
Был ли я удивлен? Конечно, был удивлен…
Ты начинаешь с девушкой – первое свидание, второе, то ресторан, то кино, но всегда только днем. Ну, доходит дело до постели: секс – супер, потом приходит и чувство. И вдруг однажды она приходит к тебе, плачущая, ты обнимаешь ее и говоришь, чтобы она успокоилась, что все в порядке, а она говорит, что больше так не может, что у нее есть тайна, не просто тайна, а нечто темное, проклятие, нечто, что она все это время хотела тебе открыть, но ей не хватало духа. И это давит на нее, словно две тонны кирпичей. И она должна рассказать, обязательно должна, но точно знает: в тот момент, когда она откроется, ты бросишь ее и правильно сделаешь. И сразу опять начинает плакать.
– Да не брошу я тебя, – говоришь ты, – не брошу, я люблю тебя.
Ты, вероятно, выглядишь немного взволнованным, но на самом деле – нет, а если и так, то это из-за ее слез, а не из-за тайны. Опыт уже научил тебя, что эти женские тайны, от которых они каждый раз почти готовы умереть, в большинстве случаев оказываются чем-то вроде секса с животным или с родственником, или с кем-то, кто заплатил за это деньги.
– Я – шлюха, – говорят они обычно в конце, а ты обнимаешь и говоришь: «Да нет, никакая ты не шлюха», или «Тихо-тихо», если она продолжает плакать.
– Но это действительно нечто ужасное, – настаивает она, словно почувствовав эту твою снисходительность, которую ты так пытался не показать.
– Тебе это кажется ужасным, пока держишь в себе, – говоришь ты ей. – Однако, как только выпустишь наружу, это сразу будет казаться гораздо менее серьезным.
И она почти верит, секунду-другую колеблется и спрашивает: «Если бы я сказала тебе, что по ночам превращаюсь в низкорослого волосатого мужчину, с короткой шеей и золотым кольцом на безымянном пальце, ты и тогда бы продолжал любить меня?» И ты, конечно, отвечаешь ей утвердительно. А что же еще сказать, что не будешь любить? Она всего лишь пытается проверить, любишь ли ты ее безоговорочно, а ты ведь всегда был силен на экзаменах. И действительно, как только ты говоришь ей это, она затихает, и вы занимаетесь любовью прямо в гостиной. А потом вы лежите, обнявшись, и она плачет, потому что ей полегчало, и ты тоже плачешь, поди знай почему.
Она остается ночевать у тебя, а не как обычно, поднимается и уходит. Ты лежишь, не засыпая, смотришь на ее красивое тело, на садящееся за окном солнце, на неожиданно появившийся, словно из ниоткуда, месяц, на льющийся на ее тело серебряный свет, ласкающий пушок на ее спине. А по прошествии менее пяти минут ты вдруг обнаруживаешь рядом с собой в постели… низенького полного мужчину. Он встает, улыбается тебе, немного смущенно одевается, выходит из комнаты, ты – за ним, загипнотизированный. А он уже в гостиной, нажимает своими полноватыми пальцами на кнопки пульта, смотрит спортивный канал. Футбол, лига чемпионов. Когда нападающий мажет, он чертыхается, когда забивают гол – встает и делает волну, как на стадионе.
После окончания матча он говорит тебе, как у него пересохло в горле и как пусто у него в животе. Он бы съел лошадь, можно и цыпленка, но и теленок устроил бы его. И ты садишься с ним в автомобиль и едешь в какой-то ресторан в Азоре, который он знает.
Это новое состояние беспокоит тебя, очень беспокоит тебя, но ты точно не знаешь, что делать, твоя воля парализована. Рука автоматически переключает передачи, когда вы съезжаете на Аялон, ты словно робот, а он, сидя рядом с тобой, постукивает золотым кольцом на безымянном пальце, а на светофоре возле перекрестка Бейт Дагон он опускает стекло, подмигивает тебе и кричит какой-то девушке в форме, которая пытается остановить попутку: «Милашка, хочешь, мы загрузим тебя сзади, как козочку?»
Позже, в Азоре, ты объедаешься с ним мясом, пока живот чуть не лопается, а он наслаждается каждым кусочком, смеется, как ребенок. И все это время ты говоришь себе, что это только сон – странный, верно, но ты вот-вот проснешься. По дороге назад ты спрашиваешь его, где он хочет выйти, а он делает вид, что не слышит, но выглядит очень огорченным, так что, в конце концов, ты оказываешься с ним у себя дома. Время уже почти три часа ночи. «Теперь я иду спать», – говоришь ты ему, и он приветственно машет тебе рукой с пуфика и продолжает смотреть канал моды.
Утром ты просыпаешься, разбитый, немного болит живот. Она еще в гостиной, спит. Пока ты принимаешь душ, она встает. Она обнимает тебя, чувствуя свою вину, а ты слишком растерян, чтобы что-то сказать.
Время идет, но вы все еще вместе. Секс становится все только лучше и лучше. Она уже не молода, да и ты тоже, и вдруг ты ловишь себя на том, что начинаешь заговаривать о ребенке. А ночь ты проводишь с толстяком так хорошо, как не проводил никогда. Он водит тебя по ресторанам и клубам, названия которых ты раньше даже не слышал. Вы танцуете на столах и бьете посуду, словно сегодня – последний день света. Он очень классный, толстяк, хотя немного грубоват, особенно с женщинами. Иногда он отпускает такие шуточки, что ты не знаешь, куда спрятать лицо, но во всем остальном быть с ним – одно удовольствие. Когда вы только познакомились, ты не особенно интересовался футболом, но теперь уже знаешь все команды. Каждый раз, когда клуб, за которую вы болеете, выигрывает, у тебя чувство, словно ты загадал желание, и оно осуществилось. А это ощущение бывает очень редко, особенно у такого человека, как ты, который большую часть времени вообще не знает, чего он хочет. Ну вот, каждую ночь ты засыпаешь подле него, усталый, перед телевизором, передающим игры чемпионата Аргентины, а утром снова просыпаешься рядом с красивой, понимающей женщиной, которую ты тоже любишь до боли.