Трое в раю, не считая попугаев
рассказ
Я люблю своих жен. И одну, и другую. Все мужчины любят своих жен. А то, что у меня их две, это не меняет ничего. Так уж вышло. Но я люблю их обеих. Хотя, иногда хочется, чтобы они - обе! - пошли куда-нибудь и больше не пришли. Устаю я от них. Трещат не меньше, чем те птички на террасе. Но обе сразу они никогда не уходят, одна из них всегда остается со мной - присматривать. А вдруг мне чего-нибудь захочется - яблоко, или еще что. Ну, Лилит это яблоко никогда не почистит и не порежет - как я люблю. Лилит ленива и нелюбопытна. Подозреваю, что еще и лжива. У нее нежное детское личико, тонкая талия, большие синие глаза и всегда растрепанная копна белокурых волос. Она ходит медленно, как ленивая кошечка, и абсолютно ничего не делает. Ну, разве если назвать делом те нежные ласки, которыми она щедро одаряет меня.
Ева совсем другая. Она ужасно деятельная, носится по дому и всегда находит занятие своим красивым ручкам. А уж яблочко на тарелочке, почищенное и нарезаное, никогда не забудет подать. Её роскошное тело с широкими бедрами и шелковистые, длинные каштановые волосы приводят меня в экстаз. Если удается добраться до этого тела. Еве всегда недосуг. В доме полно всякой техники - сушилки, стиралки, посудомойки - я всем возможным обеспечил своих любимых жен, и Ева неустанно трудится и в доме все сверкает чистотой. Мне это нравится. Я обожаю их - Лилит и Еву. У них обеих равные права на меня. Я официально на них женат. Два паспорта и в каждом штамп.
Первой в моей жизни появилась Лилит. Без штампа в паспорте она не согласилась поселиться в моем доме. Но что тут же стало с этим домом! Я не мог найти ничего! - ни носков, ни трусов, хоть фиговым листком из сада на террасе прикрывайся! Стиральная машина была забита бельем, а посудомоечная грязной посудой. Приходилось самому, вернувшись с работы, включать все кнопки и даже гладить себе рубашки. Но Лилит была очаровательна. По ночам мы почти не спали - тут она была неутомима.
Но мне чего-то не хватало. И нажимать самому кнопки надоело. Хотелось порядка и вкусной еды, а не яичницы каждое утро. Однообразие убивает все, даже желание.
Когда появилась Ева - и тоже сразу потребовала штамп, - Лилит приняла ее дружелюбно. А куда ей было деваться - хозяин в доме - кто? Они быстро подружились. Чтобы они не ревновали, я и вторую спальню оборудовал так же роскошно, только покрывало и занавеси другого цвета. Хотя Лилит довольно вздорная и вспыльчивая, а Ева спокойная и рассудительная, мои жены нашли общий язык, да и как не найти - я ведь у них один! - и частенько, забыв про меня, болтали на солнечной террасе, где я развел маленький сад с цветами, пальмой и еще двумя деревьями в больших кадках, там даже был маленький ручеек, питавшийся по трубе из водопровода. И три попугая в большой клетке - две самочки и один самец - беспрерывно трещали - вели свои разборки. Звенящие ручейки женских голосов смешивались с попугайскими воплями. В обшем, маленький рай. В такие минуты я, скучая, бродил по дому, заглядывая во все комнаты - всюду был идеальный порядок, даже в комнате Лилит - Евины ручки и туда добирались, и придраться было не к чему. Но очень хотелось. Чего-то мне не хватало, но я не понимал, чего. Эта "райская" жизнь иногда меня порядком раздражала. Порой мне даже хотелось, чтобы Лилит с Евой поссорились, даже подрались, а я сидел бы в кресле и наблюдал за ними, а потом мирил и заклеивал им царапины.
И я все это получил сполна в один непрекрасный день. Уставший и голодный, я вошел вечером в дом, думая только об ужине - какие прекрасные ужины готовит Ева! Лилит и Ева встали передо мной. Но в каком виде! У Лилит превосходный синяк под глазом, у Евы на щеке алеет замечательная царапина и обычно тщательно причесанные волосы похожи на разоренное гнездо. Я смотрел на них с тайным удовлетворением. И, если бы мог сделать это одновременно с ними обеими, то сделал бы. Я еще не знал, что через секунду мне станет совсем не до этого.
Ева оттолкнула своей красивой ручкой Лилит и выступила вперед. Лилит тут же поспешно шагнула и сравнялась с ней.
- Я беременна! - заявила Ева.
- Нет, я беременна! - вскричала Лилит.
Что тут началось! Они вопили, толкали друг дружку, пинали ногами - Лилит в тапочках, а Ева в туфлях на каблуках, и каждая старалась первой прорваться ко мне. Я убежал на террасу. Я был испуган и зол. Ручеек журчал, цветы благоухали. Два дерева шевелили листочками. Которое из них древо добра, а которое зла? Надо вырвать оба и выкинуть, чтобы не разбираться. Попугаи сидели тихо. Необычно тихо. Что-то было в клетке не так. Попугаев было только два! Самец и самочка. Вторая самочка, почти разодранная в клочья, жалким комком валялась на дне клетки.
- Что это такое? - заорал я. Лилит и Ева прибежали.
- Они дрались, - сказала спокойно Ева. Лилит кивнула.
- А вы! Дуры, почему вы их не разняли?!
- Мы решили, - заявила Ева, - что у них своя жизнь, и они сами разберутся.
- Так. - Мрачно сказал я. - Сейчас мы тоже разберемся. Что вам нужно?
- Ничего особенного, - сказала Ева, - кроватки, коляски, соски, бутылочки…
Лилит кивала на каждом слове. Когда это они успели помириться?
- Это мы еще посмотрим. Может быть, вам только кажется…
Лилит покраснела. Щеки Евы тоже зарозовели. Я с подозрением смотрел на обеих. Представил кучу детей. Визг, плач, суматоха… А с другой стороны… Что-то скучно стало так жить. Все-таки - развлечение…
- Обе? - спросил я. Они одновременно кивнули.
- С кроватками и сосками мы, пожалуй, подождем… посмотрим, какие
вы там беременные…
Но, конечно, я поверил. И скоро убедился своими глазами. Животы у них росли. Даже слишком быстро, особенно у Лилит. Но что мне не понравилось - они переселили меня в отдельную комнату, а сами остались в своих спальнях. Лилит жаловалась на плохое самочувствие и настояла на этом. Ева не возражала. Они вообще про меня как-будто забыли. Ева по-прежнему все делала в доме, вечером небрежно ставила мне тарелку с ужином, а Лилит терпеливо ждала ее на террасе, и они ворковали там, а над ними ворковала парочка попугаев. Потом Лилит с Евой начали ссориться - видимо, синдром беременности так влиял на них. Они вспомнили обо мне, обхаживали с двух сторон, прижимались выпуклыми животами, Ева как-то осторожно, а Лилит буквально висла на мне. Мне стало казаться, что их слишком много. Много животов, рук, ног, и много криков. Будущее пугало меня. Хорошо бы выгнать их обеих и начать жизнь сначала.
Однажды они стали при мне драться. Ну, не совсем драться… Толкали, пихали друг друга, дальше - больше, им словно нравилось это, обе пыхтели, возились, толстые и неповоротливые, зрелище было, как в цирке среди слонов. Я бегал вокруг них, не зная, за которую взяться, чтобы осторожно оттащить. Ева зацепилась длинными ногтями за просторное платье Лилит и разорвала его, и продолжала тянуть за какой-то пояс под разорванным платьем. Показалось что-то белое, пухлое… и на пол вывалилась подушка. Лилит завизжала и убежала в свою спальню. Я и Ева смотрели на подушку.
- Ага! - радостно сказала Ева. - Лилит негодяйка и врунья!
Я пристально посмотрел на Еву. На её живот. Она с готовностью подняла платье. Подошла и прижалась ко мне упругим как барабан круглым животом.
- Адам, - прошептала Ева, - я нарожу тебе много маленьких адамчиков и евочек…
Я ощутил своим телом, как что-то живое толкнулось в меня… Жить мне, по предсказаниям, предстояло еще много-много лет, и сколько же адамчиков и евочек она народит мне… И все будет для них, для них…
Лилит ушла из нашего дома. Если точнее - мы её выгнали. Нельзя обманывать мужа. Так сказала Ева.
- Я тебе устроил райскую жизнь, а ты?… - грустно сказал я. - Ты могла бы
нянчить маленьких адамчиков, если бы не обманула меня.
- Такая уж я… - пожала плечами Лилит. - Такой Бог меня создал. И, кстати,
вовсе не из твоего ребра. И твой рай… - Она употребила совсем не дамское слово. - А ты трус и подкаблучник, - добавила она и хлопнула дверью.
Ева родила мне двух сыновей. Когда они выросли, один из них по глупости убил другого. Конечно, Ева плохо воспитала их. Тогда Ева родила еще одного сына. Но евочку, как обещала, она не родила. Сказала - надоело в муках рожать. А поскольку жизнь у меня была длинная, я стал оглядываться по сторонам - присматриваться… Привычка к двум женам, что поделаешь. И потом… скучно ведь… И работать надоело. Кто это придумал, что я всю жизнь должен трудиться в поте лица своего?
2000 г.