Всехний папа
Работы нет… Нет работы. НЕТ. РАБОТЫ. Но я должен. Я. ДОЛЖЕН. Я должен найти. Работу. Антон ходил вдоль своего маленького узкого кабинета, от стола к окну и обратно, бросая злые взгляды на светящийся глаз компьютера. Сколько объявлений он засунул в эту дорогую игрушку, купленную недавно сыну на день рождения. Деньги пришлось одолжить, но купить: мальчишке через полгода в школу, сейчас с шести лет можно отдавать, да и надоел ему детский сад, а теперь у всех ребят есть компьютеры. Но он сразу забрал это величайшее изобретение человечества в свой кабинет и за месяц освоил – в той области, которая была ему нужна. Ему нужно место хоть в каком-нибудь завалящем журнальчике – завотделом, замредактора, оформителем – ну хоть что-нибудь. Но журнальчики, как и тот, научно-технический, где он пятнадцать лет проработал, разваливались как карточные домики, один за другим. Правда, появлялись новые издания, в глянцевых красочных обложках, но, в основном, такого пошиба, что плюнуть хочется. Плюнуть-то можно, но и туда устроиться нельзя – всё укомплектовано в тот момент, как только журнал возникает.
Так что я, Антон, «высшее, гуманитарное, тридцать семь и пр.» не нужен нигде. Никому. Лиза молчит. Утром уходит на службу, вечером ни о чем не спрашивает. Молча сочувствует. Мне или себе? Денег не хватает. Катастрофически. Гришке нужна новая куртка. Новые ботинки. Ботинки в первую очередь – ноги растут со скоростью звука. Я вижу, как Лиза каждый вечер перебирает свои одежки в шкафу. Она не может ежедневно ходить на работу в одном и том же. К сожалению, у учителей нет униформы, или халатов, как у врачей.
Антон скрипнул зубами и сел к компьютеру.
- Антоша, пойдем ужинать, все готово! Постой, я тебе сейчас что-то расскажу, чтобы Гришенька не слышал… Чего только не бывает на свете!
- А? – Антон с готовностью повернулся на крутящемся кресле.
- Сегодня наша завуч рассказала… На улице, на доске объявлений она прочитала… - Лиза прыснула и две ямочки обозначились на круглых розовых щеках. – Значит так… я по памяти… Ищу работу приходящего отца. Дискретность гарантирую. Вознаграждение умеренное… Каково? Люди с ума посходили! Приходящий отец! То есть, папа по вызову! Нет, в голове не укладывается!
Антон молча смотрел в ее изумленные ореховые глаза.
Лизе всегда не хватало воображения. А кому-то хватает. Кому-то… А сам? Только пялюсь впустую на экран, ломлюсь в одну стену. Рыба сама плывет в руки. Уже приплыла. Антон крутнулся к компьютеру. – Лизок, я потом поем, потом…
Антон стал часто и надолго отлучаться. Лизе объяснил: устроился в одну фирму консультантом. Когда требуется консультация, ему звонят.
Свой мобильный телефон он теперь не выпускал из рук. Если звонок случался, когда Лиза и Гришка были дома, он закрывался в своем кабинете. Говорил тихо, дружелюбно и даже ласково, гораздо ласковей, чем со своими, домашними.
Появились деньги. Первоначалу немного. Потом больше: Антон повышал почасовую ставку. Он быстро втянулся в это дело. Лиза не узнала бы его – ни лицо, ни голос, если бы увидела, как он появляется на пороге чужих квартир с мягкой широкой улыбкой, с коробкой в руках – внутри машинка или кукла, в зависимости от обстоятельств (игрушки тоже оплачивались). С Гришей он всегда был строг и подарки дарил тоько по соответствующему случаю: день рождения, Новый год. Правда, подарки хорошие. Вот, компьютер, например. Долг за него уже месяц, как вернул.
Клиентура росла. Он теперь мог выбирать клиенток посостоятельнее. Эти матери-одиночки, если хорошо зарабатывали, то своему ребенку готовы были купить ВСЁ! Он навещал чужих детей, кого раз в неделю, кого раз в месяц – по договоренности. Случались посещения внеплановые: ребенок заболевал и хотел немедленно увидеть папу. Такие визиты стоили дороже. Вот так один раз он притащил в свой дом ветрянку. Гришка болел с высокой температурой, весь усыпался мелкими болячками, чесался и капризничал. Антон испугался и стал осторожнее, спрашивал по телефону, чем болеет Петя, Леня, или Маша.
- Антон, мне что-то кажется… - Лиза смотрела неуверенно. – Мне кажется, что ты к Гришеньке как-то… переменился.
- С чего вдруг? – недовольно отозвался Антон.
- Ну… мало играешь с ним… не читаете вместе книжки… Прогоняешь от себя, шпыняешь по мелочам… из детсада часто забываешь забрать, ребенок сидит там со сторожем…
- Ли-и-за… Я просто очень занят. Постоянно консультации, переговоры. Ну ты же сама видишь, - рассердился Антон. – А если видишь, зачем пристаешь?
- Но, Антоша… ты и ко мне переменился…
- К тебе?.. Да не переменился я, ни к тебе, ни к Гришке! Воображение у тебя разыгралось! Читаешь всякие сентиментальные романчики, потом мерещится не знаю что!
Лиза вышла. Антон проводил взглядом ее покачивающиеся полные бедра и уставился пустыми глазами в экран, на котором разлетались в разные стороны цветные воздушные шарики с детскими рожицами – такую заставку он себе недавно сделал.
Она ведь права, больше, чем себе вообразила. Чем дальше я погрязаю в этой «работе», тем меньше…Нет, я вовсе не люблю их меньше, ни Лизу, ни Гришку, нет, нет! Просто меня… НЕ ХВАТАЕТ. На них не хватает.
Наулыбавшись и наигравшись с чужими детьми, наговорившись с ними и их мамами, Антон приходил домой выжатый, высосанный ими, их желаниями, требованиями. Он становился ПУСТ. И еще… эта Машенька и ее мама. Лена. Единственная клиентка, сохранившаяся из тех, первоначальных. Там кто уехал, кто замуж, и только Лена с Машенькой остались. Он уже денег не берет, какие там деньги… Но если Лена звонит, он идет. С подарком. Когда Антон встречается с большими светлыми беззащитными глазами Лены, с ним что-то происходит. И такие же глаза у Маши. Обе худенькие, беспомощные и улыбки одинаковые. И безмерная радость навстречу, с глазами, улыбками, и сразу чай пить, сидят втроем за круглым столом, уютно-семейно. Машенька откровенно счастлива. Лена тоже – сидит напротив, вся светится и часто поправляет тяжелый узел светло-русых волос на затылке. Они не могут скрыть свое счастье. И не пытаются. А он сам? Он охотнее всего ходит к ним. Хотя денег там не дают. Потому что он перестал брать. Но они ничего и не требуют. В других местах требуют и свои требования хорошо оплачивают. А эти две – большая и маленькая – только сияют. И обе грустят, когда он уходит. Маша никогда не плачет, только глаза становятся большими-большими, и несчастными. Как у Лены.
Вот влип, так влип. Конечно, я могу позволить себе такую
"благотворительность", а дальше-то как? Дальше-то что? Эти ее волосы…Так и тянет подойти, вытащить шпильки и посмотреть, как это будет…но прежде погладить узел…
Тяжело задумавшись, Антон рассеянно вытащил из шкафчика свежее белье и пошел в душ, не взяв с собой телефон и даже не закрыв, как обычно, дверь кабинета. Он вернулся минут через пятнадцать, вытирая полотенцем мокрую голову, и застыл… Гриша, прижав двумя руками трубку к уху, недовольным голосом, по-взрослому говорил:
- Девочка, я же сказал тебе, что ты ошиблась номером, здесь нет твоего папы. Здесь только мой папа!
- Кто тебе разрешил брать телефон? Я тебе что говорил, что?! Никогда не бери!
- Но он же звонил, а тебя не было, - оправдывался Гриша. – Там какая-то девочка своего папу ищет…Я ей говорю, это наш номер, а она – я знаю, в этом номере мой папа живет… и хнычет… - Гриша насупился и убежал.
Хорошо, что Лиза ничего не слышала. Она иногда слишком догадливая. Как это меня угораздило не взять с собой телефон?
Но Лиза уже выросла на пороге. Она странно смотрела на мужа.
- Вчера вечером, - медленно начала она, - я зашла к тебе, а ты спал в
кресле, заснул с газетой… Ты даже звонка не услышал. Какая-то девочка… маленькая девочка спрашивала про папу. СВОЕГО ПАПУ. Когда я сказала, что она ошиблась номером и пусть попросит позвонить свою маму, девочка заплакала. Она сказала, что мама заболела. Мне кажется, что эта девочка сейчас опять звонила. Может, ты объяснишь?
Антон почувствовал, что бледнеет.
- Что я должен тебе объяснять? Что дети часто ошибаются? В чем дело? При чем тут я?
- Ты всю жизнь стараешься внушить мне, что я глупая…
- Я? – поразился Антон.
- Ну да, ты. Ты делаешь это исподволь, как бы незаметно. Пусть так. Я глупая. В чем-то. Наверное. Но не настолько, как тебе кажется. И я думаю, я почти убеждена, что ты работаешь…- Лиза нервно хихикнула, - что ты стал отцом по объявлению… или по вызову, - она всхлипнула, и круглые ореховые глаза мгновенно покраснели. - Или ты это немедленно прекратишь, или… - Лиза закрыла лицо рукой и со вздрагивающими плечами вышла из комнаты.
Что делать? Бежать за ней, успокоить, соврать что-нибудь, или бежать к Лене… Лена заболела. Маша плачет. Она нашла номер и потихоньку звонит ему. Она ведь меня папой считает. Многие дети теперь считают меня папой. Который непонятно почему когда-то развелся с их замечательной мамой и приходит редко, так как очень занят. Сюр. Фарс. Комедия. Трагедия. Дети таких понятий не знают и не хотят знать. Вот мама. Вот папа. Я создаю детям почти нормальное детство. Не вполне корректное, но все же лучше, чем ничего.
Антон глянул на себя в овальное настенное зеркало и нервно хихикнул – точно так же, как Лиза. Кажется, он только что себя на пъедестал возвел. Стоит этакий мужик, внизу куча детей, все дружно разинули рты с криком: «ПАПА!» А у мужика из карманов купюры торчат. Антон побагровел.
Да что, в конце концов, я совершаю крамольного? Я делаю детей счастливыми! – раз в неделю, раз в месяц. Они ждут этого дня! Теперь я не могу их обмануть, предать. Своего же Гришку я не могу обмануть! А почему тех должен? И как я должен проделать этот финт – в бессрочную командировку для всех уехать? И для Маши с Леной?
Антон оделся, сунул телефон в карман пиджака и вышел из притихшей квартиры.
Дверь ему открыла Лена. Веселая, здоровая. В легком, полураспахнутом на груди шелковом халатике и с распущенными по плечам волосами.
- Ты болела? – тревожно спросил он. Она покачала головой: - Нет.
- А почему Маша звонила и плакала? Почему ты разрешила ей звонить?
- Потому что… потому что… Машенька скучает. И я тоже… - Её огромные несчастные глаза и вся худенькая беззащитная фигурка молили о снисхождении, и не только.
Лена вдруг прижалась к нему, и он почувствовал, как она дрожит.
- Ну нельзя же так, - шепнул он в ее светлые, невыносимо приятно
пахнущие волосы и глядя поверх ее головы на неизвестно когда появившуюся в дверях комнаты сияющую Машину мордашку.
Кажется, теперь я точно влип. Но выпускать из рук тонкое льнущее тело совсем не хотелось.
Он как-то сказал Лене, что ходит только к ним, давно нашел другую работу, настоящую. Как она обрадовалась! И стала вести себя иначе. Как все женщины – то галстук подарит, то обрызгает, будто шутя, своими духами, показывая надпись на флаконе «FOR MEN and FOR WOMEN». Однажды новый платочек в карман засунула, тоже надушенный. Хорошо, он по дороге домой обнаружил его и выбросил. Галстук себе мужчина может купить, но платочек вряд ли. Хотя, Лиза на такие мелочи может не обратить внимания.
Это я раньше так думал. До сегодняшнего вечера. А она, возможно, обратила. Плюс звонки. Плохи мои дела. Какая же эта женщина хрупкая и горячая…с ума сойти…
Машеньку уложили спать. Папа ей почитал на ночь сказку. Потом папа с мамой ушли к себе.
Через два часа Антон уходил. Лена обнимала его в дверях, коварный шелковый халатик распахивался и норовил снова упасть с плеч. Антон мягко отвел ее руки и тихо закрыл за собой дверь, щелкнувшую замком-собачкой.
У своего дома он взглянул на темные окна квартиры – семейного гнезда, которое вот-вот может развалиться.
Нет, я не допущу этого. Я что-нибудь придумаю. Антон сел на скамейку под тихо шелестящим в темноте кленом. Он все прекрасно понимал. Что сделала Лена, с помощью Маши, и зачем. Но от понимания легче не было. Даже наоборот. Лена его любит. Он только что в этом убедился. И Машенька любит. И Лиза. И Гришка. И он тоже. Их. Всех.
Антон вошел в квартиру. Увидел в кухне силуэт возле окна.
Значит, она видела, как я там сидел. Тем лучше. Должна понять, что я тоже переживаю, пусть из-за пустяков, но переживаю. Антон подошел к жене, уже хотел обнять…
- Она лучше меня? – спросила Лиза, не оборачиваясь.
- Нет. – Антон мягко положил ей руку на плечо, а другую на шею и стал медленно поглаживать нежную кожу под волосами. Лиза всегда таяла от этой ласки. – Лучше тебя быть не может никто. – Почти те же слова он чуть больше часа назад сказал Лене. Ну а что же еще женщинам говорить. Они всегда ждут подобных слов. – Не обращай внимания на всякую ерунду… У тебя богатое воображение… - шептал он Лизе в ухо. – Я понимаю, у тебя сейчас критические дни, и ты, бедненькая, по пустякам нервничаешь. Дня через два ты сама будешь смеяться…
Если женщину пожалеть, когда она себя плохо чувствует, то она все простит, за то, что было и за то, чего не было.
Антон две недели не был у Лены, с того самого вечера. Он не знал, как поступить, каким образом утрясти создавшуюся ситуацию. Визиты к своим клиенткам он резко сократил.
Пора к черту все сворачивать. Какие-то деньги есть, хватит месяца на три, если скромно тратить. Я найду приличную работу. Есть некоторые наметки. Тот мужик, что вдруг объявился у клиентки, ведь сначала чуть морду мне не начистил, а после разговора обещал помочь. У него связей – вагон с тележкой. Но с Леной, с Леной что? Как же хочется пойти к ней…
Лена оказалась не из тех, кто долго ждет. Они возникли на пороге, когда Антон беспечно открыл дверь на звонок. Машенька рванулась к нему и с громким радостным воплем «Папочка!!» повисла на шее. Антон растерялся и подхватил ребенка, ошеломленно глядя на улыбающуюся Лену. Услышал за спиной тяжелые шаги и мелкий топот, оглянулся: Лиза и Гришка уже рядом. Антон спустил Машу на пол.
Пока гром не грянет, мужик не перекрестится – это про меня. Зачем она это делает? Ведь знает, что есть семья, сын. Поздно спрашивать. Хотел увидеть ее, до смерти хотел, но ведь не здесь!
- Что же вы стоите на пороге? Входите… раз пришли, - Лиза изобразила
любезную улыбку. – Антоша, приглашай гостей. – Теперь ее голос и слова сочились ядом, уж он-то знал Лизины интонации и модуляции. – Гришенька, пригласи девочку к себе, поиграйте.
Маша послушно отправилась за Гришей, но на ходу оглянулась и недетски пристально посмотрела на маму, словно спрашивала, все ли я правильно сделала. И улыбнулась Антону. Если бы так посмотрел и улыбнулся взрослый, Антону бы не понравилось, но что взять с семилетнего ребенка? Ребенок часто делает, чтобы угодить взрослым, но ведь и в своих интересах тоже, вряд ли сознавая эту сложную взаимосвязь.
- Ну а мы пойдем в Антошин кабинет, побеседуем, - распорядилась Лиза. Это тоже Антону не понравилось.
Вышел бы я с Леной за дверь, и мы сами бы поговорили. Какой у нее взгляд беспомощный. Лиза как танк – раздавит! Но пришлось плестись за ними. Впереди ступала тяжело и прочно Лиза.
Что-то слишком уверена в себе – ну конечно, ведь в ЕЁ доме, на ЕЁ территории. За ней неслышными мягкими шажками Лена. Антон с удовольствием, несмотря на тягостное происходящее, оглядел ее тонкую талию и ровные, слегка загорелые ноги, тяжелый узел волос и ощутил явно несвоевременный тонус.
Идиот…как раз во-время… Хорошо бы сейчас слинять, пусть сами разбираются, не убъет же Лиза ее. Хоть бы позвонил кто-нибудь, можно заявить, что срочный вызов в фирму. Но телефон молчал и пришлось участвовать. Мило поговорили. Как кого зовут, про погоду, про детское непослушание. Лиза даже чаю с домашним печеньем на подносе принесла, и Лену с собой в кухню взяла – печенья детям занести.
Лена молча пила чай, изредка кивала гладкой русой головкой в ответ на Лизины вопросы: не слишком крепок ли чай, и как печенье, и изредка хлопала темными, аккуратно подкрашенными ресницами – вверх-вниз, вверх-вниз, и явно находилась в смущении. Говорить пришлось Антону, парируя нелицеприятные Лизины вопросы и бесстрастно-равнодушные междометия. Ну конечно, познакомились совершенно случайно, в магазине. Живут они недалеко, помог донести покупки. Девочка сразу к нему прилипла. Раза два еще помогал, подвозил на машине из супера. Но девочка поняла всё по-своему и стала называть его папой. Стала скучать и даже плакать. «Ах, так?.. В самом деле? – прерывала его сбивчивый рассказ Лиза. - Ну-ну… Бедный ребенок!» – заключила она и у Антона немного отлегло от сердца.
Конечно, вряд ли Лиза до конца поверила, просто не подает виду. Что будет потом, какие еще выяснения – лучше сейчас не думать.
"Ну ты же понимаешь, Лизок, я люблю детей, кучу бы заимел… жалко мне стало ребенка". Что-то я не то несу, прямо детский лепет.
- Все не так. Или не совсем так, - вдруг заявила Лена и взмахнула два раза ресницами. Ее наивно-беспомощный взгляд вдруг обрел неожиданную твердость. – Я люблю Антона. Машенька его обожает. И он любит НАС.
И всё, она умолкла. И, не опуская глаз, смотрела на растерявшуюся Лизу. Из этой ужасной ситуации Лиза не могла бы выбраться без потерь. Но она все же нашлась.
- Конечно, Антоша прекрасный человек и хороший отец, к нему все
привязываются… Приходите к нам в гости. Если что-нибудь срочно понадобится, Антоша с удовольствием поможет. Можно даже детей свезти в зоопарк… Правда, Антоша?
Антон кивнул. Ни одного слова он произнести был не в состоянии. На него рушился камнепад, снежная лавина, потоп.
Зачем, зачем Лена так…Ведь всё можно было утрясти, наладить, без Лизы, вдвоем… А что теперь будет…
- Вы меня не совсем правильно поняли, - очень мягко сказала Лена. К ужасу Антона, она не собиралась отступать. – Или не хотите понять. – Она немного подумала. – Антон действительно любит детей, он даже сказал… - Лена многозначительно запнулась и продолжила: - Он не оставит Гришу совсем. Он будет вам помогать… сколько сможет.
Лиза пошла красными пятнами. Лене хотелось расставить точки и ей это удалось. Через минуту Антон понял, что недооценивал свою жену. Обычно тактичная и неспособная на грубость, она резко встала, смахнув при этом рукой свой чайный прибор, он слетел со стола и с грохотом разбился, Антон и Лена вздрогнули, но Лиза даже не покосилась на пол.
Она не нечаянно. Даже сервизную пару не пожалела.
- Вон! – отчетливо произнесла Лиза и указала пальцем в сторону двери. – Не-мед-лен-но вон! - по слогам сказала она.
Лена не шевельнулась.
- Машенька там играет с Гришей… мне не хочется отрывать ее, - тихо сказала она. – Не всё так просто, как вам, Лиза, кажется…
Лиза села, не села – грузно плюхнулась полным телом на стул. Антон был в полной прострации. Но он почувствовал, что пора вмешаться. Иначе он будет выглядеть полным идиотом.
- Лиза, ты перегибаешь палку… Я сейчас провожу гостей, и мы… мы с Леной поговорим. Она немного неверно разобралась в ситуации…
Сейчас скажет: собирай вещи.
- Хорошо, - вдруг согласилась Лиза. – Идите. Поговорите. Но не очень долго. Мы ведь собирались сегодня кое-куда съездить, ты не забыл?
- Я помню, - ответил Антон. Он давал понять Лизе, что вернется. Встретившись со спокойно-насмешливым взглядом Лены, он догадался, что она в этом не уверена.
Но Антон вернулся. Он решительно договорился с Леной, что она не будет больше предпринимать ничего подобного, и они не расстанутся навсегда. «Всё утрясется, из каждого положения есть выход, и не один», - сказал Антон. Лена кивала, смотрела на него беспомощно-покорно, а на донышке ее светло-серых глаз затаилось столько воли и твердой силы… Машенька всю дорогу крепко держала Антона за руку, а второй рукой прижимала к груди белого пушистого зайца. Она не вслушивалась в слова взрослых. Ей и так все было понятно. Они с мамочкой не оставят папу, они заберут его к себе, насовсем. А Гриша хороший мальчик и добрый, зайчика подарил. Она крепче прижала к себе новую игрушку.
- Папа, а Гриша сказал, что ты всехний папа. Да?
Антон смотрел в сторону и сделал вид, что не услышал.
Ну вот и ладно. Кажется, я выбрался из этой кошмарной мелодрамы. Леночка все поняла. Какой же она сущий ребенок. Разве можно так напролом? А Лизу он уговорит, убедит ее, что все вовсе не так, как ей представилось. Объяснит, что Лена очень наивная и увидела то, чего нет и никогда не может быть.
- Всё будет хорошо, - вслух сказал он. Лена улыбнулась и кивнула, а Машенька сильнее сжала его руку. Вот и славно, трам-пам-пам –
ни к месту пришли слова из песенки.