«Описывай, не мудрствуя лукаво,
Все то, чему свидетель в жизни будешь:
Войну и мир, управу, государей… -- »
Пимен.
Пушкин «Борис Годунов»

Когда откусываешь яблоко, всегда приятнее увидеть целого червяка, чем половинку...
М. Ларни

Первые впечатления

В 1961 году в первый раз еду в Ленинград, огромный знаменитый прекрасный культурный литературный театральный легендарный, о котором написал Самуил МАРШАК:

Все то, чего коснется человек,
Приобретает нечто человечье.
Вот этот дом, нам прослуживший век,
Почти умеет пользоваться речью.

Мосты и переулки говорят.
Беседуют между собой балконы.
И у платформы, выстроившись в ряд,
Так много сердцу говорят вагоны.

Давно стихами говорит Нева.
Страницей Гоголя ложится Невский.
Вот Летний сад - Онегина глава.
О Блоке вспоминают острова,
А по Разъезжей бродит Достоевский.

А там еще живет петровский век
В углу между Фонтанкой и Невою…
Все то, чего коснется человек,
Озарено его душой живою.

    Выезжаю поездом из солнечного, уютного, светло-желтого, увитого виноградом южного города.
    Еду в Россию, в которой не была… да считай вообще не была! Дошкольницей была вывезена в далекий южный городок, а в эвакуации – 3 года в русской деревне да однажды уже старшеклассницей были на экскурсии в Москве - вот и все. А тут сразу в Ленинград просто так. Муж там учится и все его родственники там.
     Поезд прибывает на Витебский вокзал, и длинная платформа под черно-грязно-закопченной крышей, от которой отражается какой-то жуткий шум-удар-по-ушам, ведет в старое здание, где сразу попадаешь в тоже полутемный зал под статУю Ленина в лапсердаке.
     Пахнет то ли какой-то дезинфекцией, то ли застарелой слежавшейся грязью. Словом, не аромат сирени.
     «А с платформы говорят: это город Ленинград»…
    Едем на трамвае. Меня везут на трамвае. Тогда еще довольно приличном. Во всяком случае, тогда их время от времени мыли, но лязгали и тряслись они как и сейчас. Проезжаем по улицам с серыми или черными закопченными зданиями без намека на какую-нибудь уличную зелень. Мимо Балтийского вокзала и через Обводный канал – на Измайловский проспект. Как мне объяснили, это один из самых непарадных рабочих районов, не для туристов и экскурсий. Для своих, значит. Ну, для своих красить, белить и мыть, конечно, не надо. И так хорошо. Выбоины в мостовой, на тротуаре.
    Переезжаем по мосту через Обводный канал (тот самый, про который много позже Муська Плопский, пардон, доктор Плопский, приехав в первый -- и последний -- раз в Ленинград), сказал:
    -- А я думал Нева широкая!
    На что трамвайное население реагировало веселым смехом).
    Слева мрачное черно-красное кирпичное очень старое жилое здание – а это какой стиль спрашиваю?
    Хмыкают, говорят: тюремный.
    Это был просто жилой дом, именно в нем -- судьба-индейка – впоследствии собиралась компания на вечеринки, о которых расскажу попозже.
    
    
    
    Пока едем на трамвае - оглядываю улицы, дома. Они все темно-серые или грязно желтоватого цвета.
    «Тут перед нами развертывается целый мир красно-желтых дворцов, которые, подобно всем русским правительственным зданиям, поражают своею странною окраскою, напоминающею наполовину окраску тюрем, наполовину цвет человеческой кожи», - писал Георг Брандес, 1896 г.
    С тех пор закопченности прибавилось, и цвет человеческой кожи превратился в цвет кожи, но очень давно немытой.
    Вообще зелени, деревьев на улицах нет, вся зелень кучкуется в парках, в основном в центре – это Екатерининский садик на Невском с величественной Катькой -- «Катькин садик», а у ее подножия – обхожу кругом – ее министры и фавориты. За садиком – с бронзовой квадригой Аполлона над фронтоном драматический театр им. Пушкина, бывший Александринский. Справа – Публичная библиотека, слева – дворец опять же во дворе-парке, пока не знаю, как что называется и что за дворец. Деревня! В парке скамейки для передышки – у людей сумки, пакеты с покупками все руки оторвали.
    Потом-то узнала, кто там в основном тусуется издавна – о столетней голубизне его постоянных посетителей узнала из книги К.К.Ротикова (Пирютко) «Другой Петербург».
    (Анекдот времен, мною описываемых..
    К мужчине, зашедшему в Катькин садик отдохнуть, начал приставать педераст. Тот пожаловался милиционеру. Милиционер, кокетливо:
    -- А зачем вы ходите в наш садик?).
    Так что все об этом знали и традицию блюли.
    Летний сад с решеткой Фельтена – лучшее украшение набережной Невы. В саду – статуи греческих богов и богинь, бронзовый памятник И.А.Крылову, скульптора П.К.Клодта 1855 г. Это был первый памятник российскому литератору, сооруженный по общественной подписке. Во второй половине XIX века многие знали эпиграмму Шумахера на этот памятник:
    

Лукавый дедушка с гранитной высоты
Глядит, как резвятся вокруг него ребята,
И думает себе: «О милые зверята,
 Какие, выросши, вы будете скоты!»

(как в воду глядел...)
    А вот что писал Георг Брандес: «… памятники в крупных городах не обладают воспитательными качествами. Кроме бронзовых памятников императорам и генералам, в Петербурге имеется только одна статуя иного содержания. Это совершенно непритязательный, симпатичный памятник баснописца Крылова в императорском Летнем саду, на месте игр детей. Он здесь построен совершенно так, как статуя Андерсена в королевском саду в Копенгагене …а оригинальные рельефы на подножии, с толпящимся миром зверей, забавнее, чем на памятнике в Дании»
    Таврический сад с Таврическим дворцом, Михайловский с Михайловским замком и недалеко от него церковь «Спас на крови» с разноцветными куполами, такой домик-пряник; дальше от старинного центра, в светлом Московском районе – Парк Победы, а на самОм проспекте – деревья посередине посажены, но движение большое, выхлопных газов много, поэтому деревья хиленькие. На Петроградской стороне – Александровский сад, театр им. Ленинского комсомола (теперь «Балтийский дом»), планетарий, кинотеатр «Великан», зоопарк. Дальше по Невскому – на Староневский, в конце – Лавра, парк, церкви, соборы, надвратная церковь – редкость вообще, два кладбища по обеим сторонам – мемориалы.
    Движение, движение, трамваи, лязг, поток машин, удушливость выхлопных газов.. Город -- сам по себе, зелень – оазисы сами по себе. Либо работа-забота, либо отдых: там мухи, а там котлеты.
    На Невском и прилежащих кварталах, конечно, другой коленкор: светло, чисто, универмаги, спешащая деловитая толпа, жаждущая чего-нибудь купить (тогда говорили «набрать»: «Тюля набрала, колбасы…»), а на троллейбусной остановке подходишь – становишься в хвост змейки-очереди, так чинно и входят в троллейбус. Клянусь, так было! Если подойдешь к самОй остановке – тебе указывают на последнего, мол, встань туда, ты после всех подошел. И вставали.
    Улицы метут и чистят с 5 утра, зимой слышишь – уже скребут под окнами. К 8-9 часам утра все вычищено, снег-мусор в кучках, лед ломиками надколот и сошкрябан, солью посыпано.
    Культурный центр – это просто другой город, хотя погода та же, а с погодой тут дело хуже. Это уж как повезет, но по большей части плохая. В сентябре дождь, слякоть, холод, а может быть даже и снежок. Октябрь – черт знает что, а ноябрь – точно зима.
    Помню год, уже в 80-х, когда 1 Мая на демонстрацию смотрела по телевизору, а на нее падал снег, хотя тут же таял, а в начале 70-х шла на работу 1 июня !!! и шел снежок, было 0*! Я шла в осеннем пальто в Лесгафта, а после 2 пар ушла без него, под солнышком, а пальто там даже и забыла.
    Вообще всем впервые приезжающим в Ленинград-Питер, особенно с юга, я бы советовала от вокзала до центра ехать в закрытой машине.
    Ну, например, с надписью ХЛЕБ.
    Шутка. Мрачноватая получилась.
    Итак, первым делом – Эрмитаж. Тут слов нет, тут надо ходить раз 7, что и делаю, пристаю к какой-то экскурсии, долго смотрю на «Гладильщицу» Пикассо и думаю: если повешу у себя репродукцию, все будут спрашивать: это ты? Потом отрываюсь, потому что как провинциальный зевака хожу за Татьяной Самойловой, которая вот так одна запросто ходит по залам. Русский музей, Кунсткамера, словом, все знаменитые музеи и места, например, Летний дворец ПетраI в Летнем саду, саду, который Пушкин называл «мой огород» и ходил туда лежать на травке; и Лебяжья канавка с лебедьми. Были лебеди! На одной стороне мосток был у берега с едой для них, а на той, парковой стороне был для них у берега домик. И никто их не убивал, не ел…
    Дворцы, музеи, особняки, набережные, Адмиралтейство, Синод, Александровская колонна, Аничков мост с конями, Таврический дворец, Смольный и тд., и проч.,-- все, на что едут смотреть наши и ненаши – это же все царское. Все столетней давности по крайней мере. А что советские построили – теперь-то мы оглядываемся -- почти за 100 лет? Что посмотреть? Дом культуры Промкооперации, Дом культуры 1 пятилетки? Это же ужас, зубная боль и кошмары во сне.
    Театры. Здания опять же – те еще.
    Спектакль-концерт Аркадия Райкина! А в каком-то галантерейном небольшом магазине на Невском, зашед за чем-то, стою возле Клавдии Шульженко, онемевшая, забыла, зачем и зашла... Без мигалок и охраны передвигались, как нормальные люди, а ведь не чета теперешним типа Афганской борзой ( а ну, кто это?).
    Отдав дань культуре, -- по магазинам. В те годы чуть подальше от столиц – магазины попустыннее, потом-то в 70-х совсем плохо стало. Моя Ленинградская подруга ездила в командировки в Краснодар --так вперед себя себе до востребования посылки с продуктами посылала: сливочное масло, консервы и картошку. Потому что там в гастрономах были только хлеб и селедка. И за то спасибо.
    Так же, как и наши, жаждущие покупок рыщут по магазинам прибалты, среднеазиаты в национальных халатах и фесках, черные, как головешки, румыны. Сидят потом отдыхают в Катькином садике, только и слышишь: тул (tul – тюль), пантофь (pantofi - туфли), чорапь де дантеле (ciorapi – чулки, dantela – кружева). Кружевные чулки, черные, нейлоновые тогда были криком моды, а колготок тогда еще не придумали..
    
     Гостиный Двор, Пассаж. По нашим понятиям товаров полно, дешево – и промышленных и продуктовых.
    Тут я впервые увидела куропаток. Серые и белые, они были навалены под стеклом (потом мне, деревенщине, сказали, что серые – это перепела) в Елисеевском, официально – Центральном гастрономе, но испокон все и всегда называли его Елисеевским. Слева – отдел конфет, тортов, печений, вИна молдавские, грузинские, крымские – настоящие, натуральные без подделки и нарушений технологии – это я к тому, что теперь покупаешь и не знаешь, какой отравы туда навалили. Все контролировалось и было надежно. Справа в этом левом зале – отдел колбас, ветчин и прочих сервелатов. Наверху над отделом – световое табло, где высвечены названия колбас и ветчин, которые есть на сегодня в продаже. В центре – огромная хрустальная люстра, уникальная, еще ТА, но ее потом в 90-х под предлогом ремонта сняли и украли. И никаких следов… Все. Нету люстры. Неизвестно, где люстра. Не могли найти – и все тут. Сейчас без нее только с настенными тюльпанами так темно, так мрачно!
    Это зал слева. Прямо как входишь с Невского в такой уличный тупичок – вход в Театр Комедии Акимова, а направо – второй зал гастронома, где эти самые куропатки. Красная икра, черная икра, зернистая икра (не путать). Сельдь копченая, сельдь соленая, сельдь в горчичном соусе, сельдь в укропном соусе, сельдь в… черта в стуле.
    Кофе молотый, кофе в зернах – мокко, арабика, сантос, чай грузинский, чай цейлонский, чай китайский – черный, зеленый, желтый, чай индийский «Три слона» и проч…. Сказка по тем временам для провинциала. И не думайте, что на пачке чая – «средний лист» будет мусор с сосновыми щепками – нет, не было этой отрыжки бесконтрольно-рэкетно--мафиозного частного сектора. Зеленый – значит зеленый, а черный крупный – будет крупный. И подумать не могли, что иначе может быть. Чего не было – того не было.
    Мне говорят:
    -- Ты бы лучше в Эрмитаж сходила!
    Я решительно пресекаю:
    -- Пассаж – мой эрмитаж!
     Шутка.
    В самый первый свой приезд живу в гостинице Октябрьская – 4-50 в сутки, цена по тем временам чуть не запредельная, номер комнаты четырехзначный, первая цифра – этаж. Провинциалу все удивительно, даже нумерация – номер примерно, скажем, 5167.
    Метро уже было, но полторы линии: одна – от Финляндского вокзала до ст. Дачное, теперь этой станции нет, а другая – от Технологического института до Московской.
    Метро отличается от Московского: там налеплено всего, наляпано, накручено – «сделай нам богато», а Ленинградское – элегантное, благородное такое, разве что станция Автово какая-то нелепая. Колонны тяжелые, отделанные какими-то ветвями что ли из серого бутылочного стекла нелепые такие – не то подобие пальметты, не то букранион, но без быков, не то арабеск, но уж очень страхолюдный. Вот такое первое впечатление.
    Второе – точно такое же.
    В следующие приезды стараюсь летать, благо стоило это не так уж дорого. Теперь я уже в Питере, все знаю где что чего и езжу по пригородам..
    Пушкин, Гатчина, Павловск, Ломоносов, Петергоф … А в Петергофском парке с фонтанами был замечательный экскурсовод Глинин, я всегда старалась к его экскурсии пристать. Что тут расскажешь – приезжайте, смотрите, читайте путеводители, сделайте это скорее, а то в наступившем столетии ничего не увидите уже: что не разворуют – то все развалится к чертовой матери. Останутся все первые, полуподвальные этажи и все вестибюли метро – игорные автоматы ( говорят, хозяин – сам глава города), гастрономы «Пятерочка» с несвежими курями, еще сеть каких-то рекламируемых гастрономов (владелец – жена Яковлева – а вот это уж точно: чек есть. На нем так и написано: ЧП Яковлева Л.В.), частные автобусы с буквой «К» (коммерческий, значит платный, люди говорят владелец – сын). Через некоторое время еще что-нибудь появится в собственности невестки или там внуков.
    Все, что доход приносит, присвоят, музеи-то им на хер не нужны, начинку постепенно продадут за границу, а стены своим бандитам под склады ворованного, а то и мешков от сахара со взрывчаткой. Ну, да, впрочем, продадут – оно и лучше, там сохранится.
    Посмотрите сегодня на дворец Белосельских-Белозерских -- Муниципальный Культурный центр! Грязныйб (б вышло вместо запятой, но кстати), весь в трещинах-выбоинах, смотреть страшно на ету культуру, а Эрмитаж? Пройдитесь по набережной вдоль Зимнего и дальше, дальше, дальше – вдоль Эрмитажа, Эрмитажного театра, Нового Эрмитажа, посмотрите, посмотрите на стены, колонны – грязь, трещины…
    И воскликнешь словами Н.Агнивцева (1888-1932) «Подайте Троицкому мосту, подайте Зимнему Дворцу…»
    Внутри как-то содержим, а подлатать-побелить снаружи – это же стен как много.
    Как тут не вспомнишь паразитов-коммунистов, те хоть белили.
    Во дворце Белосельских-Белозерских был Дзержинский Райком партии, так он всегда был покрашен в традиционный бардовый цвет, ни трещинки, золотые ручки надраены и внутри, думаю, была чистота, правда, не зайдешь – а мне это надо?
    Однако снаружи подлатают к 300-летию, да и то потому что кремлевская шайка приедет. Но только в центре, на той трассе, где те будут ездить.
    Да не хлопочи ты, ваше благородие губернатор! Они же, кремлевские правители, «слуги народа», с бешеной скоростью проносятся, а блюстители в это время и за полтора часа до этого проезда-проскока стоят никого не пропускают – эй, вы, черти босоноги, прочь с дороги, прочь с дороги!!
     «Я люблю Ленинград! Я так люблю Ленинград!» - восклицают иные. Давно вы, дорогие мои, там не были. А если и были, то не там, в жилых кварталах, во дворах жилых домов, в их «вестибюлях» с позволения сказать, на тех лестницах и не видели изуродованных почтовых ящиков и «граффити»…! Вы же любовь свою запомнили смолоду, когда, во-первых, другого не видели, во-вторых, с тех пор за 30 лет кое-какие изменения произошли, и не в лучшую сторону. А ну-ка не убирай и ничего не ремонтируй в своей квартире, в своем доме лет, ну, 10 хотя бы… Ну?… Представили?
    
    
    Вот двор, на фото – дата. Первый двор сбоку от Суворовского проспекта. Слева, от двери, присмотритесь, табличка с номерами квартир…. А присевшая у мусорной кучи старушка-пенсионерка что-то надеется там найти. Но это теперь, в те годы, о которых я сейчас вспоминаю, так не было. Это уже ельцынские дела.
    Но вернемся в то время. Все-таки город и в то время был мрачный. Погода в большей части года серая, небо низкое, вечно пасмурно. Но даже когда лето и солнце, то вот идешь по улице по солнцу – шерстяную кофточку снимаешь – тепло. Сделаешь один шаг в сторону – надеваешь кофту, холодно! А солнце ходит даже в середине лета не в зените, не сверху на вас светит, а сбоку, впереди, прямо в глаза.
    На юге-то солнце в зените, не в глаза. Строительный материал: там здания из светло-желтого котельца, а не темно-серые закопченные. Да, в южном городке жарко, пыльно, вся страна газонами не засажена, как Америка. Да и в другом с моей тихой, теплой солнечной светлой провинцией никакого сравнения. Тэсэзать, что аверс, то и реверс отличаются.
    Всё, всё!
    Такие вот довольно мрачные первые уличные впечатления.
    Да!!! Совсем нет детей!
    Еще одно очень странное наблюдение. Их нет на улицах. Маленькие в садиках, школьники в школах. Я не видела детей в городе. На юге их видишь: то кто-нибудь бежит по улице, то на тебя из двора мяч вылетает, кто-то за ним бежит, слышны выкрики со двора, где бегают и во что-то играют дети школьного возраста, то ватага перебегает из двора во двор…
    Летом в Ленинграде детей действительно нет. Как мне объяснили, всех школьников вывозят в пионерские лагеря за город, все детсадики имеют летние дома в зеленой зоне пригородов, а родители по выходным дням их навещают, привозят фрукты, гостинцы.
    Спрашиваю у коренного ленинградца: что вы делали, чем были заняты во внеурочное время, в детстве, когда были школьниками?
    
     Рассказ ленинградца
    -Однозначно ответить невозможно. Все были заняты, кто чем.
    Недалеко от нас на Петроградской стороне был стадион «Динамо», где было несколько катков, билеты стоили очень дешево, и мы ходили туда кататься на коньках. Нашими кумирами были спортсмены по скоростному бегу на коньках? Главным была захватывающая скорость. Видели мы там, на стадионах и небольшие площадки, где тренировались фигуристы. На последних не обращали особого внимания. Мы считали это не очень серьезным, в наше время они не были так популярны, но какие-то дети и там были.
    Было огромное разнообразие камерных занятий. В школе был драмкружок, мы ставили пьесы к праздникам, например, я играл главную роль в пьесе «Красный галстук», нужно было ходить на репетиции. Многие увлекались шахматами – в школе был шахматный кружок.
    Кроме того, много кружков было при ДПШ (Дом пионеров и школьников), которые были в каждом районе города и в центре города в Аничковом дворце – Дворец пионеров. Там и там было много кружков и для девочек и для мальчиков: рукоделия, юный художник, танцевальный ансамбль, драматический, радиотехнический кружок, авиамодельный, где-то живой уголок для любителей животных, шахматный клуб. Проводились олимпиады математические, физические – было несколько туров. Победителям это давало льготы для поступления в ВУЗы. Большинство школьников знали, что после окончания школы их ждет поступление в ВУЗ, и свой выбор они делали еще в школе.
    У мальчиков приоритетом пользовались технические вузы, у девочек – больше гуманитарные. Кто послабее в учебе – поступали в техникумы, которых было много.
    Иногда собирались у кого-нибудь дома играли в шахматы.
    А еще я был записан в районную детскую библиотеку и был там активистом в кружке «Друзья книги» по реставрации книг. Детская библиотека организовывала встречи с писателями. В Домах и Дворцах Культуры проводились «недели детской книги» - показывали инсценировки по книгам, книжные викторины, чтение стихов и прозы, приглашенные детские писатели читали отрывки из своих произведений, отвечали на вопросы школьников.
     Кто-то тренировался в детской спортивной школе (ДСШ) – там была масса спортивных кружков- секций, проводились тренировки и соревнования команд – участников этих секций.
    В Эрмитаже были кружки школьников, (начиная с 5 класса) по истории искусств, тематика была привязана к изучаемой в школе истории. Членам кружка выдавался постоянный пропуск в Эрмитаж, занятия проводились в Эрмитажном театре и в залах.
    Это в учебное время года.
    А летом – да, летом все дети были вывезены в зеленые зоны пригородов – в пионерские лагеря, а кто послабее здоровьем – в лагеря санаторного типа.
    Для детей слабых или болезненных были школы-санатории, где дети и учились. Два года я учился в такой санаторной школе на окраине г. Пушкина для детей с бронхоаденитом. Школа эта была в саду на окраине города. Все вышеописанное было бесплатным.
    В послевоенные годы вернувшиеся с войны отцы и старшие братья привезли из-за границы мешки иностранных почтовых марок, так что у некоторых детей было хобби (тогда так не называли, правда, в то время это называлось увлечением или коллекционированием) – коллекционировали марки. За небольшие карманные деньги дети школьники могли собрать неплохие коллекции марок и монет европейских стран. Попадались со свастикой. Попадались марки стран, которые даже трудно было найти на географической карте. Я очень гордился одной маркой с пальмами и слоном страны, название которой я не мог понять. Вскоре узнал, что Goldcoast – это Золотой берег, английская колония в Африке. Была еще у меня марка Cote d'Ivoire - это Берег Слоновой Кости! – французская колония, и еще красивая марка с крокодилом, а что это за страна Laboine, я так и не узнал…
    Пришли другие времена, пришли другие имена.
    
    Да, дети не болтались беспризорными по подвалам, все были чем-то заняты, а о наркотиках слышали только при описании заграницы и думали, что наши врут! Пугают!! Не может такого быть!!!.
    Город, конечно, привлекал своей культурой, памятниками, разнообразием, обилием продуктов (sic! 60-е гг!) и противу маленького провинциального городка хорош был анонимностью существования. В маленьком городе ты все время на виду. Почти нет одиночества. Да, люди все хорошие, приветливые, но они меня вообще утомляют.
    Куда бы ты ни шел, что бы ни купил – нет случая, чтобы не встретился кто-то знакомый: куда ходила? Что купила? А слышала, что имярек… варианты: заболел, уехала, вышла замуж, развелись, уволилась, перешел на другую работу…
    А тут – оооо!! ты ездишь, ходишь... кругом так много народу – и никого знакомого! Ходи, смотри, глазей, иди в кафе – не иди в кафе и жуй прямо на ходу; сиди в парке – не сиди в парке, иди одна или с кем-нибудь в театр -- не ходи в театр. Купи что-нибудь и ходи с пакетами, сумками – не покупай ничего, просто на витрины пялься… Шармааан!  
    Далеко Бендеры, Жмеринки, Валуйки, Алхалаки, а здесь в огромных многоквартирных домах–клоповниках… боже, чуть о клопах не забыла! Оооо, порождение нищеты и коммуналок! Тогда это было бедствие какое-то! Правда, местное население вовсе не считало их таким уж бедствием. («Ну, клопы и клопы – они у всех, куда их денешь. Где ж их нет. Травим иногда. Да рази их выведешь»...)
    Они были везде, как тараканы в Одессе, их иногда травили керосином или кипятком, когда уже спать совсем невыносимо было, а потом появился дихлофос. За ним в очереди выстоять надо было. А вот он все же помогал. Но китайский. На хлорофос русско-советского производства клопы чихали. Иногда вслух. Однако еще долго они все-таки существовали, пока к 80-м совсем не исчезли в неравной борьбе с китайскими средствами.
    
     Коммуналки.
    Начинаем с лестничной клетки. Это теперь внизу ящики почтовые с номерами квартир, а тогда их не было.
     На ободранных дверях в квартиру несколько кнопок, под каждой – фамилия. Если квартира малонаселенная, то на двери почтовый ящик, а если большая коммуналка, то в двери дыра. Под и над горизонтальной дыркой в двери – вырезки заглавий газет наклеены прямо на дверь -- это для почтальона, чтоб помнил, какие газеты здесь выписывают и что кидать в эти дырки.
    К слову: сейчас уже есть в подъездах почтовые ящики – вот посмотрите на них. Это современные почтовые ящики в большом, 9-этажном новом многоквартирном доме. Ул. Пионерстроя д.7, корп. 2. 2002 г. Есть фото лифта. Там же. Показать? Или сами в натуре посмотрите? Приезжайте – таких полно.
Спрашиваю у жилички квартиры на этом 6 этаже:
-- А как же вы почту получаете, все крышки же выломаны?
-- А мы ходим на почту и там получаем.
В этом подъезде 32 квартиры. И им легче всем ходить на почту, чем а) воспитать своих детей б) добиться, чтобы привели ЭТО в порядок. За который они регулярно платят.

    Вернемся в прошедшее время.
    В темноватом обычно длииинном коридоре одна или несколько голых лампочек, смотря по тому, дружно между собой живут жильцы или нет. В коридоре у кого сундук, у кого детская коляска, а вешалок нет. Вешалки в комнате. С потолка и стен свисают велосипеды, колеса, тазы … Ванная-то одна на 3-4 комнаты, в каждой из которых – семья, а куда денешь? Хорошо, у кого балкон. Кухня одна на всех, если много жильцов и площадь позволяет, то плита не одна, а две. И расписание дежурств: кто когда делает уборку в «местах общего пользования». А в одной квартире у кухонной раковины видела объявление:
    «Кости и тряпки в унитаз не бросать. Комиссия».
    
    Кстати, про эту квартиру.
    Спрашиваю дочку, что она помнит о Питере тех времен.
    - Ну, что я добавлю? – отвечает она.
    Вот, например, как мы пришли к Змею (Борису Светличному) году в 69 (или каком?). И я все ждала, когда он нас из прихожей-то пригласит наконец в квартиру - а когда поняла, что ЭТО И ЕСТЬ квартира (это я-то, которая жила в бабушкином однокомнатном скворечнике и к хоромам никак не привыкла!) - меня просто недетский ужас прохватил... Это могила какая-то была метр на два...
    И еще впечатление от Питера - очень злые бабки. Именно старухи.
    -- Да, почти верно. У Змея была комната в коммуналке, ну, не метр на два, а 3 на 2, (такие называются здесь «кишка» или «чулок»), узкая и темноватая, да и ту он отсудил, когда с женой развелся. Коммуналка была многонаселенная, но тихая, не было бушевавших алкоголиков. А ванная была, но с колонкой, которую надо было топить, чтобы искупаться, – и соседей оповестить, а то могли быть еще желающие, и тогда устанавливалась очередь – кто за кем. Мирная была коммуналка и кухня большая, так что даже он мог холодильник свой в кухне держать. И то потому, что доктор. А так-то остальные в своих комнатах держали. Еще одно было плохо: в квартире жил туберкулезный, с открытой формой. Пока они несколько лет добивались, чтобы его отселили – он умер.
    
    Моются по очереди, но так как ванна общая и в большинстве случаев по ней не видно, мытая ли она в этом месяце, то ходят в баню. А вообще-то не во всех квартирах ванная была. Туалет, кухня – и ходи в баню.
    Когда переехала совсем, то сначала снимали комнатку в коммунальной квартире.
    Один из соседей -- здоровенный старик-выпивоха по прозвищу Скот, живет один.
    По поводу купания в ванне:
     -- Дима, опять лицо и жопу в одной воде мыл?
    Телефонный аппарат в коридоре. 7 лампочек в закопченной кухне, выключатели в комнатах. Одна из жиличек при зажженном электричестве со свечой по коридору идет и у плиты со своей свечкой готовит при 4 включенных лампах ( sic!) – старуха не платит по общему счету за кухонный и коридорный свет. Так остальные стараются в это время свои лампочки выключить, чтобы в темноте именно при свече и готовила. Месть такая.
    
     Летом во дворе на лавочках старухи отдыхают, внуков пасут. Детишки с лопаточкой сами по себе, старухи – сами по себе.
    Анекдот тех времен.
    Сережа, 5 лет, со двора рано вернулся домой.
    — Что-то ты мало гулял?
    -- Да там дядьки на скамейке говорили: «Давай раздавим малыша!»
    А «раздавить малыша» на местном жаргоне – это выпить четвертинку водки. Во дворах бывает видно малышей, которые возятся в грязных песочницах, дети сами по себе, а их бабушки – сами по себе на скамейке сидят.
    Бабушки-старушки между собой соседей обсуждают, да кто их слушает или стесняется? Какое они значение имеют и что сделают? Разве что в коммунальной кухне вам в борщ написают, так от этого не умирают. Не то что от теперешнего пива или водки. У меня знакомый на прошедший новый год купил бутылку водки в большом гастрономе, где все втридорога, но зато водка, думал, не поддельная. Выпил ее – так у него все внутренние органы отказали, еле-еле откачали. А вы говорите – бабка в борщ… никакого вреда, кроме пользы, -- в медицине и термин есть: уринотерапия.
    После такого жизнеобитания крошечные квартирки от Хрущева казались счастьем, и не ругайте Хруща, и за то тогда было спасибо ему.
    Иронизировали: в новых квартирах ванну соединили с туалетом, а пол с потолком. Не всем доставались эти квартиры, некоторые до сих пор в тех коммуналках живут.
    
    
    
    Сначала я в Ленинград только наезжала, проведать родственников, а когда возвращалась из поездки в свой южный городок и рассказывала обо всем этом, мои слушатели думали: преувеличивает для юмора. Не верили.
    Какой там юмор, когда до сих пор вспоминаю – волосы стынут в жилах.
    Переехав на постоянное место жительства, устроившись на работу, наблюдала еще одну особенность. В пятницу в конце рабочего дня едешь домой в трамвае – стоит запах перегара: едет рабочий люд домой, из карманов торчит горлышко бутылки. Иногда можно было видеть на жестком двойном сиденье спящего – уже упился и ездит туда-сюда пока не проспится. Никто его не трогает, держатся чуть отодвинувшись от этой скамьи. Иногда от скамьи тянется лужа…
    Но попробуйте возмутиться и сказать что-нибудь осуждающее – сейчас найдется сипиеха такая старуха-защитница:
    -- Ну, выпил человек, что такого… С вами что ли не бывает?! (!!!)
    Приезжая летом в свой городок, рассказывала приятелю Коле Блюму о повальном пьянстве. Через пару лет перетянули его сюда (как? Познакомили с приятельницей, они поженились). Устроился на работу в строительную организацию. Через некоторое время мне говорит:
    -- Знаешь, когда ты мне рассказывала о пьянстве, я думал, что ты преувеличиваешь. Но оказалось – все гораздо хуже… Они с утра уже опохмеляются, через пару часов начинают в раздевалке шарить по сапогам - искать спрятанные там пустые бутылки, чтобы сдать и еще выпить.
     В здешней суетливой и многолюдной, многотрудной и повседневной жизни никого не интересуют сплетни кто где, кто с кем, кто куда и какая на столе еда, ибо в конце концов, да и в начале начал, не хлебом единым жив человек.
    Коммуналки, пьянство, суета, набитый транспорт в конце рабочего дня, перебранки в километровых очередях, но сначала – «что дают? Бананы? А, ананасы.. кто последний?» И стоиишь… А можешь и не стоять. Но бананов тогда не попробуешь.
    Но зато тут не только это, тут Публичка богатейшая, тишина, благодать, заказ сделаешь – чего только не прочтешь! Порыться в каталоге – фантастика! Сделал заказ – все принесут, ну, конечно, не антисоветское. Все сомнительное для нравственности советского человека – только для научной работы по официальной бумаге. И то, как потом оказалось, под колпаком.
    А Филармония, а Капелла, а Оперный…
    Как-то выходим с «Фауста», муж говорит:
    -- Что-то у меня горло болит как-то…
    -- Так ты, наверно, всю оперу с ними мысленно пел…
    -- А и правда, - поражается он. – Как ты догадалась?
     Театр Комедии Акимова. Репертуар тех лет – «Тень» и «Дракон» «Гусиное перо». САМ Акимов выходит на аплодисменты. Там же – концерт Аркадия Райкина, САМ выходит на аплодисменты, белая прядь надо лбом в черных смоляных волосах, букеты, букеты, сотрудник объявляет, что у Аркадия Исаковича сегодня юбилей – 55 лет… Шквал! Боюсь люстра рухнет, море цветов!…
    Театр Ленсовета.
    Т-р им Ленинского комсомола на Петроградской стороне, Большой Театр кукол со спектаклями для детей – днем, а вечером для взрослой публики: «Прелестная Галатея» и еще не помню названия, но действующие лица – ведьмы, колдуны и всякая нечистая сила изучают «Основы волшебизма».
    Ведьма: «Всю жизнь изучаю «Основы волшебизма» – и ничего запомнить не могу!»; Успела посмотреть, потом из репертуара сняли, есссесьно…
    (Для молодых: тогда всех заставляли на работе изучать в кружках основы большевизма, нет, кажется, называлось это «основы коммунизма» что ли в цикле «История ВКПб», в которых ничего научного не было и запомнить ничего из этой ахинеи было невозможно – на это пьеса и намекала).
    Большой драматический театр им. Горького (теперь им. Товстоногова), театр им. Пушкина (теперь опять Александринский), Большой оперный им. Кирова, или просто Кировский (музыкант он что ли был? -- ныне снова Мариинский), Малый оперный (теперь просто Оперный им. Мусоргского). Каждая шайка реформаторов первым делом все переименовывает), Филармония (б. Дворянское собрание), Капелла.
    Театры, выставки, самиздат и тамиздат…
     Глухие слухи и рассказы о подвальных поэтах, писателях, художниках, реставраторах, тогда нищих-истопниках у котлов центрального отопления… Андерграунд. Пьянь, конечно, голь перекатная, но таланты! Некоторые впоследствии знаменитые.
    Но пьянью так и остались – хоть бы вот Митьки.
    На углу Невского и Владимирского – большое кафе от гостиницы «Москва».. Просто кафе: пирожки, пирожные, чай, кофе. Мрачно, темно как-то (хотя Чубайса, напоминаю, еще не было) все встоячку. Но все знали: это «Сайгон». Некоторые произносили «Сайган», рассадник-клоповник, но уже – будущих творческих людей, а то и знаменитостей.
    
    "Сайгон" (кафе от ресторана "Москва") сейчас стал центром притяжения наших доморощенных "хиппи", панков и прочей плесени, но это выверты прежде всего другого рода... Некрасовский рынок является местом встречи дельцов "черного рынка" наркомании." (Ленинградская Правда, 19.07.87, интервью с начальником Управления уголовного розыска ГУВД Ленгороблисполкома).
    
    Публика странная. Стоймя за высоким столиком пьешь кофе, жуешь чего-нибудь: вдруг вспомнишь, куда еще сходить надо, кому позвонить – вынимаешь листок, чтобы записать…
    -- Тоже пишете, коллега?
    Шарахаешься, а потом узнаешь, что там-то и тусуется пишущая братия. Там же тусовалась и «система» - так именовала себя братия, употребляющая легкие наркотики, но в отличие от андерграунда они жили в нормальных квартирах и работали нормально на предприятиях, это ими допускалось.
    А кафе-мороженицы на каждом шагу в центре – 19 коп. порция мороженого, вам с сиропом? С шоколадом? Два эклера, буше и картошку… 98 копеек!. Ого! Это мы сегодня шикуем. А Борис Светличный по прозвищу Змей (студент-медик вообще-то) там раз на спор съел 700 г. мороженого – и хоть бы что Змеюге!
    На Невском знаменитая пирожковая «Минутка», там пирожки по 6 –11 коп, с чем только нет! С мясом, с рыбой, с черникой, с морковкой, с рисом и яйцами, все это в двух вариантах: выпечные и жареные, бульон в стакане, чай, кофе…
    На улице Бродского (теперь Михайловская) такое кафе знаменитое, рай для студентов: там каши. Гречневая, пшенная, рисовая -- горячие, с пылу-с жару: со сметаной, с маслом… так дешево, что очень любили туда ходить студенты и старушки-пенсионерки
    Знакомый студент-негр рассказывает:
    -- Мы с приятелем ходим в кафе на ул. Бродского. Однажды стоим у столика, кашу едим, и на наш столик ставит свою кашу старушка… а у нее вот здесь гряяязно…, - показывает на одежду и грудь, - ну, мы с приятелем (тоже африканцем) стали есть свою кашу и рычать… Старушка с испугом посмотрела на нас, перекрестилась, схватила свою кашу и отправилась к другому столику…
    А кстати и я могу сказать о здешних старухах. Они неопрятные – и не только теперь, когда нищета пенсионеров пришибла. Меня поразило это и в те годы. Едешь в транспорте, присматриваешься: волосы грязно-серого-седого цвета, слиплись – давно немытые. Пальто грязные, края обшлагов – ооо! Обувь… Чулки…. Сверх чулок рейтузы на штрипках самых немыслимых цветов, не гармонирующих с остальной одеждой. Шляпы здесь старухи не носят, а на головах вязаные шапки-самоделки, жалкие колпаки… А сумки!….
    А ведь пальто, как и жакеты и кофты, не обязательно сдавать в химическую чистку – их можно просто постирать в ванне дома. И это даже лучше! По крайней мере знаешь, что грязь ушла в канализацию, а не размазана по вещи равномерно. Сохнет прекрасно все, выгладишь – отлично! Подруга моя, совсем не бедная, научила меня стирать пальто дома – она не доверяет чистке.
    Неопрятные они были и тогда, а теперь-то все еще хуже.
    
    Теперь расскажу, как я переехала в Ленинград насовсем. Способы переезда в другой город были совсем иные, чем сейчас, а прошло всего-то каких-нибудь 10-12 лет, но многие уже забыли, а иные и не знают, как все это было.
    Мы были крепостные. К какому городу приписан – все, там и живи. Есть работа, нет работы, есть советское нищенское жилье или нет жилья, есть здоровье или нет его в том климате, хочешь ты или не хочешь – это нашу партию и правительство не колыхало. А у колхозников даже и паспортов не было. Из колхозов только после армии отслуживший солдат получал паспорт и мог указать, в каком городе он хочет проживать. Но НЕ в ТАКОМ-ТО и не в ТАКОМ-ТО, а только в том, который есть в специальном перечне с провинциальными городами (см. перечень). А в перечне все столицы республик и еще какие-то города исключались. Можно было прописаться к близким родственникам, но только если ты одинокий. Холостяк. Да если тебе завод, скажем, обещает предоставить работу, в случае прописки.
    Оооо, это даже вспоминать-то неохота: развод, потом прописка «одинокого» к родителям, престарелым и немощным (справка, полученная «по блату» прилагается), …«по блату» прилагается), потом снова роспись – и вот нате вам, вот жена, извольте прописать.
Тьфу
Но это «тьфу» не последнее.
    Свекор жил на канале Грибоедова, недалеко от Никольского моста (теперь Харламов), комната в двухкомнатной коммуналке, на 1-м заниженном этаже. Из удобств – только туалет и маленькая кухонка. Вход в квартиру прямо со двора. Подробно так описываю, потому что дальнейшее повествование будет связано с этими подробностями – это будет еще раз тьфу, но попозже. А пока…
    Это места Достоевские. Соседний дом -– это дом старухи – процентщицы, где и случилось знаменитое убиение. И когда снимали фильм «Преступление и наказание», наш дом с улицы загримировали: над окнами повесили большую надпись «МЕБЛИРОВАННЫЯ КОМНАТЫ» (после окончания съемок его не сняли, и к нам еще заходили люди спросить, не сдаем ли мы квартиру), а между окнами тоже что-то было, не помню. Какие-то картины с сапогом и башмаком.
    Часть улицы-набережной застлали резиновым булыжником, на углу с Малой Подъяческой поставили полосатую будку для городового – и начались съемки. Пригнали артистов главных в этом эпизоде и статистов-прохожих, одетых в старые грязные мятые старинные одежды, когда кто-то из них не участвовал в эпизоде, они бедные, толклись во дворе у наших дверей и просились к нам в туалет. Мы вынесли им стулья и табуретки – с улицы эта часть двора не просматривалась.
    А по резиновым булыжникам мчался извозчик на лошадях и задавливал персонажа -- чиновника Мармеладова, лежавшего на предварительно подстеленном ватнике, а лошади ведь никогда на человека не наступят, так что это-то было безопасно. Потом лежащий вставал, отдыхал, лошадей прогоняли кругом по Средней Подъяческой на Малую и все начиналось сначала…Да, а во время этого задавления люди-население из нашего двора просто шли – это были прохожие…
    Потом в фильме интересно было смотреть на наши окна и прохожих, и в кадрах было не видно, что одежда мятая и грязная… А раз не видно – зачем ее стирать?!
    Съемки ли затянулись или снимали другой фильм, но вскоре снимали другой эпизод на участке, где через Канаву (так в обиходе называют канал Грибоедова) Никольский мост. Уже настала осень, и листья почти все облетели, и для съемок парни залезали на дерево и привязывали искусственные листья… а привезенный мотор и пропеллер со старого самолета крутился и делал ветер, чтобы «листья падали с клёёёна»…
    Осенью, кажется, 1968-го было наводнение. Вода уже залила наш двор и подошла к дверям. Пришли милиционеры, проложили доски по двору к нашим дверям и велели немедленно выходить из квартиры в соседний подъезд на лестницу. А квартира наша была ниже уровня двора две ступеньки вниз. Схватили мы самое ценное, что у нас было – это новый самый по тем временам лучший холодильник, взгромоздили его на лестничную клетку 2 этажа соседнего подъезда и сами тут же стоим. Попросились к жильцам 2 этажа посидеть переждать наводнение – не пустили.
    Сидим там на грязном подоконнике, прошел час, наверно, и вода стала спадать.
    Веселые и довольные поволокли мы свое сокровище обратно, вода так к нам и не залилась. Повезло.
    
    Тьфу Второе
    
    В шестьдесятпоследних годах Партией и Правительством было принято постановление, что к 100-летию со дня рождения Ленина (кто не знает – это 1970 год) всем Ленинградцам, живущим в мансардах, подвалах и полуподвалах дать квартиры. Муж был человек предприимчивый, упустить такую возможность не мог. Но что такое «полуподвал»? Мы живем в полуподвале или нет? Узнал. Это когда занижение пола по отношению к тротуару от 44 см. и больше. Ну, с одной стороны вроде почти подходит…Заявление надо написать, комиссию пришлют. Написал. Подал. Самый главный кто? Председатель Районного Исполкома? Нет. Инспектор, у кого картотека -- Варфоломей Коробейников. Инспектрисе-Коробейниковой надо было почаще напоминать о себе с бутылкой коньяка.
    Бедный мой доктор, жилец-проситель, описывал ей, как низко у нас над тротуаром окна, даже нельзя открыть форточку, так как очень удобно прохожим пьяницам в форточку пИсать, что они постоянно и делают!… И как очень нужно, чтобы комиссия все это обследовала.
    -- Ну, что вы, что вы, зачем же это! – говорила она, быстро пряча бутылку и конфеты себе в стол.
    Она должна была ускорить прибытие комиссии и предупредить – когда.
    В этот день с утра на плите стояли открытые тазы и кастрюли с водой. Вода кипела, пар шел, и к середине дня на всей кухонной стене и в смежной комнате стены были явно отсыревшие. Сырость была жуткая. А никаких тазов уже и в помине не было – да здравствует пунктуальность Ленинградских чиновников, подогретая самыми лучшими армянскими коньяками!
    Кроме «заглубления» ровно какого надо и вдобавок ужасной сырости еще оказалось! Что! Над нашей комнатой сверху – ванная!!! Это точно был нежилой фонд.
    И в 71 году мы получили трехкомнатную квартиру в новом районе.
    А с работой проблем не было. И компания за несколько лет приездов уже была.
     Культурная среда.
    
    
     Интеллигентская компания: инженеры, скульптор, врач, преподаватель ВУЗа, литсотрудник театра, преподаватель английского языка… Вечеринки по поводу праздников, дней рождения.
    В том самом доме, который с первого дня мне обозвали «тюремным стилем»!
    Анекдоты, стол полон снеди, музыка, пластинки или пленки магнитофона, все распоследней моды. Пьют много, если кто-либо отказывается – наливают в его (ее) стакан, «да пей, пей, давай чокнемся», ты не хочешь – льют в твой бокал или стакан -- водку!! Да я ее отродясь не пила – не понимают, не в состоянии.
    Вино - льют в твой бокал не спрашивая, напиваются, анекдоты все неприличнее, танцы, снова пьют, напиваются до безобразия…танцуют, хозяйка дома танцует с каким-то мужиком и они переливают вино изо рта в рот… Еще раз садятся за стол, на столе беспорядок, тарелки грязные, но в них снова валят этот холодец (ооо, этот холодец...), сюда же – салат, накладывают тебе в эту тарелку того, чего ты не просил и не хочешь…
    Тамара Дерлихман, как всегда, под конец блюет в туалете. Ее русское бытие ей привычно и нравится, другого она и не знает, потому что – инженер, но ее еврейский ливер к концу вечеринки неизменно все это непотребство извергает.
     Расходятся довольные: весело было, вечер прошел удачно.
    Потом привыкла. Но сначала...
    В первый раз было впечатление, что попала на какой-то шабаш; сцена шабаша из «Фауста» - просто сценическая развлекаловка для приличных людей.
    Одна из участниц такой вечеринки здесь впервые, так что кто кому кто еще не знает. Танцует с моим мужем, потом плюхается рядом со мной на диван и говорит:
    -- Этого доктора я сегодня буду иметь!...
    Молчу. Зная ЭТОГО доктора, допускаю, что будет. Правда, не сегодня.
    Если присутствует некий Валера, то после некоторого подпития его просят исполнить песню «Мадам Анжу»
    
    

Хотите, я вам расскажу,
Как я любил мадам Анжу?
Мадам Анжа, мадам Анжа,
Она прелестна и свежа.

Раз прихожу к мадам Анже,
Меня встречают в неглиже.
И я бросаюсь на Анжу,
С нее срываю неглижу.

Но раз  пришел Анжов Луи
И вмиг разбил мечты мои,
Поскольку вместе с тем Луём
Мадам забыла о моем…

Мадам Анжа, мадам Анжа,
Вы куртизанка и ханжа.
С мадам Анжой расстался я
Из-за Анжуевого Луя.

Так из-за этого Луя
У нас не вышло… ничего.

Все довольны.
    Еще один член этой компании – Эдик Харьков рассказывает что-либо из своего репертуара.
    Он собирает и коллекционирует неприличные частушки и оригинальные выражения. Работает он на судоремонтном заводе. В бригаде у него временные сезонные рабочие и бывшие зэки.
    Сидят они как-то во дворе на бревне перекуривают. Подходит к ним Эдик, говорит:
    -- Ребята, а можете сделать...-- и объясняет производственную задачу. Выслушали, задача замысловатая.
    -- Можно. Все можно… Если захотеть, можно и комара на х… натянуть…
    Собирал также стихи, частушки. Если ехал в поезде, то знакомился с попутчицами, особенно с молодыми, потом просил их записать ему неприличные частушки или стихи:
    — Девочки, - говорил он им, - я вам оставляю свою записную книжку, ручку и иду курить в тамбур, а вы мне все запишите, что помните, а я обещаю вам не читать, пока мы едем. Слово даю, не раскрывать книжку пока с вами не расстанемся.
    Ну, они ему и писали. И собрал он так коллекцию.
    Хозяйка дома Пискунова претендует на роль первой, главной и самой обаятельной, т.к. как убеждена, что она – самая красивая, самая интеллектуальная, самая сексапильная, в общем, и во всем остальном – самая.
    И окружающие мужчины ей почти верят, потому что самое главное – как ты себя сама чувствуешь и как себя поставишь. Если у вас кривые ноги – никогда не стойте ровно, а всегда одну ногу чуть вперед, присогнуть в колене, носочки врозь… Длинный нос – челку, закрывающую весь маленький лоб, чтобы казалось, что он большой, волосы – длинное каре, кончики подвиты, закрывают подбородок, всегда улыбаетесь, чуть видны хорошие зубы (зубы не проблема, есть дантисты-протезисты), полное впечатление идеальных пропорций лица... Если у вас…
    Все! А вдруг читатель – мужчина!? Зачем раскрывать все секреты? Не надо. Есть женская солидарность все-таки.
    Если есть новенькая в компании, мужчины во всю за ней увиваются. Хозяйка, Шура звать, снисходительно поясняет мне:
    -- Как новенькая в компании – мужики за ней ухаживают - обхаживают, облизывают, друг перед другом стараются… Вдруг в один прекрасный день кто-нибудь из мужиков говорит:
    -- Ааа, у нее штаны до колен. И все отваливают. И сидит она в углу одинокая.
    Тут требуется пояснение. Пардон, дорогие читатели-слушатели, но пояснить придется. В старину (15 -20 лет тому назад – это теперь уже старина) существовали женские трикотажные трусы двух видов: по цвету – розовые или голубые, по фасону – короткие, трусы; и длинные до колен с продернутой резинкой – штаны. Панталоны такие. Рейтузы. Всё. Вот такие – до колен - носили сельские бабки, в смысле женщины, и городские, ну, «простые» такие, не модницы. Ну, модницы - не модницы, а куда денешься -- холодно все-таки зимой-то, не юг. О существовании иных не знали. Откуда знать. Вот о тех панталонах и речь. А в данном контексте фраза «у нее штаны до колен» означала просто то, что упомянутая особа оказалась неинтересной, не остроумной и простоватой.
    
    ….Что поразило и поражает до сих пор – это контрасты парадной части города и жилой части, причем это было друг от друг буквально в нескольких шагах. Вот старинные дворцы, вот здания, каждое из которых – легенда, история, причем, не просто история, а история культуры и славы России, на которую до сих пор ездят посмотреть иностранцы, но стОит тут же сделать один-два квартала в сторону – во двор жилого здания, в подъезд, как увидишь такое… волосы стынут в жилах. «Входные двери – это уста дома» Китайское изречение.
     И вот теперь давайте озвучим эти уста…...
     Правильно. Хотя и не совсем цензурно.
    
    Тоже можно экскурсию сделать. А почему нет!? Ведь это же реальность? Оно есть! И гораздо в бОльшем количестве. Почему же надо прятать и старательно делать вид, что этого нет?! А не лучше ли показать и прозрачно намекнуть, что может быть стОит задницу помыть-почистить под парадным старинным платьем в грязном белье и черными пятками? С похабелью на стенах?
    Мамы, папы, возьмите тряпку с порошком, помойте три квадратных метра стен на лестнице и выясните у детей, кто нарисовал. Кстати, рисунки есть явно талантливые, автора надо было бы в художественную школу отдать -после как надерешь задницу.
    Родители и их дети ежедневно смотрят эту галерею, а не Русский музей и Эрмитаж, в котором они, может быть, ни разу и не были.
    Но им все равно. Лишь бы была водка.
    Но туда же – внешне как бы культуру соблюдали. Вот рассказывает моя землячка, что когда она здесь в аспирантуре училась в те коммунистические времена с пустыми гастрономами, то много раз попадала впросак. А просак этот, например, такой был: в гастрономе спрашивает :
    -- У вас яйца есть?
    И чувствует вокруг такое явно повисшее замешательство… Оказывается им это неприлично… Нужно говорить «почем яйцо»? Яйца – для них однозначно анатомическая подробность. А если десяток куриных «яйцо», то как? Это существительное множественного числа не имеет? Новая грамматика какая-то. Куриные яйцо. Мы культурные и целомудренные. У нас яйцами не торгуют. Яйцо – пожалуйста. Яйца – ни боже мой. Не имеем вообще.
    Приятельница моя ленинградская, не манерная, а просто не очень образованная, но с претензией на интеллигентность. Все время употребляет выражение «Не путать божий дар с яичницей». Наконец, спрашиваю:
    -- А ты вообще знаешь, в чем смысл этой пословицы?
    -- Ну, не путать одно с другим…
    -- А что одно с чем другим?
    Объясняю.
    А другая, образованная, но манерная, дама - преподаватель института, при каждом чьем-нибудь вольном или даже вполне приличном выражении, которое можно понять и двусмысленно, закатывает глаза и произносит со вздохом:
    -- Ооооййй!
     По телефону же, говоря о служебных делах, часто говорит:
-- Это дело накрылось! (о чем-то неудавшемся).
Наконец, не выдержав ее вздохов и закатывания глаз, я спрашиваю:
-- А как полностью звучит выражение «…Накрылось?» ты знаешь?
Не знает. Ну, я и говорю… чем накрылось…
И добавляю:
-- А еще можно сказать – медным тазом (она, п…) накрылась… тоже красиво…


                  "Нет памяти о прежнем, да и о том, что будет,
            не останется памяти у тех, которые придут после".
    Екклезиаст
    Вот в сети где-то встретилось «Путешествие в начало Европы» П.Гена.
    Очень интересное описание поездки в Румынию -- все подробно: как же все отличается от нас, охломонов!
     Город, цены, чистота, обслуживание, кафешки. Образно, подробно, деловито: все вижу. Спасибо.  Прочтешь - и сразу себе представляешь. И представляются мне картинки из сайтов, которые мне Ира присылает: такие чистенькие  узенькие улочки кое-где со  столиками, видно, что тепло.
      Это начало Европы, да, действительно. Первый шаг-отрезок вне постсоветского пространства.
                                      Вот на этом можно бы и закончить. Но. И такая разница. После чтения мысли приходят - сравниваю.
    И по правде -- становится тоскливо.
    Троллейбусы -- оооо! Это надо видеть...грязь, теснота, из ободранных пластиковых дыр со стен торчат обрывки проводов...Над дверью какие-то черные полуполоманные механизмы -приборы без крышки, крышка этого технического отсечка выломана, иногда висит-колышется на одной петле...
    Трамвай лязгает, тарахтит, у двери ящик и метла.
    Грязь, грязь. Злобные лица. Грязные, мрачные, какие-то полупомешанные коммунальные старухи  толкаются и вечно грызутся...
    Культурная столица -- так она себя именует.
    В трамвае застекленная кабина всегда завешена или заклеена -- водители не любят, чтобы сзади на них смотрели? -- признак агарофобии какой-то. И значит едешь -- вперед не видишь, везут не знамо куда.
    Тут недавно видела: в  трамвае №5 на кабине  была наклеена бумажка, написано:
    «Водитель слепой, глухой и немой.» А у входа в кабину - другая:
    «Водитель псих».
    Старухи сидят и абсолютно серьезно рассуждают: а как же такому водителю трамвай водить разрешили?
    Наконец, кондуктор  не выдерживает: «Да шутка это, шутка!! Чтоб с вопросами не приставали!!!» То есть чтобы не спрашивали, какая следующая остановка, по какой улице пойдет трамвай --да, да!!! Они ходят не точно по своему маршруту, а там, где рельсы не поломаны...
    И надо спрашивать: как идет? А то завезет не туда.
    Одна француженка, пробывшая здесь 2 недели, писала о своих впечатлениях:
    "В автобусах так много людей,  что пол прогибается..."
    А я-то все думала, что это они пешком с Выборгской аж до Петропавловки и до Эрмитажа ходят?
    А они: да мы все время пешком ходим.
    Черновик ее остался  в корзине для бумаг...
    Ндааа... невредно отзывы постороннего глаза почитать.
    В общем -- не ходите, дети, в Африку гулять. Так вот,  почитаешь с интересом и удовольствием описание поездки посторонних людей... представишь... Кинешь мысленный взгляд окрест себя.
    И не буду говорить, что про окружающее  думаешь.
     Редактор вычеркнет. А то и весь сайт пострадает...
    Сейчас стало и такое возможно.
    
    
Ленинград, 2002
    
Примечания:
     1.Малков переулок и Львиный мостик – центры обмена.
    
     2. Все фамилии изменены.