ГРИГОРИЙ ТРЕСТМАН

ИСХОД, ИЛИ ВСЕ УЖЕ ВПЕРЕДИ

Не повезло однажды иудею:
Влюбился дурень в русскую идею.
А заодно, должно быть, тоже сдуру
влюбился он в российскую культуру.
И нет печальней повести на свете,
чем о таком неистовом дуэте…
И кол ты о жида чеши, и дрын,
и плаху, и шлагбаум - сделай милость,
но главным для еврейства был один -
Исход в Россию, так уж получилось.

Исполненная крепко, на века,
глубиннейшая русская идея
Россию довела до тупика,
дай Бог, чтобы еще не до Расеи.
Она кого угодно доведет!
Но, если разобраться, мой народ
к идее и культуре, как полип,
не за глаза красивые прилип.
Со всеми перехлестами, со всей
ошибочностью выводов, грехами,
огрехами - со всеми потрохами
он схавал все, и вряд ли стал глупей.
Он чуял: как баранье стадо - соль,
как пес больной - целительную травку,
как стихотворцы русские - удавку,
как русский пролетарий - алкоголь,
как плетку - незадачливый осел,
как двойку чует дочь моя в тетрадке -
в душе своей он чувствовал нехватку
"чего-то там такого" - и нашел!

Он чуял, но, наверное, не знал,
а если знал - не сознавал причины…
Еврей, соизмеряя величины,
стремиться в вечность - бьется о финал.
А тут - как будто сердцем о крапиву
ожегся о прекрасное народ,
и замер, опаленный и счастливый,
держа в руках забытый райский плод.
Стоял - как будто громом оглоушен,
когда идеи русской стебелек -
родную ли, двоюродную душу -
словно чужую, бережно извлек.
Он чуял все российские болезни,
поскольку сам запутался в своих,
и в тайне от себя считал: полезней
делить все искушенья на двоих.
Он видел через русскую культуру,
бросая в ней надолго якоря,
загадочной души своей структуру,
свое призванье исподволь творя.

Он сердцем это чуял, но не знал,
и, несмотря на фактор самозванства,
он за двойное это мессианство
двойную индульгенцию алкал.
Еврей - ведь он отнюдь не близорук,
но голова глазам его не друг.
Он видит только то, что вдалеке,
а под ноги - убей и не посмотрит,
и научился шишки на башке
ловить на каждый шаг, примерно по три…

Хоть ребе, хоть историю спроси -
не по своей, как говориться, воле -
мы алия таинственной Руси,
и на душе у нас её мозоли.
И, удесятерив наш скорбный пыл,
нас Каин в революцию пустил…

С двадцатых, приблизительно, годов
/когда интеллигенция России
иль изошла от русских берегов,
или погибла: где они?.. спроси их…/
напористая гвардия жидов
самозабвенно заняла их место:
как пел Утёсов - от Москвы до Бреста…
И не было в России городов,
где не было евреев: в аппаратах,
директоратах и военкоматах.
Чего смеяться?…сами виноваты…
И колокол сейчас звонит по ком -
не спрашивай…Мы стали костяком
идей, интеллигенции, культуры -
от профессуры до литературы -
серпом имперским, да и молотком.
А что порою серп имперский жал 
и без того обрезанные члены,
хотя его еврей в руке держал -
ты сам виновен, гражданин Вселенной…
Иль я тебя не знаю, мой народ,
и твоего служения Отчизне?!.
Когда тебя давали укорот
и от ворот казали поворот,
и вытесняли вон из общей жизни,
когда тебя не стало в комитетах,
когда тобой не пахло в кабинетах,
когда в Кремле усатый дядя Джо
по поводу тебя сказал "Ужо!",
когда имперским чудо-молотком
тебе страна готовила последний,
воистину решительный погром, 
не ты ль шептал упрямо: "Это бредни!"
Не ты ль, еврей, наперекор всему -
реальности и сердцу, и уму,
не ты ли оставался самым верным,
ревнивым, горделивым, безразмерным
носителем культуры и идей
имперской государственности?.. Мало?..
Восторженный российский иудей
был и слугой и жертвой Идеала.

Едва не до сегодняшнего дня
Российская идея мессианства
души твоей астральное пространство
заполоняла…Верность ей храня,
желал объединить ты все народы
любовью и, конечно, красотой,
и вместо Рая породил урода,
и долго грезил под его пятой…

Что ведал ты, наивный мой лопух,
когда ветхозаветный ярый дух
ты вколошматил в русскую идею
/Российским мессианством заболев/
и, от восторга захлебнувшись ею,
храм начал возводить…а вышел… хлев.
Я рыла бы не отличил от лика, 
когда бы наш несбывшийся удел 
в истории галута Политыко 
за рюмкой коньяка не разглядел. 
Должно быть, слепнет совесть иудея,
 и прется он во имя светлых дней 
в любую мессианскую идею, 
когда подпустят иудея к ней. 
Взгляни же на себя, взрывная помесь, 
кентаврик-жидогой, несущий крах:
кто служит бесу не за страх - за совесть, 
а стоит сдохнуть совести - за страх?! 
Кто может, память запросто отбросив, 
при всех сжигать родную колыбель?! 
Идут твои евреи, Франц-Иосиф, 
твоих евреев истреблять, Вильгельм. 
Включи нас даже Гитлер (сгинь, крамола!) 
в число своих огнепоклонных рас, -
чего бы наша совесть напорола, 
могу себе представить без прикрас. 
Провидение или хулиганство? 
Прозри, еврей, свою судьбу насквозь. 
Она: Исход в Чужое Мессианство, 
когда тебе твое не задалось.

А ныне, брат, Империи конец:
нет более…и более не будет…
Ей премию посмертную присудят
и швец, и жнец, и на дуле игрец.
Даст Бог, возникнет новою страной
Россия… Но имперская Россия
отправится в изгнание со мной…
И к ней на помощь не придёт Мессия.

Едва ль, какой Сизиф опять возьмёт
воистину Сизифов труд на плечи
сплотить её народы и наречья
в единый, русский, избранный народ…
К чему ж мы городили огород?..

Народы разбредутся по углам,
и с ними вместе их интеллигенты,
и каждый сам себе построит храм,
и станет сам себе сулить презенты.

Соборность наша потеряет вес,
идею по кускам доценты сгложут,
и всех объединить сегодня сможет,
пожалуй, только голый интерес…

Империи конец… Её закат,
бесспорно, связан с умершей идеей…
Юродивый Российский - Ким Хадеев
давно провидел этот результат:
крах идеологических систем,
где нации объединить реально
страна могла насилием тотальным,
а больше, к сожалению, ничем.

Прощай, идея русская!.. Прощай,
утопия Российская!.. Бай-бай!
Тебе осталось лишь в могилу драпать.
Ты оплодотворила, как Пегас,
культуру мировую!.. Не фиг плакать!
Ты видишь смерть, увы, не в первый раз!

Культуру вряд ли можно воскресить,
и дело нынче, в сущности, не в этом.
Но мы её продлим и, может быть,
обогатим её закатным светом -
дабы заветный луч теплом проник
туда, где в завтра облака несутся…
Мы сохраним культуру, как родник,
для всех, кто к ней захочет прикоснуться… 

Исходы, происшедшие доселе,
пожалуй, не достигли Божьей цели,
и мой, к несчастью избранный, народ
кудахчет у зияющих высот.
И, может быть, исходы будут длиться
до той поры неведомой, пока
заявка Божья в людях воплотится,
как в море воплощается река…

Кто знает, может быть, свершив круги
когда-нибудь мы встретимся…однажды…
Дай нам Г-сподь - чтобы не как враги,
чтобы судьба не повторилась дважды -
с культурой новой новых Россиян,
с идеей новой нового народа 
и встречи миг да будет осиян -
не общей целью, так двойной свободой…

Триптих
  
1
Не умирайте, близкие мои.
Когда я вдруг пойму, что от любви
моей устали вы - моя дорога
да не пересечет ваш зримый путь.
Живите не со мной, а где-нибудь,
но только будьте живы, ради Бога.

Не умирайте, близкие. Когда
уму несоразмерная беда
к вам подкрадется и ударит сзади,
и каждый станет в тягость сам себе,
не разбирайтесь в собственной судьбе,
но только будьте живы, Бога ради.

Не умирайте и живите впрок,
а все понять у нас пребудет срок,
когда переживем свои разрывы.
О, сколько мы еще переживем -
все вместе, в одиночку, и вдвоем…
Вы только, ради Бога, будьте живы.

2
Мы подошли ко времени утрат,
я существую вне конкретных дат,
ибо любая связана с потерей,
если не друга - близкого врага,
чья память мне стократно дорога,
поскольку я во вражью смерть не верю.

Не умирайте, близкие!.. Но друг
внезапно исчезает,
                                  как испуг
внезапно настигает - вдруг и сразу.
И я уже не различу следы
по кругу обнимающей беды,
я умираю с каждым раз от разу.
 
Всмотрюсь в себя: я больше там, чем здесь,
я с умершими - целиком и весь,
и с ними я делю свои заботы,
и с ними я в согласии живу
не в памяти и сне, а наяву,
и возвращаться - чуждая работа.

3
Мне ночью позвонил мой мертвый друг…
Его, должно быть, мой спугнул испуг,
нелепый возглас: "Ты?! Скажи мне, где ты?
Ведь ты же умер!.." 
В трубке тишина…
То ль сон… то ль отрешенье ото сна…
У мертвецов для смертных нет ответа…

Лишь на табло "входящие звонки"
зияют всею пустотой тоски:
коль цифры - то нули, коль буквы - стоны.
"О" - замкнутая мука…
До утра
шли в замогилье эти номера…
Услышишь ли ты отклик закордонный?

Умалишенный зуммер… дробный звук…
Меня, должно, спугнул его испуг,
возникший голос: "Ты?! Скажи мне, где ты?
Ведь ты не умер?!.."
В трубке тишина…
то ль сон … то ль отрешенье ото сна…
У смертных для  покойных нет ответа…