- Что бы Вы хотели рассказать о себе?
- В мае я торжественно отпраздную десятилетие в Израиле. Десять лет назад я приземлилась в аэропорту им. Бен-Гуриона, одна, с двумя чемоданами по 20 кило каждый, с огромной суммой ( 100 долл.) в кармане и ивритом (довольно свободным) в голове. Кроме иврита, там гулял еще ветер, английский, и неясные планы на будущее. Сегодня у меня маленькая квартира в Бней-Браке, огромная машканта, куча долгов, муж, двое детей. Из недвижимости имею также 50 мегабайт свободного дискового пространства на сервере Angelfire, где размещается моя
.
- Пару слов о жизни до и после алии?
- До алии я жила в Москве и преподавала языки. Сначала -
английский в средней школе. Для такой работы нужна кожа носорога, стальные нервы и слоновье терпение. Терпения у меня нет никакого, нервы ни к черту, и к тому же я достаточно ранимый человек.
Потом вдруг обнаружила, что я - не единственная еврейка в городе Москве (А раньше мне, как маранам, сидящим в подвале где-нибудь в Португалии, казалось, что на земле, кроме них, не осталось ни одного еврея). Я вдруг увидела, что подпольно, на частных квартирах, можно закончить целый еврейский университет - выучить иврит, историю, основы Торы, послушать лекции по еврейской литературе, попасть на концерт клезмеров. Это было в конце 1987 года. А я всегда мечтала когда-нибудь выучить идиш или иврит - мне было все равно, что именно. Я начала "тусоваться". Выучила иврит - учитель моего учителя еще досиживал в то время на зоне за преступное желание обучить евреев их языку.
Потом я бросила школу и стала учить народ у себя на квартире. Тут уж я развернулась - проблем с дисциплиной в этой аудитории не было, а опыт преподавания был, методикой я владела. Учеников набежало много - как раз началась большая алия. Трудовую книжку я положила в кооператив, который шил детские подгузники и напульсники. При этих подгузниках и напульсниках я числилась...
переводчиком-референтом. Хозяин кооператива, еврей, трудоустроил
таким образом кучу народа. Такие были времена. Я о них написала в рассказе "Авраам, сын
Ханаана", и надеюсь написать еще.
- Расскажите о Вашей
теперешней работе
- Будучи школьной училкой, я, как и прочие училки, презирала администраторов и чиновников от образования.
Ирония судьбы - я теперь сама занимаюсь околопедагогической деятельностью. Или пара-педагогической, не знаю, как сказать. Есть в Бар-Илане такой
.
Это что-то вроде ИУУ - института усовершенствования учителей. Усовершенствуем мы еврейских учителей диаспоры. Раньше я принимала училок из СНГ "живьем" - они приезжали летом, я их селила в общагу, заказывала им экскурсии, приводила для них преподавателей, которых мой начальник интервьюировал, и.т.д. Еще были заочные курсы, и я их вела как администратор. Теперь наша жизнь сделалась виртуальной - я ваяю сайт по методике преподавания различных еврейских дисциплин, и с учителями встречаюсь в веб-пространстве. Из-за такого характера работы у меня развилась нездоровая страсть к интернету, похожая на болезнь.
- Расскажите какой-нибудь сочный кусок из жизни
- Если я вам расскажу сочные куски из
своей жизни, вы подумаете, что я -
персонаж Дины Рубиной. Помните, у нее
есть такие девочки и дамочки, которые
дерутся в автобусах? Это - я. Но мы с
Диной даже не знакомы, просто она
уловила нечто типичное.
В 1990 году я
работала с бывшим директором
израильского телевидения Хаимом
Явином. Это было еще до моей
репатриации. Он снимал фильм про алию в
11-ти городах СССР, а я с ним ездила в
качестве research person. Работа заключалась
в следующем: я искала ему материал
для съемок, то есть, отлавливала вольно
пасущихся евреев и тащила их в кадр.
Натащили мы на огромный телесериал. Он
вышел на экраны как раз через год после
съемок, когда я приехала в Израиль. Хаим
там нарушил правила: ему нужно было
интервью с репатриантом, владеющим
ивритом, и он снял меня, хотя я была
членом съемочной группы. Это
категорически воспрещается. Так что,
когда я приехала, меня люди узнавали на
улицах и в транспорте.
А через неделю после приезда
надо было идти на прием во дворец
президента по случаю выхода в свет этог
эпохального фильма. Президент Хаим
Герцог и президентша сидели на сцене, а
съемочная группа, журналисты и олим -
герои фильма - внизу на стульях,
расставленных амфитеатром. Я про
привычке советских двоечников села в
задний ряд. Зрение у меня плохое, и
президента с президентшей я не
рассмотрела.
Надо сказать, что я
туда приехала красная, взлохмаченная и
злая: прием был вечером, а утром и днем я
бегала по жаре в поисках квартиры.
Ничего не получалось: одна хозяйка
сдавала квартиру, но ни за что не хотела
"русских", другой хозяин предложил
халупу в состоянии капремонта - комната
уже была, а туалета и душа не было...
После
торжественных речей стоим мы,
потягиваем коктейли, жуем тосты и
беседуем. Тут к нашей группе подходит
элегантная дама и светским тоном
начинает всех расспрашивать, как дела.
И у меня тоже спрашивает:
- Когда вы приехали?
- Неделю назад, - говорю.
- Ну, и как вам в Израиле?
- Отвратительно. Никто не хочет
сдавать жилье, а один мерзавец
предложил квартиру без нужника.
Смотрю, лицо у дамы вытягивается. Тут
меня сосед толкает локтем в бок и
шипит по-русски:
- Прекрати сейчас же! Это же супруга
президента!
Вечером я написала письмо маме и папе:
"Здравствуйте, дорогие мама и папа!
У меня все хорошо. Сегодня я была во
дворце президента и поругалась с его
женой".
- Вопросы творчества. Когда начали писать, были ли проблемы из-за
этого, с чего начали, и т.д
- Идиотская привычка постоянно рифмовать преследует меня с самого детства. Дело в том, что словесные игры типа "виселица" или "буримэ" были в нашей семье любимым развлечением. А это - лучшая школа для графомана. Еще мы до посинения (точнее, покраснения) составляли множество маленьких словечек из одного большого, сидя где-нибудь на пляже в Евпатории или Ялте. Помните, была такая игра? Теперь это помогает мне писать туюги - четверостишия, в которых три строки срифмованы по цельному или составному омониму.
Мы с братом постоянно пикировались при помощи рифмованных дразнилок. Начали делать это еще детьми и продолжали до солидного возраста. Например, я говорю ему: Шел Илюшка по Тверской,
Громко плакал день-деньской. Он тут же отвечает: Анька шла по Дизенгопу,
Дунул ветер прямо в попу. А я в ответ говорю: Шел Илюшка по Бродвею,
Все кричат: привет злодею!
Мама - неизменный болельщик - восхищенно говорила:
- За Анькой не заржавеет!
Стоит ли говорить, что 90% стихов, которые я когда-либо сочиняла - это самый настоящий стеб. Я долгое время просто не верила, что могу и лирику. Когда пробовала, то боялась, что это будет излишне патетично или выспренне. Но неожиданно мои стихи понравились редакции Солнечного острова. Меня это прямо поразило. Так поразило, что я вдруг выплеснула в стихах весь опыт этих десяти лет в Израиле: его города, люди, которых люблю, хасидские свадьбы с их смесью китча и трогательных дедовских обычаев. Мне всегда нравились израильские старушки, сидящие в кафе с чашечкой капучино. Они не понимают, почему вдруг мужчины перестали ухаживать за ними. Вот о них я написала. Все по принципу народного акына - что вижу, то пою. Свои чувства старалась не выражать. С другой стороны - кому они нужны? Интересен холодноватый, отстраненный взгляд со стороны. Как Довлатов писал о Пушкине - помните? Освещать все ровным светом, как луна.
С прозой у меня более сложные отношения. Я считаю, что в прозе, как в поэзии, каждое слово должно быть выверено, все должно быть... как бы это сказать? В общем, это должно быть длинное стихотворение без рифм. А у меня так не получается пока. Есть случайные слова, фразы, которые не нравятся. Если попробовать довести мою прозу до такого уровня, какой устраивает меня саму, надо бросать работу, детей, семью. А я не могу. В стихотворении-то словечек меньше. Можно поколдовать над каждым.
- Вы cказали, что живете в
Бней-Браке? Чем этот
город Вас привлекает?
- И тут меня обычно спрашивают: "Как ты дошла до жизни такой?", как будто речь идет о героине повести Куприна "Яма". Дело в том, что Бней-Брак - это
100 тыс. ортодоксальных евреев. (Мы с мужем тоже ортодоксы, но довольно большие оригиналы при этом). Бней-Брак в глазах людей - символ фанатизма, невежества, чего там еще... Ах, да, зашоренности.
Про зашоренность одно могу сказать - если не надеть на лошадь шоры, она не побежит прямо, а будет метаться из стороны в сторону и погубит седоков. Мы принимаем на веру, что широкое - хорошо, а узкое - плохо. Но кошерный нож для шхиты имеет очень узкое лезвие, оттого он и острый. А широкие предметы часто тупы. Обратная сторона зашоренности бней-бракцев - сильная вера и цельность. А это золотой капитал в наши дни. К сожалению, я, как многие баалей-тшува (вернувшиеся к вере), цельностью не отличаюсь в силу воспитания и натуры. Последовательность дается с трудом.
- Какие Ваши любимые места в Интернете и, наоборот, нелюбимые?
- Интернет - это моя болезнь. Итак:
- Люблю
и
- Люблю Солнечный Остров и Лунный Парнас (между прочим, солнце - символ знания, а луна - веры)
-
- Свои сайты тоже люблю -
- и
- Страничку сетевого писателя, который именует себя
- безумно люблю. Эх, были бы все мусульмане суфистами! А евреи - каббалистами! Они бы тогда не воевали.
- Люблю все творения Лебедева, особенно
Еще много чего, всего не упомнишь.
Не люблю - сетевых антисемитов, пачкающих еврейские гостевые книги, литературных критиков, которые сами не пишут.
Людей, постоянно использующих только ники (Ехиду я не имею в виду, все знают, что она Ирина Бузько и живет в Одессе). Я имею в виду тех, кто хамит, и никто не знает их настоящего имени. Я, как истинная героиня Дины Рубиной, иногда ругаюсь, но под своим именем.
- Что вы читаете? Какие писатели любимые?
- Мне трудно сказать, какие писатели любимые. Легче сказать, чего я никогда не читаю. Я никогда не читала и не читаю детективов. Понятия не имею, кто такая Агата Кристи. Недавно прочла в Мунпарнасе статью Корнея Чуковского о детективах. Оказывается, он считал их литературой вурдалаков. Готова согласиться с ним.
Как культурной московской девочке, мне было положено любить Мандельштама, Пастернака, Ахматову, Цветаеву. Я вам открою страшную тайну. Да, люблю Ахматову и еще больше - Йосифа Бродского, но еще я люблю - пролетарского поэта Владим Владимыча Маяковского, которого культурной московской девочке любить не полагалось (за то, что он был в школьной программе). А я его люблю.
И вставал во тьме унесенный от тебя лик,
Глазами вызарила ты на ковре его,
Словно вымечтал какой-то новый Бялик
Ослепительную царицу Сиона евреева.
Это он Лиле Брик. За такое признание любая женщина многое бы отдала. А за рифму "от тебя лик - Бялик" турецкий мастер туюга правую руку бы отдал на отсечение янычарам. Честное слово!
- Какую книгу возьмете на необитаемый остров, если можно взять
только одну?
- Псалмы (теилим). Это полезная книга на необитаемом острове. Если читать псалмы, случится чудо - приплывет корабль, или остров окажется еврейским, и там будет жить не Пятница, а Суббота.
- Есть ли у Вас любимое развлечение?
- Любимое развлечение осталось то же,
что в юности - словесные игры. Сегодня
это рубаи и туюги, завтра может быть
художественный перевод.
- А заветная мечта?
- Однажды я поняла, что такое счастье. Счастье - это когда на столе белая скатерть, горят субботние свечи, а вокруг стола сидит большая семья. У меня много лет ушло на осуществление этой мечты, и воплотилась она лишь частично: скатерть белая,
свечи горят, но детей только двое. Поздних, избалованных, но ужасно симпатичных. Слава Богу.
Это банально, но сейчас я, как все израильтяне, мечтаю о мире. О настоящем мире. Видимо, он наступит только с приходом Машиаха. Иногда я это вижу: мечеть Омара и Аль-Акса летят по воздуху в Мекку, а на их месте вырастает Храм.
- Какое ваше любимое блюдо? Рецептик?
- Кто еще не видел мою "" - дуйте на Дикую страницу.
Купите рыбку - хорошую, маленькую. Форель там, или "бури" или еще что. Кошерную только, а то смотрите у меня! Очистите ее. Возьмите две-три столовые ложки оливкового масла, добавьте соли, черного перца, столовую ложку камона (барбариса), чайную ложку розмарина. Хорошо перемешайте смесь и намажьте ею рыбу снаружи и внутри. Заверните рыбу в восковую бумагу для выпечки (кальку). Этот кулечек уложите в духовку и запекайте при температуре 200 гр примерно полчала.
Подавать не горячую, и не холодную, а теплую.
