ЗАТЯНУВШИЕСЯ КАНИКУЛЫ ЗИГМУНДА

Да, Зигмунду досталось редкое имя. Однажды, года в три с половиной, он спросил у матери, где она такое имя откопала.
    - Был такой большой ученый по фамилии Фрейд. Ты о нем подрастешь - узнаешь. Он много чего знал и умел, даже разгадывал сны.
    - Мне никогда не снятся сны,- сказал Зигмунд.
    - Это потому, что ты смотришь по ночам телевизор, - ответила мать.
    Впрочем, мать редко называла его полным именем, чаще всего она звала его просто Зиги, и это обращение мальчику нравилось.
    
    Когда Зиги было около двух лет, он просунул руку между планками своей кровати, нащупал внизу маленькую кнопку, нажал на нее, и планки опустились.Зиги аккуратно слез с кровати и протопал в салон, где на стене висел огромный плоский телевизор.Зиги легко справился с разноцветными кнопками на пульте и даже полностью убрал звук, чтобы не разбудить мать. Утром она обнаружила безмятежно спящего Зиги на ковре под беззвучно работающим телевизором.
    
    К трем годам Зиги научился читать. Он изучил все инструкции по пользованию домашней техникой и без труда управлялся с самыми разными агрегатами, начиная со стиральной машины и заканчивая электронной печью,которая умела готовить десятки разных блюд в соответствии с выбранной программой. Таким образом, наотрез отказавшись ходить в детский сад, Зиги стал почти полностью вести домашнее хозяйство, а в свободное время он блуждал в лабиринтах компьютерных игр и читал электронные книги. И ни капельки не скучал, пока мать была на работе.
    
    В четыре года он поинтересовался, где его отец. Мать спокойно ответила, что отца у него нет.
    - Ты, Зиги, дитя пробирки.
    И коротко объяснила, что к чему.
    
    В выходные дни мать читала ему Библию и рассказывала о Боге. По большому счету, Зиги всё было понятно. Единственное, что вызвало затруднения, так это молитва.
    - Молитва - это обращение к Богу,- объясняла мать,- это может быть благодарность , просьба о прощении или о помощи.
    - То есть я могу попросить у Бога новую компьютерную игру? - удивился Зиги.
    - Нет. Это ты можешь попросить у меня. А к Богу обращаются с более важными делами.
    
    В шесть лет Зиги пришлось идти в школу. Мать купила ему кучу подарков:оранжевую спортивную сумку, кожаный футбольный мяч, разноцветные майки и кроссовки со шнурками. Где она только откопала эти кроссовки? Зиги принадлежал к новому поколению, которое категорически не признавало шнурки, потому что не умело их завязывать.
    Ещё мать вручила Зиги плоский пульт и показала комбинацию, с помощью которой открывались и закрывались двери их квартиры. Она протянула через узкое отверстие в пульте голубую атласную ленточку и торжественно надела новое украшение Зиги на шею.
    Зиги втихоря вытащил шнурки из кроссовок и заменил одним из них голубую ленту.
    Через три дня после начала учебного года он спросил у матери, как долго ему придется ходить в школу.
    - Двенадцать лет, при условии, что всё будет благополучно, - сказала она.
    Зиги подумал, что это слишком долго.
    В школе ему не понравилось. Некоторые уроки вели учителя-люди,а некоторые - роботы. Роботы были симпатичнее учителей. По крайней мере, они не корчили рожи, не таращили глаза и не верещали гнусавыми голосами, если в классе становилось шумно.Но все равно в школе было скучно.
    
    В ноябре месяце у Зиги начались первые школьные каникулы.Он спал допоздна, потом готовил себе завтрак в электронной печке, потом запускал робота-уборщика.В первые два дня Зиги перечитал самые любимые инструкции и научился по компьютеру играть в шахматы. На третий день Зиги понял,что ему есть о чем попросить Бога.
    Он сам придумал эту молитву, и ему стало почему-то ужасно весело.
    - Бог, здравствуй, - шептал, глядя в окно, по которому молотил густой серый дождь, Зиги, - ты слышишь меня и можешь помочь.Пожалуйста, сделай так,чтобы каникулы никогда не кончались.
    За два дня до конца каникул учителя объявили полную забастовку. Это значило, что они отключили всех роботов-преподавателей и изменили секретные коды, с помощью которых раскрывались все школьные двери.Учителя требовали повышения зарплаты, улучшения пенсионных условий и множество других вещей, выполнить которые правительство было не в состоянии. Каникулы кончились, но каникулы продолжались! Зиги торжествовал. Он ежедневно, утром и вечером, повторял свою волшебную молитву.
    Так прошел месяц.За это время Зиги овладел азами китайского языка, изобрел говорящий интеркум и прочитал около сотни разных книг.
    В декабре случился экономический кризис, а в январе в стране начался военный переворот. На следующий день после этого печального события мать заказала авиабилет и сообщила Зиги, что пришло время познакомиться с бабушкой.
    - А дедушки что, у нас нет? - лукаво поинтересовался Зиги,- ты тоже дитя пробирки?
    - Дедушка был,- мрачно сказала мать,- но он умер уже давно. А бабушка тебе понравится. Есть только одно "но", и ты должен быть к этому готов:бабушка живет в очень отсталой стране. У них там нет роботов.А у бабушки нет компьютера. Так что тебе придется почитать бумажные книги и поскучать без разноцветных пультов, но это временно. Как только все утихнет, я сразу же заберу тебя домой.
    
    На следующий день Зиги прибыл в отсталую страну и познакомился с родной бабушкой. Она , и правда, оказалась ничего такая, бойкая и симпатичная.
    Бабушка варила манную кашу и грибной суп, мыла посуду руками , рассказывала какие-то совершенно бессмысленные сказки и откуда-то с антресолей достала облезлые пыльные кубики, в которые когда-то играла мать. Зиги засмеялся, а бабушка загрустила.
    - А может, я научу тебя играть в шахматы? - робко спросила она.
    Проиграв Зиги три партии подряд, бабушка сдалась и торжественно сказала:
    - Я ничему не могу тебя научить, Зигмунд!Ты все знаешь и умеешь лучше меня.
    Зиги стало жаль бабушку и он сказал:
    -Во-первых, пожалуйста, зови меня просто Зиги. А во-вторых, ты можешь кое-чему меня научить.
    - Да?- удивленно вскинула брови бабушка.
    - Да, - подтвердил Зиги,- научи меня завязывать шнурки.
    
    Так прошел месяц, за ним - ещё один.Матери изредка удавалось до них дозвониться, связь с отсталой страной было отвратительной.Но дела в их стране шли всё хуже.
    - Попахивает большой войной,- грустно говорила бабушка.
    
    Зиги у бабушки было неплохо,хотя она категорически запретила смотреть по ночам телевизор. Именно тогда Зиги начали сниться сны.Однажды ему приснился огромный блестящий робот,который сидел в нашпигованном кнопками кресле и, нажимая на них поочередно, превращал кресло то в куб, то в пуф, то в шар... При этом кресло ни на что не опиралось, оно просто висело в воздухе. Во сне Зиги решил, что это и есть Бог. В другом сне Зиги увидел мать.Она ходила по зеленому газону и нюхала искусственные цветы, которые, насколько Зиги было известно, абсолютно не пахли.А в самом странном сне Зиги приснился молодой красивый мужчина в деловом костюме и роскошных кожаных туфлях с длинными носами.Он положил Зиги руку на голову и сказал:
    - Я - твой отец.
    - У меня нет отца, - смутился Зиги,- я - дитя пробирки.
    - Глупости,- рассердился мужчина,- у каждого человека обязательно есть отец!
    
    Шло время, и Зиги все больше скучал по матери.Он давно перестал молиться, но однажды ему пришла в голову мысль, что все происходящее - это его вина. Бог выполняет его просьбу и для того,чтобы каникулы никогда не кончались, придумывает все новые неприятности.Зиги ужасно огорчился и решил честно рассказать обо всем бабушке.Но он не успел.
    
    В тот день бабушка разбудила его ни свет, ни заря.
    - Вставай, сынок, -сказала она, гладя его светлые прямые волосы,- у нас плохие новости.В твоей стране случился очень большой взрыв.Облако от него скоро будет здесь. Все бегут.
    - Что же мы будем делать?- встревожился Зиги,- куда пойдем?
    - Не знаю,- задумчиво сказала бабушка,- может быть, сходим к дедушке?
    
    Зиги умылся, выпил чай и съел бутерброд,надел джинсовый костюмчик, аккуратно завязал шнурки на кроссовках,взял бабушку за руку, и они вышли из дома.
    На улице было шумно, все ,действительно, куда-то бежали, сигналили машины и переполненные автобусы.Зиги крепко держал бабушку за руку, а она негромко приговаривала:
    - А мы пешком, нам близко, мы пешком...
    Они миновали гудящий проспект, свернули в узенький переулок, прошли через гулкую арку и оказались у высокой ограды.
    Бабушка толкнула калитку, и Зиги понял, что это кладбище. По засыпанной гравием дорожке они дошли до дедушкиной могилы.
    Над могилой стояла черная гранитная плита, на которой были выбиты год рождения и смерти, фамилия и имя,а посередине плиты , в овальном медальоне,находился дедушкин портрет.Бабушка достала из сумки салфетку и вытерла пыль с медальона.
    На Зиги смотрел с улыбкой молодой красивый мужчина. Потом бабушка извлекла из сумки ещё какую-то фотографию, приставила её к плите и прижала большим камнем, который подняла с земли.Зиги присмотрелся и понял,что это мать, только много лет назад, совсем ещё девочка.
    Бабушка стояла у могилы ни в силах сдвинуться с места. Она то вытирала салфеткой медальон с фотографией деда, то гранитную плиту, то своё лицо.
    Зиги потихоньку отошел от бабушки. Он увидел под деревом небольшую скамейку , сел на нее, закрыл глаза и понял,что пришла пора придумать новую, очень важную молитву. Но как он ни старался, ни перебирал в уме слова, у него ничего не получилось.
    И тогда он произнес мысленно свою молитву о бесконечности каникул. Потом раскрыл глаза и стал смотреть туда,откуда должно было появиться облако.

ТЫСЯЧА ЖИЗНЕЙ

* * *
    Около полудня туман полностью накрыл город. Явление для этих мест нетипичное. Сначала ветер согнал в одну стаю бесформенные взлохмаченные облака, потом придал им форму белых, но хищных птиц, затем вырвал клок из крыла одной из них и просочился в это отверстие ловкой спиралью, и тогда, уже сверху, стал давить на облака огромными холодными ладонями. И облака-птицы опускались все ниже и ниже, пока не наткнулись на крыши домов. А там, на крышах, торчали антенны и солнечные батареи, и какие-то балки, и металлическая арматура, и прочая дрянь, которая безжалостно вонзилась в тела белых птиц. И они погибли, истекая белой кровью. Ну, не чисто белой, а с таким легким оттенком, как если бы стакан молока разбавили водой наполовину... И такая вот мутноватая, чуть липкая жидкость потекла на город и залила его в течение буквально получаса. Водители незамедлительно включили фары, на улицах зажглись фонари, в квартирах и офисах подняли жалюзи и защелкали выключателями.
    И Анюту в это время угораздило очутиться на рынке. Вообще, это было замечательное зрелище: прилавки с разноцветными овощами и фруктами покрыла невесомая, но непрозрачная кисея. Кое-где пробивался все-таки отчаянно-красный помидорный бок или вспыхивала оранжевым лаком хурма, но толком ничего нельзя было различить: продавцы исчезли, и только голоса и периодически выныривающие из белых волн руки подтверждали, что хозяева прилавков на месте. Анюту все это ужасно развеселило." Никаких покупок, - подумала она, - ни зги не видно..." И просто так, наугад, протянула руку, пробила белесую дымку и вытащила роскошный гранат. Тяжелый и спелый. И непонятно почему, захотелось впиться в него зубами, разорвать плотную кожу, терпкую на вкус, добраться до зернышек, кисло-сладких, наполненных восхитительным соком!
    - Слышь, парень, - сказала Анюта невидимому продавцу, - разрежь, пожалуйста, пополам.
    Блеснуло в тумане лезвие ножа, гранат брызнул соком, и Анюте показалось, что крошечные красные капельки на мгновение повисли в воздухе и осветили весь город.
    Она расплатилась, одну половинку граната завернула в мешок и спрятала в сумку, а из второй стала на ходу добывать и поедать зернышки. Говорят, в гранате их 365, как дней в году. Но кто, на самом деле, считал?
    
    * * *
    Почему Анюта свернула на эту улицу за углом, она вряд ли смогла бы потом объяснить. Если честно, она никогда не любила эти путанные восточные кварталы. Во-первых, потому что в них было не очень чисто; во-вторых, потому что из-за этого они не всегда хорошо пахли; а в-третьих, потому что от них явно веяло древностью, но не приятной, европейской, а настоящей. Коварной. И она пугала и манила одновременно.
    Но Анюту уже втянуло в этот водоворот, и она шла почти вслепую из-за тумана, сворачивала в какие-то арки, то спускалась, то поднималась по лестницам, пока не оказалась в тупике. В полном смысле. Дальше идти было некуда.
    Анюта уперлась носом в деревянную, немного обшарпанную дверь, на которой висела аккуратная табличка: "Туристическое бюро "Тысяча жизней"". Анюта, на всякий случай, дважды прочитала название.
    Нет, это надо уметь такое придумать! Ну, ладно назвали бы турбюро "Тысяча дорог" или "Тысяча отелей", это ещё можно было бы понять, но при чем здесь жизни? Окончательно развеселившись, Анюта толкнула дверь и вошла. Нежно зазвенели медные бубенчики, и откуда-то из глубины помещения раздался приятный женский голос:
    - Присаживайтесь, пожалуйста! Через минуточку я буду с вами.
    Что оставалось делать? Пришлось присесть. Анюта оглядела офис. Выглядел он вполне цивилизованно: удобная мебель, несколько высоких стоек с компьютерами, большая карта мира на стене, а на стеллажах - солидные стопки разноцветных проспектов.
    Через пару минут из внутренней комнаты вышла девушка. Хорошо, что Анюта сидела, иначе она бы, наверняка, упала. Возможно, даже в обморок.
    
    * * *
    К Анюте вышла Анюта. То есть немного в другом виде: темные волосы у нее были не распущены, а гладко зачесаны и собраны в аккуратный хвостик; макияжа было побольше, чем на Анюте, но это смотрелось нормально; элегантный темный костюм в деловом стиле (Анюта такие никогда не покупала, потому что терпеть не могла "бизнес-леди"); удобные туфли без каблука (Анюта не расставалась со"шпильками"). Но в целом - это была она, Анюта ! Или её двойник. Или - зеркальное отражение...
    Девушка удобно расположилась в кресле напротив и, улыбаясь, сказала:
    - Вы не волнуйтесь. Я - не ваш двойник. Это новая форма обслуживания клиентов. Пока Вы входили в офис, мне на экран компьютера была послана ваша фотография, и я с помощью новейших технологий за несколько минут приняла ваш облик.
    - Обалдеть! - обрела дар речи Анюта, - но зачем?
    - Каждому из нас приятно видеть самого себя, не правда ли? - улыбнулась девушка (и Анюта подумала, что она все-таки очень симпатичная!), - первым делом утром мы смотрим на себя в зеркало, мы доверяем себе больше, чем кому-то другому и так далее. Новейшие исследования в психологии легли в основу революционных маркетинговых методик, по одной из которых мы сегодня работаем.
    - Обалдеть! - искренне восхитилась Анюта.
    - Спасибо, - скромно улыбнулась девушка, - итак, чем я могу помочь? Вы собираетесь в отпуск, планируете свадебное путешествие, хотите оригинально провести уик-энд?
    - Нет, - сказала Анюта, - честно говоря, я совсем недавно была в отпуске и в ближайшее время никуда не собираюсь. Меня заинтриговало название вашего бюро, только из-за этого я и зашла сюда. Не могли бы Вы объяснить...
    - Разумеется, - приветливо откликнулась девушка, - видите ли, "Тысяча жизней" - это не только название агентства, это ещё и наш главный проект, самый интересный и дорогостоящий турпакет.
    Девушка сделала паузу.
    - А подробнее? - попросила Анюта.
    - Окей. Согласитесь, что каждый из нас может прожить только одну жизнь?
    - Соглашаюсь, - кивнула Анюта.
    - У Вас никогда не возникало желания жить в другом месте, заниматься другим делом, жить иначе?
    - Ещё сколько раз возникало! Иногда по два раза в день. Мою, например, посуду и вдруг в голову приходит мысль: "Эх, и почему я не родилась в Индии? Носила бы сари изумрудного цвета, приходила бы в роскошный храм поклоняться Будде..." Или ещё чего, но в этом же роде.
    - Замечательно! - воскликнула девушка, - именно это мы и можем вам сегодня предложить! Это, конечно, удовольствие не из дешевых, но зато какие перспективы. Вы выбираете из предложенного списка страны, в которых хотели бы жить. И живете в них, причем не поочередно, а одновременно. Понимаете?
    - Не совсем, - призналась Анюта, - как я могу жить одновременно в Польше, Армении, Бельгии и Зимбабве? И потом, это же куча заморочек: как я живу? На какие средства? В течение какого времени?
    - Никаких заморочек. Фирма гарантирует вам жилье, работу, гражданство и даже знание языка. И все это - одновременно для разных стран. Вы живете полноценной насыщенной жизнью, но не одной, а десятками. Хотите - сотнями. Максимально - тысяча.
    - Обалдеть, - только и смогла выдавить потрясенная Анюта.
    - Тогда давайте посмотрим список предлагаемых стран, - ответила девушка и взяла со стола увесистый каталог.
    Они просидели часа четыре, не меньше. Анюта, будучи женщиной образованной и независимой, достала из сумочки кредитную карточку, разбила солидную сумму на удобное количество платежей, пожала прохладную ладонь девушки на прощание и, стоя уже в дверях, обернулась и сказала:
    - Обалдеть от вас можно, ни больше, ни меньше, честное слово!
    Девушка тепло и доброжелательно улыбнулась в ответ.
    
    * * *
    Самое интересное в этой истории заключается в том, что турпакет оказался не аферой, фирма четко выполнила все свои обещания, и Анюта зажила насыщенными интересными жизнями, которых у нее теперь было... ну, некоторое количество, скажем так.
    И тут, наверное, самое время сделать паузу и предупредить читателя о том, что он прочитал пролог к многотомному роману-эпопее. Ведь жизнь каждого человека - это отдельная книга, состоящая из сотен, если не тысяч, страниц... Но, с другой стороны, если поставить цель, то жизнь любого из нас можно уложить в несколько абзацев, при желании можно рассказать о ней с помощью десятка строк, а если сильно постараться, то о целой жизни можно поведать несколькими словами. Главное, чтобы слова были подходящими.
    Попробуем?..
    
    * * *
    Короче, Анита жила на обалденном греческом острове. Вам приходилось когда-нибудь отдыхать в тех краях? Это просто оживщая цветная открытка. С всех сторон Анитиного острова плескалось бирюзовое море, у причала стояли белоснежные яхты, украшенные блестящими гирляндами и разноцветными электрическими фонариками, а посередине - сверкали витрины нарядных магазинов, манили к себе по-домашнему уютные, увитые зеленью отели, целые улицы занимали шумные ароматные таверны, а дома местных жителей были выкрашены в бело-голубой цвет и казались игрушечными теремками.
    Анита вышла замуж за смуглого, накачанного Ираклия. Они сыграли веселую свадьбу, после которой целую неделю катались на быстрой Ираклиевой яхте, а потом вернулись к своим обычным делам.
    Анита - в таверну, где работала официанткой за весьма скромное жалованье, но с немалыми чаевыми, на которые не скупились ни обгоревшие, с облупленными носами, англичане, ни нагловатые, особенно когда сильно напьются, рыжие немцы. Ираклий остался на яхте. На ней он катал туристов. Особенно - туристок. И не только катал.
    Но все было бы ничего, если бы не смена сезонов. Наступала зима, и отели скромно опускали свои жалюзи, витрины магазинов уже не светились радостными огнями, закрывались многочисленные таверны.
    С утра до вечера и с вечера до утра Ираклий сидел в том самом ресторане, где Анита полгода проливала пот, и благополучно пропивал её честно заработанные чаевые. Бело-голубые домики приобретали серо-зеленый оттенок. И на Аниту накатывала жгучая тоска, почти депрессия, которая выражалась в том, что с утра до вечера и с вечера до утра Анита ела и проклинала все, что могла проклясть: греческие острова, взятые вместе и по отдельности, лентяя Ираклия, его ржавую яхту, но в первую очередь Анита проклинала себя.
    - Потому что только идиотка может жить в этой вонючей туристической дыре, в этой гнилой провинции, а не в нормальном большом городе, где жизнь человека не делится на сезоны и не зависит от мутноглазых отдыхающих!
    
    * * *
    А чего было проклинать-то? Зачем?
    Анни жила в большом городе, в огромном и самом лучшем на земле. Она жила в Нью-Йорке. И по праву этим гордилась. Далеко не каждому дана такая честь: жить практически в столице мира! Анни обожала Нью-Йорк.
    Неважно, что она работала с девяти тридцати утра и до пяти вечера (каждый день, кроме субботы-воскресенья, в двенадцать ноль-ноль - пятнадцатиминутный перерыв на кофе с сэндвичем) в облезлой конторе на одной окраине города и ежедневно ездила на метро и двух автобусах - на другую окраину, где она и её друг Майкл снимали симпатичную двухкомнатную квартирку. Всего полтора часа в один конец. Для великана-Нью-Йорка вполне приемлемое время.
    По пути с работы она успевала забежать в супер, чтобы купить свиные ребрышки, пиво и - обязательно! - кетчуп. Хотите знать правду? Без кетчупа у Майкла не встает! Они пробовали, специально проводили эксперименты: после еды без кетчупа Майкл теряется, заметно бледнеет, и у него не встает! Ничего не помогает: ни ажурное белье, ни всякие другие ухищрения, на которые Анни - большая мастерица. Вот что значит настоящая американская кровь, которая вместе с молоком матери требует кетчупа.
    Итак, Анни забегала в супер, готовила ужин, спала с Майклом, в семь тридцать утра выходила из дома, и всё повторялось по кругу. По выходным дням не было сил проснуться раньше одиннадцати. И сколько они ни планировали съездить вместе в центр, потолкаться на Бродвее, сделать покупки на Пятой авеню во время предпраздничной распродажи, так ни разу и не выбрались. От одной мысли, что нужно встать, одеться и снова ехать в метро, Анни начинало тошнить. Поэтому вечерами по выходным они смотрели телевизор, пили пиво, ели чипсы с кетчупом и, конечно, любили друг друга.
    - Ну, и что с того, что мы не съездили сегодня в Манхэттен? - размышляла разомлевшая Анни на плече у Майкла, - ведь главное, что мы все равно живем в Нью-Йорке. Хотя знаешь, если честно, мне иногда хочется жить в такой тихой-тихой деревне, которую можно за полчаса обойти пешком. Без метро, где тебя все время толкают и наступают на ноги огромными коваными сапожищами...
    Но Майкл не слышал ее жалоб, потому что уже через пять минут после взаимной любви храпел, как слон. И правильно делал. Потому что нет ничего лучше здорового сна. И вообще, грех - жаловаться.
    
    * * *
    Вот Аннабелла жила в деревне. В тихой итальянской деревушке. В чудном домике 19 века, который её муж Джованни унаследовал от своей прабабушки. Правда, в домике не было отопления и горячей воды, но когда Аннабелла начинала сетовать по этому поводу, черные глаза Джованни раскалялись, как угли в костре, и он бешено кричал, что даже прабабушка справлялась с этими проблемами, хотя её жизнь была намного труднее, чем жизнь Аннабеллы. Тогда глаза Аннабеллы загорались даже ярче, чем глаза Джованни, и она не менее сильным голосом кричала, что имела в виду его прабабушку, ее проблемы и даже его самого!
    В общем, иногда они немного ссорились. Но в остальном все было хорошо: Джованни работал на виноградных и оливковых плантациях, Аннабелла варила спагетти. Летом они изнывали от жары, а зимой коченели от холода. С начала октября Аннабелла ходила в ближайшую рощу за хворостом, а в ноябре Джованни уже вовсю колол дрова. И они топили добротную прабабушкину печь, согревались и мечтали о будущем.
    Аннабелла садилась к мужу на колени, дарила ему горячий, как огонь в их печи, поцелуй и говорила:
    - Обещай мне, что сначала ты сделаешь ремонт, и у нас будет горячая вода даже ночью и батареи в спальне, а потом ты сделаешь мне бамбино!
    Рядом с их домом проходила отличная скоростная трасса, у Джованни был маленький красный "Фиатик", но сколько раз он ни предлагал ей съездить в город, посидеть в баре, купить модный шарфик от "Дольче энд Габана", она отказывалась наотрез.
    - Деньги надо копить, а не разматывать, - строго говорила она.
    Ровно две вещи занимали ее в этой жизни: она хотела сделать ремонт и родить ребенка. Вот так.
    
    * * *
    В девять часов вечера в шикарной московской квартире Анны Егоровны зазвонил телефон. Хозяйка закрыла электронный дневник, по которому проверяла, какие встречи назначены на завтра, и взяла трубку.
    - Слушаю вас.
    В трубке защелкало, затрещало, запищало, Анна Егоровна сморщилась и уже хотела отключиться, но тут прорвался радостный и такой знакомый женский голос.
    - Алё, Анька! Ты меня слышишь? Это я, Светка!
    Да, это была студенческая подруга Светка Дергачева, с которой они потерялись, кажется, тысячу лет назад. И вот, надо же, нашлись!
    Светкин голос то пропадал, то снова появлялся, Анна слушала и улыбалась. А Светка строчила, как пулемет: про крайний Север, про мужа-летчика, про годовалую дочку, про умерших и живых преподов, про однокурсников. Отчитавшись по всем пунктам, Светка прокричала:
    - Алё, Ань? Ты-то как? Я слышала, ты у нас - большой человек, богатая дама! Расскажи, как живешь-то...
    - Я? Да все нормально, Свет. Руковожу очень солидной фирмой, да. Ну, что делаем: покупаем недвижимость, земельку, камешки. А? Нет, не обычные, в смысле алмазы. Что ты говоришь? А, нет, замуж пока не вышла. И не собираюсь, честно говоря. Свет, мне зачем замуж? У меня три любовника параллельно. Что? Почему три? Ну, для дела так надо. Да нет, Свет, не для тела, для де-ла! Голос у меня не грустный, Свет. Устала просто.
    Светка на другом конце провода почему-то ужасно развеселилась, засмеялась, потом закашлялась и в трубке буквально проскрипело:
    - Отчего ж ты так устала, Анна Егоровна?
    
    Анна Егоровна посмотрела из окна гостиной на стоянку со своим элегантным бежевым "Мерседесом".
    - Что значит, отчего устала? Неужели непонятно, Светлана Борисовна? Затрахали меня.
    И повесила трубку.
    
    * * *
    С самого утра густой туман покрыл весь Лондон. Обычное явление. Мисс Хант проснулась до сигнала будильника от жуткой головной боли. Тоже вполне обычное явление. Накануне она весь вечер резвилась в чате с неким Гарри и девицей по кличке "Рваное ухо".Они обсуждали проблемы экологии, театральные новинки Лондона и занимались сексом втроем. Было весело. Незаметно и легко мисс Хант "уговорила" бутылку отменного виски. И когда все знаки клавиатуры слились у нее в неразрывное единое целое, а компаньоны совершенно перестали понимать ее реплики, она ушла спать.
    И вот теперь безумно трещит голова. А нужно ещё выгулять любимую таксу Кэти и идти на работу в университетскую библиотеку. Мисс Хант встала, раздвинула шторы, увидела туман и брезгливо сказала:
    - Шит!
    Потом она посмотрела в зеркало на себя. И тоже осталась не слишком довольна: веки припухли, волосы всклокочены, но хуже всего обстояло дело с носом. Он предательски краснел. Как у хронической алкоголички.
    Мисс Хант приняла душ, выпила чашку чая, подкорректировала лицо с помощью консилера и мэйкапа, одела брюки и свитер, после недолгих раздумий накинула светлое кашемировое пальто. И призвала Кэти. Надела на Кэти мохеровую малиновую жилетку и ошейник с поводком.
    Мисс Хант и Кэти спустились на лифте в холл, поздоровались с дежурным привратником, попытались улыбнуться своим отражениям в зеркалах, и мисс Хант распахнула дверь парадного. Кэти радостно завиляла хвостом лондонскому туману и рванулась вперед. А мисс Хант то ли поскользнулась, то ли оступилась, не имеет значения. Она довольно мягко приземлилась на пятую точку, но от неожиданности выпустила поводок. Кэти умчалась в туман. Мисс Хант сказала "шит", поднялась, отряхнула пальто и погналась за ней следом. Их разделили считанные минуты, но Кэти и след простыл.
    Напрасно мисс Хант нарезала круги вокруг дома, дважды обежала их любимый скверик и даже заглянула в бакалейную лавку: собаки не было нигде. Совершенно обессиленная, взмокшая от беготни и тумана, мисс Хант побрела к дому, чтобы подняться за сумочкой и отправиться на работу.
    Возле каменной лестницы у входа в подъезд стояла совершенно очаровательная девочка лет пяти в темно-бордовом вельветовом пальтишке, в фетровом берете такого же цвета, в черных лакированных туфельках.
    ("Шит, - подумала мисс Хант, - лучше бы это была Кэти").
    Девочка посмотрела на мисс Хант, вежливо улыбнулась и спросила:
    - Почему у тебя красный нос? Ты плакала?
    ("Шит, - подумала мисс Хант, - дерьмо, а не мэйкап").
    - Плакала, - смиренно ответила она девочке.
    - Почему?
    - У меня убежала собака.
    - Собака? - переспросила девочка, - а как ее зовут?
    - Её зовут Кэти.
    - А меня зовут Энн. Я живу вон в том доме, - девочка показала пальчиком на трехэтажный дом напротив, - а тут я жду бабушку, она зашла к миссис Блэйк за рецептом капустного пирога, а меня, чтобы я не вспотела в квартире, оставила здесь ровно на пять минут.
    - Замечательно, Энн, - устало сказала мисс Хант и поставила ногу на первую ступень, чтобы идти в подъезд.
    Но Энн не намерена была так легко расстаться.
    - Подожди, - ласково сказала она, - а тебя как зовут? И где ты живешь?
    
    Мисс Хант уже открыла было рот, чтобы ответить и попрощаться, но вдруг подумала о том, что эта девочка похожа на маленькое гранатовое зернышко, из которого брызжет такой яркий сок, что даже туман становится розовым. И она вдруг отчетливо увидела гранат, разрезанный пополам, и вспомнила его вкус, даже губы облизнула. И в этот самый момент у нее начались схватки в Бомбее, в Сиднее ей делали отличный спортивный массаж, вдруг в кастрюлю со спагетти свалилась огромная муха, к счастью, Джованни не заметил этого, нужно было срочно замыть пятно от кетчупа на новых джинсах Майкла, вечно он обделается, кто-то спросил приятным баритоном: "Вы приготовили финансовый отчет, Анна Егоровна?", и она решительно встала, одернув короткую юбку, и яхта на солнечном морском берегу покачнулась...
    - Как тебя зовут, где ты живешь? - девочка-гранатовое зернышко деликатно подергивала мисс Хант за рукав пальто.
    Мисс Хант перевела на нее взгляд, глотнула большую порцию туманного воздуха, наконец-то закрыла рот и неожиданно для себя самой сказала:
    - Я не знаю.
    На лице Энн отразились недоумение, недоверие и сострадание. Она задумалась на секунду, видимо, выбирая, чему отдать предпочтение. Но у девочки Энн было доброе сердце, и она, глядя прямо в глаза этой странной мисс, с горечью спросила:
    - Ты не знаешь, как тебя зовут и где ты живешь?...
    И заплакала.
    Мисс Хант села прямо на каменную ступеньку, взяла обе руки Энн в свои руки и сказала ей:
    - Не плачь, дорогая. Я ведь сейчас все вспомню. И расскажу тебе.