В одном просвещенном московском обществе я принял участие в салонной игре. По очереди назывались фразы, означающие "смерть". Запнувшийся выбывал. Мне, технарю, было трудно угнаться за филологами. Выражения типа "ушёл в мир иной", "представился", "отдать концы", "протянуть ножки", "отбросить копыта", "сыграть в ящик", "дать дуба", "почить на бозу" казались им тривиальными и они снобистски морщились. Игру продлевало обстоятельство, что компания была многонациональная и допускались переводы на русский. Но и эта поблажка не помогла мне и я долго оставался в аутсайдерах. Одна дама-лингвист записывала новые для неё обороты.
     Вдруг меня осенило и я произнёс "Ке - ке". От неожиданности все смолкли. Потом спросили перевод, кое-кто засомневался, вообще слово ли это.
     Та самая лингвист, что записывала, заметила: "Знаю я это ваше кавказское гортанное или фарингальное согласное". Затем без запинки и правильно произнесла на грузинском: "Бакаки цкалши кикинебс" . Видимо, она - хороший специалист, подумал я. Но в свой блокнот "специалист" мою фразу не внесла. Между тем, с ней связана история.
     Под конец той самой игры, кто-то предложил перебрать словесные обороты, означающие "жизнь". Увы, таковых, не нашлось.
    
     А история была такая. Был у нас в убане Важа - местный дурачок. У него была инфатильная речь, что доставляло ему немало неприятностей. Зато кому-нибудь другому можно было "прикинуться" Важей, куролесить и, лепеча как дитя, позволять себе любые хульности. Как ни говори, такие, как Важа, нужны!
     Действительно, слово "Ке-ке" означает, что кто-то умер. Однажды мужчины играли на улице в нарды, когда вдруг принесли весть, что скончался столетний дядя Вано. Возникла некоторая заминка. И тут Важа произнёс: "Вано ке-ке!". "Неологизм" прижился. У нас, в одном из кварталов тбилисской Нахаловки, он считался интернациональным. Правда, русским произносить его было труднее из-за этого "к".
     Но непочтение к смерти мстит. К этому выводу пришёл наш сосед Бежан, когда ему стало совсем плохо. Он долго корил себя за то, что злоупотреблял алкоголем. Но потом вдруг на него нашло - что он наказан.
     Случилось это в тот день, когда умер Роберт, молодой парень. Тот страдал от безжалостной болезни и скончался в больнице. Соседке позвонили и сообщили о смерти Роберта. Она вышла из своих ворот на улицу и со слезами в голосе сообщила новость. В это время Бежан с другими мужчинами играл в домино. Он выигрывал и пребывал в хорошем настроении. "Роберт кеке!" - вырвалось нежиданно у Бежана. Но этого никто не заметил, потому что остальные мужчины всполошились и подошли к соседке. Бежан с костями домино оставался сидеть.
     Через некоторое время у Бежана стала побаливать печень, пропал аппетит, появилась слабость. Он вынужден был оставить работу в таксопарке. Вдруг начал расти живот... Врачи установили - цирроз.
     Он лежал в постели, когда в голову стукнуло: "Бежан ке-ке!". Стало обидно. Он позвал жену и попросил подвести его к окну посмотреть, что там на улице. Как всегда, под летний вечер мужчины играли в домино, бегали дети. Ему мерещилось непрекращающееся: "Ке-ке-ке!". Похоже, как гуси гогочут.
    
     Другая история. Петре ненавидел своего старика-тестя. Он называл его "пердящей субстанцией". Филиппе (так звали отца жены), в свою очередь, считал зятя неудачником - "умным дураком" или "дурным умником". Тот был единственным, кто имел высшее образование из всех живущих в убане, но зарабатывал меньше шоферов, работников прилавка, которые преобладали в соседском окружении. Бесило Петре то, как Филиппе чавкал во время еды, но особенно то, как произносилось им одиозное "ке-ке". "Каркает как ворон!". Ему становилось жутко, когда представлял себе картину: он умер, а Филиппе говорит на улице: "Мой зять ке-ке!" Неужели Петре чувствовал приближение смерти? Он действительно смертельно заболел.
     В то мартовское утро он сидел на скамейке в садике. Он ослаб. Сидел укутавшись в пальто. Филиппе ковырялся в земле, подкапывал виноградник. В какой-то момент Петре послышалось старческое брюзжание, дескать, у людей зятья как зятья, а ему-старику самому приходится в саду ковыряться. Больной разнервничался, в нём поднялся гнев. Он схватился за садовый нож встал, качаясь, и с воплем "ке-ке!!" направился к тестю. Но не дошёл, так как споткнулся. Случилось ли это, никто не знает. Об этом рассказывал с лёгкой ухмылкой Филиппе через некоторое время, как предали земле мужа дочери.
     В другой раз мне с сотрудниками довелось поехать в Мегрелию на похороны родственника нашего начальника. Мегрельцы вообще отличаются большой изобретательностью по части разных церемоний. И на этот раз нас ожидал "сюрприз". Когда мы вышли из автобуса и понурые направились к воротам, то у самого входа столкнулись с портретом пожилого мужчины в натуральный рост. С полотна на нас сурово смотрел человек в сером костюме. Его правая рука отделялась, торчала, преодолевая двухмерность изображения - ручной протез. Рядом стоящие родственники плачущим голосом (женщины голосили), рассказывали прибывающим, что покойник любил встречать гостей у самых ворот и всегда подавал им руку. Среди них находился мужчина, правый рукав костюма которого был пуст и заправлен в карман. С жутким чувством я пожал протез. Одной из сотрудниц стало дурно. Пришлось объяснять присутствовавшим, что она слабонервная... Но вот церемония закончилась. Мы вернулись с кладбища. Зашли в разбитую во дворе палатку, заставленную столами. Помянули вином усопшего. Когда мы выходили, качаясь, из палатки, увидели, как мимо нас на тележке провозили портрет. Уже без "руки". Плохо смазаные колёса издавали "ке-ке-ке".