I

     Яша получил быстрый пас, финтом поднял в воздух защитника, вступил в штрафную... Перед ним громада центрового, не доходя до него шаг-другой, вдруг подавшись вперед, как бы обтекая вытянутую руку и бок соперника, он распластался над площадкой...
     Потом бежал к центру в полной тишине, вернее его тело бежало, а в сознании: медленно поднимающийся оранжевый мяч, потом резкий отскок от щита и форсированное попадание в кольцо. Яша был уже в линии защиты, а зрители продолжали сидеть, как завороженные.
     Прорвал молчание судья. "Отличный проход!" - сказал он и засчитал попадание. Загудел зал, товарищи похлопывали по плечу...
     Матч был на первенство города. На Яшу после этой игры обратили внимание. Но в сборную всё-таки не взяли. Тренер, которого Яша уважал за мудрость и такт, сказал ему: "Ты играешь красиво, но ты - герой эпизода, не из тех, кто постоянно срывает аплодисменты или хотя бы вкалывает всю игру".
     Другой тренер, которого Яша не любил, прямо-таки отрезал: "У тебя где-то что-то имеется, но в общем ничего нет!".
     "Но была же та самая пауза! - стучало в мозгу. - И пятый пункт как будто не при чем".
     Такие вот впечатления со школьных лет. Потом были университет, диссертация, попытки писать стихи. И повсюду - то там, то сям изюминки, находки, эффектные детали. А удостаивался всего лишь одобрительной улыбки какого-либо мэтра, довольного скорее собой, что высмотрел нечто неординарное ... Яша уехал за рубеж.
     Недавно он наведался к нам в качестве туриста. Его голова в цвет оранжевого баскетбольного мяча заметно полиняла. Миллионером там он не стал. Встретились одноклассники, товарищи по команде. Помянули тренера - нашего доброго и умного старика.
     - Помните матч, - как-то за столом заговорил Яша, обводя нас внимательно испытующим взглядом, и назвал игру, где он сотворил свою триумфальную паузу. Долго перебирали в памяти, потом кого-то озарило: "Мы проиграли ту игру!"
    
    
     II
    
     После тренировки команда смотрела телевизор. Передавали "Танец маленьких лебедей". Мальчишки скучали, балет не отвечал их культурным запросам. От усталости и лени ни у кого не было желания переключить канал. Тут заговорил Николоз: "Посмотрите, как выкаблучивается лебедь, крайний слева. Он не танцует, а пытается кому-то что-то доказать. Возможно, эту девчонку включили в номер по настоянию протеже". Николоз был настолько обижен, что умудрился разглядеть козни даже в танце маленьких лебедей. Весь турнир, который проводился в соседнем городе, Николоз просиживал на скамье запасных. Ему выдали майку, на которой не было номера.
     Решающая игра была с местной командой. Матч принял драматический оборот. Команда Николоза вела в счёте. Но её состав слабел из-за фолов, которыми щедро одаривали гостей судьи. Запас очков таял на глазах. Соперники, неистово поддерживаемые болельщиками, как обезумевшие рвались в атаку.
     И вот под занавес матча до Николоза донеслось: "Фол десятому номеру!" Это значило - команда осталась без лидера и не в полном составе. Пока центровой соперника делал штрафные броски, Николоз сидел, зажмурив глаза. Глубокая тишина дважды сменялась торжествующими воплями болельщиков. Преимущество сократилось до одного очка. До финального свистка оставались две секунды, и мяч вводить должны были гости.
     Подошёл судья и заявил тренеру, что команда не в полном составе. Тренер глянул в сторону скамейки запасных и поманил Николоза пальцем. Тот встрепенулся и подбежал. "Что от тебя требуется - не мешать. Две секунды как-нибудь отыграем!" - буркнул наставник. Когда Николоз собрался было выйти на площадку, его окликнул комиссар матча: "Куда без номера?! Заявлен ли вообще этот игрок?!" Время затягивалось. На изучение документов пошли минуты. Они показались слишком томительными. Болельщики недовольно свистели. Принесли мел и на спине Николоза на его майке вывели цифру "0"...
     Когда Николоз вышел на площадку, он почувствовал, что никогда в жизни на него не смотрели так остервенело. За оставшиеся две секунды хозяева собирались растерзать соперника. Не успел Николоз занять позицию, как вдруг из-за лицевой в его сторону полетел мяч. Как в замедленной съёмке к нему приближался оранжевого цвета предмет. Как выяснилось потом, по ошибке. Пас должен был последовать другому игроку. Мяч в руках Николоза! Но неудача - на него набросилось красное от ожесточения и пота существо и отняло оранжевый предмет! Ещё мгновение, и мяч в кольце команды Николоза. Выстрел стартового пистолета - игра закончена!
     Среди всеобщей вакханалии торжества хозяев бесприютно и удручённо бродили гости.
     Через некоторое время тренера сняли с работы. Игрок, который по ошибке "доверил" мяч Николозу, долго не появлялся на тренировках. "Получил душевную травму", - говорили в команде. Николоз продолжал играть в баскетбол и по-прежнему "дулся", когда его не ставили в состав.
    
     III
    
     В городке шёл судебный процесс, закрытый. На нём обговаривались разные деликатности, какие бывают при изнасиловании несовершеннолетней. Говорили, что когда отец девушки узнал, что та утратила девственность, ударил её ногой в живот. Услышал я об этом случайно из разговора матери с соседкой.
     В те дни как-то после тренировки с товарищами я проходил мимо здания суда. У его входа толпились свидетели - одноклассницы пострадавшей, учителя. Вдруг дверь зала, где шёл суд, приоткрылась и оттуда выскочила девчушка, растерянная, возбуждённая, вся красная. "Что ты сказала?" - настаивала учительница. "Кажется не то, что надо ... - затараторила свидетельница, - я вспомнила, как Илонка говорила, что он хорошо целуется!"
     - Смотри - ошибка! - сказал внезапно во весь голос Игорь, наш центровой. Он показывал на вывеску с надписью "Нотарюс".
     - Теперь навяжется это слово и не избавиться от него, - продолжил он уныло.
     Я больше знал брата пострадавшей - долговязого увальня.
     Он играл за команду другой школы. На следующий день у нас был матч с ними.
     Игра пошла. Меня опекал тот самый малый. Мои незатейливые финты всякий раз были для него откровением. Однажды зал чуть не взорвался от смеха, когда защитник потерял меня из виду, озирался в панике, бестолково размахивал руками, а я из-за его спины хладнокровно забросил мяч в кольцо.
     Мною овладело какое-то садистское удовольствие, попытался ещё раз устроить потеху. Обманным движением я поднял в воздух своего визави, резко продвинулся вдоль лицевой и ... вдруг руки у меня опустились. Внезапно представилось - его отец наносит удар ногой в живот девочки...
     Наши уже откатились к своему щиту, а я остался стоять.
     -Эй, рехнулся что ли! - окликнул меня тренер.
    
     IV
    
     Владимер пригласили на день рождения его ближайшего дружка Котэ. Время шло, а к столу ещё не звали. Не все гости пришли. Юбиляр был не в меру возбуждён - от избытка внимания и подарков. Он носился из комнаты в комнату, капризничал, позволял себе вольности. В какой-то момент Котэ прилюдно показал пальцем на разряженного по случаю Владимера и нелестно высказался по поводу галстука-бабочки, которую тому, несмотря на его протесты, одела бабушка. Кто прыснул со смеху, а мать Котэ пыталась одёрнуть раззадорившегося сына.
     Пока собирались гости, неугомонный Котэ разобрал все подарки. И вот, когда он, вооруженный новым игрушечным автоматом, проносился мимо Владимера, что-то случилось с гостем. Неожиданно для себя тот подставил юбиляру подножку. Падая, Котэ, опрокинул журнальный столик, на котором красовались шикарный торт и пара хрустальных бокалов... Переполох получился великий. Владимер стоял озадаченный таким своим поступком. "Я не хотел, так получилось", - мямлил он.
     Владимер играл в школьной баскетбольной команде в линии защиты. Мы все были в том возрасте, когда после летних каникул, состав перетасовывался - игравшие на месте центрового "разжаловались в защитники", и наоборот. Про Владимера говорили, что он втихомолку предавался морковной и луковой диете, каждое утро тянулся на турнике - прибавить бы в росте. Но в переднюю линию ему было не выбиться. Не то, что Андро. Он всегда был выше всех, к тому же ещё атлетического телосложения. "Это - случай, когда достоинства игрока измеряются не только сантиметрами роста, - выговаривал тренер фразу, вычитанную из "Советского спорта" и имел в виду своего любимца. Владимер таких эпитетов не удостаивался. Его не хвалили. И не ругали, даже тогда, когда он трамвировал Андро.
     Наш центровой обладал редкой для школьного баскетбола способностью - мог в прыжке обеими руками сверху заколачивать мяч в кольцо. В то время Андро ещё не умел приземляться после такого трюка. Он обхватывал пальцами кольцо, зависал чуточку, выигрывая таким образом время, чтоб сгруппироваться и потом опуститься на пол. Шёл матч с чемпионом города - с командой соседней школы. Андро получил мяч у самой лицевой под щитом соперника, взвился в воздух и продемонстрировал свой коронный номер. Зал взорвался от восторга. Центровой уже отпустил кольцо, готовый приземлиться, как вдруг почувствовал, что кто-то толкнул его плечом. Несчастный парень потерял равновесие и рухнул на пол. Это было плечо Владимера. По идее он не должен был находиться под кольцом соперника. "Забрёл туда по своему слабоумию", - как заметил потом тренер. Никто не предположил, что он мог трамвировать главного игрока команды умышленно. "Я не хотел, так получилось", - говорил он всем, когда Андро выносили с площадки.
     Прошло время. Андро уже играл во взрослый баскетбол. Он прибавил ещё несколько сантиметров, весь покрылся мохнатыми доспехами. Только этим буйным волосяным покровом и запомнился болельщикам, так как с возрастом довольно быстро погрузнел. Владимер любил смотреть баскетбол по ТВ. Когда видел на экране бывшего партнёра по школьной команде, показывал на него пальцем и говорил домашним, что этот волосатый никогда не умел играть толком. Даром только рост имел!
    
V

     В детстве я был блондином. К тому времени, когда прочитал Ницше, мои волосы уже потемнели. Я стал светлым шатеном, но к расе "белоголовых бестий" себя всё-таки причислил. В нашей команде были ребята, которые даже не подозревали, что принадлежали к столь славному племени. Вову Глебовца вообще называли "Белым". Как-то после тренировки в зале я завёл разговор на темы, позаимствованные из Ницше. Цитировал взахлёб. Мальчишки слушали и ничего не понимали. Вова был простым парнем. Если возникали трудности с уразумением чего-либо, то смотрел на Бесо. Он зависел от Бесо. Тот был разыгровщиком и во время игры снабжал под кольцом мячами Вову, нашего центрового. Что-то вроде этого происходило у них и за пределами площадки.
     - О каких одиноких всадниках речь? Где ты их видишь в нашем городишке? Сам ты - толпа, - саргументировал Бесо и скорчил мину, передразнивая меня и ... Ницше. Я остался "в гордом одиночестве". Получилось, что быть блондином непрестижно. В брюнеты записался даже Белый.
     - Представляете, волосы у блондинов там (показал ниже пояса) тоже светлые, - брякнул центровой. Потом спохватился и густо покраснел.
     Во взрослом возрасте я считался тёмным шатеном. Бирюльками типа чтения Ницше не занимался. Сейчас я довольно сед. Белый так и остался мальчиком...
     Тренер возлагал надежды на Вову. Районному спортивному начальству района он пообещал в лице этого парня сюрприз. С Белым наш наставник работал индивидуально. И вот пришёл день открытия городского турнира. Мы выстроились в шеренгу. Началось представление команд. "Владимир Глебовец, - проговорил в мегафон главный судья и так, будто представлял Майкла Джордана. Зал взорвался от аплодисментов, когда от шеренги отделился, сделал шаг вперёд стройный двухметровый светловолосый юноша. Белый густо покраснел. Потом мы собрались вокруг тренера. Судья дал свисток, пора выходить. Вова ещё раз как бы напоследок сделал приседание и ... потерял сознание. Возникла заминка. Прибежала, пыхтя, толстая фельдшерица. Она дала понюхать парню нашатырного спирту. Начальство суетилось - всегда ЧП, когда на детских соревнованиях происходит такое. Вова пришёл в себя. "Моя нога", - сказал он.
     Его на время освободили от тренировок. Правая нога по-прежнему ныла. Появилась хромота.
     Боль усиливалась. Вову уложили в больницу.
     Однажды команда наведалась к нему в палату. Он сидел на кровати и крутил на указательном пальце правой руки мяч. Лицо, перекошенное от боли. Мы были в том возрасте, когда ещё зарятся на яства, которыми одаривают больных их посетители, но уже проявляют сдержанность и наотрез отказыватся от приглашений угоститься.
     - Давайте, налегайте, - предложил нам Вова, показывая на гору трюфелей, шоколада, фруктов - у меня совсем аппетита нет.
     Никто не угостился.
     -Ты же понимаешь, у спорстменов часто бывает мениск. Пройдёт он, - сказал Бесо, обращаясь ко мне взглядом за поддержкой. Я подтвердил это длинным экскурсом из жизни известных баскетболистов.
     - Скорей бы выздороветь, а то перед тренером неудобно, - ответил Вова. Потом он повернулся к нам спиной, согнул ногу в колени и мы увидели это. "Нет, это не мениск, - промелькнуло у меня в голове.
     Белый умер от саркомы через три месяца. Прошло довольно много времени после его смерти, но мальчишки ещё долго тревожно пощупывали то место на своей ноге. У меня это продлилось дольше всех.
    
VI

     Мераб представлял категорию болельщиков, которые мало того, что не пропускают ни одного матча команды, но ещё и сопровождают её повсюду, постоянно околачиваются на тренировках. Некоторые из них совершенно обделены способностями к спорту. Мераб уж точно. Один раз я видел, как он попытался забросить с линии штрафной мяч в кольцо. Не добросил.
     Обычно, наблюдая за игрой, Мераб хранил спокойствие и в самые волнующие моменты снимал свои очки, потирал их. Взгляд его близоруких глаз равнодушно блуждал, при этом он таинственно улыбался. "Болел" ли Мераб за команду вообще?
     Мы выиграли городской турнир. Все были втянуты в праздничную возню. Родители готовили банкет. Директор школы поручил мне заглянуть в редакцию районной газеты - "как бы не напутали со статьёй о турнире". Одному идти не хотелось и я позвал Мераба. Тот слонялся между столами.
     Пока я разбирался с журналистом, Мераб сидел и с любопытством озирал фотографии, которыми была обвешена вся комната. Собственно статьи турнир не удостоился. Под рубрикой "Спорт" событию посвящалась короткая заметка.
     Сомнение вызывало одно обстоятельство. На турнире отсутствовал тренер команды - Борис Васильевич (уехал на похороны близкого родственника в другой район). Перед самым турниром его заменил тренер по волейболу Арсен Матвеевич. Надо отдать ему должное - на лавры он не претендовал. "Жаль Бориса Васильевича нет! Вот порадуется, когда узнает!" - нарочито вслух заметил Арсен после победоносного финала. Правду сказать, Борис Васильевич не разбирался в тонкостях баскетбола. Однако он никогда не отказывал мальчишкам, когда те после тренировки упрашивали его "дать ещё поиграть". Тренер лукаво улыбался и, притворяясь рассерженным, бросал: "Ну, ладно, уговорили старика!" Он оставался в зале и дремал, что делал по преимуществу и во время тренировок.
     Мне казалось, что деликатнее было бы в заметке после упоминания Арсена, как тренера команды, сделать поправку: мол, к сожалению, на турнире вынужденно отсутствовал главный наставник, который не смог порадоваться победе питомцев. Автор заметки только поморщился.
     - Как много слов! - запротестовал он. - Газету пора печатать, а я здесь маюсь с вами! Тут подал голос Мераб: "К чему эта лирика с Борисом Васильевичем!" Голос его прозвучал сколь неожиданно, столь и категорично. Я замялся, а журналист быстро ухватился за предложение Мераба и выпроводил нас.
     Борис Васильевич поспел к банкету. Почётом и здравицами его не обделяли. Он сидел рядом с секретарём райкома, чей сын играл в команде, и казался весьма довольным. Поспела и газета с заметкой - несколько экземпляров, которые пошли гулять с рук на руки. Когда пришла очередь читать заметку тренеру, он вдруг потемнел, а потом, извинившись, удалился. Присутствовавшие с пониманием отреагировали на его уход. Пошёл разговор: мол, человек в трауре и ему неудобно рассиживаться на банкетах. Тут я ненароком глянул на Мераба. Тот полировал стёкла своих очков и хитро улыбался.
     Через некоторое время мы после тренировки попросили тренера "дать ещё поиграть". Он отреагировал нервно и сказал: "Попросите об этом у Арсена!"

     VII

     В 60-е годы в московском "Динамо" (футбольной команде) нападающим играл Георгий Вшивцев. Если на чемпионате забивались курьёзные голы, то неизменным автором их оказывался Вшивцев. Это - когда вратари соперников, зазевавшись, ни с того ни с сего роняли мяч, или защитники в безобиднейшей ситуации вдруг начинали путаться в собственных ногах, крадучись появлялся неказистый с виду форвард и умыкал добычу... В нашей городской баскетбольной команде был свой "Вшивцев" - Артур Б. Нарёк его таким образом тренер. Он помнил этого футболиста, мы - нет. Сказывалась разница в возрасте. Но прозвище быстро прижилось. Когда под кольцом, пинаясь и толкаясь, мальчишки не могли поделить мяч, Артур пребывал в сторонке, где-нибудь за лицевой линией. Но вот от сутолоки тел отделялся бесприютный, так никому и не доставшийся мяч... Его подбирал Артур. Не раз с величайшим трудом добыв мяч чуть ли ни с уровня кольца, центровые тут же его теряли. Незаметно подкрадывался "Вшивцев" и выбивал его из рук соперника.
     Однажды произошёл случай, который сделал нашего товарища на некоторое время знаменитым. За десять секунд до конца игры мы вели в одно очко. Вводить мяч было противной стороне. Мяч был у защитника, когда со скамейки запасных с ним, перекрикивая зал, заговорил тренер. Угораздило же! Защитник продолжал слушать своего наставника, а тот давать "мудрые" указания, когда "Вшивцев" завладел мячом. Он обхватил его обеими руками. Пока с ним боролась, отнюдь не по баскетбольным правилам, чуть ли не вся команда соперника, время матча истекло.
     По-моему, Артур ещё с детства обладал определёнными способностями. Это я могу засвидетельствовать как его сосед. Как-то во дворе детвора играла "в жмурки". Все разбежались по углам прятаться. Только Артурик остался поблизости от "жмурившегося" игрока и с отсутствующим видом прохаживался. Мальчик, которому было искать, отсчитал положенную считалку, обернулся и увидел Артурика. Но реакции не последовало. Пока этот мальчик искал других, "Вшивцев" преспокойно "застукал" его. Разгорелся спор. И тут Артур ввернул аргумент: "Я был - и меня не было". Дети задумались над фразой, ничего не поняли и замолчали.
     Мы вместе учились в университете. Оба поднаторели в политологии и иностранных языках. Меня закрутила, вовлекла в свой круговорот перестроечная и постперестроечная жизнь. Я бывал богат, ходил в банкротах, был близок к кормилу власти, когда в компании с Гамсахурдиа оказался в парламенте. Там меня называли "блуждающим форвардом", так как часто менял фракции. В какой-то момент водился с монархистами, которых возглавлял бывший секретарь ЛКСМ. Уезжал в эмиграцию, возвращался, выбивал гранты, расстрачивал их... Всё это время Артур работал в академическом НИИ, в старом обветшалом здании. Перед тем, как зайти в туалет института, сотрудники стучали в дверь, чтоб спугнуть крыс, которые водились там в большом количестве. Однажды я сделал для себя открытие, что состою в учёном совете этого НИИ. Об этом мне сообщил по телефону Артур. Сам он был замом по науке.
     Я наведался в институт. Артур держался уверенно, от него веяло спокойствием. После дежурных расспросов о житье-бытье я спросил его:
     - Зачем тебе мариновать себя в этой академической пыли?
     Было известно, что его неоднократно зазывали к себе разные партии. - Я есть - меня ещё нет, - ответил "Вшивцев".
    
VIII

     Страсть к филателии, обуявшая городок, не обошла стороной и Гаёза. Характерно, что принцип (авторство приписывают Ленину): "Укравший книгу - не вор!" был распространён у нас и на собирание марок. Гаёз не гнушался им, при чем бывал неосторожен. Однажды вместе с ним я наведался к парнишке по имени Серго. Тот с гордостью продемонстрировал нам свои трёх угольные и ромбовидные марки из Сан-Марино. В городке мало кто знал о существовании такого государства, что прибавляло ценности его марок, но особенно прельщала их форма. К концу нашего визита Серго обнаружил пропажу именно этих самых ценных экспонатов своей коллекции. У меня после обыска и некоторых комментариев изъяли болгарскую марку с изображением лани. На Гаёза Серго только покосился. Я был дружен с хозяином, Гаёз же пришёл в гости в первый раз. Хозяин проявил деликатность.
     Отец Гаёза был баскетбольным тренером. Мы готовились к поездке на турнир. Ребята упорно тренировались. Хотя так сложилось в команде, что в последний момент в состав включали не самых сильных игроков. Ещё мальцы мы рядили, дескать, без блата не обходится. Сам Гаёз постоянно находился в составе, но никто не помнит, чтобы его выводили на площадку надолго. На турнирах и сборах он питался с отцовского стола, спал с ним в одном номере. Вообще преимущественно водился со взрослыми, слушал их разговоры. Физиономия у него была хитровато много знающая.
     За некоторое время до турнира тренерский сынок заметил простоватому добродушному центровому Рокко, что его отец весьма доволен, что имеет в команде такого "столбового" игрока. А потом невзначай осведомился о новинках в коллекции Рокко, тоже филателиста. На следующий день он принёс Гаёзу привезённые из Тбилиси марки. А когда Гаёз шепнул ему, что подскажет отцу, чтобы Рокко поставили в стартовую пятёрку, двухметровый детина вовсе расчувствовался и подарил ему всю свою коллекцию.
     Пришёл день отъезда на турнир. Утром баскетболисты с огромными спортивными сумками собрались во дворе спорт школы, возбуждённые, чуть-чуть нервничающие. Было свежо, меня слегка знобило. Мать дала мне в дорогу 50 копеек. Я их потратил тут же, купив мороженное. Пришёл тренер со своим сынком. Меня насторожило выражение лица наставника - хитровато много знающее. Нас собрали в кабинете. Мальчики сгрудились у письменного стола. Тренер поднял трубку и позвонил "туда" - к начальству. По ходу разговора его лицо деланно менялось. Он скороговоркой, но не настойчиво запротестовал: "Как же, молодёжь столько готовилась! ... Жаль, жаль!!" Потом положил трубку. У меня ёкнуло сердце. После некоторой паузы отец Гаёза обвёл нас взглядом и заявил, что в районном отделе образования не оказалось денег на аренду автобуса, поэтому поездка на турнир отменяется. Он не стал унимать наше возмущение и удалился.
     Понурые, мы вышли во двор. Не было желания говорить. Вдруг нас отвлекла возня чуть поодаль. Рокко прижал Гаёза к стене школы и требовал вернуть свои марки. Ему пытались возражать. Центровой взял левой рукой Гаёза за грудки, а правой награждал того тумаками.