Петр Межурицкий
СВЯТО МЕСТО
.
Видимо, я очень плохой еврей. Когда я слышу. что Москва - порт пяти морей, а Иерусалим святой город трех религий, мне почему-то хочется, чтобы все было наоборот. Однажды я даже вступил в переговоры по этому поводу со своими русскими друзьями, но, как впрочем и ожидал, не нашел взаимопонимания. Да и как его найдешь, если все в мире так перепуталось, что концов не отыскать. Именно поэтому, я полагаю, самый главный конец, конец с большой буквы, т.е., разумеется, Конец Света постоянно откладывается на неопределенное время.
- Ведь как было бы здорово в политическом отношении - старался убедить я мировую общественность, - если бы пророк Магомет посетил в своем священном сне не Иерусалим, а, допустим, Ла-Пас, фактическую столицу Боливии.
Но все мои труды на этом поприще были тщетны.
- Фрейда надо читать, - возражали мне- Раз пророку снился Иерусалим, значит таково историческое либидо.
- Далось им это либидо! - размышлял я отбывая ссылку, в которую меня отправили за сомнения в истинности существования Фрейда. Как правило именно в этом месте размышления мои прерывал четырехлетний дворовый пострел, сын моей экономки, лицом и манерами удивительно напоминавший меня самого. Вот и сейчас он ворвался в гостиную с прискорбным сообщением о том, что прозаика Льва Николаевича Толстого отлучили от русской церкви.
- Народ, разумеется, в глубине души негодует, - оживленно комментировал он, - но вслух все единодушно одобряют решение Священного Синода. Боюсь, однако, прокололись мы с этой анафемой.
Вполне разделяя опасения мальца, я включил радио. Оно словно только того и ждало. От имени еврейской общины томный женский голос зачитывал открытое письмо к человечеству, подписанное двумя раввинами, пятью резниками и ста сорока девятью бывшими народными артистами СССР. Письмо уведомляло всех заинтересованных лиц в том, что отныне Лев Толстой является любимым еврейским писателем, а его историческая родина Ясная Поляна провозглашается в связи с этим Святым еврейским имением. Правда, в одиннадцати следующих зачитанных открытых письмах от имени одиннадцати других еврейских общин утверждалось, что евреям нет никакого дела ни до Толстого, ни до русских разборок, ни до, тем более, открытого письма предыдущей еврейской общины, но это уже ничего не могло изменить.
Я выключил радио, однако легче не стало. Не прошло и пяти минут, как император Франции Наполеон Бонапарт Первый пошел крестовым походом на Москву под предлогом освобождения гроба Толстого от рук врагов русской литературы. Англичане от зависти чуть не лопнули, но их выручил русский мороз. Именно в это время палестинские арабы и провозгласили Иерусалим своей столицей, сославшись при этом на сон Магомета. Услышав такое, евреи настолько опешили, что на несколько столетий впали в абсолютный транс, морально и интеллектуально деградировали, изобрели водку без закуски и только тем и занимались, что спаивали ею весь русский народ и его союзников. Кроме того, они еще шалили по мелочам, например: устраивали социалистические революции, изменяли идеалам коммунизма, а заодно научились сочинять немецкие стихи не хуже самих немцев, что привело к двум мировым войнам и клятвенному обещанию немцев больше никогда не связываться с евреями, даже если те переплюнут самого Гете.
Только после всех этих бедствий, обрушившихся на еврейский народ, к нему на помощь неожиданно пришли сионисты, по непонятным причинам сделавшие ставку именно на евреев. Порывшись в словарях и учебниках, эти сионисты в абсолютном большинстве диспутов с христианами и мусульманами цинично и неопровержимо доказали, что по крайней мере один из еврейских пророков тоже мог видеть сны и по крайней мере в одном из них вполне мог побывать в любой европейской и не только европейской столице. Это была подлинная научная революция, вызвавшая в мире сущий переполох.
Испанцы, например, наотрез отказались финансировать экспедицию великого мореплавателя Колумба, справедливо полагая, что сны конкурентов могут оказаться куда более веским, а главное экономически выгодным аргументом в территориальных спорах. Стоит ли говорить, что неоткрытые таким образом американские индейцы, вынужденные создавать США собственными силами, существенно сократили гуманитарную помощь странам третьего мира и, сверх того, свернули национальную космическую программу еще до полета первого американского астронавта на Луну.
Ни о каких звездных войнах после этого, разумеется, не могло быть и речи ни в жизни, ни в кино. Полуобанкротившийся Голливуд переключился было на создание интеллектуального кинематографа, но это привело лишь к тому, что устойчивое словосочетание "нищий поэт" довольно быстро оказалось вытесненным из обиходного словаря не менее устойчивым "нищий продюссер". А массовое сознание пришло просто в ужас, когда на вручении очередного "Оскара" вдрызг пьяный лучший исполнитель главной мужской роли принялся эпатировать публику длиннющими цитатами из Жана Батиста Жозефа Фурье, которого он к тому же постоянно путал с Иоганном Готлибом Фихте. В мире воцарились уныние, стогнация и правовой нигилизм. Никто уже не хотел жениться ни по любви, ни по расчету, а замуж выходили только из чувства мести.
Именно в этой тягостной атмосфере и зародилась легенда о Спасителе, якобы способном все окончательно расставить по местам, но не теперь и даже не через тысячу лет, а во время своего второго пришествия. Пожалуй, только это и вселяло некоторый оптимизм. Сведущие люди с понятным энтузиазмом сообщали, что в исконно арабской стране Палестине в семье еврейских оккупантов из Вифлиема родился младенец Иисус из Назарета. Однажды этот Иисус отправился в столицу Палестинского государства город Иерусалим проповедовать там православие, самодержавие и народность, а заодно католицизм, лютеранство, адвентизм седьмого дня и еще великое множество истинно и единственно верных вероучений. Этого только и ждал римский наместник Иудеи, Самарии и Газы Понтий Пилат, давно уже собиравшийся умыть руки и выступить с принципиальным осуждением израильской агрессии. И эта, казалось бы, совершенно незатейливая политическая игра неузнаваемо изменила облик планеты к немалому удивлению самого Понтия Пилата, который задавая подследственному еврею естественный провокационный вопрос:"Что есть истина?", разумеется, и в мыслях не держал, что благодаря этому станет самым цитируемым политиком всех времен и народов.
И все бы ничего, да тут некогда великий Китай очнулся от вековой спячки и буквально в несколько больших скачков принял христианство. Так в мире появился еще один народ-Богоносец, со всеми вытекающими отсюда неотъемлемыми правами на свой кусок от Святого города. И опять у евреев нашлись возражения. А вы еще спрашиваете, почему их теперь и китайцы не любят!
Объявления: