Без признаков распада
Лежит в гробу девица,
Тот, кто решит, что надо
Ему на ней жениться,
Обязан, выйдя к месту,
Где установлен гроб,
Поцеловать невесту
Желательно не в лоб,
На трудности не глядя
С позиций естества,
Не плюрализма ради
И не от скуки, а
Чтоб знали эти суки,
Кто, все-таки, герой -
Душе такие штуки
Нужней любви порой.
1998.Ор-Акива.
***
Пусть свет, который сам пузырь,
Пускает пузыри –
Ночь хороша и вкось, и в ширь
До самой до зари.
И пусть, как шапки на ворах,
Горят огни реклам –
Ночь хороша и в пух, и в прах
По всем своим углам,
Где балом правит дребедень
И зла не превозмочь –
Ночь хороша, и плох тот день,
Когда не в радость ночь.
1999. Ор-Акива.
ПРОБУЖДЕНИЕ
О святости, умри, не скажешь проще:"
Как хороши, как свежи были мощи!".
Ах, Моцарт, вновь твоя музыка
Меня порадовала дико,
Ввела в хронический экстаз -
Ты крест на творческой карьере:
Тебя готов убить Сальери,
Чтоб не сказать любой из нас.
" Спас на крови и кровь на Спасе -
Апостол Павел дяде Васе
Посланье шлет и благодать -
Все, дядя Вася, в Божьей воле,
Я Вас люблю, чего же боле,
Что я могу еще послать?".
Плывет паром "Одесса-Варна",
В умах идеи бродят парно,
А Волга - русская река,
Белеет парус идиотский,
В опале Пушкин, он же Бродский -
Дела кислей, чем ДНК.
В себе изверились морозы,
Покрылся зеленью погост,
Читатель ждет нетленной прозы -
Ну что ж, держи ее за хвост.
Нашел дед листовку, а прочитать не может. О, Боже! Пошел дед к царю и говорит: " Паразит, что ж ты народ грамоте не учишь? Шутишь?". А царь деда не замечает и как бы в сторону отвечает: " Я и сам грамоте не ученый, как червь копченый - что червю Альфа и что Омега? Как говорил Соломон-коллега:" Во многой грамоте многие враки, а мертвый лев ничуть не лучше живой собаки ". Но не послушался дед царя, а зря. И вот как-то повстречалась ему живая собака, и призадумался дед: " Однако, чем же она, в самом деле, ничуть не хуже мертвого льва?". Молва повествует, что бедный дед задумался явно себе во вред, потому что неподалеку в тени дерев, как раз обнаружился мертвый лев. Дед как его увидел, так сразу с ума и спятил, решил, что не дед он вовсе, а дятел, долбил три недели кору баобаба, и от него ушла баба. Сидит дед без бабы один в дупле почти все время навеселе, то в ус не дует, то корчит рожи, и, конечно, ни о чем, кроме бабы, думать не может. Так, собственно, и прошла его жизнь земная, после чего я и сам не знаю, но думаю, что посмертные наши личины сильно зависят от дня кончины. Скажем, кто умер под знаком Стрельца, не быть тому Овеном после конца.
Конец! И если не сначала,
С чего прикажете начать?
Тем более пора кончать
В том смысле, что перо устало -
Как отговорка ни стара,
Но друг мой, Постум, и без Рима
Проходят эти номера,
Что лишь любовью объяснимо.
И так, в начале были ноты,
С тех пор на всех хватает нот,
Ах, друг мой, Постум, или кто ты,
Маэстро, сочини компот
Такой, чтоб рвался из удил,
Чтоб самовозгоралась спичка,
Чтоб дедка репку посадил,
Чтоб курочка снесла яичко,
Чтоб наконец нажрался волк,
А овцы записались в полк.
Прощай, прощай - я не прощаюсь,
Я даже так не говорю -
На крыше небоскреба аист
Степенно празднует зарю -
Он прав: не стоит бить тревогу -
Джон Донн проснулся, слава Богу!
1998.Ор-Акива.
***
На Мертвом море тишь да гладь,
Да соль, да грязь лечебная -
Однажды ада благодать
Сошла сюда наверное.
И вероятно от того,
Что Бог и впрямь не фраер,
Тут так бывает центрово,
Что не фиг делать раю.
1993. Маккабим.
СОВПАДЕНИЕ
Просыпаюсь: дверь входная,
День, напротив, выходной,
У дверей страна родная,
А в стране народ родной.
Не на шутку эфемерно
Все вокруг, включая нас -
Это Грузия, наверно,
В крайнем случае Кузбасс,
Где, согласно неофиту,
Истощается транзит -
Словно скальпель по графиту
Славно времечко скользит,
Высекая парадигмы
Характерные черты -
Так совпали в этот миг мы,
То есть я, они и ты.
1997. Ор-Акива
***
Взбесился поутру будильник,
Сгубив ночных видений фазу -
Я дал бедняге подзатыльник
И, кажется, убил заразу,
Но испарился идеал,
И кем бы ни был я наказан,
Обратный путь навек заказан,
Как будто я вообще не спал,
Но видел сон, что чищу зубы,
Что гибну в собственной норе,
Что снова ангельские трубы
Меня казнили на заре,
Что сам я только наважденье
Всему житью не в унисон,
И неспроста мое рожденье
Забыто мной, как страшный сон.
1997. Ор-Акива
КУПЛЕТЫ
“поэзия должна быть умновата”
частное мнение
поп-эзия эпохи кабаре,
неплохо бы пристроиться в каре
соединенных вечным страхом штатов,
откуда глядя, та еще попса
созвездие, считай любого, Пса
на почве просвещенных эмиратов.
а почва, разумеется – пески
в припадке Боговедческой тоски
при всем народе названные медом –
короче говоря, земля не рай,
каким дерьмом ее ни удобряй,
молясь харизматическим погодам.
да и саму погоду гонят здесь,
чем очень озадачен прочий весь
род людской, и остается в силе
история, как местный житель бес-
следно, но воистину воскрес,
иначе бы зачем его убили?
иначе бы, зачем не убивать?
ночь-улица, фонарь-диванкровать,
и многие дела смешались втуне,
но все еще толпится у дверей
постэсхатологический еврей
постантисемитизма накануне.
и мне ясна куплетов данных соль:
поэзия не делится на ноль,
народ не возбуждается бесплатно,
Мессия, когда явится, придет,
и только отчего земля не мед
не до конца как следует понятно.
1999. Ор-Акива.
ПРЕЧИСТАЯ БАЛЛАДА
Он был обладатель приза
За лучшую роль-анфас,
Ее звали Мона Лиза,
Как мало кого из нас.
И вплоть до ее финала –
Таков уж ее финал –
Она его тайно знала,
А он ее знать не знал.
Он умер спустя три года,
Став людям еще родней,
Кумир всех слоев народа,
Чего не скажу о ней.
И если любовь от Бога,
Что впрямь исключает грязь -
Не будем судить их строго
За столь непростую связь.
1999. Ор-Акива.
***
Время еще покажет,
Только уже не нам,
Впрочем, итог не важен
Или подобен снам,
Ведь не дороже водки,
Если вообще зарок,
Те или эти шмотки
Носишь в конкретный срок,
Кожею понимая,
Как неустойчив грунт –
Он же тебе прямая
И назначенья пункт.
1999. Ор-Акива.
ГИПЕРБОРЕИ
Нет, не шальная лотерея,
Скорее Ариадны нить –
Сперва на щит поднять еврея
Затем, как надо, опустить,
Чтобы в мистериях условных
Всем сердцем, а не головой
Додуматься до жертв бескровных
И до любви неполовой –
И в городах белее снега,
На этот раз наверняка
Все, что не так, исправит нега
Очередного ледника.
1999. Ор-Акива.
СМУТА
Если слышишь другого,
Нет тебя самого,
И молчит Иегова,
Словно нет и его.
Только в доме не пусто,
Балом правит флюид:
Говорит Заратустра,
И Москва говорит.
Так под тяжестью логик
Стопроцентных улик
Твой Божественный облик
Обращается в лик.
В том и века основа,
Чтоб истлеть визави
Неизбежного зова,
Как его ни зови.
1999. Ор-Акива.
СИЗИФ
Дела просты:
Помою пол,
Полью цветы,
Сошью камзол,
От сатаны избавлю Русь
И обязательно женюсь.
Потом испачкается пол,
Вконец износится камзол,
Забрав цветы, уйдет жена,
На Русь вернется сатана,
И если я останусь цел,
То снова будет масса дел,
Которые и впрямь просты,
Как геологии пласты.
1998. Ор-Акива
СОКРОВЕННОЕ
Поскольку ничтожны умишки,
Чего не скажу про замашки,
Я буду пить водку у Мишки
И с ним подерусь из-за Машки.
За нами пришлют правоведов,
Окажут услуги в медчасти,
И мы не умрем, не изведав
Простое житейское счастье.
1998. Ор-Акива.
***
Истина – это и есть предрассудок,
И в безусловном согласии с ним
Город, а ля стопроцентный придурок,
Строится, с места на место гоним.
Духу живому нельзя без пристанищ,
Вот и сорвется он, словно болид,
В быт, где ему сотоварищем станешь,
Что в свою очередь переболит.
Впрочем, войдет в родословие клана,
Как, вероятней всего, поделом
На твою голову выпала манна,
Коей насытишься задним числом.
1999. Ор-Акива.
БЫТОВУХА
- Как поживает ваше эфирное тело?
- Оно удрать от меня хотело,
Спасибо, вмешалось тело астральное,
А, впрочем, дело весьма банальное,
И я, слава Богу, здоров практически,
Ариманически и люцеферически.
- Я рад и за вас, и за ваше либидо!
- Ах, сударь, хоть я размышляю для вида
О синтагматике семиосферы,
Меня искушают дурные примеры
И тянет порой на отчаянный блуд.
- Как? Вас не смущает физический труд?
- Смущает, какой из меня пролетарий!
Впрочем, когда мое эго в ударе,
То как бы в одной солипсистской темнице
Объект с познающим...
- То есть, вы и девица
Со всеми вытекающими экологическими последствиями?
- Как сказано живо, как непосредственно!
У вас несомненный талант политического функционера в законе,
Вы не пробовали сочинять стихи или музицировать на саксофоне?
В любом случае необходимо показаться специалисту
И пройти психотест на должность премьер-министра,
Хотя по протекции это место
Своим достается и без психотеста.
- Да я и так во вселенной устроен,
Двойник мой космический мною доволен,
Но, правда, все время требует денег.
- А мой, представьте себе - шизофреник:
Вообразил, что я - это некий луч,
И до того, подлец, приставуч,
Что мне пришлось обратиться к старушкам...
- Они вас поили мочою лягушки?
- Нет, дали почитать для начала
" Происхождение семьи, частной собственности и капитала"
- Неужто неизданный Леви-Стросс?
- Спасибо за интересный вопрос,
Но текст покруче: автор сего романа,
Убежден, что он по происхождению обезьяна,
По случаю ставшая всей природы царем.
- Типичный постмодернистский прием,
А я-то думал и впрямь нечто выходящее вон из ряда...
- Не надо!
И вообще, хуже всякой хворобы
Книжники, вроде вас, интеллектуалы и снобы,
Заявляю официально, как на духу.
- И вам того же. Ку-ка-реку!
P.S.
У счастья длинные руки
И очень ловкие пальцы,
И ты не умрешь от скуки,
Когда наготове пяльцы,
Но будешь сидеть у печки,
И хоть до ее упада
Вовсю вышивать сердечки,
Как будто кому-то надо,
Как будто не здесь, а где-то,
Сбиваясь с дороги сонно,
Несчастное время это
Сползает во время оно,
Его обращая в кальций,
Который добудут внуки -
У счастья тонкие пальцы
И очень твердые руки.
1998. Ор-Акива.
***
Дело не в попутном ветре,
Но в свободе поводка:
Хорошо в торговом центре
Небольшого городка,
Где, являя бредни басен,
Изобилья хлещет рог,
И нисколько не опасен
Для здоровья встречных Бог –
Утром встанешь в пол шестого
И опять пойдешь под кнут,
Ради века золотого,
То бишь нескольких минут.
1998. Ор-Акива.
ПЕРЕВЕРТЕНЬ
Велик и лев,
Но медведь дев демон.
МЕДИТАЦИЯ
Одолжу у счастья трешку,
Прокучу ее сполна -
Мир устроен понарошку,
В чем же тут его вина?
Отбивая наступленье
Всех и всяческих фаланг,
Знай, товарищ - нет спасенья
Без того, чтоб лечь под танк.
В общем, Бога не обманешь,
Сатану не проведешь -
Все равно героем станешь,
Даже если сачканешь.
Что возьмешь с меня? Ан дудки -
Не угробишь жизнь зазря,
Хоть запрись в собачьей будке,
Хоть подайся за моря.
Ох, и варимся мы, братцы,
Кто сказал, что не в борще,
А попробуй отказаться -
Пропадешь тогда вообще.
Вот и, выгляну в окошко
На окраине села,
Одолжу у счастья трешку
Под любые векселя,
Озарюсь в огне денницы
Сам себе Господь и гусь
И не то, что от амбиций,
От надежд освобожусь,
Обойдусь и без бассейна,
Не ворвусь с гранатой в банк,
Словно впрямь грядет спасенье
Неизбежное, как танк.
1997. Ор-Акива
НОКТЮРН
На виллах сатанеют танцы,
Делами ведает Амур,
Честолюбивые тайландцы
Готовятся пройти гиюр -
Ума для этого не надо,
Хотя тайландцы не глупы -
Им надоели муки ада,
В чем неуверенны попы,
А, проще говоря, раввины,
На всем срывающие грусть,
Но вот не меньше половины
Талмуда зная наизусть
На языке оригинала,
Тайландцы празднуют Шабат,
Звучит мелодия финала,
Как могут, ангелы трубят,
Я выхожу из подворотни,
Как будто нет других забот,
Как будто каждый день субботний
По крайней мере Новый Год -
Меня встречают пальмы-палки
Под записной курантов бой,
Детишкам раздают подарки(
И мне дают само собой)
Волхвы, которых знать не знаю,
Какой бы я там ни был йог -
Глядишь, звезда почти шальная
Зависнет неба поперек.
1997. Ор-Акива
***
Ресторанных музыкантов
Обожают повсеместно,
Лошадь ходит на пуантах -
Это тоже всем известно.
Тот доволен урожаем,
Этот рад хоть миражу -
Что же я не обожаем,
На пуантах не хожу?
1998. Ор-Акива.
Ночной пейзаж в пустыне Негев близ Эйлата
В часы урочные ночные,
Когда рукой до звезд подать,
Пророчат ангелы ручные,
И глазки строит благодать.
И снова всяческие шашни,
Презрев естественный мандраж,
Заводит с ней декор вчерашний -
Весь этот вечный антураж.
1998. Ор-Акива
АМНЕЗИЯ
Хоть встречаемся реже,
Только сцена все та же,
И на сцене все те же,
Несмотря на пропажи.
Бунтовать бесполезно,
Корча, пусть даже лица -
Тут ни вовсе исчезнуть,
Ни вовсю появиться,
Даже выпасть в осадок
Не сподобишься сам -
Если это порядок,
То законных сто грамм
Примешь с горя на этом,
То бишь Леты на том,
Поменяешься светом
Со своим двойником,
Разучив упражненье,
Непременно дойдешь
До синдрома забвенья,
Чем и станешь хорош,
Точно муха на торте,
Вся уже из него,
По ту сторону черте
Бог весть знает чего.
1998. Ор-Акива.
КАВКАЗ
Плевать мне на низины
Их веси и просторы -
Какие тут грузины -
Иное дело горы.
В горах, что не Армения,
То, безусловно, Грузия,
А прочие явления -
Чистейшая иллюзия.
1994.Лод.
***.
Альтераиссо делла Порто -
Кто он такой? Не мастер спорта,
Не член парламентских палат
И премий не лауреат,
И в Святцах нет его в помине,
Зато какое носит имя!
Альтераиссо делла Порто -
Таких фамилий не до черта.
1993. Маккабим.
***
Нет, не явится рубин
Из космических глубин,
Но не чесан и не брит
Долбанет метеорит,
С чем напрасно спорит лира -
Такова природа мира,
Чей Творец не популист,
К счастью или к сожаленью -
Как бы ни было, Улисс
Лишь подыгрывал теченью.
1994. Тель-Авив.
ИСПОВЕДЬ
Татаро-монгольское иго
Шутя исполняло бюджет,
Но жидо-масонская лига
Внезапно вмешалась в сюжет.
Овец ли тощают отары,
Колеса ль скрипят на оси –
Во всем виноваты татары –
Считают с тех пор на Руси.
Из внешне приличного люда,
Лишь тему подкинь, так и прет -
Уже и не вспомнишь откуда
Чему научился народ.
Его приглашали на нары
И жгли просвещенья лучом,
А он:”Виноваты татары!”,
И хоть подавись калачом.
Хоть верь, как младенцы и старцы,
Что будто ни свет, ни заря
Татары на деньги германцев
Едва не споили царя.
Что жены начальства – татарки
На радость заезжих портних,
А в городе сплошь иномарки,
И страшно проведать, кто в них.
А в них неизменные горцы
Не пашут, не сеют, не жнут,
Хотя столько лет миротворцы
Их мочат за пару минут.
Вот так при посредстве Кобзона
В идейном родстве с Ильичем
Подставили жидо-масоны
Татар, что вообще ни при чем.
1999. Ор-Акива.
ПРИТЧА О СРЕДЕ, КОТОРАЯ ОКРУЖАЛА
Конечно, Том не виноват
Ни в том, что Том, ни в том, что свят,
Но виноваты все кругом
И в том, что свят, и в том, что Том.
1995. Ор-Акива.
***
Страна курила "Беломорканал",
И даже тот, кто ничего не знал,
Ну, скажем, Джугашвили, например,
Вдруг ощущал присутствие химер
В опасной близости, причем средь бела дня -
И лез под стол, и клянчил:"Чур меня!".
1993. Маккабим
***
Что, сударыня пешка,
Ты как будто ослепла -
Протекают успешно
Трансформации пепла,
Образуются ниши,
Соблюдаются нормы,
А на уровне ниже
Лишь конкретные формы,
Роковые огрехи,
Несваренье пропорций
И другие потехи
Ради наших эмоций.
1997.Ор-Акива
***
Пчелы жалят задом наперед,
Постоянно действуют на нервы
И вообще порядочные стервы,
Хоть и героический народ.
Видеть их нервический полет
Все невыносимей с каждым годом -
Чтоб я подавился этим медом,
Что меня практически и ждет.
1993. Тель-Авив
ПАМЯТИ ИДОЛА
Прощай, прощай, Златой Телец,
Не вешай нос -
Ну мало ли, не ты Творец
Земли и звезд.
Не надувай в обиде щек,
Смелей гляди -
Быть может, у тебя еще
Все впереди.
А что прошло, то клясть не смей,
Не будь глупцом -
Не каждый в жизни был своей
Златым Тельцом.
И глубоко в моей душе
Таится грусть -
Я никогда тебе уже
Не поклонюсь.
1993. Маккабим.
.
Я дела свои забросил
И чужие в том числе -
В Тель-Авив въезжает осень,
Как царица на осле -
Иудейская царица -
Знает каждый наизусть,
Что тут с нею приключится -
Приключится? Ну и пусть!
В этом городе проклятом
Не страшна любая весть
Даже Понтию Пилату,
Даже если б жил он здесь.
Жил бы Понтий в " Шератоне "
На высоком этаже,
Где на лет печальном склоне
Он и так живет уже.
Древний Рим как прежде в силе,
И не зная сам на кой,
Понтий разве что Мессию
Ждет от жизни растакой.
Ждет, что будет он отличник,
Лучший друг библиотек
И порядочный язычник,
И приличный человек.
Море тут не пахнет йодом,
А земля святым свята,
Город, избранный народом,
Местным жителям чета -
Лишь для них его соблазны,
Но и пришлый правит бал,
Приунывших ветер грязный
Воскрешает наповал.
В осень загнанном курорте,
Покушаясь на побег,
Собирает мысли Понтий,
Бывший римский человек.
Плоть свою укрывши в тогу,
Нищий духом до утра,
Он святую синагогу
Видит имени Петра.
А когда душа из Рима
Возвращается назад,
То, всех прочих бед помимо,
Пробуждается Пилат
И, в истории задачник
Зарывая свой талант,
Вычисляет, кто захватчик
И духовный оккупант?
Эту ночь и эту осень
Переждать бы, на послед
Чтоб и зим хлебнуть, и весен,
Да еще хоть малость лет.
1991. Тель-Авив
***
Я понимаю, любят не за это,
Но согласись, прекрасная подруга,
Курю я дорогие сигареты
И мною обеспечена супруга,
Мой имидж не далек от идеала,
И до сих пор удачлив я в карьере,
А то бы ты меня в гробу видала
Или с другим была по крайней мере -
Он был бы, как я некогда, дебилом,
Сплошь в комплексах и кое-как одетым,
Но, Боже, как бы ты его любила
И, что ужасно, именно за это.
1993. Тель-Авив
***
Согласно сведеньям науки,
Отчасти превзойдя людей,
Собака слышит ультразвуки -
Что ж не завидуешь ты ей?
Мне тоже не до звуков сих -
Как обыватель и не гений,
Едва дышу от впечатлений,
Доступных мере чувств моих,
И рад, что нюхом не дорос -
Прости меня, мой бедный пес!
1993. Маккабим
СООТВЕТСТВИЯ
1. Паденье Рима
Последний день столицы мира -
Чья б ни была вина,
Освобождается квартира
С отличным видом на...
Сколь вероятны эти слухи
Не знает даже тот,
Кто, продолжая в прежнем духе
Пока что здесь живет.
Его прощальное жеманство
Вполне понятно, ведь
Своею смертью государство
Не может умереть.
И в силу названных традиций,
Дай Бог, в конце пути
В лице достойного убийцы
Наследника найти.
2. Игра
Однажды футболист Пеле
На русской побывал земле
И не один - с ним был Гарринча,
С Гарринчей был футбольный мяч,
И дело кончилось хоть плач,
Хоть подавай на них в суд Линча.
Короче говоря, в Кремле
Не доглядели за Пеле,
А это хуже, чем Цусима -
Низы прозрели словно встарь:
В защите бреши, спит вратарь,
А впереди вообще все мимо.
И тут пошел парад химер:
То вдруг исчез СССР,
То опоздала помощь НАТО,
То вера кончилась в царя,
То снег в начале сентября,
То Бог весть, чем еще чревато.
Скажи, ты помнишь этот страх
Там, на трибуне в Лужниках,
Куда едва с тобой прорвались?
Подумать: три десятка лет
Прошло с тех пор. Иных уж нет,
А те в Бразилию подались.
3. Из библейских пророков
За наши выходки-повадки
Разбился ангел при посадке,
Нас разлюбило Божество,
И в довершение всего
Израиль сделался Китаем -
Иначе мы не понимаем!
1987. Одесса,
1995. Тель-Авив
***
В стихах одесских много
Трамваев и Ван Гога,
Немного Демиурга,
Кусочек Петербурга,
Десятки главных улиц,
Где каждый царь и пуриц,
И я почти что весь,
Хоть сам давно не здесь.
1994. Лод
МЕТАЭПИЧЕСКИЙ ЭТЮД
По улицам слона водили, как будто на показ,
Естественно, что и на этот раз
Зеваки собрались, хоть дел других не мало,
Тут Жучка, рассердясь, кого-то покусала,
И вся история приобрела огласку,
С тех пор и учат в школе эту сказку -
Она пусть и наивна, но мила –
Еще и Моська так какая-то была.
1991.Тель-Авив.
ПРИЗНАНИЕ
" Я не люблю тебя, как сын,
Я не люблю тебя, как русский,
Я просто не люблю тебя
И даже очень "
Из несуществующего .
.
1.
Во сне, в бреду и наяву
Я очень не люблю Москву
И даже сам за что не знаю -
Наверное, я русофоб,
Америк фоб и фоб европ
И всей душой тянусь к Китаю.
Но и Китай я не люблю,
А лишь, поскольку есть терплю,
Но по сравнению с Москвою
Активно я люблю Китай,
Хотя тибетских лам-далай
Я все же не люблю порою.
Да и за что мне их любить -
Не есть мне с ними и не пить,
И не крестить детей в купели,
Полезных трав не собирать
И, разумеется, не спать
Тем более в одной постели.
А кто-то любит далай-лам,
И я такого видел сам,
А, может быть, еще увижу,
Он спросит:" Ты влюблен в Тибет ?",
И я ему отвечу:" Нет !
Москву же просто ненавижу.".
2.
Я вспоминаю с отвращеньем,
Как, может, помните и вы,
Москвы ночное освещенье
От первой площади Москвы
И вплоть до самых до окраин,
До безымянных авеню,
Где станет ясно и коню,
Что не отнять кремлевских таин
У тьмы египетской - она
Сугубо верная жена.
3.
Я ненавижу верных жен,
А жен неверных обожаю -
В беседы с ними погружен,
Я о себе воображаю.
Но сколько б ни воображал,
За все придется расплатиться:
Вот и приехали - вокзал...
Ядрена вошь - Москва-столица.
4.
Она бесспорно виновата,
Но дело, собственно, не в ней -
Я не любил ее когда-то (
Пусть лишь любовью, скажем, брата),
А нынче не люблю сильней.
Она страшнее красной кхмери,
С ней водит дружбу только псих,
И я слезам ее не верю,
Хоть никогда не видел их.
5.
Закономерен наш развод -
И ты не та, и я не тот -
И ты всегда была такая,
И я всегда был не такой,
За наш раздельный упокой
Молись, не слишком попрекая
Себя за наши рандеву
Во сне, в бреду и наяву.
1993. Тель-Авив
***
Когда ничего не осталось,
Но все еще есть что терять,
Найдется какая-то малость,
С которой начнется опять
И кончится в точности тем же,
В какую секунду ни сгинь -
С другой стороны и надежды
Ничьи не напрасны. Аминь.
1993. Маккабим
НЕВОСПОЛНИМАЯ УТРАТА
Нет, я не мог себя заставить
В гробу себе его представить,
Хотя три дня подряд экран
Являл народу крупный план
Бесспорно мертвого генсека.
Душа простого человека
Была порядком смущена -
Неужто впрямь ждала она
Чего-нибудь совсем иного?
Казалось, миг еще и снова
Он будет управлять страной
Пусть полумертвый, но живой -
Но нет! Бессильно распростертый
В кругу соратников своих,
Всегда живой, но все же мертвый
Он сверхъестественно затих -
И каждый член политбюро
Сегодня грустен, как Пьеро.
Ой, что же будет, что же будет?
Кто съезд созвав очередной,
Дела покойника осудит,
Предав анафеме "застой"?
Не разглядеть пока измены,
Усопшему покорны члены
Политбюро. Прощай, Ильич,
Я не забуду этот китч!
Наверное, еще не раз
Вслед за тобой уйдут генсеки,
Но то, что вижу я сейчас
В душе останется навеки,
Как бесподобный образец:
Умрет, допустим, наконец
Преемник твой, не знаю кто -
Похоже, будет, но не то.
1991. Тель-Авив
ПРЕЛЮДИЯ
Может быть я был послушен,
Ну, а может не вполне –
Возвращаю Богу душу
За ненадобностью мне.
Что мне Ленин, что мне Сталин,
Что мне сам Наполеон –
Был отчасти я бездарен
И отчасти одарен.
Как дела? Похоже, глухо –
Вся игра короче блица –
Если, правда, смерть старуха,
То, выходит, жизнь – девица.
Обе душу колобродят
И не ясно вместе с тем –
Первая ко всем приходит,
А вторая не ко всем?
Я к старухе не ревную,
Я девицу н сужу –
Забываю жизнь иную.
Как на эту погляжу.
С ней раскланиваюсь мило,
Говорю ей: ”Жизнь моя,
Мне неважно сколько было
У тебя таких, как я.
Я готов подумать дважды,
Даже трижды, может быть,
Прежде, чем тебе однажды
Со старухой изменить.
Я тебя в Одессе встретил,
Помнишь, зимнею порой:”
Отвечает: “Здравствуй, Петя,
До свиданья, дорогой”.
1991. Тель-Авив.
***
У меня есть отличное алиби
На всю прошлую жизнь не мою:
В Тель-Авиве на улице Аленби
У Большой синагоги стою
И ловлю, пребывая вне подвига,
Одному мне назначенный кайф -
Без меня обезглавят Людовика
И откроют Америку вплавь,
И устроят такие отечества,
Что забудут на радостях дом -
Одним словом: гуд бай, человечество,
Или скажем по-русски: шалом!
1994. Лод
***
Куда ни позовете,
Пусть даже никуда -
Я в городе Ороте
Останусь навсегда.
Заслуженно забытый,
Ненужный ученик
Я не сойду с орбиты
По имени Тупик,
Душе моей и плоти
Показана беда -
Я в городе Ороте
Останусь навсегда,
Где штучные деревья
Плодятся на песке,
Где и мое кочевье
Висит на волоске,
Где вы еще поймете
Тот день и час, когда
Я в городе Ороте
Остался навсегда.
1995.Тель-Авив.
***
Кивая на загробный свет,
Душе и плоти вру -
Узнаю я, что смерти нет,
Не раньше, чем умру.
А если вправду умирать,
Не нужно и вранья -
Ведь мне вовеки не узнать
О том, что умер я.
Но даже если б тленны
Мы в самом деле были,
Скитаясь по вселенной,
Творя свой хлеб из пыли -
Нет промысла надежней,
И, пробавляясь им,
Вернусь по воле Божьей
Я в Иерусалим -
В мир станции конечной
Всех линий непрямых,
В еврейское местечко
Религий мировых,
Где Храм стоит, который стерт,
И где под каждой лавкой – черт.
1992.Тель-Авив.
***
Древнеодесский городской фольклор:
Любимец публики царит фуникулер,
Но зависает вдруг и посреди
И рвутся жилы на его груди -
Нет не сегодня, но на всем скаку
Когда-нибудь, на чьем-нибудь веку -
И мне пока не ставится в укор,
Что здесь когда-то был фуникулер,
Что я и впрямь любил его как мог,
И что, к тому же, Бог меня берег.
1994. Лод
ДУЭЛЬ
За чью голову награда,
По чью душу западня -
Сам ли я накликал гада,
Гад ли вычислил меня?
Кто кому был послан свыше,
Я не знал, а знал ли гад?
Я бы из дому не вышел,
Я бы повернул назад.
Я продал бы душу, что ли,
Только б выручил Творец -
В общем, я прозрел до боли,
Понял я, кому конец.
Объявились секунданты,
Сочинили бюллетень -
Остальные варианты
Не случились в этот день.
1994. Лод
ОДА ПАЛЬМЕ
Не выходит жить напрасно
Никому слугой -
С этой родиной все ясно,
Ясно и с другой.
Потому и комплексую
В год пять-шесть недель -
Не забуду Русь Святую
В Эрэц-Исраэль.
Пахнет свежею известкой
Первозданный вид -
Хорошо хоть не березка
Во поле стоит.
1994
Ор-Акива
***
“На еврейскую Пасху
всегда плохая погода”
Восточно-европейская народная
мудрость.
Ежегодная эта встряска
Не для среднего, знать, ума –
У одесских евреев Пасха,
А в Одессе еще зима.
Город скрючился от озноба –
В лучшем случае минус пять –
Ну и Песах – одни сугробы,
Дерибасовской не видать.
И при всей иудейской прыти
Неизменно стоит вопрос:
В самом деле, как можно выйти
Из Египта в такой мороз?
1991.Тель-Авив.
ПАМЯТНИК
Спонтанно или по капризу,
Но жизнь опасностей полна -
И вот я оборвал карнизы
И вывалился из окна.
Я отбывал в иные дали,
А на земле с названьем Русь
Меня не то, что не искали,
Но полагали - сам найдусь.
Еще бы! Есть дела почище -
Там тушинский не дремлет вор,
Играют волны, ветер свищет,
Меня не ищут до сих пор,
Как будто в самом деле знают,
Что в соответствующий год
Меня найдут и закопают,
И успокоится народ.
1993. Маккабим
КЛЕВЕТНИКАМ РОССИИ
Нет, у меня вам не отнять,
Что я не Брежнева был зять,
Что я не Сталина был внук,
И не Андропова был друг.
Нет, у меня вам не отнять,
На что мне было наплевать,
И чем я жил из года в год,
И с кем дружил из рода в род.
Нет, у меня вам не отнять!
Но даже если был я зять,
Но даже если был я внук,
Но даже если был я друг
И лучше выдумать не мог,
То все равно, ты сам “совок”!
1991. Тель-Авив.
***
Какой бы я бронзовый дом ни отгрохал,
А в каменном веке мне было неплохо,
И я повторяю - неплохо мне было,
Хоть мне и не снилась железная вилла,
Хоть я и не спал на железной подушке,
Но что мне теперь золотые игрушки,
Когда изнываю от сна изувера,
Где камнем лучится родная пещера,
Какой отродясь никогда не бывало,
Однако железное мну одеяло,
Однако слагаю записку на камне -
Пуститься бы вплавь самому - да куда мне -
Дойдет по морям без меня, куда надо,
В чугунном кувшине на камне тирада
О способе жизни бок о бок с железом -
На пущую радость всем каменным бесам.
1994. Лод
ПАЦИЕНТЫ
( хвалебная песнь в двух частях с кульминацией
и развязкой)
Посвящается русской идее и еврейскому вопросу.
Часть Первая
Иван Иваныч Патрикеев
От всей души любил евреев,
Твердил:" Они мне, как Россия",
А врач решил:" Шизофрения" -
И был ведь прав, как ни печально,
Хоть сам любил евреев тайно.
Часть Вторая
Всю жизнь твердил Абрам Шапиро:"
Культура русская - соль мира,
Она мне просто, как Мессия",
А врач решил:" Шизофрения!" -
И был, конечно, прав подавно,
Хоть сам любил Россию явно.
Кульминация
Не подстрекая на погром
И не склоняя к сионизму,
Врач прописал обоим бром,
"Майн Кампф", походы в ТЮЗ и клизму,
Добавив одному попа,
В другой рецепт включив раввина -
Ужо наука не слепа
И ей отнюдь не все едино!
Больных лечили целый год -
Чем дело кончилось? А вот:
Развязка
Нет, не сломила эта драма
Ивана дух и дух Абрама,
Но оба преданы отныне
Альтернативной медицине.
1994.Реховот.
ВАРИАЦИИ
1.
И от дома, и от века
Одинаково устав,
Я был прав, когда уехал,
И оставшись был бы прав,
Но намаявшись в дороге,
Как не верить хоть чуть-чуть,
Будто боги, а не ноги
Мне указывали путь.
2.
Мне теперь не до смеха,
Только, как ни крути,
Я бы мог не уехать,
Да не мог не уйти,
Невзирая на лица
И прощаясь в бреду -
Как не мог не родиться,
Хоть себе на беду.
3.
В какую степь ни правь,
Но длится испокон
Одна и та же явь,
Один и тот же сон,
Один и тот же миф,
Одна и та же весть
И нет миров иных,
Пускай их и не счесть.
4.
Упала на пол зажигалка,
Ее, себя и пол мне жалко -
И что я сам упал, что пол
Решил уйти из-под меня -
Повсюду вечности прокол
Зияет, душу леденя.
1993.Маккабим.
***
Когда бы все наоборот
На этом свете было,
Я был бы мой бы антипод -
И ты б меня любила,
Но не любила бы она,
И льстя своей особе,
Я так бы думал: “Есть жена,
На что мне эти обе?"
1993. Маккабим
***
Когда и я пойду на слом,
Как то, что все еще в строю,
Я Брежнева открою том
И вспомню молодость свою.
И я пойму: как ни крутись,
Как ни бери реванш всю жизнь,
Но годы лучшие пришлись
На развитой социализм.
Опять во всем повинна плоть,
И дух устал, ее влача –
Она бы все вернула вплоть
До Леонида Ильича.
1991.Тель-Авив.
***
Не знаю, как воет белуга,
Но должен сказать напрямик:
Опасная форма недуга
Учить иностранный язык.
Не то, что бы я одурачен,
Но чувствую полный провал,
Когда все на свете иначе
Зовется, чем я называл.
И ангел, скрывающий имя,
А если не ангел, черт с ним,
Мне часто является в гриме,
Советуя взять псевдоним.
1991.Тель-Авив.
***
Движенье света видно ночью,
Движенье тени видно днем,
Лишь солнце голову морочит
Порой, гори оно огнем.
1997.Ор-Акива.
ЗДРАВИЦА
(триптих)
“… несть эллина, несть иудея…”
Ап. Павел. Первый век н.э.
1.
У нас в Израиле культура
Эпохи короля Артура –
Сплошные темные века,
Которые покроет слава
Вся в духе англо-скандинава,
Вся будто свет из тупика.
2.
Я думаю так: вещества каждый атом
Живет, прирастая одним плагиатом,
И Родина наша вполне плагиат,
Как Штаты и каждый в отдельности штат,
Где эллина несть сообразно идее
Апостола Павла, а вот иудеи…
3.
И Ленин в октябре,
И вишня в шоколаде,
И бес в моем ребре –
Какого Бога ради?
Зачем, как старший брат
И света тайный признак
Оптических утрат
Во сне мелькает призрак?
Из всех племен и рас
Мы самые плохие,
Но сдохнут прежде нас
Враждебные стихии.
И кто бы ни был прав,
А ты не прав, хоть тресни –
Да здравствует Минздрав
В контексте данной песни!
1999. Ор-Акива.
РЕКВИЕМ
Блудило, детей добивая дебильных,
Дурацкое солнце в советских мультфильмах
И перед закатом в конце каждой сказки
С ухмылкою строило блядские глазки,
И звезды светили, и мачта скрипела,
И если сажали, то только за дело,
И всякие души истому знавали,
И в сущности каждый достоин медали,
А кто не достоин, тому хоть корону -
Привет самиздату, салют самогону
И нечисти прочей на головы наши -
И просим прощенья, что вышло не гаже.
1993. Маккабим
***
Фонарь качает головой,
Как будто знает, что со мной,
Но лишь как будто. Нынче я
И фонарю до фонаря.
1991. Тель-Авив.
ПОСЕЩЕНИЕ
Других возвращений, увы, не бывает,
Других, вероятно, и быть не должно,
Поэтому кол из осины вбивают
И в тех, кого нет, и в себя заодно.
Но просто ли яви от сна отмахнуться?
И дух исторгает посмертный глагол,
И, знай себе, вертится вещее блюдце,
И не помогает осиновый кол.
1992.Тель-Авив.
ТАК ГОВОРИЛ САВВА
Так говорил отшельник Савва:"
Китай стабильная держава,
А мы дождемся, елки-палки,
Устроят на Руси гайд-парки,
Хоть мог без них любой слуга
Наставить Родине рога,
Не нарушая статус-кво,
Каков бы ни был, мать его!"
Так говорил отшельник Савва:"
Не знаю как там остров Ява,
А вот у нас и прохиндеи
Страдать способны за идеи
И разговорчики в строю
Вести у бездны на краю,
Где общей участи печальник
Все знает гражданин начальник,
Который малость одичал,
Хоть в детстве Пушкина читал,
Причем усвоил суть картины:"
Народ и партия едины" -
Народ безмолвен, но и власть
Блюдет свою в законе пасть."
Так говорил отшельник Савва:"
Стезя истории лукава -
Неровен час, и поголовно
К своим корням вернутся бревна,
А ведь имеются и крылья,
И прочих членов изобилье -
И хоть святых, мать их еси,
Из мавзолея выноси!"
Вдруг загрустил отшельник Савва:"
Во многом я не Окуджава,
А в чем-то и не Солженицын -
Меня не знают за границей,
Не знают, в общем-то, и тут,
Где только ангелы спасут,
Что, выражаясь осторожно,
Теоретически возможно."
Так говорил отшельник Савва -
Чем кончил он, не знаю право,
А мы, как водится, живем
Не только мыслями о нем:
Другие дни, другие нравы,
Другие мы, другие саввы.
1994.Лод.
ОЧАРОВАНИЕ
Господь тактично и подспудно
Свои навязывает цели -
Как не святым быть в самом деле,
Ведь спорить с Господом так трудно
И даже вовсе бесполезно,
И я все более напрасно,
Подавлен Волею небесной,
Стремлюсь не избежать соблазна -
Все чаще легче мне молиться
И толку ждать от упований,
Чем добросовестно трудиться
Во исполнение желаний -
Боюсь, на сей раз, вероятно,
Я не умру от наслажденья,
Хоть видеть мне тебя приятно,
И я желал бы продолженья.
1993. Кфар Саба
***
В холодильнике моем
Все мое, а я не в нем.
И в телевизоре моем
Все мое, а я не в нем.
И практически во всем
Все мое, а я не в нем.
1992.Тель-Авив.
УСПЕХ
На вечере памяти Капабланки
Я пешку провел из провинции в дамки,
За что мне вручили медаль " За отвагу"
И орден " За преданность гимну и флагу"
Шестнадцатой степени плюс чаевые -
Меня обнимают друзья боевые
И старые добрые фотомодели -
Но все это было на прошлой неделе,
А нынче я кто-то, который когда-то
Провел из чего-то кого-то куда-то
И счастлив, наверное, был почему-то,
А как же иначе? Везет же кому-то.
1997. Ор-Акива
ИЕРАРХИЯ
( перевод с Восточного )
Вот ангел и ростом, и чином велик -
Додуматься ж надо - он Архистратиг -
Завидев его, моментально исчез
Герой Соцтруда, генерал ВВС -
Да что генерал - если я онемел
От этих, так нервы щекочущих, дел -
Одно утешает: трепещет сам хан,
Будь даже не всуе помянут Пахан.
Примечание переводчика: В подстрочнике было:"
Одно утешает - трепещет сам шах,
Будь даже не всуе помянут Аллах", что мы первоначально
попытались перевести следующим образом:"
Одно утешает - трепещет сам царь,
Будь даже не всуе помянут Главарь", но побеседовав
с несколькими учеными русскоязычными муэдзинами,
пришли к выводу, что слово "хан" вызывает пока гораздо меньше
ненужных ассоциаций с еврейским участием в делах светского
правления, чем слово "царь" или, например: "президент".
На том и порешили.
1997. Ор-Акива
ПОСВЯЩЕНИЕ АДАМУ
1.
Моя духовная свобода
Там, где положено - в душе,
А на лице моем клише
Иного обитает рода.
Зачем же я такой послушный,
Зачем досталось мне в удел
От общей участи: так нужно?
Или я сам того хотел?
Когда безгрешною рукою
Берет за горло тишина,
Я понимаю, что со мною -
Моя доказана вина.
По существу, уже в прологе,
Чем ближе к Богу, тем ясней,
Что вряд ли выгорит в итоге
Из грязи взяту выйти в боги,
Хоть штучно, хоть семьею всей.
2.
Мой пращур был причастен славе
Невиданной до сей поры,
Пока держался честных правил
Не им предложенной игры,
Но, к сожалению, диеты
Священной выдержать не мог -
Опасней гению запреты,
Чем вседозволенность - урок
Одним, другим наука -
А судьи кто? О том ни звука,
Поскольку свыше только
(см. выше)
3.
И так, не выдержал диеты
Адам. А что же делать нам?
Могу я, выслушав советы,
Представить с горем пополам,
Как ни добра, ни зла не сея,
Не подпускать к супруге змея
И заслужить билет назад
В бездетный ныне детский сад -
Допустим так: восстать из гроба
По окончаньи бренных дней
И в путь податься до утробы,
Теряя по дороге к ней
Все - без остатка и числа -
В чем нас могила родила.
4.
Вопрос не только для Бедлама:"
В кого такие дураки?" -
Они, естественно, в Адама
Отнюдь не Еве вопреки,
И хоть подчас садятся в лужи,
Но в целом почитают Быль
О Господу подобном муже,
Прошедшем путь из праха в пыль.
1995. Зихрон Яков
НА ДНЕ
Род человечий не прервется,
Пока прерваться не дано –
Жизнь есть подъем со дна колодца
С паденьями опять на дно,
А дно к тому же не одно…
А дно к тому же не одно…
О, горний ласточек полет,
О, та, другая несвобода!
Дно предыдущего исхода
Луною в памяти живет.
Луна приходит к ночи ближе
И не уходит никогда –
Я просто днем ее не вижу,
Но ясно вижу звезд стада
Со дна колодца и упорно
Чужие звезды сторожу,
Но Богом данной жизнью донной
Я как своею дорожу –
Сие есть тайна бытия,
Где Бог-самец детей рожает,
Где печень бедная моя
Болит как будто бы чужая,
И волны всяческих небес
Себе находят волнорез.
1991.Тель-Авив.
ХАРИЗМА
Что в одиночестве, что в клике,
Здесь и отсюда далеко -
Легко поэтом быть великим,
А не великим нелегко.
Пусть счастье льнет к тебе по праву,
Но невеличия венец
Не компенсируют ни слава,
Ни даже деньги наконец.
И как понять причуды духа:
Иной практически безлик
И горд не более, чем муха,
Но как при всем при том велик.
Я понимаю: есть различья -
На то оно житье-бытье -
И все же, в чем его величье,
И в чем ничтожество мое?
Я человек не вовсе дикий -
Магистр или бакалавр -
Но почему-то не великий,
Не на меня изводят лавр.
Бывает, ото сна воспрянешь
И думаешь:" Природа-мать,
Ей-богу, как тебя обманешь?",
И чувствуешь: никак, видать.
1993.Маккабим.
КОЛЫБЕЛЬНАЯ
Я как будто завороженный
Словом “незаконнорожденный” –
В самом деле, что за бред
Приходить на этот свет
У закона не спросясь,
Изначально сея смуту?
Я такое на минуту
Не могу вообразить –
Прежде, чем себя явить
Из утробы материнской,
Выучи, дитя, латынь,
И, коль есть сомненья, сгинь:
Глупо спорить с правом римским,
Равно и с иным законом –
Дабы убедиться в оном,
Стоит все-таки рискнуть
И родиться. В добрый путь
Бедное ничье дитя –
Верю, имя обретя,
Ты сумеешь в будущем,
Одолев преграды,
Стать законноумершим –
То-то будут рады
Люди добрые, они
Зла не помнят. Спи, усни.
1991.Тель-Авив.
***
По диким степям Палестины,
Где Богу внимают в горах,
Как некогда мы, бедуины
Кочуют на собственный страх.
Вдали от парламентских прений
Их гордые зреют умы -
Подобию древних евреев,
Чем, Господи, видимся мы?
1992. Тель-Авив
ЗАЗЕРКАЛЬЕ
" Я эту ночь провел
с еврейскою женой"
Шарль Бодлер
Как-то утром, спозаранку,
Отойдя едва от сна,
Я влюбился в христианку,
Сам не зная, кто она.
А узнал, куда деваться -
Нет особенных помех -
С ней не грех поцеловаться,
Хоть на ней жениться грех.
Но с ума определенно
Этот мир меня сведет -
С точки зренья их закона
Все почти наоборот:
Чтобы девой насладиться,
Но и грешником не стать,
Надобно сперва креститься,
А потом на ней жениться
И лишь после целовать.
Не могу роптать на Бога,
На творца и вер и рас,
Но, бывает, слишком много
Люди требуют от нас.
Вот и вышло наизнанку
И не так, как у людей -
Ты - плохая христианка,
Я - неважный иудей.
Впрочем, если ты повинна,
Бог простит любовь твою -
Даст тебе христианина,
А меня вернет в семью.
И земной хлебнув напасти,
Пережив напрасный страх,
Наши ангелы от счастья
Воспоют на небесах.
1993.Кфар Саба.
В середине недели
От всего, что болит,
Умирал в самом деле
Инженер Ипполит.
Исчезая со света,
Он прилег на кровать -
И так странно все это,
Что и не передать.
1983
Одесса
СИНДРОМ
Я не умней моей страны,
За что ей многое прощаю,
И не глупей моей жены,
Что постоянно ощущаю.
И с каждым годом все ясней,
Что прочий жребий невозможен –
Жена останется моей,
И со страною будет то же.
А я возьму и убегу,
Я попросту уйду из дому –
Пусть все достанется врагу
Или кому-нибудь другому.
И даже в жизни неземной
Наперекор любому чуду
То, что когда-то было мной,
Мне не приснится, гадом буду.
1988. Одесса.
ТАТАРИАДА
“У нации в целом, тем паче у винтика,
Нет личнее дела, чем геополитика”
(авторство с переменным успехом устанавливается)
Со стороны, конечно, странно,
А может быть вообще кошмар,
Но было слово Чингиз-хана
Первейшим делом для татар.
С ним немец мог не соглашаться,
А мог и слыхом не слыхать –
Пределов просвещенных наций
Не покидает благодать,
Но не ликуй, свободный немец,
Не плюй в неведенья колодец,
Пусть ты духовно – иноверец,
Да и по плоти – инородец
И социал, и демократ –
О том, какие ждут работы
Тебя, воспитанника Гете,
Не знает и профессор Кант.
А мы готовимся к походу,
Наш клич “Ура!” войдет ли в моду
Покажет будущее. Хан
План утвердил оперативный –
Давайте будем объективны –
Вполне осуществимый план.
Но мне от этого не легче,
И хан от этого не лучше,
О чем скажу ему при встрече,
Не помешал бы только случай –
Как не увидеться, когда
Живем в одно и тоже время
Практически в одной системе
И кормит нас одна Орда.
Орда! От края и до края,
Ты будешь вечно Золотая,
Ты будешь больше, чем орда –
Такая или не такая,
Но от Берлина до Шанхая,
Куда ты денешься? Куда?
Я человек не очень книжный,
Я не поднаторел в Законе,
Живу, как правило, в Париже,
А то и вовсе в Лиссабоне,
Одной идеей обуян,
Со стороны, быть может, странной,
Но как не вспомнить Чингиз-хана
Под сенью европейских стран?
Тебя, тебя, не зная меры,
Хотел он, чувства не тая -
Европа! Ты его химера,
А вот Америка – твоя!
Тогда за чем же остановка?
И времени как будто впрок:
На свете нет еще Нью-Йорка,
Хотя уже поставлен Йорк –
И непонятно иногда,
Причем тут, собственно, Орда.
1988. Одесса.
ПОБЕРЕЖЬЯ
1.
Бог даст, и я не доживу,
Не съедут этажи в Неву:
Так равномерен их размах
На двух булыжных берегах,
Что передумает река –
Во всяком случае, пока
Не своды камня над водой,
А то, куда идут домой.
2.
Здесь есть Фонтан и нет Фонтанки,
зато кружится голова:
налево пляж, направо танкер
уходит, а приходит два
сухогруза. На бульваре,
где все цветет не по годам,
где с поздним Батюшковым в паре
гуляет ранний Мандельштам,
где бюст Певца на пьедестале –
деталь подогнана к детали,
и легче легкого руке
весь флот вести на поводке.
1987. Одесса.
***
По времени опять зима,
Которой нет еще в природе -
Тебе не приложить ума,
Куда твой ум тебя заводит,
Тебе, а стало быть, и мне,
А стало быть и всем попятный
Заказан путь, зато вполне
Качнется маятник обратно,
И всякая живая тварь
Осоловеет от наитий -
О, царь природы, Календарь,
Ты для кого теперь спаситель?
Внемлите, смертные! Сама
Природа явлена без грима -
По времени опять зима,
Что попросту неизъяснимо,
И с точки зрения небес
Я соучастник и свидетель
Того, как Древний Рим воскрес
И начинает с междометий.
1989.Одесса.
ЛЕБЕДИНАЯ ПЕСНЯ
Сердце радо и не радо,
Нет волнения огромней –
Знамя нашего отряда
Я несу, себя не помня.
Не для прелестей парада
Мы идем, не пряча лица –
Знамя нашего отряда
Все равно, что в небе птица.
Все равно, что нет покоя,
Все равно, что канонада,
Все равно, что все такое
Знамя нашего отряда.
Как надежда и отрада
Тех, кто верил и старался
Знамя нашего отряда,
Чем бы он ни занимался.
И закончив путь неблизкий,
Сдал я бережно, как чадо,
Кому нужно под расписку
Знамя нашего отряда.
И как будто с плеч громада –
Жизнь с тех пор прошла, и что мне
Знамя нашего отряда –
Я и цвет его не помню.
Все вокруг переменилось,
Нету прежнего уклада,
Что, скажи, с тобой случилось,
Знамя нашего отряда?
Быть такими, как мы были,
Никому теперь не надо,
Но ведь мы тебя любили,
Знамя нашего отряда.
Что ж на сердце неспокойно,
Словно выбился из стада –
Может быть с меня довольно,
Знамя нашего отряда?
Скоро те, кто помоложе
Извлекут тебя со склада
И на грудь мою положат
Знамя нашего отряда.
Пусть в начале было слово
Слаще меда, крепче яда,
Но в конце пути земного –
Знамя нашего отряда.
И последнею тропою
В рай, а то и в бездну ада,
Понесут меня с тобою,
Знамя нашего отряда.
Над могилой знаменосца
Зарастет плющом ограда –
Не вернусь я! Но вернется
Знамя нашего отряда.
И другой не пряча взгляда,
Мне, покойнику, не ровня,
Знамя нашего отряда
Понесет, меня не помня.
На потомков не в обиде
Я не жду от них доклада:
Мы несли, и вы несите
Знамя нашего отряда.
Всем и каждому награда,
Даже тем, кому с ней тошно,
Знамя нашего отряда –
Это просто невозможно.
Неужели во вселенной
С этим делом нету слада?
Все течет, но неизменно
Знамя нашего отряда.
И когда погаснет солнца
Вековечная лампада,
У кого-нибудь найдется
Знамя нашего отряда.
Я как будто вижу гада,
Как тебя берет он в руки…
Знамя нашего отряда,
Сука ты! Нет, хуже суки.
1987. Одесса.
* * *
Люблю водить по городу трамвай -
Занятия нет лучше, хоть убейся -
Звони во все звонки, катись по рельсам
И двери открывай и закрывай.
Люблю водить по городу трамвай -
Пусть по утрам в нем тесно от рабочих
И служащих, зато не тесно ночью -
Проснись и самого себя катай.
Люблю водить по городу трамвай -
Кто говорит, что это безопасно -
И ты меня в депо не жди напрасно
И осторожным быть не убеждай.
Люблю водить по городу трамвай
Пустой и переполненный народом -
И ни за что не буду пешеходом,
Как хочешь это, так и понимай.
1988. Одесса
РУССКОЯЗЫЧНЫЕ СТАНСЫ
На всех языках без изъяна
И ночью, и днем - постоянно -
Эфир голосами озвучен:
Ворчит, утешает и учит.
Не мучайся - чет или нечет -
Всезнающий род человечий
Подскажет, какая погода,
От имени каждого рода.
Не хмурься, когда обличают -
Что могут простить, то прощают,
Еще и вздохнут сокрушенно:"
Ни башни нет, ни Вавилона".
Осталось в архивах домашних,
Как чуть не построили башню,
Рассорились как целым светом -
А может быть к лучшему это?
От истин всеобщих далеко
Сужу обо всем однобоко,
Стихи сочиняю по-русски -
Мне хватит и этой нагрузки.
1984. Одесса
***
Поэты умирают рано -
Так трутней изгоняет рой,
Будь ты хоть дважды Лев Толстой
В именьи Ясная Поляна.
В одно сойдется: наутек
Из улья, из игры, из тела -
И сам собой под это дело
Удачный выпадет денек.
1987. Одесса
***
Этот город возведен в квадрат
Двести лет иль сто тому назад,
А теперь по улицам гулять
Все равно, что корень извлекать.
Город, как магический квадрат,
Каждому подскажет результат –
Хватит и уловок, и витрин,
И имен для наших именин.
1986. Одесса.
СРОК ДАВНОСТИ
Из египетской столицы
На врага во время оно
Боевая колесница
Увозила фараона
И обратно привозила -
Я люблю его, как брата -
Он, быть может, дельту Нила
Оградил от супостата.
Все, чем прошлое чревато,
Я наследую законно,
Посему и супостата
Я люблю, как фараона,
А любуясь Нефертити,
Забываю все на свете,
Пусть не собственно в Египте,
Но уж точно на планете,
Где века напропалую
Сфинкс, томящийся бессонно,
Вспоминает боевую
Колесницу фараона.
1987. Одесса
САМОИДЕНТИФИКАЦИЯ
Я, конечно, есть на свете
И не где-нибудь, а тут,
Я на самом деле Петя,
Если так меня зовут.
Впрочем, все не так уж гладко,
Многим кажется, что я
Философии загадка
И феномен бытия.
В этом смысле, вероятно,
Не богаче я других,
Что, возможно, им приятно,
Хоть бывает не до них
Мне. Но если не порядка,
То системы в мире грез
Все же хочется - загадка
Превращается в психоз,
И грешней не видел сна я,
Чем, когда отпущен сном,
Раньше Петю вспоминаю,
А молюсь уже потом,
То есть, все-таки до смерти,
Даже если чувства врут,
Я и в самом деле Петя
И не где-нибудь, а тут.
1989.Одесса.
ПАМЯТИ ЗАГУБЛЕННОЙ ДУШИ
Не вор, не хулиган, не болен куревом,
Старался выйти в люди и не мог -
Он потому и стал немецким фюрером,
Что мир до неприличия жесток.
И к удивленью всех его поклонников
Европа превратилась в сущий ад -
Он, видимо, не тех искал виновников,
Но кто ему и в этом виноват.
1988.Одесса
ОПЫТ ТОЛКОВАНИЯ
Пусть у людей дела важнее,
Пусть у пернатых ум короткий –
Утенок гадкий был евреем,
А куры были патриотки
И обожали птичий двор,
Что не поставишь им в укор.
И в их среде утенок гадкий
Служил причиной беспорядков,
В чем, вероятно, виноват,
Хотя и был готов стократ
И даже более родиться
Порядочной домашней птицей,
Но мало в этом преуспел
И в результате улетел.
Я полагаю, вывод ясен:
Прозаик Андерсен опасен –
Долой упаднический стиль –
В державе Датской вечно гниль.
1988.Одесса.
***
Не освещен вопрос,
Но все же, несомненно -
Иуда и Христос
Из одного колена,
Из теста одного,
Из Авраама плоти,
К тому же кровь его,
Какую ни прольете.
1988. Одесса
НАЦИОНАЛЬНЫЙ ОЧАГ
Слава Богу, наконец-то,
Я живу среди евреев,
Стал я просто человеком
Среди множества людей,
И хожу я в синагогу
Не дразнить своих сограждан,
Не в укор Христу Иисусу,
Не назло НКВД.
Если, скажем, в ресторане
Я не закажу свинину,
Если, повстречав соседа,
Я скажу ему: "Шалом",
Если я, подумать только,
В кипе выйду на работу -
Вряд ли кто-то заподозрит
В этом тайный сионизм.
А когда мне на базаре
Не дадут случайно сдачи,
А когда меня случайно
На работу не возьмут,
Я с тобою рядом сяду
И скажу тебе:" Родная,
Разве в городе Берлине
Немцу каждому везет?"
1990. Тель-Авив
***
Не исходя от тоски
Или, допустим, от стресса,
Просто поедем в Лески -
Это почти что Одесса.
Это почти что тайга,
Только безлюдней и краше -
Раз в два-три года снега
Сходят на здешние пляжи,
И отвердев на песках,
Тают не слишком упрямо -
Вы не бывали в Лесках?
Это налево и прямо.
1990. Одесса
***
Вот и Коля в партию вступил,
Я его спросил, а он ответил:"
Понимаешь, это надо, Петя,
Понимаешь, Петя, нету сил".
Понимаю, Коля, одобряю,
А себя с трудом воспринимаю -
У меня, выходит, силы есть,
Ради выгод забывая честь,
Соглашаться с тем, чему не верю,
И нести моральные потери.
А бывает собственный покой
Из последних сил оберегая,
Хоть скорблю за ближнего душой,
Но ему на горло наступаю -
За себя сгорая от стыда,
Знаю - на душе моей не чисто,
Но зато на выборах всегда
Голосую я за коммунистов.
Хорошо, что многие в стране
Трудной, а не легкой ищут доли -
Коля, вспоминай и обо мне,
Коля, мы в одной учились школе.
1986. Одесса
ПАЛЕСТИНА
Оставим сантименты
Нуждающимся, ведь
Когда бы не легенды,
Тут не на что смотреть.
Знамений и в помине
Не сыщешь, тресни хоть –
Пустыня, как пустыня,
Когда бы не Господь.
Лежит, гроши считая,
Дары свои деля,
Когда бы не святая,
Обычная земля.
1990.Тель-Авив
ИСТОРИЯ ОДНОГО ОТЧУЖДЕНИЯ
Сергей и до болезни сердца
Был настоящим отщепенцем -
Он жил назло учителям,
Они же, ощущая это,
Стремились сжить его со света
И сжили с горем пополам.
Ну что еще? Мне жаль Сергея -
Перемениться не умея,
Он постоянно изнывал,
Ничто ему не подходило,
А впереди ждала могила,
Как общепринятый финал.
Я знал его как сослуживца -
Трудился он, как говорится,
Без огонька и с холодком -
И что хитрить - пусть это скотство,
Но с точки зренья производства
Не стоит сожалеть о нем.
В своей сугубо личной жизни
Покойник был еще капризней -
Любовных связей не имел:
Придирчив был, но и от страха(
Я на правах коллеги праха
Держался в курсе этих дел).
Так вот, об умершем Сергее,
К нему претензий не имея,
Беде сочувствуя его,
Я говорю:" Прощай, Серега,
Дай Бог тебе увидеть Бога -
Ты здесь не видел ничего".
1988. Одесса
ПЕСНЬ ГЛУПЦА И НЕ ПРОРОКА
Хорошо на свете этом,
Если только знаешь как
В жизнь пришел ты: по билету,
Зайцем, волком, просто так.
Я ж не ведаю иного,
Кроме логики такой:
Есть собор Петра Святого,
Значит Петр был святой.
Он рыбачил в Палестине,
Исповедовал Закон
И до времени в помине
Знать не знал, что Петр он.
Озаренье, что проклятье -
В дом его пришла беда:
В непорочное зачатье
Он поверил навсегда.
Знать, работать надоело
Или просто ротозей,
Но отметим ради дела -
С ним одиннадцать друзей.
Есть у них руководитель -
Даром, что учен на вид -
Ходит, вы меня простите,
И такое говорит!
Говорит:" Пришла эпоха -
Вся страна пойдет под суд..." -
Дело ясно: кончит плохо,
В лучшем случае распнут.
Их не трогают покуда,
Образумится, даст Бог,
Тот же Петр или Иуда -
Я, конечно, не пророк.
Но болтать, что мир расколот
Совершенно ни к чему -
Разве Ирод был за голод,
За войну и за чуму?
Правил он рукой железной,
Рассерчав, казнил подчас -
Ирод он! Но неизвестно,
Что получится у вас.
Пусть поверят вам на слово,
Что у Бога три лица,
Что досье в аду готово
На любого мертвеца,
Пусть начнут друг друга люди
Пуще прежнего любить -
Хуже, может быть, не будет,
Даже лучше может быть.
Только что гадать ей-богу,
Как нам жить наоборот -
Возвращайтесь в синагогу,
Не нервируйте народ.
Ненадежней нет покрова,
Чем нависшие века...
Есть собор Петра Святого,
Да и Павла есть пока.
1984. Одесса
***
Ах, какая вода голубая
Перед тем, как она замерзает -
Или это эпоха такая,
А другой никогда не бывает?
Источающим свет будет холод,
И у ног моих будет тереться,
Как собака бездомная, город,
От которого не отвертеться.
Остановятся воды реки,
Заиграет оркестр духовой,
И полцарства отдав за коньки,
Погуляет народ трудовой.
1987.Одесса
***
Что назначено судьбой,
Не разладишь даже ленью,
И порой перед собой
Предстаешь своею тенью:
Этот город находился
Во дворе, где я родился,
Где балконы тяжелы,
Где знакомы все углы,
Где не все тебе друзья
И на улицу нельзя.
Во дворе, где я родился,
Сон такой мне в детстве снился:
Будто жарко, будто лето,
Будто я не здесь, а где-то,
И трамвай "28"-ой
Не спешит забрать домой.
Сон кончался слава Богу,
Смутно помнил я дорогу,
Смутно помню и теперь
Стены, лестницу и дверь -
Постою перед звонком,
Никому здесь не знаком.
1986. Одесса
***
Судьбы теченье не нарушу
Не потому, что обречен -
Со дня рожденья метит душу
Своей печатью дух времен.
Какую книгу ни открою -
А есть у каждого своя -
Найду себя среди героев
Небытия и бытия.
Сюжет прокладывает русло,
Строптивым гением храним -
А мы историю творим
И превращаемся в искусство.
1985. Одесса
***
Потомок, не гони картину,
Мол, сколько можно все кнутом,
Петлей, костром да гильотиной –
Возможно все! Но суть не в том.
Чем зря грешить на теорему
О том, что власть всегда права,
Люби державу, как поэму,
Где вместо подданных – слова.
Сопоставленье даже лестно,
Когда на творческом пути
Вас то вычеркивают с треском,
То вновь пытаются найти.
Пойми невольника мундира
И будь ко всякому готов –
О, политическая лира!
О, роковой порядок слов!
1985. Одесса.
***
Я верю в доброго царя –
Прости мне Бог наивность эту –
А нет, тяни меня к ответу,
Своей немилостью даря.
Я верю в доброго царя,
В его беспомощное рвенье,
В его рабов к нему презренье,
В его мечты, что канут зря.
Добра не будет от добра –
Добру не место на престоле –
И я дивлюсь железной воле
Блаженного поводыря.
Пусть не ему благодаря
Мне жизнь мила, а не постыла,
Но несмотря на все, что было –
Я верю в доброго царя.
1986. Одесса.
***
Я мумия в музее,
Я лишена покоя -
Кому не лень глазеют
На то, что я такое.
А те, кто создавали
Меня и хоронили,
Себе не представляли,
Какими будут были.
Веками в пирамиде
Лежала я не тлея,
Почти в таком же виде
Представлена в музее.
Глядящий удивленно,
Поверь своим глазам -
Я тело фараона,
Я, собственно, он сам.
1987. Одесса
***
Люди из глины, город из пыли -
Все мы когда-нибудь будем и были:
Были затем, чтобы снова вернуться,
Будем, чтоб только назад оглянуться.
Что-то прошло между прошлым и нами -
Господи! что мы придумали сами,
Кроме того, что действительно были
Люди из глины, город из пыли.
Тут по ночам продолжает лукавить
Черного неба надежная память,
Словно назначено то, чего ради
Землю оставим и небо утратим.
Но, получается, нас не забыли
Люди из глины, город из пыли,
Город, в котором порою казалось
Будто уже ничего не осталось.
1986. Одесса
АЭРОФОБИЯ
Пройден зал ожиданья,
Мой багаж на весах,
Скоро против желанья
Окажусь в небесах.
Сам загнал в себя в жалкий
Полу фарс полубред –
Вовсе не из-под палки
Добывал я билет.
А теперь бы остаться
Там, где был до сих пор,
И на борт не подняться,
Чтоб не слышать мотор,
И затравленным оком
Не глядеть под крыло…
Дремлет в кресле под боком
Мой сосед, как назло,
А не дремлет – читает,
Словно дома сидит –
Или не понимает?
Или делает вид?
Тут едва не рыдаешь
От одной высоты:”
Сознаешь ли, товарищ,
Где находишься ты?”.
Отвечает устало:”
Гнать бы мысли не те,
Да и всяко бывало
На любой высоте –
Можно строить догадки,
Да поди угадай,
Но пока все в порядке,
Чем тебе не трамвай?”.
Успокоен как будто,
Я смириться готов
С этим жутким уютом
Посреди облаков.
Тут исчадие ада
Испускает шасси –
И на кой это надо
Разъезжать в небеси!
1988. Одесса.
***
Не спасают ни стены, ни крыши,
Даже если заткнешь себе рот,
Кому молишься, тот услышит
И тебя возьмет в оборот.
И забудешь, с чего ты начал,
Бесконечный мотая срок:
Из-под спуда садов висячих
Обозначит себя песок,
Будет ветром и солнцем встречен,
И однажды – когда, Бог весть –
Путь верблюжий и род человечий
Неслучайно сойдутся здесь.
1987. Одесса.
***
Как полный нравственный калека,
Которого не излечить,
Не мог я Богочеловека
От человека отличить.
И созерцая эти муки,
Обогащали опыт свой
Жрецы не “лже” и лженауки,
И прочей скорби мировой.
А ты о чем, моя подмога,
Моя безгрешнейшая тварь.
Мир для тебя открыт, как Бого-
Нечеловеческий словарь.
Всю жизнь ишачишь терпеливо,
Мой бедный ослик, что есть сил –
И не потряхиваешь гривой,
И не грызешь своих удил.
1988. Одесса.
ПРИТЧА О БЛУДНОМ СЫНЕ
1.
Вернуться в дом пустой и полный
И умереть не навсегда,
И думать:”Ангелы покорны
От непомерного труда”,
И укрепляя дух в обиде
Иную чашу пить до дна,
И говорить себе:”Изыди!
Изыди с миром, сатана”.
2.
На черном рынке вы едва ли
Ни разу в жизни не бывали,
На черном рынке всякий плут
Награды требует за труд,
А тот, кто честным занят делом,
Награды ждет на рынке белом,
И мы страдаем иногда
От разделения труда.
3.
В этом доме все, что было
Сверху донизу прогнило,
А ведьмы его любили,
Тараканов здесь травили,
Окна красили и двери,
Только, кто теперь поверит?
Было, есть и будет просто:
В этом доме наши сестры
Нас родили, а отцы –
Наши братья-близнецы.
Значит, я добился чуда,
Если вырвался отсюда
И за тридевять земель
Сел на мель.
В книге жизни в №- ном томе
Я хозяин в этом доме,
Где пока дружны со мной
Сын хороший и плохой.
1986.Одесса.
***
Промысел Божий весьма похож на каприз,
Вот и выясняют паствы и жречества,
Какое там ”…анство”, или какой там “…изм”
Светлое будущее того, что останется от человечества.
Как номер в рулетке, избранный путь,
И снова нас разыграют числа –
В сущности, кем ты родился, тем и будь,
Если уверен, что кем-то родился.
А если нет, раскручивай небеса,
Авось и услышишь чистосердечные показания
Или увидишь сон: ”На месте Храма Господня – лиса”,
И явь услышит твои желания.
Вот, стало быть, чего Ты хотел,
Почитаемый всеми непримиримо враждующими –
А если Храм почему-то цел,
То, значит, это еще не будущее.
1990. Тель-Авив.
***
Ах, до чего она противная
Подчас реальность объективная -
Ведет себя, как баба пьяная,
То есть практически немыслимо,
Нам в ощущеньях наших данная
И от сознанья независима.
Она ничем не поступается
Для нас, в ком бродит плоть и кровь ее,
И еще раньше, чем рождаются
Дряхлеют наши философии.
Но ею мучимы, как жаждою,
С ней неудачи делим поровну -
И я сердечно рад за каждого,
Кому она вскружила голову.
1987
Одесса
ВОСК
От начала и до конца
Он может быть внешне бесформенной массой,
А может верность хранить лишь форме,
Как слово мертвого языка.
Он может, чинно меняя лики,
Вторить всему, что себя явило –
Воссоздающий, несокрушимый,
Способный таять и застывать.
1985. Одесса.
***
Из отечественной прозы
Очевидно навсегда
Главным образом морозы
И другие холода.
И как будто под гипнозом
Абсолютного нуля
Плоть от плоти русской прозы -
Эти небо и земля.
1989. Одесса
СТИХИ О ВСЕМИРНОМ ЕВРЕЙСКОМ ЗАГОВОРЕ
Легко Америку понять,
Легко аршином общим мерить –
В ней неособенная стать,
В нее никак нельзя поверить.
И Пакистан легко понять,
Легко аршином общим мерить –
В нем неособенная стать,
В него никак нельзя поверить.
И незачем на Марс летать,
Его аршином общим мерить –
В нем неособенная стать,
В него никак нельзя поверить.
И где ни лечь, и где ни встать –
Сплошь неособенная стать
И ни во что нельзя поверить –
И лишь евреев не понять,
Аршином общим не измерить.
1989. Одесса.
ВЕРШИНА
Я в школьном хоре пел когда-то
И репетировал в спортзале -
Напротив нас чернели маты,
И мы неспешно изнывали
На длинных лавках вдоль стены,
Натужно оживляя сны,
Хормейстера, крикливой дамы,
Чей слух язвили наши гаммы.
Был путь мой короток иль долог,
Но с той поры прошло лет сорок -
Так будь же проклят этот хор
С хормейстером столь ненавистным,
Ее подручным, баянистом,
Со мной - и кончен разговор!
Но разговор, увы, не кончен:
Хормейстер я и между прочим
Собственноручно гну в дугу
Себя, руководя умело
Академической капеллой,
Которой слышать не могу.
Остановиться бы, да поздно -
Неповторимо виртуозно
Звучит, что мы ни огласим:
Кантаты, мессы и куплеты
Любого автора планеты,
Любого государства гимн.
Нет, все хористами не стали
И вряд ли в этом виноваты,
Но, тем не менее, в спортзале
Мы вместе маялись когда-то -
Забыты лица и слова -
Зато осталось впечатленье,
Что хор - вершина песнопенья -
Пусть не у всех. У большинства.
1988. Одесса
САМОПОЗНАНИЕ
Каждый добьется чего пожелает,
Вряд ли иначе под солнцем бывает -
Как бы то ни было, он перед нами
Сбывшийся мир воплощенных желаний,
Словно не знающий есть ли предел -
Всем угождает, а все еще цел.
Я, например, не могу обижаться,
Дед мой из ладожских хлебопашцев,
Сын - генерал, а жена умерла,
В общем, обычные наши дела.
Хуже дела обстоят у соседа -
Сам ли сосед виноват в своих бедах
Или так просто судьба подвела -
Сын наркоман, а жена умерла.
Каждый другому по-разному нужен:
Я приглашаю соседа на ужин,
Мы коротаем вечер вдвоем,
Жен вспоминаем, себя узнаем.
И не судьба нам остаться без крова -
Мы из романов Л.Н. Толстого -
Так что всегда, как бы ни было тесно,
Есть обстоятельства, время и место.
1987. Одесса
***
Когда безумствует мороз
В окрестностях Ерусалима,
Ослу доверься, как Христос,
И с тем отдайся власти Рима.
Осел в пути не подведет,
А власть вину твою докажет,
И кесарь скажет:" О, Майн Готт,
Еще один еврей туда же...".
1988. Одесса
***
Кто хочет зло творить, тому
Нельзя на свете одному –
Зло не удел для одиночек:
Злодей злодеем быть не хочет,
Да и кому не по нутру
Служить лишь правде и добру?
А подозрительные лица
Всегда не прочь уединиться –
И кто б ни выгадал, права
Кривая линия родства.
Под новым и не новым небом
Одним собой я был и не был,
Но всякий раз таким, как есть
Я узнавал Благую Весть.
Наверное, не так уж плохо:
Успех, предательство, Голгофа
И то, что не предугадать,
Кому кого теперь играть.
1989. Одесса.
***
Я верю, что линия жизни моей
Не, как на ладони, а прямо на ней -
Как след безучастна - смотря, кто найдет -
К тому же не ясно, куда приведет.
Когда доживу до последнего дня,
Узнаю, что тут ожидало меня,
А в толще времен, словно в царстве теней,
Останется линия жизни моей.
1987. Одесса
ИКОНОСТАС
1.
Не пробуй сохранить здоровье,
Когда кругом средневековье,
А лучше вовсе не дыши,
Когда ученые монахи
Такие постигают страхи,
Как сотворение души.
Их труд общественно полезен -
Мы так сознательно не грезим,
Блуждая на путях земных,
Где от народного хозяйства
Пришло в отчаянье начальство,
Не говоря о крепостных.
Но стонут рельсы, беспокоясь,
И наконец приходит поезд,
И вдохновляется оркестр -
Монах выходит из вагона,
Летит сначала вдоль перрона,
Потом взмывает до небес.
Эх, поднапрячься и за ним бы
На всех парах в сияньи нимба
Туда, откуда падал вниз
Бездомный ангел, а благие,
Не искушая ностальгии,
Остались там, где родились.
2.
Я заболел болезнью кожи
И стал прозрачным, как стекло -
Возможно, был предрасположен,
А, может быть, не повезло.
Я потерял свой цвет, однако
Отнюдь не запах, и за мной
Друг человечества собака
Идет, как преданный конвой.
Она породы нехорошей,
Но все же волка ипостась,
А я и вовсе образ Божий,
О чем напоминает власть
души над телом. И порою
Мы по-хозяйски, не спеша
Идем по городу, нас трое:
Собака, тело и душа.
1988. Одесса
1.
Существо от вещества
отличается едва –
как восток от заката,
как матрос от солдата
и тому подобное:
то есть, когда начинается жизнь загробная,
то хочется немедленно попасть обратно,
хотя моментами и занятно
наблюдать, как тебя разглядывая, Судья,
спрашивает: “Да знаешь ли ты, кто Я?”,
вряд ли интересуясь твоим ответом,
при этом
обоим неловко,
на что практически и рассчитана обстановка
этого, как впрочем, любого суда,
и ты наконец отвечаешь: “Да”…
2.
… и ты наконец отвечаешь: “Да”,
забыв откуда попал сюда,
но помня, что смерть – это путь обратно,
отчего и думать о ней приятно
бывает. А то, что перед тобой,
даже бытуя на киноэкране,
тебе не кажется пустотой:
сходишь с ума от одних названий…
3.
… сходишь с ума от одних названий,
сходишь тогда в глубину преданий,
где сходишь на нет,
где шестое чувство,
да камень по имени: “Дубль пусто”.
1989. Одесса.
***
Нежной сукою обласкан
Высунул кобель язык,
Опустилась счастья маска
На собачий лик.
Мир придумал кто-то добрый -
Ночь, любовь, луна...
Хвост висел. Торчали ребра.
Капала слюна.
1974. Одесса
ПАСХА
Я загрустил чужою грустью,
Мне показалось, что своей,
И кошкой о колени трусь я
Благовоспитанных людей,
Мне помогают их советы
Укрыться и уснуть от сна –
В безумной келье хватит света,
И верен путь веретена,
И как везде весною Пасха,
Но словно лишь для этих мест
Назначены ее развязка
И подневольный благовест,
Который затевают, дабы
Вселять надежды и в аду,
Что, разумеется, не слабо
В любом от Рождества году.
1977. Одесса.
***
В этом вечере было много луны,
И поэтому, видимо, было страшно
Снять с тебя платье, с себя штаны
И сойтись в заключительной рукопашной.
Кто-то вновь сочинил декорации ложь,
Где на выпасе явится звезд поголовье -
Так пронзительно вечер на любовь был похож,
Что почти не хотелось заниматься любовью.
1974. Одесса
***
Я отомстил себе вчерашним
За неудачный день -
Богам я вынес борщ домашний
И приютил мигрень.
А город выставлял портреты
Героев дня –
Богам он вынес сигареты
И приютил меня.
Еще слегка дымилось лето,
С утра лил дождь –
Курили Боги сигареты
И ели борщ.
1976.Одесса.
КОНЦЕНТРИЧЕСКИЙ СЮЖЕТ
Мне видится всего лишь человек -
Он сделал непростительное дело,
Он сделал бабочку - она летать умела -
И три часа не мог себя унять.
Потом за дело взялся он опять,
Но превзойти пытаясь, надорвался...
Могильный камень правнукам достался,
На нем написано: " Лежит здесь человек,
Он сделал непростительное дело,
Он сделал бабочку - она летать умела".
1974.Одесса.
***
В городе улиц и наций
Столько, что каждый прохожий
Может легко потеряться
И обнаружиться тоже.
Тут обивают пороги
Взрослые люди и дети –
В городе есть синагоги,
Кирхи, костелы, мечети.
1975.Одесса.
ЭПОС ЧАСТНОЙ ЖИЗНИ
1.
От правды к правде льнет Григорий
Другим во вред, себе на горе -
Когда война, тогда на свете
Лишь постоянство добродетель.
Грехи выматывают душу,
Но только крепче любит Ксюша,
Но только горек хлеб Иудин -
Себя поймешь, поймут ли люди?
И солнце черное в итоге
Земные высветит дороги -
От правой и не правой власти
До беспринципной бабьей страсти.
2.
Нет, Анна не спешит домой,
Не слышит ухищрений хора,
И утверждая выбор свой,
Она не ведает позора.
И тотчас предана суду,
Ах, если б здесь погибла Анна!
Да только на ее беду
Еще пятьсот страниц романа.
3.
Очищая душу от дурмана,
В трезвой памяти и по своей охоте
Перед смертью каялся Кихано
И просил забыть о Дон Кихоте.
Дни его бессилия кончались,
Навсегда к земле вернулся Санчо.
И чем были, тем и оставались
Ветряные мельницы Ламанчи.
1980.
Одесса
***
Мой маленький ужас
За чашечкой чая
Сидит и вместе со мною скучает.
Вчерашнего день этот
Вовсе не хуже –
И вдруг оживает мой маленький ужас.
На улице май, и погода какая!
Но ужас во мне,
Как кондуктор в трамвае,
Где можно войти и не выйти из транса,
За что и люблю я
Общественный транспорт.
1976.Одесса.
***
Бывшая живая,
Свежая селедка,
На тарелке тая
Исчезает в глотке.
Бывшая живая -
Жуй ее, глотай -
На тарелке тая,
Уплывает в рай.
1974.Одесса.
***
В этом подвале
Меня не пытали.
В этой столовой
Кровью лиловой
Меня не кормили.
В этой больнице
Быть мне убийцей
Не приходилось:
Так получилось.
1976. Одесса
***
Свиньей сидел на подоконнике
Сопливый мерзкий лучший друг,
Мои родители-покойники
Старались подавить испуг.
Я весь рыдал глупейшим образом,
Очередной жалея год,
А радио спокойным голосом
Учило:”Все наоборот”.
1974. Одесса.
***
От многих демонов храня,
Чтоб зря души не волновали,
Портрет безоблачного дня
В киоске тщетно продавали.
По кругу шло теченье лет,
И по пути менялись лица,
В конце концов, простыл и след
Киоска вместе с продавщицей.
Но совершенно невредим,
Портрет живет, как жил, на свете,
И день безоблачный над ним
Совсем такой, как на портрете.
1977. Одесса.
***
Когда умрет последняя звезда,
Такая будет тихая погода,
Что только вспоминать и вспоминать,
Как над водою воздух держит чайку.
1974. Одесса.
***
Чем удивит провинциальный Бог,
На ущемленной гордости заплата?
Мессия объявившийся не мог
Развеять скуки Понтия Пилата.
Очередной овеян легион
Прогулкой по проторенному бреду –
Всегдашний ослепительный урон
Вновь обратится верою в победу.
И чистоту полей спасут щиты,
Уйдут отцы в торжественном покое –
Надмирна суть условностей тщеты:
Пусть лучше Рим, чем что-нибудь другое.
А от судьбы и боги не спасут –
Власть кесаря не против власти Храма –
Я руки умываю. Кончил суд
Сын Ромула над сыном Авраама.
1977. Одесса.
***
Вдоль игрушечной дороги
Вбиты в землю города,
В городах растет у многих
После смерти борода.
Что за гробом ждет - кто знает -
Но зато на этом свете
С нами всякое бывает
После смерти, после смерти.
1974. Одесса
1.
В младенчестве я крупный был философ,
А кем еще прикажете мне быть?
Мир обживал эпоху пылесосов
И все никак не мог ее обжить.
Не слишком раскупался Аристотель,
На книжном рынке царствовал Платон,
Я равно доверял душе и плоти,
А в целом ожидал конца времен.
Политбюро ЦК к столетью Блока
В маразме пребывало глубоко,
Стояло насмерть позднее барокко,
И не стремясь в объятья рококо,
Народ, на взгляд всевидящего ока,
Жил в истине, что в сущности легко.
2.
Жил в истине, что в сущности легко,
Мой лучший друг, в Одессе это было,
Откуда до тюрьмы не далеко,
И родина ему не изменила.
Меня не вдохновлял его успех,
Средь бела дня сбивался я со счета -
Никто не знает часа смены вех,
А погибать все время неохота.
Увы, нет средств морально победить,
Приятно отмолчавшись на допросах,
А способы на них не угодить
Известны, господа: не суйте носа
И пробуйте вообще не говорить,
Не глядя на других молокососов.
3.
Не глядя на других молокососов,
Поскольку как бы их и берегла,
Среди всех прочих, кто берег нас, Госа-
втоинспекция крутилась, как могла.
Мой папа подарил мне "Запорожец",
Я избавлял прохожих от тоски,
Не в добрый час решал дилемму ножниц ,
Себя, как тать, кромсая на куски.
Казалось, все во мне самоубито,
Когда уснувший маятник Фуко
Качнул вторым пришествием Никита,
Идейно ополчившись на клико -
Не мудрствуя, из общего корыта
Я добывал грудное молоко.
4.
Я добывал грудное молоко
И вновь алкал, и все казалось мало -
Страна своих прощала кулаков,
А сионистов с Богом отпускала,
Но оставляла Бога и себе,
Его не допекая перековкой,
Колоться начал даже КГБ
В прямой связи со стремной обстановкой.
И с данной обстановкою в связи,
Надеясь, что душа не обманулась,
Я телом отделился от Руси -
Судьба моя, конечно, пошатнулась,
Но не разбилась, Господи спаси:
В нездешних сферах жизнь не затянулась.
5.
В нездешних сферах жизнь не затянулась,
Я этот факт усвоил хорошо:
Всем, кроме снега, прошлое вернулось -
Снег выпал, как забвенья порошок.
Куда-то подевался Аристотель,
Себя не обнаруживал Платон,
Считался я придурком на работе,
Хотя пахал, как круглый чемпион.
Я понимал, что просто так не сгину,
Но все же ( а ведь год не миновал )
Согласен был уже на половину
От прежних замыслов, а то и на провал,
Чего вполне достиг, купив машину
И накопив духовный капитал.
6.
И накопив духовный капитал,
И растранжирив в меру сил его же,
Боюсь в еврейский забрести квартал
На Тель-Авив нисколько не похожий.
Он даже тут безбожно одинок -
Ну, а куда еще ему дорога -
Ревниво в жизнь вцепившийся мирок
Творца вселенной, прямо скажем - Бога!
Своими и чужими осужден,
Хранит предусмотрительную скудость
Квартал, соблазн, скандал среди племен.
Простив себе на время взглядов узость,
Здесь, как везде, звездой его клеймен,
Я в детство впал, впал грешным делом в юность.
7.
Я в детство впал, впал грешным делом в юность
Затем, что очевидно мало бит -
Мне по душе настольной лампы лунность,
Но от ума мне горе не грозит.
Не так-то просто тем, кому за тридцать
И может сорок стукнуть каждый миг,
Опять всему учиться и учиться,
Как завещал примерный большевик.
Блажен, кто стать отличником стремился,
А я всегда на лекциях зевал
И своего естественно добился:
Похоже, мне не светит пьедестал,
С которого заведомо свалился,
А, может быть, и без вести пропал.
8.
А, может быть, и без вести пропал
Мистический по всем приметам быт,
От коего, кто тронутым не стал,
Тот справедливо предками забыт.
Конечно же, и город, и страна,
И прочие места, где рождены,
За подвиг нам отмерили сполна -
Мы именами их награждены.
Как будто и самой державы нет,
Но родовое имя сохранилось -
Завидуйте, кто может: я совет-
ский человек. Откуда и куда душа свалилась?
Смотрю запойно фильм застойных лет,
Не понимаю, как это случилось.
9.
Не понимаю, как это случилось,
Но тем не менее,
Боюсь, эпоха сочинилась
Мне во спасение.
Почти герой, хоть и живой,
Чуть не посмешище,
Я смог от пули роковой
Найти убежище.
Кому поставить что на вид?
Всего житья
Ритм до потери пульса сбит,
И хоть нытья
Сего не новость колорит,
Но я вписался в трезвость бытия.
10.
Но я вписался в трезвость бытия
Без умысла, чтоб не сказать без цели,
Мне пухом не стелили тополя
Путей до этих строк от колыбели.
Я только потому и не исчез,
Куда б ни заносили интересы,
Что запросто всегда срывался с мест,
Где нет и не предвиделось Одессы.
Но был уже в пути иной расклад:
Давным-давно Одесса мне не снилась,
А я здоров, умеренно богат
Надеждами, еще не все забылось,
И на любой (и мой, конечно) взгляд
По крайней мере жизнь вполне сложилась.
11.
По крайней мере жизнь вполне сложилась -
Без этого, ложись и помирай -
Рабочих и всех прочих дней постылость
Порой перебивает некий рай.
Губа не дура раем перебиться
По всей программе или кое-как -
Вот соберусь и съезжу за границу,
В Одессу, например: увижу флаг
Жовто-блакитный и ничуть не красный -
Мне пишут из Америки друзья,
Что были там, что все не так ужасно,
Но мало интересны те края -
И турагенств (с их мнением согласны)
Мне руку жмут пресветлые князья.
12.
Мне руку жмут пресветлые князья,
Отцы и дети, матери и жены,
То задушить в объятиях грозя,
То будто я вчера из прокаженных.
Пусть наша жизнь не только ритуал,
Чего я не могу сказать о смерти,
Но если впрямь погашен свет зеркал,
Не худо бы явиться и комете,
Которая в угодный небу час,
Во всей своей красе и появилась,
Смутив покой излишне нервных масс,
Поскольку многим истина открылась -
Ты что, не веришь? Погляди на нас,
И кто в своем уме, скажи на милость.
13.
И кто в своем уме, скажи на милость,
Особенно тогда, когда влюблен?
Как будто возвращается невинность,
И сердце отовсюду рвется вон.
Не то что нет, тебя не будет краше -
Избави Бог и сохрани Господь -
И, в общем, хорошо в местечке нашем
Пахать и сеять, думать и молоть.
Я счастлив и несчастлив, как ребенок,
А в сутках нет минуты для спанья -
Ночь коротка, и день не слишком долог,
И как-то утром грешная моя
Душа, едва на свет родясь, спросонок
Поверит мне, что был младенцем я.
14.
Поверит мне, что был младенцем я,
Во-первых не обычный обыватель,
А во-вторых Всевышний Судия -
Всех благ и добродетелей податель.
И я Ему поверю в свой черед (
Как с Высшим Судией не согласиться? ),
Что жизнь моя была совсем не мед,
Что Он Один, а я во многих лицах,
Что, вероятно, каждому лицу
Не избежать и нескольких вопросов,
Вплоть до таких:" А с кем ты ел мацу?" -
Боюсь, тут не предложат папиросу,
Зато укажут к самому концу:
В младенчестве я крупный был философ.
ЭПИЛОГ
В младенчестве я крупный был философ,
Жил в истине, что в сущности легко,
Не глядя на других молокососов,
Я добывал грудное молоко.
В нездешних сферах жизнь не затянулась,
И накопив духовный капитал,
Я в детство впал, впал грешным делом в юность,
А, может быть, и без вести пропал.
Не понимаю, как это случилось,
Но я вписался в трезвость бытия,
По крайней мере, жизнь вполне сложилась:
Мне руку жмут пресветлые князья -
И кто в своем уме, скажи на милость,
Поверит мне, что был младенцем я?
апрель 1997.Ор-Акива.
Частей – 3шт.
Лирических отступлений – 3шт.
Тезисов – 3 по 3 шт.
Памятей – 2шт.
Монохор вместо памяти – 1шт.
Эпилог – 1шт.
Песенка души – 1шт.
ИТОГО: 20шт.
ЧАСТЬ 1.
На земле, на которой никто не живет,
Только и можно жить,
Поэтому стража стоит у ворот
И пробует сторожить.
А стражу попробуй не обмануть –
И несть уловкам числа –
И если кто выберет праведный путь,
То, разве что, Гений Зла.
Местный и пришлый ропщет народ –
Вот, мол, до чего дошли –
На земле, на которой никто не живет,
Нет и самой земли –
И стали дворцы подобьем трущоб –
И несть трущобам числа –
И если кто верит во что-то еще,
То, разве что, Гений Зла.
На земле, на которой никто не живет,
И впрямь не живет никто –
Ни стражи нет, ни самих ворот,
Ни даже руин, зато
Предвидел это любой дурак –
И несть пророкам числа –
А если кто и попал впросак,
То, разве что, Гений Зла.
ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ 1.
Знакомьтесь, я из юных октябрят,
Поскольку прежде этого – потемки.
Я продолжаю самого себя,
Как продолжают пращуров потомки –
Но что есть долг перед самим собой?
С утра мои соседи встали в строй
И от меня ушли под барабан.
Оставшись, я твержу: “Спасибо вам,
Кто, окружив, осаду вел дотошно
И денно и еще удачней ношно,
Кто в самом деле выстрадал меня,
А что до Деревянного Коня,
Подкинутого к моему порогу,
То как я не возьму его ей-богу?
ТЕЗИСЫ
1.
Я на любую высоту
Из самого себя расту.
2.
Я из норы не вылезал,
Ну, разве только на вокзал.
3.
Идея свыше нам дана,
А коль не дадена – хана!
ПАМЯТИ А. и Б. – наркоманов.
А. и Б. сидели на игле,
Оба жили как попало
В результате А. пропало,
Да и Б. лежит в земле –
Кто остался на игле?
К сожалению, не мало
В общем-то хороших малых,
Только я не в их числе!
Хочешь быть, как я – веселым,
Сильным, смелым и здоровым,
Первым парнем на селе?
В банке счет иметь достойный,
Пить настой безалкогольный
И не думать об игле –
Хочешь? Вспомни А. и Б. –
Не завидуй их судьбе.
Часть 2.
Полагаю, нет секрета
В том, что государство – гетто.
Место каждой нации
Только в резервации.
Да и кто ты, как не гой
В резервации чужой?
Но зато одна семья
Резервация своя.
Коль чужого впустим в дом,
То сживем его со света
И как один умрем
В борьбе за гетто!
ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ 2.
Попытки утешать меня оставьте –
Я тень моя –
В стране, которой нет уже на карте
Родился я.
Теперь живу ( вы лишь себе представьте
Каков сюжет )
В стране, которой не было на карте
Две тыщи лет.
В сюжетообразующем азарте
Я редко вру –
В стране, которой нет еще на карте,
Глядишь, помру.
ТЕЗИСЫ
1.
Сижу я на завалинке
И спрашиваю у шири: “
Почему одни народы маленькие,
А другие большие?”
А в ответ лишь два слова, не лекция: “
Везение и протекция”.
2.
Интересно, как в лесу
Находит лис себе лису?
3.
Нам предков дороги могилы,
Ну пару тысяч лет от силы –
Потом в душе сгорают пробки,
И начинаются раскопки.
ПАМЯТИ АЛЕКСАНДРА МЕНЯ,
православного священника из евреев,
зарубленного топором в разгар отречения
России от коммунизма.
Уже зарезан Александр Мень,
А мне еще стихи писать не лень,
А я всего лишь только рифмоплет,
А на дворе безмолвствует народ
Или вопит: он прав во всякий день
Во всех своих делах. Зарезан Мень
Или иначе как-нибудь убит –
Россия безусловно устоит
На день, на два, а там еще на год –
Не малый же, в конце концов, народ!
ЧАСТЬ 3.
На уроках географии
Говорят учителя,
Что народы – те же мафии
И на всех одна земля,
Что усеять мир скелетами
Может каждая страна,
И что именно поэтому
Людям Родина нужна.
ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ 3.
Очень тупыми и всячески острыми,
Разными до исступленья зеркал,
Все мы с годами становимся монстрами,
За исключением тех, кто не стал.
Впрочем, земными и звездными верстами
Каждый, похоже, свое наверстал,
И после смерти становятся монстрами,
В том числе те, кто при жизни не стал.
Вечность шустрит приговорами пестрыми
И не скрывает ухмылки оскал –
Ну, так не все мы становимся монстрами,
Хватит и тех, кто воистину стал.
ТЕЗИСЫ
1.
Творит, что хочет рок-мерзавец,
Вот и возьми, попробуй, в толк:
То волк спасается, как заяц,
То заяц когти рвет, как волк.
2.
Играли две букашки
В стоклеточные шашки –
Все было очень мило
И клеток им хватило.
А две других букашки
В совсем другие шашки,
К тому же, не играли –
Мне облик их морали
Ужасно симпатичен,
Хотя и не привычен.
3.
В белом венчике из роз
Не какой-нибудь Ильич,
Впереди, что за вопрос,
Иисус Иосифович.
МОНОХОР ВМЕСТО ПАМЯТИ
Блюдя гуманизма традицию,
Поставим на вид и т.д.
Иисусу Христу – инквизицию,
А Марксу – НКВД.
ЭПИЛОГ
Душа последнего помета,
Как будто вправду знает что-то
И не торопится в полет,
Зато становится на якорь,
Хотя порой кряхтит, как пахарь,
А то и попросту поет.
Ей снится некий полустанок
Или, положим, полупорт,
Бесшумное скольженье санок
Или другой похожий спорт
На трудно выдуманной даче
В несуществующей глуши,
Где никакие сверхзадачи
Уже не осквернят души.
ПЕСЕНКА ДУШИ
В магазине у Бога
Всякой всячины много –
Кто-то делает выбор,
Кто-то сделал и выбыл
На тот свет, что и прежде,
Только в новой одежде,
Чешуе или шкуре –
Сообразно натуре,
Сообразно надежде
На тот свет, что и прежде.
Март 1991. Тель-Авив.
( вторая ред. – 1999)