СОБАКЕ КАЧАЛОВА, КОМУ Ж ЕЩЕ
Дай, Джим, на лапу счастье мне,
Пока коррупция в стране,
Пока не поздно,
Ведь лихоимец должен пасть,
И праведник войдет во власть -
Нет, я серьезно.
Смотри же и запоминай:
Бульвар Моше, кафе "Синай",
За тайной тайна,
И как ни вреден труд в наем,
Мы не случайно тут живем -
А где случайно?
Отчизна тем и дорога,
Что, может, пустишься в бега
По разным меккам,
Где оклемаешься вполне -
Дай, Джим, на лапу счастье мне,
Будь человеком.
РИСТАЛИЩЕ
Материей востребованной самой,
Возможно, не является нетленка:
И Бродский, и физрук, и папа с мамой -
Все сочиняли лучше Евтушенко.
Их так и не узнал народ-кормилец -
Лик физрука давно уже не светел -
У Бродского хоть был однофамилец,
Которого старик Господь заметил.
А я не спец и не слагаю книжки,
И просто не могу смотреть с балкона,
Как во дворе гоняют мяч мальчишки -
Там каждый третий сущий Марадона.
ПАМЯТИ ПЕРВЕНЦА
Ов.Д.
Я же не ученый, не мое и дело -
Усыпили клона глобалисты в белом -
Пусть им и не спится, родственник мой что ли
Выведен в пробирке для житья в неволе
И в конечном счете на алтарь возложен
Не корысти ради, может быть, но все же
Сам себе казался я таким же клоном
И умом, и сердцем, разве что не полом,
И хотя об этом умолчать старался,
А невропатолог сразу догадался,
Так мне и сказал он: " Что за чушь овечья -
Вовсе не такая участь человечья,
А совсем другая, скажем, эти звезды,
Эти грозы, скажем, или этот воздух,
Истины моменты, времена и нравы,
Но и пациенты не всегда неправы:
Сам себе, порою, я казался клоном,
Только не овцою, а Наполеоном,
Несмотря на то, что вопреки авансам
В качестве героя неизвестен массам".
И едва на волю выбравшись из клетки,
Стал я сам собою принимать таблетки,
Говорить с луною, слушать запах серы,
А невропатолог выбился в Премьеры.
МОЛИТВА
Я лбом уткнулся в Стену Плача -
Физический предел пространства -
Но, к сожалению, удача
Терпеть не может постоянства,
Зато тем ярче свет блесны,
И хоть обманывают сны,
Когда толкуют их превратно -
Других не будет, вероятно.
РОДНАЯ РЕЧЬ
Я живу на еврейском востоке,
Где алеет арабский восток,
Где когда-то чудили пророки,
Где и ныне при деле порок:
Онемечилось наше дворянство -
В синагогах его не найдешь -
А в киббуцах извечное пьянство,
И бежит из села молодежь.
Прохудились больничные кассы -
В каждом теле наследственный тиф -
И звереют народные массы,
Не имея иных перспектив.
Я, конечно, найду в себе силы
С головою зарыться в снегу -
Заимею до пенсии виллу,
От еврейской судьбы убегу.
Разорву неизменные узы,
Наконец-то избавлюсь от ссуд,
На ворота приклею мезузу,
Отыщу в Интернете Талмуд.
Одолею и эту науку -
Насмерть вызубрю каждый чертеж -
И скажу австралийскому внуку:
"От еврейской судьбы не уйдешь!
Уж такая мы, видимо, раса,
Как заметил назад много лет
Николай Алексеич Некрасов,
Знаменитый еврейский поэт".
***
Не помышляя стать генсеком,
С утра на службу семеня,
Я не желал быть человеком,
Но люди сделали меня.
Все обошлось без лишней боли.
Тем более без жарких нег,
Когда своей дождавшись роли
В меня вселился человек.
Он мною сразу был опознан
И тут же поражен в правах,
Но, оказалось, слишком поздно:
Я духом весь его пропах.
С тех пор лишь ангелам подсуден,
Казнить себя не тороплюсь,
Одно осталось - выйти в люди,
Да я и так приличный гусь.
ТРИУМФ
Страна нуждается в разброде,
Чтоб сообразно полюсам
Круговорот войны в природе
Расставил точки по местам,
Чтоб явлен в обрамленьи клира -
Всему и ничему не брат -
Очередной спаситель мира
Дал искупительный парад,
Чтоб разгулялся не особо
Простой народ и, наконец,
Чтоб невзначай не встал из гроба
И впрямь какой-нибудь подлец.
ИМПЕРИЯ
Дорвалась до изобилия
Китобойная флотилия,
День и ночь, полна экстаза,
Жировала китобаза,
Но во льдах порвала днище -
Вот какая красотища!
И детишки всего мира
Шлют друг другу поздравленья -
Рыбьего не будет жира,
Но останется варенье,
А родители в тревоге
От напасти ищут средство,
И не знают педагоги,
На черта такое детство,
Ведь теперь, как ни крутиться,
Если здраво разобраться,
Может всякое случиться,
Может разное не статься:
Арафат родится русским,
И прощай его карьера,
Или, скажем, Патрик Зюскинд
Не напишет "Парфюмера",
На глазах зачахнет проза,
Навсегда усохнет знанье -
Оказалось под угрозой
Самое существованье…
В общем, если мы не дети,
Будем говорить серьезно:
Хочешь мира на планете,
Бей китов, пока не поздно,
Как сквернейшую заразу
Избегая даже слуха,
Будто вправду китобаза
На себе порвала брюхо.
ЗАПИСКИ КОЛОНИСТА
"Незваный гость хуже аборигена"
Колонист.
1.
Бог не заходит в Интернет
Не потому, что Бога нет,
А потому что выйти весь
Не мог Он, если только есть,
О чем предупреждал Спиноза,
Но мы не поняли прогноза.
2.
Исправить прошлое немного
Вполне по силам нам самим:
Вернем Спинозу в синагогу -
Нельзя быть вечно в ссоре с ним,
Но можно средь крещеных наций
Блюдя лицо и интерес,
Перед Христом не извиняться,
Поскольку он и так воскрес,
Нас убедив, что на погосте,
Мы, как везде, всего лишь гости.
3.
В родных краях аборигены
К своим корням, конечно, ближе,
Об этом помнят наши гены
И наши души с ними иже.
Не то в сафари на чужбине:
Зверье снаружи, ты в кабине,
Кайфуй, пока не надоест -
Свинья не выдаст, волк не съест!
4.
А в остальном и спору нет -
Бог не заходит в Интернет.
МИЛЛЕНИУМ
Вновь посетив библейские места,
Без умысла худого мы заметим:
Евреи распиарили Христа
И продолжают заниматься этим.
НАСТАВЛЕНИЕ
О, юноша: лук, стрелы, щит и меч
Годятся для солидного мужчины,
А ты пока надень шахида пояс.
ЕЩЕ НОКТЮРН
Повисло мясо на костях
И появилось в новостях.
Но их не смотрит полуночница -
В далеком прошлом озорница -
Война и без нее не кончится,
Но все равно не спится.
Ее товарищ полуночник
Внимает шороху газет,
Вчерашней жизни переносчик
Он полунаг, полуодет
И к худшему готов уже,
Как есть, при полном неглиже.
А за окном висячим садом,
Весь из классических колонн,
Лицом к Луне и к ней же задом
Слезам не верит Вавилон.
На площадях и на бульварах
В ночи светло, как на пожарах,
Квартиросъемщики и бомжи
Судачат об одном и том же,
Ночные вести ни о чем,
То смолкнут, то забьют ключом,
И промелькнут видеорядом
И дальний мир, и том, что рядом,
И что-то, может быть, спасет,
Но только Богу ведом тот
Сегодня конченый подлец,
А завтра нации отец.
Короче говоря, не спится
Народу, а в календаре,
Как предпоследняя страница
Мечеть на Храмовой горе.