УСЛОВИЯ ИГРЫ

       В карты я не играю. Остальные режутся в дурака на вылет - в самого обычного, хотя Каракумов предпочитает домино.
     «Не ходите в казино, а играйте в домино!». Так говорит Каракумов.
    Дело в том, что в домино он проиграл ползарплаты, а в казино - целую...
     «Это антиреклама, - говорит Каракумов, - ей можно доверять, а рекламе - нельзя».
     Как-то раз, польстившись, он купил двуспальную кровать по цене полуторной, но оказалось, что она ни к черту, да и не годилась ему двуспальная. Широченное ложе захватило почти половину единственной каракумовой спальни - она же кабинет, гостиная и столовая, плавно переходящая в кухню. Все «гнездышко» - вместе с, пардон, санузлом - составляло, согласно муниципальному документу, двадцать с половиной метров, включая стены и часть лестничной клетки.
     История с кроватью и казино началась на морском берегу в пяти-звездочной гостинице - в одной из стран так называемого «третьего мира».
     Было дешево. В первый же вечер он, материально и теоретически подготовленный, дал официанту в гостиничном ресторане плевые чаевые, и с тех пор, в течение всего отдыха, его обслуживали бережно и почтительно.
     Отношение персонала к Каракумову произвело впечатление на барышню-землячку, и Каракумов пригласил ее в казино, где проигрался в рулетку.
     С землячкой вышел бурный роман, и воспоминания о широкой гостиничной кровати долго не оставляли Каракумова, удобное ложе представлялось ему залогом успеха.
     В последующей, некурортной жизни, та же барышня оказалась занудой, а приобретенная кровать - скрипучей и жесткой. Он вернул ее (кровать, а не барышню) в магазин и там же, доплатив, приобрел раскладной диван.
     Воспоминания о проигрыше в домино тоже не оставляют Каракумова, но об этом шепотом...
    
     На гостиничной веранде с видом на прибой, мы проводим предобеденное время. Воздух вполне лечебный - остальные процедуры позади.
     С Каракумовым играют Скотский, Лазаревич и Абракадабр, а Нирванский сидит в стороне - у него густые, но тоскливые усы и что-то вроде депрессии.
     Он преподаватель иностранных языков. На вопрос: «Каких именно?», отвечает: «Всяких».
     Больше всего на свете Нирванский ненавидит вазы, и последняя - та, что ему подарили студенты в честь окончания годичных курсов -оправдывает нелюбовь: предмет, похожий на урну для праха после кремация, разве что без крышки. Видимо курсы ассоциировались с чем-то замогильным: и в прошлом году ему подарили подобную вазу, и в позапрошлом... Дома у него стоят они на верхней кухонной полке, грозя когда-нибудь ее обвалить - чуть ли не цементное литье серого оттенка, даже не керамика...
     Происхождение несуразных ваз Нирванский объясняет просто.
    Сторож из колледжа, зять которого работает в крематории, приносит по несколько штук в конце каждого учебного года и настойчиво рекомендует их студентам в качестве подарков учителям.
     Предмет стоит дешево и выглядит солидно, к тому же сам зять выполняет на нем подарочную надпись золотом без дополнительной оплаты.
    
     Абракадабр (сценический псевдоним) - джазовый музыкант. Он жалуется на жизнь:
     «В нашем трио - контрабас, ударные и фортепьяно - только пианист может выпивать во время концерта. Как правило, на фортепьяно стоит бокал из которого он периодически отхлебывает. Не о филармонии речь, а о выступлениях в кафе, клубах и ресторанах.
     Ударник же и контрабасист остаются ни с чем: на ударные бокал не поставишь, а на контрабас - тем более...»
     Если кто-то решил, что Абракадабр ударник или контрабасист, так это заблуждение - он-то как раз пианист.
    
     Лазаревич - тайный агент Небесной Канцелярии - перенес клиническую смерть. Пьет только водку. О впечатлениях рассказывает охотно. Его повествование о загробном мире - смесь любовного романа с производственным, там же детектив, и фэнтази... Вкратце, это слышится так:
     «Назначили меня там начальником отдела «Жалоб и пожеланий», потому как стаж в этой области имею немалый - тридцать лет с хвостиком, и пояснили, что инспекторы, проверяющие на местах пожелания и жалобы, отыскали, видимо, способ материализации. То есть, прибывая на место, преобразуются и фланируют втихаря телесными живыми существами, а не духами, как положено. Всерьез заинтригованное начальство поручило мне разобраться и доложить. Надо признать, что вопрос этот волновал и меня лично, так как влюбился я там в свою секретаршу не без взаимности. Но что с духа возьмешь в таком деле? Кроме бестелесности, все у них нормально - бардак бардаком, как в любой конторе: сплетни, кляузы; любовь на канцелярских столах - к сожалению, без характерных ощущений и так далее. Задание выполнить не удалось - реанимировали. Здесь у меня -пенсионера - никакой секретарши нету, но теперь я ко всем внимательно присматриваюсь: вдруг - дух! Правда, есть одна теория: думаю, что материализация происходит через водку. Может быть, и через коньяк - но откуда у духа деньги на коньяк?».
    
     Скотский о нынешних своих занятиях не распространяется, зато вспоминает, как отбывал сержантом срочную службу. О себе повествует исключительно в третьем лице:
     «Получил взвод пополнение. Все молодые-зеленые - прямо с гражданки. Каждый бахвалится - до начала процесса. А процесс в армии следующий: из личности в дерьмо, из дерьма в солдаты. Один из новичков попал к сержанту Скотскому в отделение - крутой парень, в «малолетке» побывал и женатый уже...
     -Я когда из «малолетки» пришел, сразу женился, - объяснил он, - солидным хотел стать, чтобы в армию взяли. После армии «малолетку» списывают, будто и не было. Тем более, моя уже ребенка родила к тому времени - узаконил.
     -А сидел за что?
     -Мужика убил.
     -Ничего себе...
     -Я не специально. Пошел в лес на охоту, а там дядька пьяный выскочил с лопатой - и на меня. Я же маленький - испугался и выстрелил.
     -Что ж ты - маленький, один в лесу и с ружьем?
     -А у нас все так ходят.
     -Ты просто бог: захотел - убил, захотел - родил.
     Гонял его сержант, как собаку, - продолжал Скотский, - и сделал из него отличника всех подготовок, в том числе - стрелковой.
    
     И, наконец, она! В ожидании близкого счастья и места за карточным столиком, делится со мной своими и чужими тайнами. Полный пансион не прошел бесследно: она пытается похудеть, но говорит, что проще забеременеть.
    
     Собрались мы, в основном, по двум признакам: все бессемейные (семейные, те сами по себе) и по этническому - заграница. Чужими языками лишь Нирванский владеет, да и тот тянется к землякам. Срок у каждого от недели до двух. Я, хотя свои процедуры закончил, задерживаюсь по некоторым причинам. Только чувствую, что уедет она с Каракумовым или с Абракадабром. Скотский и Нирванский тоже стараются. Даже Лазаревича нельзя недооценивать.
     «Я - персональный пенсионер, - объяснил ей Лазаревич под луной, - жилплощадью обеспечен и в прежние времена кое-что скопил. Меня система любила, а я тебя полюблю. Кроме того, ты удивительно похожа на одну девушку из отдела «Жалоб и пожеланий», в начальниках которого я состоял до реанимации. Я бы даже решил, что ты - это она и есть, не будь у тебя такая теплая кожа... И такая гладкая... И такая сладкая...»
     -Лазаревич сумасшедший старик, но недооценивать его нельзя, - рассуждает она. - Подобные старики помогают иногда целеустремленным молодым особам без городской прописки. Посоветуй, а то отпуск кончается. Ты же единственный мой друг - здесь на чужбине.
     -Может быть, Абракадабр? Лабухи прекрасно зашибают. И молодой еще...
     -Молодой, но закодированный, а по трезвому - импотент, даже ванны не помогают. Правда, мне на секс наплевать - был бы человек хороший. Значит, может быть и Абракадабр. Тем более - творческих личностей я обожаю, только алкашей не терплю. Хотя, боюсь, он сорвется, чтобы свою состоятельность доказать.
     -А Каракумов? - спрашиваю. - Мебель для семейной жизни имеет и какое-никакое жилье. С виду симпатичный: балагур и здоровяк - непонятно от чего лечится...
     -Думаешь, мы с ним по ночам любезничаем? - продает она и Каракумова. - В казино ходим в рулетку играть. «Каждый тратит на свое», - говорит Каракумов. Он от кредиторов прячется и без чемодана денег домой не поедет, так как в домино далеко не ползарплаты просадил... А будет чемодан денег - то почему бы не Каракумов? Если только для него наши отношения не очередной курортный роман.
     -Там, - предлагаю, - Нирванский в шезлонге сидит - игру игнорирует. Правда, вид у него замогильный, так, наверно, от интеллекта. Он, конечно, почасовик, но хватает же на курорты ездить...
     -Этот, вроде бы ничего, - соглашается. - Только напуган слишком. Тени собственной пугается, и здоровье ни к черту... То грома боится, то шороха - сразу сердечный приступ... Пьет лекарства и до загса может не дотянуть. Хотя, в любви мужчина резвый - больное сердце ему не помеха. То есть, и Нирванский может сгодиться.
     -Даже в дурака, - отмечаю радостно, - продулся твой Каракумов - хорошо, хоть не на деньги играете. Иди - твоя очередь.
     -Зато в рулетку ему очень везет, - сообщает она.
    
     О Скотском известно достаточно. Раскололся крутой парень, как яичная скорлупа. Наутро, за завтраком, она мне все доложила.
     Список его болезней мог бы стать поэмой, не будь он пародией на медицинский справочник. С такими-то мускулами! Сразу видно - человек по делу. Ничто нечеловеческое ему не чуждо.
     Мне ясно, что два персонажа из армейских рассказов поменялись ролями. После службы не вернулся стрелок-отличник в родные края - остался стрелком. Для конспирации - от алиментов скрываясь и профессии ради - позаимствовал фамилию у любимого сержанта. На сегодняшний день он удачно выполнил несколько заданий и здесь кого-то разыскивает или отдыхает от работы, ожидая новых заказов. Выводы, исходя из данной информации, приходится делать самому. Для нее-то наш Скотский - этакий Робин Гуд на службе у государства. При нем всегда мобильный телефон, по которому он не разговаривает - если раздается звонок, слушает и молчит.
     «Дело, - говорит она, - у него прибыльное. К тому же - романтика. Люди новые, города... Стоит подумать...»
     Номер мобильника тоже известен: «Если что, звони, - предложил ей Скотский. - Там автоответчик, но, если услышу твой голос - лично отзовусь».
    
     Я не представляю интереса, так как женат. И хотя уехала Карина, претендую лишь на роль доброго приятеля и советчика, мужа курортной наперсницы (успели бабы спеться за неделю), с которым - ни-ни.
     Она же слишком приличная: не для того одалживала и собирала, чтобы лечить на водах мифическое недомогание или заводить бесполезный роман, а для того, чтобы найти вариант солидный. И ведь как повезло - столько холостых и серьезных собралось в одном месте.
    
     -Как нервишки? - интересуется выбывший из игры Каракумов, чтобы завязать разговор. - Ванны помогают? Я, например, разрешил здесь массу проблем - собственно, курорты и существуют для их разрешения. Дела такие - хоть женись. Кстати, как она тебе нравится? Простовата? Ты на формы смотри - не увидишь подобных в столице... Там все женщины диетические.
    
     -Может быть, по стопочке? - предложил сменивший Каракумова Лазаревич. - Это не беда, что до обеда. Я, когда еще там работал (он тычет пальцем приблизительно в направлении верхнего гостиничного этажа), с утра начинал. Мой зам без бутылки спирта на планерке не появлялся, знал - уволю за несоответствие. А там (тычет он все тем же пальцем, но теперь уже в небо) я ее вместо чая, кофе и супа... Говорю секретарше: принеси кофе - она и несет в хрустальном графине. Правда, водка там никакая: пьешь и не хмелеешь - бестелесная, не та, что здесь... Здесь, как выпьешь - сразу прилив энергии. Члены, извините, силой наливаются - отвердение, так сказать, на лицо и на прочие органы...
     -Почему же водка больше, чем коньяк способствует материализации духов? - интересуюсь я. - Чем коньяк хуже?
     -Элементарно хуже, - отвечает старик, - мне от него дурно. Статус мой вполне коньячный, но мозги не принимают, словно зомби становлюсь - бери за руку и веди куда хочешь. То есть, не материализации он способствует, а наоборот... И стоит дорого. Я персональный, а все же пенсионер - пью, бывает, и коньяк, но когда угощают. Экономлю, так как личная жизнь у меня еще впереди, и на этом свете, и, надеюсь, на том, если справлюсь, разумеется, со своей миссией.
     -Если так, - размышляю вслух, - то, материализовавшись, нужно с водкой завязать, чтобы не стать абсолютно твердым предметом и своевременно вернуться в состояние полной духовности посредством коньяка.
     Лазаревич согласен - это предположение не противоречит его теории.
    
     Потом Абракадабр освободился и поведал под настроение - почему он представляется не своей фамилией, а сценическим псевдонимом, который сам по себе звучит довольно странно.
     -Фамилию эту вслух произносить неприлично, особенно при дамах. Наградил папаша и на смертном одре повелел не менять - для ее же продолжения. Дважды я чуть было не женился - как услышит невеста мою фамилию - облом. Была и третья любовь - она не из-за фамилии прервалась, а из-за моего пьянства. Почему - Абракадабр? Вроде как бессмыслица - абракадабра. У покойного папаши никаких претензий быть не может. Главное, для джаза подходяще... Теперь я пить бросил, а фамилию сменю хитрым образом - чтобы предки не обижались и девицы не конфузились. Мне идею Нирванский подкинул - перевел это слово на четыре языка - очень даже благозвучно, выбирай любое. А в оригинале...
     Он шепчет мне на ухо. В самом деле, вслух повторить не удобно.
    
     Вот и время подошло поболтать с Нирванским - все же мы компания, а мужик усы развесил, заскучал...
     -Женщины, - говорит Нирванский, - смотрят на мужчин снизу вверх, из-за разницы в росте, и видят их лица в искаженном варианте. Поэтому они считают нас свиньями - из-за двух зияющих ноздрей. Мужчина с усами - герой. Усы - вызов, приглашение на турнир. Усач подвергает себя постоянной опасности ради женщины. Дон Кихот был с усами, и она, неискушенная девочка, об этом знает - в кино видела.
    
     Затем остался Скотский в дураках и решил поговорить.
     -Ехал поездом сержант в длительную армейскую командировку, мечтал о море и на каждой станции покупал пиво. Оказалось -существуют места, где о пиве не имеют представления. Возьмем районный центр в глухомани. Единственный пивной ларек находится возле вокзала. Вокруг него полсотни мужиков с личной тарой. Хватает сержант трехлитровую банку и бежит к ларьку, так как стоянка - пять минут. Мужики пропускают без очереди. Успевает он заскочить в поезд в момент отправления, начинает пить и чувствует - это не пиво, даже не прокисший квас - такая бурда. На другой станции пиво напоминает ситро без газа. Но ведь люди там рождаются, живут и умирают, оставаясь в неведении. И решил сержант поселиться когда-нибудь не в подобном месте, а там, где есть море и пиво, с любимой, а не случайной женщиной, которая будет честно ждать его из длительных командировок и не родит ублюдка - по расчетам неизвестно от кого. И еще он решил, что не хочет быть чьим либо другом, потому что это себя не оправдывает.
    
     Она, похоже, предпочла Абракадабра.
     -В семейной жизни секс не главное, - говорит, - главное, чтоб не пил. Со временем и секс образуется. Я-то помогу, так как имею способности.
    
     После обеда наливаю Лазаревичу.
     Его тревожит, что Абракадабр непьющий, и псевдоним, обозначающий бессмыслицу, тоже настораживает.
     -«Абракадабра» - это древнелатинское заклинание, - говорит натасканный в магических вопросах старик, - я в словаре смотрел. И на девочку мою он пялится неспроста. Она в отделе «Жалоб и пожеланий» всем по вкусу. Как тут действовать?
     -С помощью коньяка, - подыгрываю старику, - и посредством серьезного мужского разговора. Если Абракадабр из вашего ведомства - можно договориться. Пусть одухотворяется и валит с глаз долой, а ты взамен его от начальства отмажешь.
     -Это же коньяк покупать... - сомневается Лазаревич. - Вдруг я потрачусь, а он пить не станет? Слишком большой риск.
     -Ради истины, - говорю, - забирай бутылку.
    
     -В больницу увезли Абракадабра, - сообщаю я через час. - Одухотворился коньяком. Много принял. Только и сказал на прощание: «Лазаревич - вы идиот». Так что свидание отменяется. Кстати, настоящая его фамилия...
     Я шепчу ей на ухо.
     -Фи, - говорит она, - но теперь, это не важно. С кем пойти? Отпуск-то кончается. Может быть со Скотским или с Нирванским?
     -Лучше с Каракумовым сходи в казино. Помоги наполнить чемоданчик - для тебя человек старается.
    
     Утром увезли Нирванского - сердце подвело. Неизвестно, выдюжит ли парень. Если помрет - его кремируют вместе с усами и похоронят в здешнем колумбарии. Как выяснилось, его страховка не предусматривает доставку тела на родину. Впрочем, медицина тут на высоте - наверно, выкрутится.
     Вчера на автоответчике, после фразы: «Сообщите номер телефона, вам перезвонят», было оставлено сообщение. Перезвонили. Абонент разговаривал с женщиной. Задача - срочно кое-кого припугнуть. Ездить никуда не надо, клиент рядом. Предоплата наличными. Деньги в чемоданчике, под кроватью у Каракумова. Взять их нужно ночью, когда сам Каракумов будет находиться в казино.
     Чего так боялся Нирванский - осталось загадкой. Но не может быть праведным человек, знающий столько иностранных языков!
    
     Скотского арестовали за завтраком. Повезло службам. Искали его давно, а тут подвалило даром. Похоже, он вернется туда, где гулял в малолетстве с ружьем и где пиво хуже прокисшего кваса. Даже такое пиво Скотский увидит не скоро.
    
     Звонила Карина. Она прекрасно справилась с ролью заказчицы, а так же навела в столице справки о Каракумове. Теперь кредиторы знают, где его искать. Впрочем, он уезжает сегодня вечером. Его обворовали, и в рулетку уже не везет - сорвался фарт. У Каракумова два варианта - опять в бега или вернуться, продать квартиру с мебелью и рассчитаться с долгами.
     Лазаревичу отказала любимая девушка.
     -Старый жмот и пьянь..., - сказала она.
     Чтобы его успокоить, я прикупил коньяку.
     -Заждались меня в Небесной Канцелярии, - говорит Лазаревич, пора возвращаться. Задание я выполнил...
     Дед очень сдал за последние сутки, ему от коньяка, в самом деле, нехорошо. И выглядит, как зомби - хоть за руку бери и веди куда хочешь.
     У нее отпуск кончился. Еще недавно, она мне нравилась, а теперь смотрю - дура дурой.
     Мне тоже пора уезжать.
     Я не играю в карты, но и в моей игре кое-что зависит от везения, разумеется, от чужого, потому что я сдаю не вслепую.


2001