Интродукция
(в обоих смыслах)
*
Ушедший ввысь, как нож по рукоять,
Скользит орел, верша свое паренье.
Взлететь к нему, догнать бы и сожрать,
Выплевывая сверху оперенье!
Люблю зверушек, женщин и друзей -
Весь дольний мир, но странною любовью.
И счастье их, что тут я, ротозей,
Не овладел учетом поголовья.
А помнится, и я был в клятвах мил.
Объятья наши - слепки для разлуки.
Кого оставил - жизнь тому продлил, -
И впрок, что человек немногорукий.
* *
Сознательно читаю жизнь мою -
Но сослепу, посредством осязанья,
Я в речке памяти извилисто сную.
И проскользну - сознанье-то сазанье.
А если что - я снова тут как тут,
Не яровой - а пусть бы и озимый, -
Такие прорастут и вне простуд,
Скользя меж пальцев сонной Мнемозины.
* * *
У каждого свой список Мнимых Зин.
Но жинь и пьешь как ложный тормозин, -
А что, не потребляешь тормозную,
Когда, своих историй карамзин,
Судьбу трактуешь крепко на живую?
У каждого - своя в подполье мышь.
Куда ни глянь, пока еще глядишь,
И свой орел гнездует выше крыши.
Он - твой божок, а для других - фетиш.
Как ни финтишь - чужих оно колышет?
Парит орел. - Запарился? - Пари.
Он с нами держит частное пари.
И, сколько тут внизу ни тормози я,
Пернатым хоть всей жизнью клюв утри, -
Богиня памяти живущих - Амнезия.
Что землепашец, крепкий на селе,
Хоть у него хозяйство на нуле,
Куда его на время ни засуньте,
Везде грустит по собственной земле. -
А вне горантий всем есть место в грунте.
Будь хоть сазан, карась и даже линь
Иль тот орел, но сон твоих богинь -
В твоем дворе. Иных, не дворовых нет.
Что рассуждать? - хозяйство все твое.
У каждого своя богиня дрыхнет.
И у меня не доена Ио.
Но все-таки, оставив не удел все,
Я способом воздетого мурла,
Бых на Голанах, в небо загляделся. -
Так возвращусь к явлению орла?
1
Летит орел и щурит царский глаз:
"Ах, местность данная! Ах, выданная вечность!" -
Что, свинство, эгоизм или беспечность
О вечности раздумывать без нас?
Мы сами-то о ней бог что плетем.
Помимо нас мы что в нее включаем?
Но человек немного обучаем,
Хоть личным оперирует нытьем.
Природа мира чуть недомогла.
Нам вечность - на дом взятая работа.
Включи в нее пророка, идиота,
Пилота нашего, заумного орла,
Енота рыжего, безжизненный песок,
Убийц и столпников, рассевшихся в пустыне,
Следы чужих восторгов и уныний, -
И ныне время - путь наискосок.
Пощупать всем нецарские бока!
Ведь им не меньше надобно привлечь нас.
Вот так координируется вечность,
И создаются, собственно, века.
2
Парит орел в зените кое-как.
В долинах зной скисает - полный аут!
Лягушка в речке, памятник зевак,
Поверху лба взметнула свой умляут.
Нет, по-немецки нам не говори.
Растет упырь, пуская пузыри
(Допустим, это некое растенье).
Но, говоря наемное: "Умри!"
Мысль, онемев, рождают запустенье,
Неметчина и квакает внутри.
Но кто же, аханьем зияя, не скакал?
Бежит шакал как местный голодранец. -
Приемыш скал, ты здешний аксакал?
И что же ты, для смерти иностранец?
Ну да, шакал беспаспортно бежит
И, что умрет, устойчиво не верит.
Над всеми зной раскатисто блажит,
Дорожной пылью время дорожит,
Но все живое крупно лицемерит.
Да, сговорились - это карнавал,
Как будто бы у всех нас карм навал.
Да, карнавал, где жучка жучит внучку.
Пятиминутка зрения. Летучка
Орлов небесных, дохлых наповал.
Цветет орешник - он-то почемучка,
Неверья берег он облюбовал.
Да, в нашем сердце мужество троит.
Торчит орешник - "Вот и я друид!"
Парит орел, пикируя полого,
Бежит шакал, свой хит в себе таит.
Отбегавшись, на пыльную дорогу,
Где потная машина барахлит,
Сзывая всю округу на подмогу,
Трусит гора рассыпчатый рахит.
История затем и недотрога,
Что никому нам не принадлежит.
Не по-немецки небо дребезжит,
Парит орел, бессмертием разжит. -
Ничто не предвещает эпилога.
Не оттого ль бездельничает зной,
Что всем он предрекает выходной,
Чтоб вскрикнуть "Ё!" в умляуте итога?
3
Над каждой вещью - солнца ореол.
Так выйди вон, лицо от лени вымыв. -
В зените гордо топчется орел,
Высматривая сверху побратимов.
Внизу Кинерет замер - тишь да гладь, -
Где, прохлаждаясь, рыба косит глазом.
За руль, стесняясь, ласково засядь, -
Уже нагрелся, бликами облазан.
Тряпично поразвешен всюду зной.
Шуршащей шиной гору соблазните,
А в небе напряженный выходной
Вместе с орлом безмолвствует в зените.
Со всем земным утратьте быстро связь:
"Простите мне, я жизнью занят крепко!"
Наличием лесов отгородясь,
И на земле - нам небо лишь зацепка.
Летит орел - раз надо и лети.
Мы все живем у неба взаперти,
Скорей - в горах при солнечной запарке.
Легко ль в автомобиле-перестарке
Крутой подъем в жару произвести?
Мы для природы, видимо, подарки,
Как вспомнишь: ведь и я не травести.
4
Над каждой смертью - света ореол,
Где сплюнутый болтается орел,
Верней - душа, сама не зная, как быть.
Я многое так в жизни приобрел
И брел бы впредь отаву жизни граблить.
И стыдно мне ходить среди ракит,
И совестно, что в каждой рыбе кит
Плюется вверх на берег олеандров,
Где зноем упивается москит,
Но дышат все сквозь дырочки скафандров.
И в каждом теле спрятан космонавт,
Глядящий вон в стекляшки общих правд,
И в атмосфере, вредной пассажиру,
Которую мы пьем на брудершафт,
Едим и спим здесь явно для блезиру.
Цветет орешник, зреет ананас,
Жиреет банк, блестит иконостас,
И мы изображаем толстосумов,
Вот так и не подумавший о нас,
Летит орел, в сиянье клюв засунув.
Жирей и ты, и ты летай, где хошь,
Осуществляй приватный нетерпеж,
Терпи и впредь меньших своих собратьев,
Где равенства общественный скулеж:
Из ребер данности дай каждому собрать Ев!
Дай каждому забвенья на зубок!
Бессмертие глядит на тот клубок:
"Вы спятили, наверное, космонавты?"
Бессмертием нельзя упиться впрок, -
Столь временны все наши брудершафты.
5
Да, он летит, в таких пределах рея,
Достигнув эмпирея высших зон,
Что и любых героев галерея
Сказала бы: Он духа Робинзон.
Но там, где не окончится озон,
Кто смерит эйфорию фарисея?
Он в муках наших ямба от хорея
Не отличит - так в чем его резон?
Но он летит, внушительно зажмурясь.
Казалось бы, зачем туда ему лезть?
Вне минусов имеет сущность плюс?
Как смел и горд! - мотает ли на ус,
Набычившись бессмертьем - что, не дурость? -
Такой вот обнаруживает вкус.
6
Стоит жара. Утрируют Голаны
Небесный жар, в холмы его схватив.
Я тоже практикую позитив,
Когда в мои он входит как-то планы.
И мне тюльпаны пусть бренчат в тимпаны,
И ластится ручей, тая ко мне позыв. -
И я частично также эксклюзив,
Что подтверждает паспорт, - тем и паны!
Скользит карась, в осоке щука дремлет.
По сути, в мире вовсе теорем нет,
Хоть прочь беги от этого ручья,
В каком полно рачья и дурачья.
А он журчит, но все же сотни нем лет.
Где ж истина? - Везде, пока ничья!
7
Нет, не в скафандре - в шортах налегке,
Припарковав машину на песке,
Что, этим тоже смог бы я делиться?
А на крыле со штампом от Пирке
Летел орел - общественная птица.
Летел орел - а что ж не полетать?
Не снизимся на данное роптать, -
Кто не хлебал земного рататуя?
Пытается топтать земное тать,
А, наше оглашенное трактуя,
Мы проживем, что должно прошептать, -
Пусть не сосна научит, ну так туя,
Пусть не орел - так выскочка-енот,
Пусть не пророк - так встречный идиот,
Пусть не молитва, воздух собирая, -
Промямлит ветер, вновь перечеркнет. -
Не торопись быть служкою для рая.
И пусть упырь пускает пузыри,
Жирей бегом и вкрадчиво цари,
До тошноты люби своих собратьев,
Смеется корень в слове "умори", -
Что ж, для царей готов приют Ипатьев.
Без цели с кабанами, в коих лень,
Бегут Голаны к солнцу набекрень. -
А вы-то что? Живете впрок? - Так сплюньте! -
Все расплевались в самый жаркий день -
Совсем не замечают места в грунте.
Не замечай, покуда не огрел.
Над каждой смертью света ореол, -
Засунем лоб в сияние - пусть ловят,
Где звездокрылый плавает орел,
Переиначив звезды в Маген Довид.
6
На изысканье свежих Ипокрен
Парит орел, осваивает крен,
В сиянии пощелкивает жалом.
Пристроить бы на хвост ему мурен,
Чтобы не сильно так воображал он.
Здесь каждый топчется себе на небеси.
Пространство элеронами взбеси -
Ты принял плоть за опыта кубышку.
Любому мир готов сказать merci,
Ведь всякий прячет истину подмышкой.
И каждый втихомолку вопиет:
"Я одинок! Никто не обоймет!
Парю один, один я в небе, сирый,
Достигший изумительных высот". -
Парящий и отверженный, биссируй!
А в скалах ипокренит Иордан.
Источник лошадиный, в бурях дан
Земной ли жаждой здорово упиться?
Как зорок орнитолог Буридан, -
Быть иль не быть? Иль сразу по мордам? -
Теперь орел понятно, что за птица?
7
Теперь и мне понятно, что за гусь,
И о небесном поостерегусь
С упорством разглагольствовать системно,
Но, благостью обертывая грусть,
Рискнем сказать, что жизнь вполне наземна.
И миф о свойствах замкнутых систем
Особенность дает нам только с тем,
Чтоб вякал страх: "Я облака сиделец!" -
А кто еще вверху не шелестел
Как заурядный истин совладелец?
8
Долину отфутболивший без бутс,
По сумеркам пустил уже киббуц
На склоны гор своих домов кроссовки.
Луна вкатила пламенный арбуз.
И, беспросветна в ориентировке,
По войлочным шоссе ночных Голан,
Форсируя свой мелкий балаган,
Машина шла на кручах самостийно,
То там, то сям роняла тень-реглан,
Как будто снилась им многосерийно.
А все ведь смотрят личный сериал.
Пройдут народы, кто б их ни смирял,
Ни бунтовал - имелась эйфорийца!
Близ их руин и месяц воссиял,
Помянем же их тут, многосирийцев.
Как запросто округа замерла
И вычеркнула давнего орла,
Пернатую мирскую единицу.
Лишь речка тьму хлестала из горла
И вновь пыталась в ней омолодиться.
Машину я поставил на прикол
И быстренько ушел за частокол.
Я тоже постарался тут присниться.