***
Не пишется - такая пустота.
Кромешный зной. последняя черта.
И рокового времени приметы,
кровавый бред впитавшие газеты.
Готов ли к смерти ? К жизни не готов,
и снится мне ночами Кишинев.
Прозрачный воздух,озера пятно,
его поверхность. сердцевина. дно.
Тот переулок. где пришлось родиться.
и парк. в котором можно заблудиться.
Спешу домой. где точно - мать с отцом,
чтоб с ними перекинуться словцом.
***
Ты поверишь, я не пью.
мину скорбную не строю,
просто хочется порою
выть у жизни на краю.
От предчувствия того.
что зовется увяданьем,
бесполезным ожиданьем
и бессмыслицей всего.
Разве только тень мелькнет
где-нибудь на перекрестке,
в полночь на стенной известке
сокровенный слог шепнет.
***
В эпицентре цветущего лета,
из-под тесно сплетенных ветвей,
долетел отголосок сонета,
что заводит с утра соловей.
Бесшабашней, сильней. сокровенней,
чем в апреле. в зените весны,
где-нибудь над кустами сирени.
и как будто часы сочтены.
Ностальгия. стоишь на перроне,
ожидая. глядишь в никуда.
Погружаются в август ладони,
и дрожит голубая вода.
Рецидив ли ? Не ведаю.право.
Я вернулся. усталый и злой,
чтобы впрыснуть счастливой отравы
металлической тонкой иглой.
***
Здесь когда-то еще мальчишкой
над озерной стоял водой,
он теперь господин с одышкой,
полноватый и весь седой.
Вот так шутку сыграло время,
без разбега метнувшись вплавь.
Возвращаешься к этой теме
против воли, мгновенно, въявь.
Позабудешь свой образ важный,
свою виллу и кадиллак,
чтобы стыть в темноте овражной,
подложив под висок кулак.
***
Я бы мог остаться там,
где родился.Это случай,
вывих совести дремучей,
никому не нужный хлам.
Остается лишь дышать,
созерцать,пока не поздно,
небо, вышитое звездно,
алгоритм судьбы решать.
***
Лист зеленеющий и треугольный
в теплой волне голубой,
ты понимаешь, конечно, как больно
мне расставаться с тобой.
Старое озеро, ясность сквозная,
тихих аллей торжество.
Нет. разлучаться не хочет, я знаю,
нежное это родство.
Все это, видимо, страшно некстати,
словом, вполне ерунда.
Тут бы уснуть на траве, на закате,
глухо как эта вода.
***
На песчаную дорогу
сколько кровь мою ни лей,
станет только в мать и в бога
сердце бешеней и злей.
И серебряною прядью
ни к чему кичиться тут,
где над выжженою гладью
вьюги желтые метут.
Где решают только ружья,
их отрывистый приказ,
да стальные полукружья
вертолетных черных глаз.
***
Снова давит тупо на желудок
странное, чужое вещество.
Как преступник или как ублюдок,
удостоюсь часа своего.
Вот квартиры черная коробка
обнажила каменный метраж.
В темноте расстегивает кнопка
памяти блестящий саквояж.
Жги. озон. трахею напоследок
в час бессонный, сокровенный час.
Словно мой неразличимый предок,
не смыкаю удивленных глаз.
***
От банальности не скрыться
никогда. нигде,никак,
но едва ли стоит биться
головою о косяк.
Ты - конструкция земная.
выполняющая план,
как мгновенная. стальная
истина - аэроплан.
Где подогнаны все части
энтропии вопреки,
и находятся во власти
человеческой руки.
Только в темном переулке,
где акация в цвету,
не препятствует прогулке
привкус горечи во рту.
На ионы не дробится
в сумасшедшей маете,
вечность ласково клубится
в каждом крошечном листе.
***
Бессмысленно, пожалуй,
судьбу без толку клясть.
Как лист несешься палый,
но разве это страсть ?
И это вряд ли мука,
знакомая вполне.
Скорей всего, лишь скука,
осевшая на дне.
И нет опорных точек,
лишь темная вода,
да пара тонких строчек,
такая ерунда.
***
Это признак скуки возрастной,
что души коснулась в полной мере.
Просыпаясь утром, я не верю
в правомерность версии земной.
Я из тех, кто вышвырнут волной
ни во что, сквозь запертые двери,
исчисляю давние потери
в духоте бессоницы ночной.
Может, где-то за голубизной,
возле свалки вымерших мистерий,
обретем мы - люди, боги, звери,
отпуск вечный, внеочередной.
***
Вспоминаем Союз, вспоминаем,
где-нибудь в Палестине, на дне.
Словно близких своих поминаем,
и увядшая пальма в окне.
Где ты, галстук смешной пионерский,
мой портфель и учебники в нем ?
Я иду в кинотеатр по Бендерской,
опоясанный школьным ремнем.
Значит, это действительно было -
первый класс и последний звонок.
И окликнула мать из могилы:
ты еще не обедал, сынок.
***
Когда под пятьдесят
нет ничего такого,
что бы казалось ново,
и страхи голосят.
И чувства колесят
по сердцу бестолково,
и лязгают засовы,
и сквозняки сквозят.
И письмена гласят
на плитах известково,
что ничего живого
вотще не воскресят.
***
То, что делало ум уникальным,
испарилось, исчезло как дым.
Незаметно ты станешь седым
и во взглядах таким радикальным.
Перед тем как душа-орхидея
окунется в языческий сон,
где скитается снова Язон
и тоскует царевна Медея.
***
Аркашка не дотянет
до старческих причуд,
метеоритом канет
в какой-то черный пруд.
Гора газетной мути
не стоила труда,
и в эмигрантской жути
он сгинул без следа.
В какой-то полдень сонный,
когда-нибудь потом,
сентябрь воспаленный
процеживая ртом,
бессмысленно сгребая
в охапку простыню,
мгновенно, как судьба я.
Аркашку догоню.
И выясним тогда мы,
кто был из нас неправ,
как световые гаммы,
вперед летя стремглав.
Болтая про искусство,
как в прежние деньки,
там. где светло и пусто
и звезды так близки.
***
За полночь проснешься ты
в темной комнате однажды,
но не утоляет жажды
жаркий воздух темноты.
Это старость все вокруг
выжгла напрочь огнеметом.
И в ответ на сердца стук
бормотать не стоит: кто там?
Словно было не с тобой,
всплеск любовного томленья
и, размеченный судьбой,
жесткий вывих поколенья.
А финал уже вблизи -
здесь, на расстоянье вздоха.
В дневнике твоем, эпоха,
черный росчерк жалюзи.
***
Радостный голос ребенка,
эхо забытого сна.
Птица,поющая звонко,
старость - глухая страна.
Жесткий хребет частокола,
черная внутренность рва.
Детство, родители. школа -
просто пустые слова.
В этой рассыпчатой плоти
ты ли ? Понять мудрено.
Как в маслянистом болоте -
топкое. жидкое дно.
Осень
Осень словно ремнем опоясывает,
Ничего не вернуть, не убрать.
Август тени на сердце отбрасывает,
Продолжает сентябрь догорать.
Лишь закат утонул, как безжизненно
В мутной дымке белеет рассвет.
Что ты можешь ? Смотреть укоризненно
Уходящему прошлому вслед.
Виновата ли в том, что как палые
Листья вяну, что бьет меня дрожь?
Ты сама бесконечно усталая
По садовой тропинке идешь.
***
Как, ночь, ты быстро пролетела!
Я утренний встречаю мрак
Лицом к лицу. Дрожит все тело.
Рука сжимается в кулак.
На стенах - скрещенные тени.
Как тускло фонари горят.
Как неразборчиво сплетенье
Деревьев. выстроенных в ряд.
Включился мозга передатчик,
Неважно греет пальтецо,
И думает ноябрь - захватчик
Замкнуть промозглое кольцо.
Иванушка
Было жарко. не зная откуда напиться,
На земле я увидел следы,
И из круглого козьего выпил копытца
Перемешанной с ядом воды.
И внезапно упало с меня все людское,
Все что было мной годы подряд.
И мне стало понятно наречье такое.
На котором вокруг говорят.
И услышал я крик осторожной синицы.
Бормотание древних стволов.
И вошла в мое сердце, ломая границы.
Радость жизни. лишенная слов.
Мой таинственный лес. мое черное поле.
Я на вас не смотрю как слепой.
Про высокий восторг человеческой доли
Ты. Аленушка, песню не пой.