​

София Бронштейн

Наверное, я осенью умру…

В ноябре 2017 года ушла из жизни София Бронштейн.
Уроженка Крыма, она сохраняет в своих стихах его живописно-яркую природу. Кажется, особенно её тянет изображать осень, а изобразив – поддаваться её власти, иногда как бы пугаясь изображённого:
Чьи призраки в заброшенном саду
Шуршат по палым листьям залежалым?
А небольшое стихотворение «ЭТЮД» исполнено неизвестно откуда взявшейся пророчески-тревожной силы. И кажется: если уж писать о природе, то – вот так.
А если «о дружбе и любви»? … Ну, тут наша поэтесса даёт немало образцов, вот хотя бы «РУЧЕЕК» и «ЧАЕВНИК».
С.Бронштейн училась на филфаке, преподавала русский язык и литературу. Эта литературная закалка чувствуется в стихах. Возьмём, например, «ЧАУ-ЧАУ…» ‒ его можно считать переложением чеховского рассказа: дама с собачкой, увиденные глазами … нет, не Гурова, а «учёного» кота.
Здесь, конечно, надо отметить иронию, свойственную многим стихам поэта. Иронию, расширяющую изобразительные возможности (дающую обзор с дополнительных точек зрения) и – никогда не бывающую злой.
Читателям, пожелавшим больше узнать о стихах Софии Бронштейн (многие из них, положенные на музыку, стали песнями), мы советуем заглянуть в виртуальный журнал «Самиздат», содержащий все пять её прижизненных сборников:  http://samlib.ru/b/bronshtejn_s/
Дорогу осилит идущий. Удачи смелым! 

ЭТЮД

Держи меня крепче за руку.
Неярким огнем горя,
Уже надвигается с запада
Воинство ноября.
И неудержима конница
Последних его ветров,
Что грудой смела за околицу
Убранство дерев и кустов.
На полосу цвета хаки
Мертвой уже травы
Залягут в сугробы вояки –
Пехота грядущей зимы...

РУЧЕЕК

Журчит ворчливый ручеек
За поворотом.
Давай попьем с тобой чаек
Да с бергамотом.
Жужжит июньская пчела
Над майским медом,
Снует проворная игла –
Халатик смётан.
Его я завтра застрочу,
Пришью оборку
И по воду схожу к ручью
За дом под горку.
И ты придешь ко мне на днях
Под вечер снова,
И встречу я тебя в дверях
В своей обнове.
И в чашки с розами налью
Отвар душистый,
Льняную скатерть постелю
На столик чистый,
И снова чаю вскипячу,
Глотну глоточек.
Тебе понравиться хочу
Я очень-очень.
 
Чаевник

Я умер в прошлый понедельник
От горя и тоски. Во сне,
Когда вечерний бриз-бездельник
Задернул шторы на окне.

Я так Вас ждал на чай в субботу,
Купил пирожное буше
И в чай добавил бергамоту,
Что Вам особо по душе.

И в воскресенье не пришли Вы,
А я так ждал, я был так рад,
Но трюфеля и джем из сливы
Свой потеряли аромат.

Тогда я взял себе и умер.
Зачем мне жить в такой тоске?
А мерзкий телефонный зуммер
Жужжал, как муха на виске.

Пришла молочница во вторник,
Я ей, конечно, не открыл.
Соседский кот, подлец проворный,
Сметану на крыльце разлил

И, нализавшись до отвала,
Кот вышел, видимо, в астрал.
А я лежу, мне горя мало,
Я умер, я же вам сказал.

Была жара, сметана скисла,
Полночный приближался час,
И жизнь, и смерть лишились смысла,
Но тут пришло письмо от Вас,

Что приглашаете к обеду,
Что будете скучать и ждать...
Придется мне воскреснуть в среду,
Я не могу Вам отказать.
 

ЧАУ-ЧАУ, или БАЛЛАДА ЛИСТОПАДА

Хаиму Хулину
 
В осенннем парке листопадная метелица,
И сквозь нее неторопливо-величавая,
На поводке ведет законная владелица
Свою мохнатую собаку чау-чау.

Хозяйка, как Вы хороши, поверьте слову,
Вы неприступны, словно княжество удельное,
И чау-чау языком своим лиловым
Вам лижет руки от восторга беспредельного.

Я под вуалью Ваших глаз не различаю,
Но уловив движенье рук в перчатках палевых,
Я захотел вдруг стать собакой чау-чау,
Чтобы меня по холке изредка трепали Вы.

У Вас походка и осанка благородная,
Но если я не стою Вашего доверия,
То тут же сдохну я дворняжкой беспородною,
Как рано вымершая рыба латимерия.

Мы в этой жизни все прохожие случайные,
А наша встреча – Божья милость беспредельная,
И понял я простую истину печальную,
Что наши судьбы, как аллеи – параллельные.

Так много листьев, даже ветру не убрать их,
Сквозь листопад я Вас почти уже не вижу.
Я Вас люблю сильней, чем сорок тысяч братьев,
А чау-чау Вашу просто ненавижу.

Так безответно и умрет любовь безгрешная –
Я не признаюсь сам, а Вы меня не спросите,
Вы не заметите страдальца безутешного
И, проходя, "кис-кис" небрежно мне не бросите.

Горят листвою золотой кусты нарядные,
Как будто пестрых угольков в костер подбросили.
И рыжий кот глядит глазами виноградными
Во след любви своей, что канет в недрах осени.
 
Наверное, я осенью умру

Наверное, я осенью умру
С последним поседелым георгином.
На утреннем пронзительном ветру
Ничейная меня отвоет псина,

И поздних яблок редкий перестук
По крытой новой черепицей крыше,
Наверно, будет тот последний звук,
Который в этой жизни я услышу.

ОСЕНЬ КЛЕНЫ ЗАПАЛИЛА

Осень клены запалила в опустелом парке старом
И под ноги нам швырнула горсти листьев золотых.
Ей не жалко – все богатства раздает нам осень даром,
Как поэт в толпу горланит свой последний лучший стих.

Осень – дерзкая девчонка и чванливая эстетка,
Улетевших птиц проводит меленьким дождем.
Вслед помашет полуголой, но еще изящной веткой,
Ни о ком скучать не будет
И мгновенно позабудет,
Так и нас она забудет, если мы уйдем.

Воробьям насыплю крошек в их кормушку под окошко,
И зерно с водой поставлю в блюдцах разных.
Пусть хотя бы гомон птичий оживит мой дом немножко,
Пусть у птиц беспечных будет нынче праздник.

Воробьи перезимуют на ветвях застылых кленов,
Осень просто их оставит ледяной зиме.
Может быть, дождусь я с ними первых листиков зеленых,
Если нет, хотя бы птахи пожалеют обо мне.

Оглавление журнала "Артикль"               Клуб литераторов Тель-Авива

 

 

 

 

---

Объявления: