Александр Карабчиевский

Экономические хвори русской литературы

«Дед, незадолго до болезни бродя со мной по Переделкину, сказал: «Хорошо бы написать роман о судьбах здешних писателей под названием: «Разложение». Одних расстреливали или загоняли в гроб, других разлагали. Никто из нас не уцелел».

Из книги Лидии Чуковской «Записки об Анне Ахматовой» (том 2). «Дедом» Лидия Корнеевна называла своего отца Корнея Ивановича Чуковского.

– Где вы взяли этот журнал?! Бесплатно небось получили?! Сейчас же заплатите за него!

Вот такой истошный крик рвётся из груди моей всякий раз, как представлю себе читателя, пробегающего глазами по строкам «Артикля», да и на этот мой текст обратившего внимание. Пусть то будет бумажный экземпляр в руках, пусть – электронный на экране компьютера или смартфона, – неважно. Подозрение, что кто-то пользуется моим трудом, не заплатив за это, сосёт и гложет душу. Писать вообще трудно; сделать излагаемое интересным для читателя ещё труднее; подготовить книгу или журнал в приемлемой для публикации форме – тоже нелегко. А результат всех этих трудов может быть использован любым потребителем без всяких затрат и практически без усилий. Обидно… «Аж зла не хватает!» – как говорила покойная соседка.

Почему-то в уме застряла мысль, что литературный труд, пусть даже добровольный, без заказа, должен быть вознаграждён. Времена меняются. Представления о них меняются медленнее. Предубеждения не меняются вовсе. Было время, когда автор опубликованного романа, независимо от качества текста этого романа, получал солидный гонорар и мог с семьёй прожить на эту сумму годы. Правда, в те же времена автор романа, опубликованного за границей, мог годы провести в тюрьме. Зато в наши дни уголовный суд автору не грозит – создателя разоблачительной книги заинтересованные персоны просто убивают. Но если книга не разоблачительная?

Я ведь при советской власти жил. Я ещё помню, что такое внутренняя рецензия. Ну как же! В журнал присылали рукописи, журнал их, разумеется, не печатал, но на  прочитанные рукописи составлялись отзывы, и за каждый такой отзыв рецензент получал небольшие деньги. Больше отзывов – больше денег. Автор не получал ничего, а читавший его рукопись – получал! Теперь окололитературный труд обесценился.  Теперь ничего не получают оба. В наши дни литераторам приходится искать другие, свежие финансовые источники. Как написала израильский автор Дина Рубина от лица своего персонажа, профессиональной редакторши, разговаривающей с Господом («Во вратах твоих»):

«– Дай заработать! – повторила я страстно, и мне уже было плевать – как я выгляжу: прозрачна я стояла пред Ним, как стеклышко, – со своей собачьей тоской, дешевыми просьбами и украденным чайником Всемирного еврейского конгресса. – Слышишь, дай заработать! Дай заработать, Господи!! Дай за-ра-бо-о-о-та-а-ать!!!»

Очень верно отражено побуждение. Из повести трудно узнать, дал ли всё-таки Господь персонажу впредь зарабатывать именно литературой. Наверное, сколько-то дал, иначе и повести бы не было.

По этому поводу вспомнилась мне такая история. В Израиле трудился я в одной из местных газет на русском языке; а в другой, конкурирующей газете работала журналистка, очень активно писавшая на всякие темы, от политики до культуры и рукоделия. И однажды в нашу газету пришло письмо-жалоба. Автор письма сообщал, что он наскоро написал роман, разумеется – из жизни недавних репатриантов, по знакомству разыскал телефон активной журналистки и позвонил ей, чтобы она роман прочитала, и, если возможно, дала какой-либо отзыв, желательно – положительный.  А та ответила, что только за одно прочтение опуса она берёт с авторов четыреста шекелей (около двухсот долларов по тем временам), а уж своего мнения не станет скрывать и за пятьсот, так что если роман ей не понравится – она без обиняков об этом автору и скажет.

И вот бедолага-автор пожаловался конкурентам: разве можно так с писателем поступать? Но денег пожалел, и роман его до сих пор остаётся в безвестности. Жалобное письмо тоже не опубликовали,  и обиженный выставил его где-то в Интернете. А когда возник схожий случай уже в нашей газете: другой автор принёс повесть, сунул её мне, и я из-за ложно понятого служебного долга бесплатно потратил несколько часов, чтобы ознакомиться с текстом и письменно обосновать, почему он не будет напечатан, и в какие местные журналы его можно предложить при соответствующей правке, – старший коллега подошёл ко мне, постучал пальцем по компьютеру и гневно сказал: «Сбиваешь цену!»

Мощное развитие Интернета сбило цены издателям и редакторам бумажных книг гораздо эффективнее меня, грешного. Теперь писатели, располагающие досугом, могут выставить результаты своих трудов на всеобщее обозрение или поругание безвозмездно, не прибегая к редактированию. Появились новые  способы – не литературного заработка, нет – мечтаний о заработке. Те, у кого есть средства, выпускают книги за собственный счёт и распространяют их даром или безуспешно пытаются продать. Один знакомый мне прозаик и драматург, прекрасно зарабатывающий в Израиле нелитературным трудом, позволил себе даже пригласить целый театр из страны исхода, поставивший его пьесу. Пьеса от этого лучше не стала, но поскольку вход был бесплатным, свистеть и шикать ни я, ни соседние со мною зрители не посмели. Те же, у кого средств нет… Да что о них говорить? Средств нет – сидят тихо.

Экономика серьёзно влияет на литературу. Эту взаимную зависимость можно заметить не только по тому, что встреченные знакомые писатели говорят в основном о своих экономических неурядицах, а о тенденциях литературного процесса или о книжных новинках не говорят вовсе. Это можно заметить также и на примере немногих вполне успешных, преуспевающих авторов, говорящих именно о книжных новинках и писательском мастерстве. Современная русская литература болеет. Конечно, болезнь не столь тяжела, как это было при советской власти, и не столь запущена. Но хвороба всё-таки очевидна. Наверное, панариций можно считать заболеванием легче сифилиса, и всё-таки даже такой диагноз –  не свидетельство здоровья. Литература страдает финансовой дистрофией, центростремительной показательной эйфорией и отгниванием жанров. Об этом, сами того не желая, рассказали мне два прекрасных человека и литературных деятеля: руководитель концерна «БСГ-Пресс» и издательства ОГИ (Объединённое Гуманитарное Издательство) Дмитрий Ицкович и главный редактор этого издательства Максим Амелин. Они приехали в Иерусалим на Международную книжную ярмарку и почему-то решили, что в Тель-Авиве им тоже надлежит выступить. Или организаторы поездки решили это за них.

Что ж, в Российском культурном центре всё прошло обычным порядком. Я ожидал, что слушателей соберётся больше – но увы! – пятнадцать человек в зале, двое на сцене. Один из них – поэт, лауреат нескольких престижных конкурсов, другой – организатор различных литературных инициатив и культурологических проектов. И привезли они в Тель-Авив две книги, на каждой из которых было написано одно и то же слово «Поэзия». Одна – обычного книжного формата, но весьма толстая, другая – фолиант, и ещё толще. Казалось бы – прекрасно? Верно, и для меня всё выглядело прекрасным, пока не рассказали историю создания этих книг. 

Фолиант полностью называется «Современная литература народов России. Поэзия», и состоит он из стихотворений 229 авторов 57 национальностей – сперва напечатанных на родном для автора языке, затем – в переводе на русский. «Всего над книгой работали около восьмисот специалистов», – с гордостью сообщил Дмитрий Ицкович. Тираж книги – полторы тысячи экземпляров. Книга выпущена благодаря гранту Комитета по поддержке литературы, книгоиздания и чтения, в рамках госпрограммы поддержки национальных литератур народов Российской Федерации 2016–2017 годов.  В этой книге нет идиша, хотя Биробиджан ещё числится Еврейской автономной областью. Зато есть предисловие Владимира Путина, от имени которого говорится: «…Сегодня в России немало талантливых авторов, пишущих на своих родных языках. Важно, чтобы их поэтические строки были услышаны, нашли свой путь к сердцам людей. Уверен, что «Антология поэзии народов России», в которой содержатся как оригинальные тексты современных российских поэтов, так и их переводы на русский язык, внесет значимый вклад в сохранение и развитие национальных литератур России, будет интересна самому широкому кругу читателей». Интересно, автор предисловия сам о талантливости прочих авторов догадался, или подписал то, что положили ему на стол?..

Но призадумался я о другом: восемьсот работников, «самый широкий круг читателей» – и полторы тысячи экземпляров? На «Озоне» такая книжка – 3259 рублей, в интернет-магазине «Армада» – 4331 рубль, в «Лабиринте» – 3248 рублей. То есть как минимум 56 долларов штука. Дороговато кажется по российским ценам. При этом, даже если мгновенно продать весь тираж, – не хватит, чтобы окупить расходы на печать и сунуть хотя бы крохотное по московским меркам вознаграждение десятерым участникам проекта. А тут – более восьмисот специалистов, и никто не ушёл обиженным. И весь тираж никак не распродан – интернет-магазины показывают его устойчивое наличие на складе. Если бы составители действительно хотели, чтобы слово местных поэтов дошло до своих читателей, то и выпустили бы 57 – или больше – книжек на пятидесяти семи языках в пятидесяти семи провинциальных  городах России. А если бы не смогли это сделать сами (потому что владеют они только общим русским), то передали бы средства тем, кто призван, может и должен это делать – местным издательствам. Но удастся ли тогда обеспечить заработком московских переводчиков, редакторов, издателей? Главное же: можно ли будет наглядно доказать, что в наше время российская литература переживает очередной расцвет?  Да и как это язык у меня поворачивается и клавиатура не загорается при словах «передали бы средства»?!

Трое работавших в Москве бизнесменов, не сговариваясь,  в один голос рассказывали мне, что экономика России в наши дни действует по системе РОЗ. И вовсе не от названия цветка это красивое слово происходит, а составлено оно по первым буквам слов «распил, откат, занос». Для совсем отвыкших от современных реалий проясню: выделенные бюджетные средства следует «распилить» в свою пользу, «откатить» положенную их часть тому чиновнику, который их выделил, и строго конфиденциально занести ему в конвертике. Извините за подробность, если вы знали всё это и без меня. При советской власти (может, помнит ещё кто-нибудь) все российские издательства, типографии, журналы и газеты были государственными – или подпольными. И тем, и другим было наплевать на экономическую составляющую литературной работы. От государственных требовалась политическая правоверность, от подпольных – полная безвестность. Нарушителей наказывали. Потом обстановка довольно  резко изменилась. Прошли «лихие девяностые», прошли «нулевые», которые называют по-разному: и «стабильные нулевые», и «промытые», и «нефтяные», и даже «путинские». Теперь идут «десятые», окончательно называть их ещё рано, но ситуация в русскоязычной экономике явственно продвигается от «прихватизации» к огосударствлению. В ту же сторону медленно подталкивается и литературный процесс.

Так горестно размышлял я примерно в течение часа, пока московские гости хвалили своё издание, – и в самом деле трудоёмкое, красочное и успешное. Потом они вкратце рассказали об известной им литературной жизни Москвы. «Критика умерла, – сказал поэт Максим Амелин. – Современной серьёзной литературной критики больше нет». Её не видно ни в «толстых» журналах, ни в издательствах. Есть информация о книгах, которую заказывают, чтобы книги продавались. А серьёзную критику никто не заказывает и не оплачивает. Так что с жанром пока придётся проститься. Тут я поверил сразу и безоговорочно. Удивился лишь: почему, если уж литературную критику хочется видеть представленной на журнальных или книжных страницах, для неё не выделяют дотации, и критические статьи не вознаграждают столь же щедро, как  прочие грантоёмкие жанры? Впрочем, ответить на такие вопросы легко может всякий читатель, а прояснить истину способен только чиновник, специально на то уполномоченный. Конечно, я лелею тайную, но стойкую уверенность, что есть неизвестные пока авторы, пишущие ныне серьёзные аналитические  статьи о современной литературе, эссе, обзоры и даже трактаты – есть они на русскоязычном пространстве, – не могут не быть, не оскудела талантами земля! Но боюсь, что им, как и мне, обидно трудиться безвозмездно, и потому не оканчивают они своих статей, не доводят до логического завершения цепочки мыслей, не оттачивают стиль умелыми правками, огорчаются от социальной невостребованности,  прекращают поиск единомышленников. «И так сойдёт», – приходит им обманчиво приятная, но страшная мысль, погубившая многих талантливых писателей задолго до выхода их трудов к читателю.

Как раз для талантов, нуждающихся в развитии, и выпущена в Москве ещё одна «Поэзия» – учебник, написанный группой сравнительно молодых кандидатов филологических наук под руководством доктора этих же наук. В руках издателя подробно рассмотреть книгу не удалось, но  выяснилось, что в Интернете есть посвящённый ей специальный сайт: http://www.poesia.ru. И если содержимое книги «Современная литература народов России. Поэзия» в Интернете отыскать пока невозможно, сколь бы ни было оно желанно российским читателям, пишущим не по-русски, то избранные главы восьмисотстраничного учебника «Поэзии» – в свободном доступе. Для меня как любителя поэзии было огорчительным, что это понятие трактуется в учебнике в самом узком смысле: то есть поэзия суть только стихи. Но и это бы не беда, а вот то, что авторы учебника выдают свою точку зрения за универсальную, пытаясь упростить сложнейшие понятия, относительно которых даже у профессионалов нет согласия, удручило меня гораздо больше. «Непонимание поэтического текста продуктивно», – полагают авторы «Поэзии». Так вот какова подлинная продуктивность литературы! Разумеется, по одной цитате судить о всей книге нельзя, но сайт-то существует, иногда пополняется – и благодаря Интернету всякий любознательный читатель сам может ознакомиться с результатами труда остепенённых литературоведов.

Но Интернету доверять следует с осторожностью. К примеру, на российском  сайте «Год литературы»  (https://godliteratury.ru/events/

rossiya-predstavila-v-izraile-bolee-500-k) вскоре после Иерусалимской книжной ярмарки появился краткий отчёт о проходившем в Российском Культурном Центре собрании. И если бы я на этом событии не побывал, если бы своими глазами не видел там руководителей Союза русскоязычных писателей Израиля, не слышал бы их реплик и  вопросов, обращённых к выступавшим, то решил бы, что я по ошибке забрёл в какое-то другое место. Их всех не заметили в упор!  Молчавшие представлены говорившими, а говоривших и в помине не было. O tempora, o mores.

Впрочем, вектор суммарного движения литературного процесса не зависит от конкретных, отдельных персон, выступают они или молчат. Отслеживая процесс, я заглянул в статистические данные. Только за прошлый, 2016 год, по сведениям Российской книжной палаты, выпущено 117076 (сто семнадцать тысяч семьдесят шесть) наименований книг общим тиражом 446 миллионов 274 тысячи экземпляров. Это не включая 19,7 тысяч брошюр. Причём число наименований постоянно растёт: два года назад их было 94 тысячи, год назад – 97 тысяч. Из нынешних ста семнадцати тысяч – 99411 (девяносто девять тысяч четыреста одиннадцать) новинок, то есть авторов и наименований книг, не публиковавшихся прежде. Совокупный тираж российских книжных новинок составил в минувшем году 288 миллионов 268 тысяч экземпляров. Израильские книги на русском языке, как и другие заграничные для России издания в этот счёт не включены, но доля их сравнительно несущественна. Почувствуйте себя автором и попробуйте-ка не затеряться в этом бумажном море. И при таком обилии книг некоторые жанры упорно  вымирают, а литературная деятельность на русском вновь концентрируется в Москве.

Какой же тираж у книги, размещённой в Интернете? На торговых площадках ещё можно его подсчитать: там, как правило, доступен только ознакомительный фрагмент, и удаётся установить, сколько читателей заплатило, чтобы скачать к себе в компьютер книгу целиком. А уж в бесплатных библиотеках и на частных сайтах – дело швах, посчитать невозможно, так что тираж книги можно полагать условно равным количеству виртуальных посетителей. Интернет породил не просто новый способ распространения книг, но и новые схемы литературного дохода, о котором тоскуем и я, и персонаж повести Дины Рубиной, и многие издатели. Преуспевающий литературный менеджер Дмитрий Ицкович на встрече с израильской публикой старался в экономические проблемы не вдаваться, но в Интернете раскрылся. И вот что он заявил:

«У творческого акта есть одна удивительная особенность, которую можно рассматривать как энергию для многих общественных процессов. Она состоит в том, что создающий заинтересован в своем продукте больше, чем потребляющий. В студенческие годы я писал курсовую работу про сплетню. Так вот, сплетник гораздо больше заинтересован в том, чтобы его услышали, чем те, кто слышат его высказывание. Потому что информация, которую он доносит, может быть нулевая. Я тогда не понимал, как работать с информацией, у которой вообще нет никакого выражения.

Исходя из этого обстоятельства, могут быть построены совершенно другие экономические модели, потому что люди готовы платить деньги не только за потребление, но и за собственную дистрибуцию. И если Интернет – это большой социальный переход, такой же, как книгопечатание, или изобретение письменности когда-то, или вообще появление языка как континуума, то надо попробовать определить: в чем собственно этот переход? Может быть, он именно в глобальной публикации индивидуальной информации, а не в доступе к потребительским рынкам? Выставление себя, своего индивидуального профиля, своего личного творческого акта на эти рынки. Это действительно приведет и уже приводит к очень большим социальным изменениям, к новым типам аскезы».  (Цитирую по  http://www.polit.ru/article/2013/02/10/fam/).

Неужели мы дождёмся такого времени, когда автор вроде меня будет вынужден обратиться к читателю со словами: «Умоляю, почитай мои заметки, голубчик. Я так старался. Мечтал, что тебя заинтересую. Ну хочешь – я тебе заплачу?»

Что ж, кто платит, тот и музыку заказывает. Эта жестокая, но справедливая ресторанная истина учитывает труды, но не учитывает качества той музыки, которую способен исполнить наёмный лабух. Если российская литература страдает финансовой дистрофией, то израильская русскоязычная уже находится в стадии финансовой кахексии. И тем не менее нынешние болезни отрасли не смертельны. Осознать и прочувствовать это помог мне отысканный в Интернете очерк Елены Толстой «Под сенью дедушек в цвету», посвящённый проходившему на рубеже 2000-х годов в Израиле, в Рамат-Эфале, семинару «Геополитика культуры и литературный быт».

(Цитирую по: http://gendelev.org/kontekst/158-elena-tolstaya-pod-senyu-dedushek-v-tsvetu.html). Эх, бывали же времена, когда в Израиле собирались русскоязычные литературные семинары!

«Лучше всего закончить словами Александра Воронеля, редактора журнала “Двадцать два”: “Мы поняли, что только взаимная поддержка может помочь общему делу. Мы начинали, когда не было и надежды на общение с Россией. Мы отказались от веры в “центр”. Если считать Москву центром, обязательно окажешься в провинции. Мы действовали, как если бы центр был здесь. Поэтому нас читали”».

Только взаимная поддержка… Читают нас или нет – но центр здесь. По крайней мере, в это следует верить.

Оглавление журнала "Артикль"               Клуб литераторов Тель-Авива