Елена Джеро

LIE TO ME

— «Обмани меня», ну с Тимом Ротом, неужели не видела? — Барт недоверчиво смотрел на жену. Покачал головой и с многозначительной улыбкой обвел взглядом ресторан, как бы говоря: вот, оказывается, есть человек, до сих пор считающий, что Земля плоская.

— У меня нет времени на сериалы, — пожала плечами Мия. — Это как-то связано с твоим подарком?

— Еще как... Может, откроешь уже? Все равно же не угадаешь!

Разворачивать подарки сразу Мия не любила, ей нравилось дедуцировать о том, что может скрываться за нарядной оберткой. Учитывалось все — от статуса и характера дарителя до упаковки и повода для торжества. Хотя прознавшие про Миину забаву друзья пытались сбить ее с толку размером подарочной коробки, а мужу, по его собственному признанию, вообще не нужен был предлог, чтобы порадовать жену. Барт шутил, что разгадывание энигмы приносит Мие больше удовольствия, чем сам презент. Если она оказывалась права, разумеется. На что в этот раз шансов практически не было. Что же там может прятаться?

«Обмани меня», «Обмани меня»...

— Детектор лжи?

— Бинго! — Барт засмеялся довольно и поднял свой бокал. — Умница!

Мия продолжала крутить в пальцах серебряный сверток.

— Зачем мне детектор лжи? Я и так не ошибаюсь в людях. Ты в жизни бы мне его не подарил... Не все так просто, да?

— Безусловно нет, — посерьезнел Барт.

Все было совсем, совсем непросто. Для начала некто Поль Экман, тот самый, кто явился прототипом главного героя проигнорированного ею знаменитого сериала, — профессор психологии, кстати, и вообще спец номер один по лжи, — так вот, примерно год назад он переманил к себе в команду пару толковых ребят из Силиконовой долины. И если раньше эксперты Paul Ekman Group, кроме консультирования определенных структур, разумеется, занимались массовым и индивидуальным натаскиванием желающих распознавать обман, то теперь в многомесячных упражнениях нужда отпала — хакеры изобрели инструмент.

Ждать дальше любопытство не позволило — Мия развязала ленточку и разорвала обертку. Кожаный футляр, длинная кнопка — вжик, крышка мягко поднялась. С бархатной подставки на нее смотрели обыкновенные очки с прозрачными стеклами и широкой металлической оправой. Очки-и-и???

— Это экспериментальная версия, — пояснил Барт, понизив голос, хотя ближайший к ним столик находился довольно далеко, — и, в отличие от Google Glass, о них мало кому известно. Только тем, кто будет участвовать в закрытом аукционе на предмет покупки лицензии. Через, — он посмотрел на часы, — семьдесят два часа. Полно времени.

— Полно времени? Времени для чего?

Барт сделал одну из своих любимых пауз, которые должны подготовить слушателя к кульминационному моменту.

— Ми-Ми, это же твой подарок. Тебе и решать, что с ним делать: поделиться с миром или позволить делиться другим. Видишь ли, люди почувствуют себя очень неловко, если будут знать, что на глазах собеседника — детектор лжи. Но если на них последняя модель Prada... Или не Prada, решать тебе.

Мия посмотрела в притворно равнодушное лицо мужа, на котором горели азартом глаза, а губы старались не выпустить улыбку. С ним очки-детектор ей не понадобятся.

— Ценю твой образ мыслей, любовь моя. Хотелось бы, конечно, поблагодарить за подарочек, но, боюсь, как бы убытки в случае провала не перевесили гипотетический успех. Давай представим, что будет, если люди вдруг узнают правду? О неверных супругах, например, или о лучших друзьях. Не говоря уже про бизнес. Хотя в этой области все врут и знают это, — Мия усмехнулась и махнула рукой. — Но, допустим, обманутые личности в наших очках все равно расстроятся. Ключевые слова здесь — «в наших очках». В очках, с которыми должны ассоциироваться шик, элегантность и сбывающиеся мечты. А вместо этого ассоциативная связь будет психологически отрицательной. Разной степени тяжести, в зависимости от последствий внезапного шока после увиденного через, повторяю, наши очки.

Материализовался официант, разлил по бокалам шампанское. Мия вынула очки из коробки и, поколебавшись секунду, насадила на нос.

— А тебе в них хорошо! — подарил комплимент Барт. — Не правда ли, синьор?

Официант поднял глаза на Мию и немедленно подтвердил:

— Вам идет, синьора, действительно!

«Правда» — появились прямо перед глазами зеленые буквы. Лицо юноши поймала поисковая рамка, и сразу же побежали строиться в столбик синие слова: «Смущение, озабоченность, восхищение. Аутентичность — 83 процента».

Ничего себе! Мия чуть не забыла поблагодарить. Темы для размышлений рождались одна за другой и разбегались по разным направлениям: важность построения вопроса, учет эмоционального состояния, физиологические показатели. Срочно нужен был планшет или ручка хотя бы.

— Десерт не желаешь, дорогая? — поинтересовался Барт, в шутку наполовину закрыв лицо матерчатой салфеткой.

«Правда, — отреагировали очки. — Ирония, воодушевление. Аутентичность — 57 процентов».

— Они что, после каждого предложения будут сообщать, правда или нет? — Это было бы утомительно.

— Они реагируют на конец реплики, определяют по интонации. Там, конечно, еще много нужно дорабатывать — первая версия, как и первый блин, всегда комом, но это уже блин, любовь моя! Готовый к употреблению!

«Правда, — согласились очки и добавили: — Предвкушение, 85».

— Я так понимаю, они пишут мне эмоции, которые читают на твоем лице. И аутентичность в данном контексте — это типа поправки на точность?

— Поправка на знакомство, я бы сказал. Дело в том, что существуют персоны, для которых некоторые признаки лжи — всего лишь часть их обычного поведения. И если об этом не знать, можно принять за обман чистую правду. Это называется «капкан Брокау», в который можно легко угодить, особенно с незнакомыми людьми.

— Тогда, получается, живой ... э-э-э... следователь... исследователь...

— Верификатор! — Барт засмеялся.

— Хм... Окей, верификатор, близко знакомый с такой вот личностью-обманкой, будет точнее очков?

— Не думаю. Живой человек, в отличие от компьютера, ведь может отвлечься на симптом-перевертыш и не заметить других важных знаков и, как следствие, неправильно интерпретировать ситуацию. Но сколько, ты полагаешь, есть людей, которые обладают способностью распознавать микровыражения?

— Микровыражения? — Мия с сомнением покачала головой. — Это тоже из сериала?

— Кроме интересных сериалов существуют полезные книжки, дорогая. Но на экране, конечно, все продемонстрировано куда нагляднее: когда мы собираемся скрыть настоящую эмоцию, на лице возникают микровыражения. Непроизвольно, понимаешь? У нас нет власти над ними, они все равно вылезают и демонстрируют то, что мы чувствуем на самом деле. Только очень быстро — одна двадцатая секунды в среднем. Для сравнения, макроэмоции — которые мы хотим показать — длятся до десяти секунд! Чувствуешь разницу? Люди просто не в состоянии раскусить обман! Не считая, конечно, выпускников курсов Экмана и прирожденных талантов.

— Тут вопрос в другом, — задумчиво протянула Мия. — Нужно ли этим людям раскусывать обман?..

От десерта они отказались и, поблагодарив подошедшего попрощаться маэстро (беспокойство, сатисфакция, усталость, 74), поспешили домой. Барт приготовил кофе и поставил в плеер первую серию «Lie to me», с Тимом Ротом в роли очков. В конце второй он заснул, и Мия, выключив видео, выскользнула в кабинет. Чуть ожил синий экран компьютера, пальцы нетерпеливо бросились к клавиатуре и играли свою негромкую пластиковую мелодию до тех пор, пока неуверенные ноты мыслей не сложились в стройный мотив предстоящего эксперимента.

Начнем с основных целевых аудиторий — гражданские и официальные, назовем их пока так. Среди гражданских наибольшим спросом очки правды будут пользоваться у состоящих в браке супругов, причем с ощутимым перевесом у слабых половин, судя по статистике. У кого еще? У ищущих серьезных отношений представителей обоих полов. Сюда же причислим особ, предпочитающих быть в курсе по поводу верности и правдивости своих друзей. И последняя группа — родители: кто же откажется узнать истинные мысли собственного чада?

Официальными же будут все те, кому факт наличия на лице детектора лжи скрывать будет не надо: работодатели, врачи, учителя, психологи, полицейские, судьи...

Мия откинулась в кресле и запустила пальцы в густые волосы. Господи, это ж можно поменять всю систему юриспруденции! Преступления будут раскрываться за десять минут, суд будет длиться пять. Как и экзамены в школе. Знаешь эту тему? — Да. А эту? — Да. Свободен. Или еще лучше: на какую оценку готов? Ах, правда? А вот очки говорят, что не попал.

Мию охватило веселье. «Почему вы хотите у нас работать?» — строго спросила она невидимого соискателя. И ответила за него тоненьким голосочком: «Из-за репутации вашей компании». И ехидно, за очки: «Неверно!» «Как у вас насчет лояльности? Не отвечайте, я уже знаю. Какими умениями похвастаетесь? Шутите? Ваши навыки продаж уже никому не нужны — блеф больше не существует!»

Она осеклась. Перед глазами обваливались одна за другой мировые биржи. Потерла глаза — и биржи построились снова. Никакого краха больше не может быть! Никаких сюрпризов, все предсказуемо! Финансовые кризисы строем уходят в прошлое. Граждане Земли, я открою для вас врата рая! С надписью: «Prada» — на входе!

Мия постучала пальцами по подлокотнику. Но какой ценой этот рай! Кому он нужен, если люди не будут счастливы...

Трудно быть богом.

***

Утром первая мысль была про очки, вторая — что опаздывают. Пока с Бартом толкались в ванной и потом, когда засовывала в полусонного Лучио завтрак, волшебный прибор еще лежал на подзарядке. В свете дня как-то боязно было его использовать. Где-то в животе росло странное чувство, что сегодня мир станет другим. Она даже на минутку задумалась перед тем, как положить в сумку футляр: «Ну что, что такого страшного я могу узнать? Что может меня травмировать или хотя бы удивить? Что Кристина меня избегает, потому что у нее новый, излишне молодой роман? Знаю. Через кого уплыла идея названия толстокаблучной серии туфель? Тоже знаю. Что Паоло — гей? Это еще только ему самому неизвестно».

— Мама, я тебя уже час тут жду! — донесся с крыльца голос сына.

«Даже про первую любовь Лучика, и то знаю. И про грядущую тройку в четверти по алгебре — тоже». Чмокнула читающего над тарелкой газету Барта, загрузила дитя в машину и отправилась сканировать несовершенный мир.

К бегающей за лицами распознавательной рамке она привыкла быстро, фокус демонстрировался не просто так, а для указания, про кого идет речь. Удобно, если говорящих лиц несколько, как на совещании например. Неожиданностей эти говорящие не принесли: сосредоточенность, увлеченность, ответственность — все с аутентичностью более семидесяти. Не совет директоров, а прямо голубая мечта!

Пара слов секретарше (уважение… испуг?! — а, забыла заказать японский чай), Паоло с отчетом за апрель (благоговение… признательность… досада? — «Надо было взять ее телефон вчера на дискотеке»), и можно бежать на переговоры с французами. Так, а это что? Вот это, в коридоре, слева? Надежда, решимость, страх... сомнение?! 95? Ничего себе коктейль!

Мия остановилась на полном ходу:

— Синьорина! Да, именно вы! Вы хотите мне что-то сказать. Говорите!

Миниатюрная девушка в форме уборщицы с нелепым конским хвостом в момент сделалась помидорного цвета. Было такое впечатление, что сейчас ее глаза закатятся, и она хлопнется в обморок параллельно упавшей на пол щетке.

— П-простите меня, синьора, я т-только... — видно было, каких усилий ей стоит продолжать стоять (плюс «отчаяние, 86»), но дрожащие руки все-таки извлекли из кармана сложенные вчетверо разрисованные листы. — Эт… это...

Дополнения к новой коллекции сумок — Мие не нужно было объяснять. Хм. Свежо, оригинально!

— Совершенно... небанальный ход мысли, поздравляю! Не факт, что так же подумают и покупатели, но вас я прошу записаться на следующую неделю для аудиенции со мной и главным дизайнером, определим вас туда, где вам самое место. Если вы заинтересованы, конечно.

— О господи, спасибо вам, огромное (шок, ликование, 95). Да! Да, очень заинтересована! (Правда.)

Это был первый взмах волшебной палочкой. Хотя волшебства, если задуматься, было немного: талант — да, присутствовал, и если бы еще побольше уверенности в себе, никакие очки не пригодились бы. Но! Сегодня эта Золушка прошла бы мимо. А завтра... могла бы не подойти. Мия знала, как много таких, которые никогда не подходят, или подходят не к тем, или не вовремя, или... Не важно, чудо случилось! Очки зарабатывали очки!

Душа начала радостно напевать, а на встрече с французами заголосила вовсю. Хоть любезные партнеры и относились к «официальной» аудитории и проблем здесь Мия не ждала, но чтобы такой праздник! Весь их театр Гарнье на тему денег через очки смотрелся кукольным представлением. Несмотря на обещания, лесть и даже завуалированный флирт. Потому что «возмущение», «гнев», а потом и «покорность, 78». Так что подпишут, как миленькие, и даже раньше, чем рассчитывали. Вуаля, господа лягушатники, финита ля комедия.

До обеда с Кристиной, любимой подружкой и неутомимым генератором идей в Миином рекламном агентстве, оставался еще целый час — незапланированный, выигранный в неравной, благодаря очкам, «битве при Павии».

Мия, однако, решила в офис не возвращаться, а вместо этого понаблюдать за возможной будущей клиентурой. Она устроилась под широкополым зонтиком летнего кафе, заказала фруллато и принялась смотреть самый интересный сериал на свете, с самым увлекательным сюжетом и самыми талантливыми актерами, — жизнь. Сколько же времени прошло с последнего раза, когда она вот так сидела, никуда не спеша и не мучая телефон или компьютер, — месяцы? Годы? Просто сидела и смотрела на людей. Жующих за соседними столиками или проходящих мимо, глазеющих на Дуомо, на витрины, на машины, на одежду или аксессуары. Только не на лица. Люди не задерживаются на лицах, в крайнем случае — на мордочках торчащих из сумок или семенящих в ногах питомцев.

А ведь раньше они с Бартом обожали эту игру: рассказывать друг другу судьбы увиденных в ресторане парочек. Придумывали целые истории, с диалогами, конфликтами и прогнозом на будущее. Точнее будет сказать, додумывали, полагаясь на позы с жестами, обрывки фраз, даже на заказанные блюда. Мучительно хотелось узнать, насколько далеки они от правды, но не спрашивать же было, правильно? Впрочем, иногда тайна неожиданно открывалась сама — Мия, например, однажды предположила адюльтер, и вскоре после того, как дама покинула сцену свидания, кавалер вернул из кармана на безымянный палец кольцо.

Кстати, об адюльтере — она отхлебнула доставленный официанткой напиток — текущий, о котором она знала, был только один — у Сильвии. И то не тайный, а уже, можно сказать, свершившийся — ее Марио даже ушел из дома. Правда, как-то не окончательно, периодически являясь то забирать вещи, то приносить цветы и подарки. В общем, то, что надо. Для верификации, конечно, не для жизни. Мия, не откладывая, набрала номер подруги и пригласила на завтра в гости. Семейно-дружеский субботний обед, родители тоже обещали приехать.

Людской ручеек тек мимо, временами мельчая, временами превращаясь в запруду. Проплывало одиночество и зависть, сожаление, тревога, тоска. Иногда появлялся бумажный кораблик надежды и уплывал, виляя парусом радости, дальше. Пару раз видела любопытство, но в основном — безразличие. Опа! Уже отсканированная несколько минут назад шхуна с надписью: «Агрессивность» — на борту. И хотя лицо капитана, превратившись в затылок, исчезло с радаров, пришвартовался пират недалеко, у витрины, рядом с двумя солидного возраста и покроя дамами. Хулиган? Карманник? Неужели? Сердце забарабанило в грудь, голова сопротивлялась: а вдруг ошибка? Ну что ж, извинюсь! Мия вскочила и, показывая рукой на пирата, закричала: «Полиция, сюда, сюда, вор!»

Не только две синьоры, а все находящиеся на маленькой площади перед кафе «корабли» принялись проверять сумки и карманы, вынимая телефоны и вертя головой по сторонам. Полиции не было. Карманник, даже если он не был карманником, испарился без следа. Откуда-то возник человек с фотоаппаратом и, щелкая непрерывно затвором, затарахтел: «Синьора Прада, вас ограбили? Какие вещи украли? Что вы делали здесь, одна? Как вы чувствуете себя после инцидента?»

Официанты окружили Мию и отконвоировали в кабинет хозяина. Через десять минут подъехал Стефано, водитель Барта, и спас ее если не от первых полос, то по крайней мере от злорадного сочувствия очевидцев.

Тем более что сочувствовать было совершенно нечему: Мия с трудом скрывала радость. Преступления можно предупредить, хотя бы некоторые! Полицейские в очках смогут распознавать издалека опасность! Да что полицейские — все! Хотя... Если каждый сможет увидеть то, что наблюдала она в потоке лиц... Нерадостное в общем-то зрелище. Интересно, узнав, что их видят «насквозь», люди придумают новую маску или будут стараться быть более радостными? Это ведь известный психологический трюк: если улыбаться, даже через силу, то и настроение поднимается!

Стефано высадил ее у ресторана, и не успела она сесть за столик, как в дверях показалась Кристина, да не одна, а в компании длиннокудрого Аполлона, которого вместо туники втиснули в современный костюм. Истины ради следует признаться, что и в современных покроях он был однозначно неотразим. В их, кстати сказать, покроях — Кристине важно, чтобы он произвел впечатление! Боже, да у нее серьезно!

Но серьезно было у него. И когда Кристина представила его новым арт-директором (разочарование, 60), и когда обсуждали совместный проект (нежность, печаль), и когда вскользь упомянули ее бывшего (ревность, возмущение, неприязнь). Это и без очков было заметно, а уж вооруженным-то глазом — только читай.

Он не сводил с нее пылающего взгляда, а она демонстрировала безразличие. Он случайно касался ее руки, а она, покраснев, прятала глаза за кулисой-челкой. И лишь когда он уже попрощался, спеша на важную встречу, на ее лице появилась растерянность и печаль.

— Зря ты стесняешься, Кристи, — помедлив, пока Аполлон не исчез из вида, озвучила Мия вердикт ожидающей подруге. — Видно же, как он к тебе относится!

— Видно, — засмеялась Кристина. Очки написали: «Страх». — В этом деле мы все слепые, Ми-Ми, ну, может, кроме тебя и Барта. И то потому, что вы смотрите только друг на друга.

«И еще потому, что у остальных пока нет очков!» — добавила про себя Мия.

— Скажи мне, вот если бы ты точно знала, ну его отношение, не важно как, знала, и все! Ты бы вела себя по-другому?

Кристина помолчала, устремив невидящий взгляд в окно.

— Наверное. Но только мне не так важно знать, что он чувствует сейчас, как то, что он будет чувствовать в будущем. Это тоже можно каким-нибудь образом определить?

— Нет, это нет, — вздохнула Мия.

И подумала: «Не все сразу».

В офис пришла одновременно с плохими новостями из Лондона. Не то чтобы совсем неожидаемыми, просто — не сейчас. Но разбираться пришлось сейчас, закатав рукава и сняв очки, от которых все равно в данных обстоятельствах толку не было. В зале для совещаний на стол легли стопки бумаг, расставили компьютеры и расселись люди. Кто-то приходил, уходил, собирал стаканчики из-под кофе, приносил бутерброды и кока-колу. Она говорила по телефону, писала, слушала, опять говорила. Два раза прорвался сквозь английский язык Барт — доложить, что в тылу все в порядке, и узнать о планах на жизнь. Но ее солдаты разошлись лишь к утру, когда одна часть города еще только шла в постель, а другая уже просыпалась. Хотя нет, еще не просыпалась — сегодня же суббота!

Паоло, верный оруженосец, предложил отвезти ее домой. Они ехали по пустым улицам — без машин, без звуков, без людей-кораблей.

— Значит, билет мне нужен на завтра, туда-обратно, — давала Мия последние наставления. — В одиннадцать я у них, думаю, за пару часов управимся, но обратный на вечер возьми, я надеюсь увидеть Джулиано.

— Как он там? Что рассказывает? — оживился Паоло, приятельствующий с ее сыном еще со школьных времен.

— Да все нормально вроде. Ты же знаешь Джулса, у него один докторат на уме! Злится, когда спрашиваю про девушек!

Паоло улыбнулся:

— Может, не так спрашиваете, синьора Мия!

— Не так? А как же надо?

— Утвердительно-отвлекающе, типа: мы тут скоро собираемся бабушкин день рождения праздновать, ничего особенного, только свои, двести человек, так что приезжай, сынок, и привози свою подругу! Как ее, кстати, зовут? Точно услышите имя, поверьте Паоло!

Она расхохоталась:

— Попробую!

Дома было прохладно от забытого в гостиной кондиционера. Выключила его, отнесла стаканы с недопитым соком на кухню, приняла душ и нырнула под одеяло к сопящему Барту. Перед тем как заснуть, дотянулась до лежащего на тумбочке телефона и написала СМС: «Завтра в Лондоне. Увидимся? Мама». И только выключила звук, чтобы никто не разбудил, пока будет спать, как пришел ответ: «Конечно, ма, мы будем очень рады».

Мы???

***

Проснулась, когда родители уже подъезжали к дому.

— Бабушка с дедом приехали!!! — разбудил Лучио радостным воплем в последний момент. Заодно и остальных, кто спал в радиусе десяти миль. Впрочем, вряд ли, ведь уже обед.

За десять минут придала себе приличный вид и выползла к гостям.

— С каких пор ты носишь очки? У тебя проблемы со зрением? Сколько диоптрий? — с места в карьер запереживала мама. — Конечно, вечно сидишь, уставившись в компьютер! (Неодобрение, забота, 60.)

— Мама, успокойся уже! Очки без диоптрий, мы просто проверяем, как разные оправы влияют на самоощущение. Слоган такой: «В этих очках вы чувствуете себя по-другому!»

Мия выставила подбородок и элегантно повела рукой, как на показе.

Лучио захлопал в ладоши:

— Мамочка, я тоже хочу проверять! Можно?

Хороший вопрос.

«Конечно нельзя!» — ответила Мия про себя, вслух обещая сыну принести специальную модель для мальчиков. Если табель будет без троек.

Сын сдулся и понуро ретировался в сторону мужчин, приступивших к аперитиву. Дети не врут, у них все просто: либо правда, либо молчание. Но ограничение на очки лет так до шестнадцати все равно придется сделать. Пусть продолжают верить в Санта-Клауса!

— Все равно ты слишком много работаешь! — мама, конечно же, не успокоилась. — Тебе следует больше отдыхать, заниматься собой. Как тот инструктор по йоге, вы еще упражняетесь?

Удрученность, подавленность, 72? Что-о-о?

— Да, регулярно... — автоматически соврала Мия. — Мама, лучше расскажи, как вы? Выглядите хорошо! А что говорит кардиолог?

— Что все чудесно! Что он может сказать? Ты же знаешь этих врачей. Все чудесно, только надо сделать анализы, все чудесно, только надо бросить курить, все чудесно — и заниматься спортом...

Безразличие, скука? Да что, черт возьми, происходит? Надо идти ва-банк.

— Мамуля, почему-то ты мне кажешься грустной. У вас ничего не случилось?

— Да все хорошо!

Ложь?! Спасибо, очки, прояснили ситуацию. И что теперь делать — пытать? Знать, что вам врут, еще не означает знать правду. К сожалению.

— Послушай, по поводу моего дня рождения... — кашлянув, продолжала мама. — Ты уже разослала приглашения?

До торжества, честь организовать которое Мия благородно взвалила на свои плечи, оставалось еще три месяца, и рассылать приглашения было еще рано. Но раз маме хочется, можно ускорить процесс.

— Нет еще, но уже написала список. Только свои, двести человек, — хохотнула Мия и осеклась.

Беспомощность? Покорность? Почему?

— Но если хочешь, можно переиграть.

Надежда.

— Например, сделать тысячу!

Ужас.

— Или никого.

Удивление, радость, мольба.

— Было бы здо̒рово в этот раз обойтись без шумихи, — глядя в сторону, спросила-попросила мама.

А раньше нельзя было сказать? Вот ведь стараешься-стараешься, думаешь человеку доставить радость, а ему это даром не сдалось!

В телевизоре за маминой спиной начинались новости. Звук был тихим, слова не разобрать, но очкам оказалось достаточно.

«Ложь. Ложь. Правда. Ложь. Ложь», — мигала красно-зеленая строчка.

«Добро пожаловать в политику!» — с сарказмом подумала Мия и обняла повеселевшую мать:

— Ну конечно же! Все что захочешь!

Стол накрыли в саду, погода была — подарок гипертоникам, как выражался Барт: ни жарко ни холодно, солнце висело над кедрами, ветерок лениво трепал цветы. К трем часам подъехали бывшие супруги Донато с дочкой.

Сильвия шепнула на ухо: «Для ребенка стараемся» — и закатила глаза.

Ребенка, по счастью, больше интересовала дрессировка старого кота в компании Лучио, поэтому делать вид скоро стало не для кого. Они и не делали. Но не для очков.

— Передай, пожалуйста, хлеб! — хмуро просила брошенная жена, демонстрируя обожание и преданность.

— Подлить тебе вина? — суровым голосом осведомлялся «проклятый изменник», сияя восьмидесятитрехпроцентной любовью.

Мия несколько раз посмотрела: «любовь». Кому они морочат голову? Зачем? И потом — факт адюльтера был раскрыт и признан! Неужели простила?

— Простила? — смеялась Сильвия, когда они позже сидели в беседке одни. — Даже пусть не надеется! Просто поверила, знаешь. Не что — больше никогда, а что — останется со мной. Слышала бы ты, как он поет, что только со мною счастлив! Что теперь только понял и оценил!

— Так, может, правда? — вспомнила Мия поставленный очками диагноз.

— Не знаю. Может, мне просто хочется верить. Но, разумеется, придется принять некоторые меры безопасности: мужчин, как и детей, надо контролировать, — подмигнула Сильвия. — Доверяй, как говорится, но проверяй!

С этим Мия была категорически не согласна. Но спорить не стала: Сильвия — будущий клиент. И таких среди «гражданских» будет много. Невзирая на последствия, какое-то количество жен, невест, да и просто подруг будут покупать очки. Но вот какое? Половина? Шестьдесят, семьдесят процентов?

— Сто, — предположил Барт, когда они, проводив гостей и уложив спать Лучио, наконец остались вдвоем. — И дело тут не в подозрениях, а в любопытстве. Каждая хотя бы однажды залезла в карманы своего мужчины, или в электронную почту, или проверила его телефон. Даже без каких-либо подозрений, а просто так. И ты хочешь сказать мне, что они не наденут очки правды? Да ни одна женщина не откажется попробовать!

— Одна откажется, — мрачно сообщила Мия. И сняла очки.

 ***

Лондон встретил дождем. Капли расплющивались на стеклах машины, рисуя импрессионистские картины одну за другой. Захотелось воплотить это в ткани — это плавающее движение, эту чистоту красок, этот запах. Сделала пару набросков в айпаде, уже в цвете, улыбнулась сама себе — хорошо!

В офисе было шумно и людно, вечером намечался показ. Посмотрела коллекцию, потолковала с организаторами, раздала инструкции. Директор, кофе, минералка, опять кофе, пресса, опять директор, опять машина и дождь.

Прежде чем встретиться с сыном, заехала навестить близкого друга семьи, сэра Лоуренса Оливье. С тех пор как барон переехал сюда, Вестминстерское аббатство для Мии стало чем-то вроде фамильного склепа, куда совершенно случайно пускают туристов, где снимают фильмы про код да Винчи и хоронят королевских особ. Уже внутри, когда, наконец, взгляд соизволил оторваться от необъятного купола и сполз по колоннам вниз, она увидела их. Они были всюду: проходили, не замечая ее, или застывали совсем рядом. Благоговение, изумление и безмятежность царили в соборной церкви Святого Петра.

— Какая красота! — воскликнула она, имея в виду на этот раз вовсе не готические своды. Если б не Джулиано, ожидающий в Сhiltern Firehouse, ни за что бы не ушла отсюда.

И все равно опоздала на четверть часа. Метрдотель провел ее к столику, где ее безупречно одетый старший сын беседовал с расфуфыренной блондинкой. Слишком дерзкой. Слишком яркой. Слишком красивой. Его «мы» по имени Кейт. Жаль, что не Миддлтон.

Совсем не Миддлтон, какая-то Аграновская, дочь опального русского олигарха. Джулиано уже начал учить русский.

— Мама, ты знаешь, что по-русски значит «prada»? — подмигивая Кейт, спросил сын. — Почти что «правда» — verità, одной буквы не хватает.

И засмеялись весело, голубки.

Мие же веселиться не позволяли очки. По словам Пола Экмана, среднестатистический человек врет три раза за десять минут разговора. Кейт врала тридцать. Что не умеет играть в теннис (гордость) и обожает верховую езду (ужас). Что не любит дискотеки, как Джулс, а классическую музыку, снова как Джулс, обожает до того (скука, скука, скука), что даже планирует организовать благотворительный концерт под открытым небом в русской провинции, как вам такая идея?

Идея была неплоха, главное, чтобы без показа мод. Благотворительного.

Скользили официанты, менялись блюда, бокалы пустели и наполнялись вновь. Джулиано светился счастьем, Мия продолжала замаскированный под светскую беседу допрос, Кейт мастерски держала оборону.

— Ну как она тебе, мама? — схватил за руку сын, стоило девушке отлучиться «припудрить носик».

— Главное, чтобы тебе нравилась, Джулс!

Улыбка погасла, он покачал головой.

— Ты ее просто не знаешь! Она замечательная! Я таких больше никогда не встречал!

Очки доложили: «негодование плюс восхищение», и было абсолютно ясно, что относится к кому.

— Истина в глазах смотрящего, — осторожно ответила Мия и потрепала сына по волосам.

— У нас это серьезно, мама. — Джулиано смотрел в тарелку.

В груди, там, где сердце, зашевелилась-зацарапалась нежность. Так хотелось, чтобы у него это тоже было: рассветы вдвоем, обещания, встречи после разлуки, ужины на ковре у камина, родная душа, с кем счастье просто быть вместе.

Но ведь сначала бывает знакомство, так? «Необходимые» уроки тенниса, например, или «интересные» походы в филармонию... Белая ложь, идущая за руку с правдой: она просто хочет понравиться!

— В таком случае я буду злобной свекровью! — заявила, невольно прыснув, Мия.

— Правда? Значит, она тебе нравится?

— Значит, первое впечатление хорошее, будем продолжать смотреть.

Дождь все еще шел, когда ее провожали в аэропорт. Она смотрела на две фигурки под огромным зонтом и думала о Барте. О том, как здо̒рово, что он встретит ее с самолета. О том, как она будет рассказывать ему о Кейт, и о том, что сын вырос. Интересно, что он думает по поводу белой лжи? И надо будет, к сожалению, отказаться от покупки лицензии. Эта милая игрушка принесет гораздо больше вреда, чем пользы. Как говорится, счастье в неведении. Или по крайней мере безопасность. Душевная и телесная, если принять во внимание, сколько сразу разведется Отелло. В юбках тоже. И в очках. Тогда хотя бы пусть на этих очках не будет написано: «Prada».

Мия сняла свою пару и, вздохнув, положила в футляр. Захотелось оказаться уже дома и, поцеловав спящего Лучио, сидеть на террасе с мужем. Говорить, дурить, целоваться, смотреть на отсветы свечей и слушать ночь.

Но это еще нескоро, есть еще пара часов в небе, можно спокойно поспать. Устроившись в кресле, она честно закрыла глаза. А через минуту открыла и попросила у стюардессы ручку и кофе. Рисовала, черкала, комкала листы и кидала шуршащие шарики на соседнее кресло. Все не то.

Наконец, когда уже заходили на посадку, получилось, нашлось. Именно то, что надо! Просто и элегантно, как Prada. Хотелось снять туфли и босиком бежать к Барту навстречу, но Мия чинно спустилась по трапу и прошла через контроль.

Увидела его сразу — высокий и седой, он стоял чуть в стороне, в неизменной белой рубашке и с перекинутым через плечо пиджаком. В руках на этот раз была стрелиция, он ведь обещал никогда не повторяться с цветами. Ее губы превратились в улыбку и только шире раздвигались с каждым шагом, пока не встретились с ним.

— Я вижу, ты приняла решение, — он склонил набок голову. — Так?

— Мы участвуем, — доложила Мия и добавила с нажимом: — И должны выиграть. Я знаю, ты думаешь, что риск слишком велик и мы можем потерять все, но я придумала выход, Барт! Смотри, вот как, — она вытащила из кармана салфетку с нарисованным лого, где позади буквы А была дорисована гораздо более крупная V. — От слова «verità», конечно. Кстати, ты знал, что «verità» по-русски — правда? Нет? Ну не суть. Так вот, эту V можно будет увидеть только через наши очки, технология несложная, еще один фильтр. Ты понимаешь? Чтобы определить очки правды, нужно самому иметь такие же.

— И тогда их можно будет снять, — восхищенно протянул Барт.

— Именно! Тогда можно будет синхронно «сложить оружие».

— Гениально, Ми-Ми! Это будет первая проданная тобой вещь, которую будут покупать, чтобы не носить! Ты спасаешь мир, от твоих же очков, но ты его действительно спасаешь!

— Ничего я не спасаю, Барт, это просто бизнес. Наши очки будут у всех. И часть из них, как ни странно, будет по-прежнему защищать от солнца. Но даже их продажи вырастут, по моим расчетам, — блеф еще никто не отменял.

Барт смотрел на нее с восторгом и гордостью.

— Ну ладно, я тогда побежал, уже опаздываю. Самолет через полчаса.

— Как самолет? Куда? — опешила Мия.

— На аукцион. Машину я тебе оставил, Стефано ждет. Все, пока, прилечу — отзвонюсь.

— Барт! — она схватила его за руку. — Ты знал! Так зачем же ты...

— Я не знал, лишь надеялся, что ты что-то придумаешь... Ну, вообще-то, я был уверен! — он засмеялся и прижал ее к себе.

Она вдохнула его запах, знакомый, теплый, слегка приправленный парфюмом и Миланом. И легонько стукнула его по груди. Он понял, что это было спасибо, он всегда понимал. Он был единственный, кто понимал. Кто верил в нее, даже когда она сама в себя не верила. Кто знал ее так, как она сама себя не знала. Кто любил ее так, как только она и хотела быть любимой.

— Знаешь, мы с тобой такие счастливые, — внезапно вырвалось из нее, — иногда я боюсь, что это закончится.

Барт обнял ее еще крепче.

— У меня не закончится. Я уже не умею жить без тебя, — его голос споткнулся и стал неожиданно хриплым. — А если, не дай бог, закончится у тебя, то прошу только об одном — не говори мне. Лучше обмани меня.

Он уткнулся в ее макушку и нежно поглаживал волосы. Поэтому и не видел ее распахнутых в ужасе глаз. Этого она не учла! Категория «Барт», люди, не носящие очков! Сколько их, которые не купят? Которые, возможно, будут противостоять! Какие тут могут возникнуть проблемы?

Но Барт не видел ее лица, он все гладил ее по волосам и повторял:

— Обмани меня...

nextvariant@gmail.com

+393319113019

Оглавление журнала "Артикль"               Клуб литераторов Тель-Авива