Афанасий Мамедов

КОФЕ И ЗВУК

            В одном из интервью Жан-Люк Годар признался, что считает тех, кто изготавливает тексты,  своими врагами: изображение и текст появились в одно и то же время, как Людовик ХIV и Железная маска. Изображение — Железная маска, текст — король и его подручные. Может,  Годар и прав, но, кажется, звук все же прежде был и короля, и Железной маски.  И потому, наверное, написать роман о звуке, о звуковой волне, в которой были бы уже и изображение, и текст — манок для художника. А раз так, раз художник готов обратиться в манную пичугу, почему бы не взяться за «радийный» роман, точнее за «радийный» анти-роман, в котором изображение и текст объявили бы на время перемирие. Отчего бы не перенестись в другую страну, где тебе обещают солнце, банковскую карту и женщину, которую ты узнаешь со спины?

            «Прямой эфир» Валерия Хазина - роман, начинающийся с бабелевской точки, с взрыва и внезапного спасения. Адресован он в первую очередь тем, кто уже не бежит от своего двойника, привык к покушениям и к перемене имен, к тому, что виною всему и всегда будет книга, которую «многие из нас еще не успели забыть». Очередная смена имени. Насильственное перемещение в рай, оборачивающийся чистилищем. Кофе…

            Котор. Черногорский говор. Радиостудия на третьем этаже старинного дома, то ли вросшего в бывший дворец, то ли выросшего из него. «Русские владельцы радиостанции, люди деловые, с настоящим капиталом (кофейный бизнес, прибрежные отели и коттеджные поселки по всей Черногории и в Хорватии, заводы и нефтехимия в Словении и Бог знает еще что), вполне серьезно относились к этой самой нерентабельной волне здешнего многоязычного эфира. Соображения престижа, вроде бы растущая диаспора из России, формирование культурной среды, элитных рынков и тому подобное». Загадочная смерть во сне Иосифа Кана, журналиста, переводчика, автора лучших травелогов по Балканам, выходивших в эфир под псевдонимом Бариста. «Многие (и не одни русские), может, и не знали его книг, но любили его фирменные эссе о кофе – особенно когда он читал их сам в ночном эфире. Многим нравились и печатные версии: немецкие, английские, итальянские – в специальных блогах на сайте радиостанции». 

            Для чего нужно было Иосифу по собственной воле разваливать в прямом эфире многолетний контент, нарушая условия контракта? Что ищет Второй Бариста, второй «кофейный писатель»?

            Роман-бoлеро «Прямой эфир» — это попытка обнаружить звук в тишине, в закате, в жизни ближе к «выходу», когда никто и ничто не возносится в перл. Ничего, кроме кофе. Кроме того, кто ушел, и чье место ты занял.

            Автор старается избежать вычура, натяжек и прелести, не устраивает грозу по всякому незначительному поводу и хорошо помнит все доступные ему адреса. По этим «у меня еще есть адреса» у Хазина числятся много выдающихся писателей, это и Борхес, и Эко, и Павич… Впрочем, активный читатель «Прямого эфира» обнаружит и других сочинителей. Ну, например, Петра Вайля, Кирилла Кобрина, Игоря Померанцева. Хазин на это очень рассчитывает, справедливо полагая, что не только он, автор, усвоил основные принципы литературы ХХ века — роман как утешительность повторяемости, как транссемиотичность, как медицинская карта писателя, в которой читатель  обнаружит историю своих болезней. Поэтому-то и главный герой Хазина, Дан, напоминает и героев многих «моделей для сборки», и самого автора (самородного героя).

            Романист ищет персонажей, которые бы не слишком отличались от него самого: то, что связано с жизнью автора, имеет преимущество над тем, что с нею никак не было связано. Это помогает Хазину и его читателю оторваться от земли, от корней, от тела (читай тлена) и звериной сути. Переместится в другую страну с множеством звуковых файлов, в одном из которых сокрыта тайна, похожая на ту, которую мы слышали в детстве, приложив к уху морскую раковину.

Афанасий Мамедов (Москва)

Писатель, журналист. Член Союза писателей Москвы и Российского ПЕН-Центра, редактор журнала «Лехаим».

Автор романов «Хазарский ветер» (2000), «Фрау Шрам» (2004) повестей, рассказов, критических эссе, сборников прозы «Слон» (2004), «Хорошо, что только раз» (2013).

Финалист премий «Русский Букер» (2003, роман «Фрау Шрам»), «Книга года» в номинации «Проза года» (2004, сборник «Слон»), финалист Бунинской премии (2005), а также премии «Ясная Поляна» (2005). Лауреат Премии имени Юрия Казакова (2007, рассказ «Бекар»)

                                      Григорий Стариковский

Проза Хазина отслеживает перемещения главного героя во времени и пространстве, в том числе во времени и пространстве метафизических; траекторию его жизни можно сравнить с бытованием человеческой души, бедной родственницы сновидений. Этот роман – разновидность толкований снов, онейрокритики, составленной по следам души, удаляющейся, по мере прочтения книги, все дальше и дальше от нас.

Один из самых стойких образов повести, образ выхода в радиоэфир, становится метафорой преодоления гравитации и многих других скучных барьеров, установленных людьми и природой. Эта книга – притча, приглашающая читателя разделить духовный опыт автора и главного героя, притча, в которой все части взаимосвязаны, как пункты А и Б связаны между собой движением скорого поезда. Это книга, где все изменяется и – остается неизменным, книга, в которой эхо возникает прежде голоса, где в одну гераклитову реку зайти можно два, и три, и четыре раза, и все же вступить в эту реку невозможно, поскольку не существует самой реки. Вместо нее – эфир, пропахший каленым песком пустыни.

Григорий Стариковский, поэт, переводчик с английского, древнегреческого и латинского языков (Нью-Йорк):

Татьяна Бонч-Осмоловская

О первоэлементе, не известном древним мудрецам

«Прямой эфир» Валерия Хазина – роман об эфемерном, созданный по строгому рецепту, как кофе, приготовленный знатоком. Как архитектурное строение – башня средиземноморского городка или китайские башни, в стенах которых мудрецы прятали книги, или башни-сувениры, повторяющие достопримечательности городов, или high tower компьютера. Или роман – это произведение музыкальное? «Кофейная кантата» Баха, опера Доницетти, танец болеро, исполняемый двумя женщинами и одним мужчиной? Возможно, пьеса, которую исполняли четверо у Кортасара?

Мелодия кружится и возвращается, основными темами и отдельными голосами. Ведь каждую историю можно прочесть девятью способами, но лишь подлинное слово звучит на все пространства и времена, прочие же – только «шелест буквенный и бормотание бисера». Девять глав романа – девять кругов, девять последовательных приближений к недостижимому. Оглавление романа, на западный манер помещенное в начале книги, предупреждает о кольцевом пути – кто появился в первой главе, тот умрет в последней. Бариста умер, да здравствует Бариста!

Три темы, три основные линии романа – это неуловимые эфирные субстанции: кофе, сны и радио. Кофе – напиток бедуинов, «очищает разум, освежает сердце, укрепляет силы, хотя первый глоток его рождает озноб в затылке и дрожь в запястьях, как бывает при встрече с танцовщицами в муслиновых накидках». Сходство с кофейными зернами и в сосках лиловооких дев страны Хабаш, и в крышах домов черногорского городка, лица ангелов которого повторяют лицо бога сна с древнеримской фрески. Ангелы сна вдыхают ароматы кофе, забирают свою долю, the angels’ share. Сны же бывают обычные и сокровенные, «онейропраксис», как полагал Артемидор Далдианский.

Совпадения, которые обволакивают, словно сны того, кто ищет разгадку, кто взламывает стену башни. Подлинные имена не называются – двойники, клички, псевдонимы, фальшивые паспорта. Одна возлюбленная из прошлого, из сна, из кошмара, который они увидели вдвоем, из опер, в которых он ищет ключи к тайнам сновидений. Имя другой – Артичелла, единственное в романе подлинное имя, означает малые искусства.

Единственно настоящее – это неуловимое, эфирное, небольшое искусство: толкование снов, приготовление кофе, ведение радиоэфира. Не нужно бояться, не нужно ничего уже бояться, если имя возлюбленной совпадает с названием лечебного трактата, к которому приложил руку Хунайн ибн Исхак, известный на западе под именем Иоаннитуса, переводчик и толкователь трактата о снах.

Она проведет героя по башням города. Он найдет письмо, скрытое за стеной башни. Когда пройдет год со смерти бариста, когда обернется колесо компакт-диска, он прочтет двадцать девять букв рассеяния и отыщет ключи к шифрам. Он услышит – ибо звук теплый, а буква холодна – голос бариста, открывшего тайну подлинных сновидений, записанную багдадским мудрецом со слов мудреца греческого.

Татьяна Бонч-Осмоловская (Сидней, Австралия),

российско-австралийский писатель, филолог, переводчик, организатор культурных проектов. Автор нескольких книг стихов и прозы, учебного курса комбинаторной литературы (гуманитарный факультет МФТИ), а также визуальной поэзии, статей, переводов французской литературы.

Глава Ассоциации «Антиподы. Русская литература в Австралии»:

http://antipodes.org.au/index.ru.html

Организатор Австралийских фестивалей русской литературы «Антиподы» (Сидней 2006, 2008, 2010—2011) и ряда культурных мероприятий Ассоциации «Антиподы». Член Союза Российских писателей (2009), Русского ПЕН-клуба (2009).

Оглавление журнала "Артикль"               Клуб литераторов Тель-Авива