Леонид  Колганов

Памяти Бабеля

Родной Отчизной не забытый,

Среди сплошных могильных плит,

Гуляет Бабель не убитый,

Ещё в овраге не зарыт!

И нет плиты, а только проза,

Тугая, – как девятый вал,

Не зря средь тачек и Привоза

Его сам Бог поцеловал!

И нет проклятого доноса,

И нет уже ни мук, ни слёз,

Словно с чекистского допроса

Его сам чёрт от нас унёс!

Унёс как кузнеца Вакулу,

В его любимых «Вечерах»,

Где предавался день загулу,

И – Ночь – ходила на бровях!

Как будто из снегов России

Ушёл морей девятый вал…..

Как часто в бешенной Стихии

Бог целовал, а чёрт спасал!

                                  2012 г.

Зверь неразделённой любви

Лежал я в сумрак погружённый

На Средиземной стороне,

И зверь любви неразделённой,

Ночной фантом ожил во мне!

И – выйдя из своей могилы,

Вернее из груди моей,

Он вызволил ночные силы.

Восставши из слепых кровей!

И словно Вий, подъемля веки,

Былое взглядом пригвоздил,

И вышел из грудной он клетки,

Взять всё, что недополучил!

Отбросив всё земное горе,

И тень земную отрубя,

Он – посуху – прошёл чрез море,

Чтоб взять – любимая – тебя!

Я вижу: в сумрак погружённый,

Блуждает под твоим окном,

Мой зверь любви неразделённой,

И знаю – он умрёт со мной!

Всё почернело и слежалось,

В спалённой, как душа, судьбе,

И лишь одна любовь осталась-

Неразделённая, – к тебе!

Слежалось всё и почернело

В спалённой, как судьба, душе,

И лишь любовь не омертвела,

Не разделимая уже!

От Волги до Ерусалима,

Как генный код в слепой крови,

Течёт любовь неразделимо,

Я взял Империю любви!

И – зверь любви неразделённой,

Я – тень земную отрубя,

Своей пустынею спалённый,

Взял целый Мир, не взяв тебя!

                                            2012 г.

Франсуа Вийон в России

                 Наглый школьник и ангел ворующий.

                 Несравненный Вийон Франсуа.

                                             Осип Мандельштам.

На развалах Союза,

На развалах души.

Моя грешная Муза

Шепчет снова – Греши! –

Ничего не случилось,

День обычный вставал,

Только жизнь развалилась,

Словно книжный развал!

Я хожу меж развалов,

Как на Сене клошар,

Средь парижских бульваров,

Тычась в Русский Провал!

На развалах в Париже,

И в любой стороне,

Становлюсь я всё тише,

Словно урка на «дне»!

И всё ближе и ближе

То бардак, то барак,

В – воровской общей нише –

Тычусь мордой в «общак»!

И не нужен Парижу,

И отброшен Москвой,

В уголовную нишу –

Ухожу с головой!

Отморожен, простужен,

Перепутавши век.

Как поэт – вновь не нужен,

Нужен снова, как зек!

                               2012 г.

Двадцать лет спустя

Ты в зеркалах, как прежде, кружишься,

А я кружу у ног твоих,

И не хочу объятий дружеских,

Уж лучше вовсе никаких!

И снова наша жизнь расхристана,

Как будто не было лихих,

Тех девяностых, тех просвистанных,

Что разделили нас двоих!

Ты вновь рискованно-раскованна,

Тряпьё трепещет на полу,

И жизнь, как платье твоё, скомкана,

Лежит, скукожившись, в углу!

И хоть былое запорошено,

Под ним есть яма для двоих….

И целых двадцать лет отброшенных

Лежат со мной у ног твоих!

                                                2013 г.

Отец и сын

Незаконный мой стих, словно сын незаконный,

Посвящённый чужой незаконной жене,

Ты бежишь от меня, как пейзаж заоконный,

И скользишь в зеркалах от меня в стороне!

Ты в глубинах зеркал, словно в призрачной зоне,

И уйти норовишь, юркнув в чёрный квадрат,

Но –Железная маска – в железном загоне,

Ты во мне, как в Бастилии тайный бастард!

Незаконный мой стих, в растревоженном гуле,

Ты идёшь на меня, как восставший Париж.

На Бастилию шёл в громобойном июле,

Но во мне, как де Сад сумасшедший, сидишь!            *

Так иди на меня в исступлённом разгуле,

И во мне, словно в зеркале чёрном, кружи,

Но –взорвавши меня, сам подставясь под пули,

Ты со мной и себя суицидно сразишь!

Незаконный мой стих, ты внутри и снаружи,

Ты повязан со мной тёмной кровью родной,

И когда буду я твоим взрывом разрушен,

Ты уйдёшь от мня нутряною волной!

Ты пройдёшься по Свету с невиданной силой,

Сотрясая его, как взрывная волна,

И тогда над моей беспредельной могилой

Запредельно предстанет чужая жена, –

Что по жизни была для мня вне закона,

Словно смех мой, и грех мой, и чёрный провал,

Ну а ты, как исчадье греховного лона.

И тогда надо мной, будто Демон, летал!

И теперь ,когда я твоим взрывом повержен,

Распростёртый лежу средь сплошной темноты,

Над моей головой, пока свет не забрезжит,

Словно коршун кощунственно кружишься ты!

___________________

* Когда в июле 1879-го года парижане брали Бастилию,

в ней находился только маркиз де Сад и несколько уголовников.

                                                                       2013г.

Повинная голова

Твои опущенные веки,

Чрез все покровы-покрова,

И руки, гибкие как реки,

Как будто Волги рукава, –

Целую я чрез все разлуки,

Чрез все прорывы в никуда.

О, синих вен твоих излуки,

О, тёмных глаз твоих вода!

Давно разрушен нерушимый-

Колосс, – и не собрать костей.

Ты ж – келья духоты сладимой.

Безумье юности моей!

И ворот разорвав рубахи,

Я пред тобой в любви винюсь,

К твоим коленям, словно к плахе,

Повинной головой клонюсь!

Казни меня! Пытай со страстью!

Пристрастной будь ко мне всегда,

Ведь для меня такое счастье –

Смотреть в твои глаза-года!

Будь для меня исчадьем ада,

Лишь равнодушною не будь….

О, кельи душная услада,

Души меня, как бабья грудь!

                                         2013 г.

Смиренный бунт

Сижу смиренно в одиночке –

Души непроходимой тьмы,

Но рвусь к тебе, как зек бессрочный,

На волю из своей тюрьмы!

И ржавь времён со стен тюремных –

Не отскоблить, не отскрести,

Но кровью вен своих яремных,

И следом падшей в ночь звезды, –

Пишу тебе на древнем срубе,

И что принадлежит перу,

Не вырубить и ледорубу.

Не вырубить и топору!

Пишу тебе на горном кряже,

И тихо я в грехах винюсь,

Как пред царицей смерд……и даже

Под топором пасть не боюсь!

Послушник, – преданный смиренью,

Готов пожертвовать пером –

По твоему лишь повеленью,

И под твоим лишь топором!

О, цензор мой, о инквизитор,

Коль это всё тебе претит,

Боготворить тебя открыто

Лишь ты мне можешь запретить!

Пусть между нами будет тайна,

Словно могила на двоих,

И ты – прекрасна, величальна,

Меня помилуешь за стих!

Помилуешь за всё былое,

И будущее всё простишь,

Чего скрывать? Ведь знаем двое:

Смиренный бунт не усмиришь!

                                                   2013 г.

Хор мальчиков

                  В детстве Гитлер и Сталин пели в церковном хоре.

                                          И мальчики кровавые в глазах.

                                                                 Александр Пушкин.

Под вечными, как небо, куполами,

Какой доселе длится миг иль год?

Не падшими, покуда, голосами,

Хор ангелов, хор мальчиков поёт!

Ещё все катаклизмы не настали,

Во всём царит опрятность и уют,

Пока – не падший Гитлер или Сталин

В церковном хоре мальчиков поют!

Застынь же Время в каменной Надежде,

Хор мальчиков – на миг остановись,

Нет, – пой нам песни райские, как прежде,

И чудное мгновение продлись!

Хор мальчиков поёт, словно на тризне,

Твоей, – век девятнадцатый продлись,

Не наступай на судьбы и на жизни,

Двадцатый век пади, как Демон, в низь!

Я никогда тебе, мой век, не верил,

Был супротив на всех твоих путях,

И видел: приоткрылись тихо двери,

И мальчики кровавые в дверях!

                                                            2013г.

Убить любовь

           А я – где б ни был, шепчут мне

             Арапские святые губы

             О небывалой стороне!

                               Владислав Ходасевич.

Как Дантес, подбоченясь,

По колено в снегу,

Я в любовь свою целюсь –

Сквозь седую пургу!

Сам себя тёмной ночью

Я веду на убой,

Ведь с любовью покончить,

Что покончить с собой!

И припасть к изголовью

Убиенной в снегах,

Ведь покончить с любовью –

Ранить Пушкина в пах, –

И себя с ним – смертельно,

Свой свершив суицид,

И сему преступленью

Давность лет не грозит!

Оборвать тёмной ночью

Светоносную нить,

Ведь с любовью покончить,

Что Арапа убить!

И – убив его снова,

Средь безвременной стужи,

Пристрелить в себе слово,

В снег себя – вновь – обрушив!

                                         2014 г.

Душа окраины

Душа-воронка подступала

К баракам с чёрного двора,

И – нас втянув, не отпускала,

Родная чёрная дыра!

Приговорённые условно

К условной жизни на земле,

Читали Кодекс уголовный,

И Библию в барачной мгле!

В стихии полууголовной

Имели дур и свой «общак»,

И был для всех пароль условный:

Россия…….Курево….Барак…..

И жизни факультет заочный,

Среди бараков и трущоб,

Кончали в темноте бессрочной.

Покончив перед тем с собой!

Но – от себя не отпуская,

Кружила нас, дав круголя,

Душа бесполая пустая.

Как будто полая Земля!

                                      2014 г.

На каменной оспе

                         Светлой памяти двух моих дедов.

Первый дед мой –Д авид Самуилович Курузбавер,

И второй дед – Василий Иванович Лукощук.

Вам – кто МИР, словно Дженнер, от оспы тевтонской избавил,

Посвящает стихи недостойный и беглый ваш внук!

Хоть под немцем ещё оставалась восставшая Прага,

В свои новые стаи сбивались вервольфы, увы,

Но две росписи Ваши на каменной оспе Рейхстага,

Словно Дант и Вергилий, оставили в Вечности Вы!

Вы дошли до Рейхстага, железные хляби хлебая,

Громовой Ваш сапог, всё сметая, прошёл по стерне,

И ждала Вас стена, от железных осколков, рябая,

Вы – как Боги Войны – расписались на этой стене!

А затем – в мрачный Бункер –ворвались, почти ещё  дети,

Полудетской рукой сокрушив Мировой Беспредел,

Над обугленным фюрером вставши, как вестники смерти,

Как мужик и солдат, он взглянуть Вам в глаза не посмел!

Не посмел он в глаза посмотреть Вам, мальчишкам безусым,

И не даром во сне до сих пор ещё видится мне:

Мы врываемся в Бункер, – воставшим из Бездны – Союзом,

И – друг друга обняв – остаёмся на этой Войне!

                                                                                  2014 г.

Оглавление журнала "Артикль"               Клуб литераторов Тель-Авива