Ирина  Маулер

СТРАННЫЕ  МЫСЛИ

ДОЖДЬ В ПАРИЖЕ

Не научили тебя чистописанию –

Одни кляксы от  слов твоих, взглядов, дел.

А мне – розовые очки, открытые платья –

Оттого и  душа в ссадинах, что раздета.

Не научили тебя песни петь, слушать

Шелест осени, шаги виолончели,

Оттого на твоей земле – засуха слуха,

И соловьи с веток твоих давно улетели.

Не научили тебя прямоте взгляда,

Совесть чистишь утром пастой зубною –

От тебя, как от зимы – бежать надо,

Пока меня не заморозил собою.

ПАРИЖ

Париж накинул плащ,

На босу ногу надел осенние туфли на каблуках

И пошел шляться по широким бульварам без зонтика.

Говорят, от дождика растут быстрее.

***

Город, в котором птицы понимают французский,

Собаки на улицах затевают культурный разговор,

Вежливо и изысканно помахивая хвостами.

Кошки лениво возлегают на ковриках

И, кокетливо опуская глазки,

приглашают дотронуться до их модной французской шерстки,

воробьи подкрашивают перышки в зеленый,

а чайки качаются

на кованых старинных фонарях –

город Сены и  шелковых шарфиков,

пожилых женщин в колготках, на высоких каблуках,

стройный и пышный, щебечущий на птичьем языке,

он манит, затягивает в  свои нарядные, цветные сети

и уже не отпускает…

***

Не знала и не узнаю,

Не тайна ты, не знаком мне, не знамя,

Которое носишь перед собою –

Не званый, не знаковый и не судьбою

Присланный, брошенный не с неба, с суши –

Не самый серый, не самый лучший –

Сухой и тягучий, как зеленый чай, турецкий кофе –

Не с тобой будущее мое и прошлое,

Не вместе жили, плыли, летали,

Не вместе задачи незадачливо решали,

Не в одной комнате абрисы на потолке наши,

Ты не Андрей, я не Наташа.

Как натощак сигарета у окна –

Ты один, я одна –

грустные жители наших планет,

У которых общего языка нет

И не предвидется по тривиальной причине –

Я женщина, ты мужчина.

А может быть все-таки на эту жизнь – новенькую

Будем держаться друг за дружку, как за соломинку?

***

Разлука –  злая метель, мука –

Часы тик-так,

Тесные туфли, шлейф сигаретного дыма,

И нестерпимо

За дверь, в улицу света.

В зазор, просвет –  а его все нет и нет –

Нет от него телефона, стука в дверь.

«Кто спрашивает? Его нет дома,

Он  еще не пришел, задержался и держится за Олимп».

А сердце тик-так – болит,

А сердце как будто одно на двоих

Было. День затих

И прячется за воротник окна – одна

На диване,

Ноги под одеялом.

Душу не обогреть – жаль.

Во все окно – заката пожар,

Диван – корабль в неизвестные страны,

Глаза закрываются – спать,

Завтра проснешься желанной.

ОХОТА

Охота – кому-то хочется, чтобы ты пропал, сгинул, провалился в тартарары.

Охота кому-то сказать тебе, что светлые эти миры – не твои,

Что случаен здесь и права нет твоего на здесь и сейчас.

Охота – ты должен спасаться минуту каждую, каждый час.

Забиться в норку, в которой нет света и нет воды,

Забыть надежды все и свои былые миры,

Отречься от радости сейчас же и – на тысячи лет,

Признать наконец перед всеми – тебя не было и нет.

Следы не твои и голос не твой, и лик,

Это не ты столько лет не лыком шит.

Это не ты к Б-гу, не ты ответ

С ровной спиной держишь столько прекрасных лет.

Должен сказать – «птицы не мне поют»,

Должен признать, что место твое не в раю,

Должен дрожать ночи и дни напролет –

Это в тебя можно как в птицу стрелять – влет.

Ты не согласен? Школа стрелков ждет!

Будут учить тебя ночь и день напролет

Как догонять, как попадать в цель,

Как  выбивать туфелькой каждую дверь,

Как забывать правило правой руки,

Как с врагом переходить на нежное «ты»,

Как просыпаться наутро царицею из цариц,

Как над этим жестоким миром птицей парить.

И быть не сбитой из чьего-то ружья влет.

Так что спеши – школа стрелков ждет!

***

Солнце разглаживает следы лет – этот свет

Нежно ложится на глубину души

И плавит кусочки  соли не спеша,

которые нарастают на ней, как грибы после дождя.

Если расплавить все – душа выйдет из берегов.

Наводнение души – вот лучший из миров,

Которые может подарить жизнь.

Лежи на солнце жизни, ходи под ним,

За него держись.

***

Друг – это тот, кто вдруг не закроет глаза на твою беду,

Не скажет – давай руками ее разведу,

Не станет честно смотреть в глаза, зная,

Что ничего не  хочет сказать – словом помочь, не то что делом,

Не станет изображать умело, что занят, не знал, думал, не слышал,

Не даст тебе себя чувствовать лишним в час, когда на часах ненастье,

А тебе так необходимо участье.

И все части твоей души так тяжело воедино свести.

Друг – не разнимет рук, когда падаешь на мостовой.

Не скажет в эту минуту, что ты ему чужой,

Что он просто шел мимо расслабиться, а тут ты –

Ну и скорую пришлось вызвать, чтобы избавиться

От неприятного чувства вины, которое пытаешься навязать ты.

«Зачем требовать так много – у каждого своя дорога,

Свои радости, свой крест, свое восхождение на Эверест.

Кому – до первого ларька, а кому жизнь каждый день сначала начать.

Это просто казалось ранее, что у вас общие надежды и желания,

А по мере проблем поступления – ты ему стала никем.

И если твоя фортуна в отпуске – это не повод требовать к чужой фортуне пропуск.

Отдохнет и вернется к твоему зеленому лугу».

Неужели  это Его ты называла другом?

***

Можно ли обогнать время?

Крути педали обыкновенно на велике, корабле, самолете,

На дельтаплане, автопилотом

Лети между былью сна и явью,

Тем, что было и сбудется вряд ли,

Между возрастом черемухи и ромашек,

Между удачами и промашками –

Ноги  ли замочишь, застрянешь – гляди,

Время ждет впереди.

Шариком елочным, ломтиком перца –

Время детства, время сердца,

Разбитого чьей-то случайной нелепицей.

Не клонируется сердце, не самоизлечивается.

Делится радостью, делится муками –

То стрекозою летит прямо в руки,

То черепахой ползет неумелое

Время –  зерно, время – яблоко спелое.

Матерью, дочкой, мачехой, падчерицей

Время кожу сбрасывает ящерицей,

Стелит постель, манит руками,

Неумело путается у тебя под ногами,

Сладко песни поет колыбельные –

Самолетное время, время корабельное –

Белые мачты, влюбленные взгляды,

А взамен просит быть с ним рядом,

Смотреть прямо в глаза – не сквозь,

Всего-то просит – любовь!

И тогда становится податливее пластелина –

Лепи из него дорогу длинную, сажай по дороге сады и розы,

Вышивай на рубашке любимого цветные узоры.

Себя самого отпусти из плена и тогда легко и вдохновенно

Не надо обгонять время,

А только нежить его справа и слева.

И просто быть времени королевой.

РУССКИЙ ЯЗЫК

Игрушечные домики под крылом самолета –

За штурвалом пилот, ты за спиной пилота

Пишешь стихи о том, что смело

В юность летишь так, как раньше не смела.

Не сходит улыбка с твоего лица –

Ведь ты летишь в страну русского языка,

Где можно его есть как хлеб,

А можно и пить его взахлеб.

Как же тяжел путь эмигранта –

Только глаза открываешь – язык иностранный

Навязчиво лезет во все поры души,
И тебе его не сокрушить –

Он здесь родился, вырос, окреп, живет,

А ты-то всего здесь двадцать третий год.

Юность твоей новой ипостаси,

Которая как кошка, то ластится, то некстати.

С трудом бежишь за этим чужим языком,

С которым раньше ни сном, ни духом не был знаком,

Но делать нечего – хочешь пить и есть –

Волей-неволей станешь его терпеть

и стараться, чтобы он отлетал от языка,

как клавиши мастера – не ученика.

И вроде уже  живешь на нем, говоришь от рассвета и до заката,

Но вдруг ложится палец твой на мира карту,

И ты начинаешь новый отсчет –

Садишься в тот самолет, в котором пилот

на чистом русском с тобой говорит –

и вдруг забываешь выученный с таким трудом иврит

и в объятия русского языка бросаешься так, будто всю жизнь молчал

и только сейчас начинаешь снова дышать.

Как рыба выброшенная на сушу – наполняю русским языком легкие и душу –

На будущее.

МАРГАРИТА

В белую снежную шубу одеты дома,

Март на исходе, на ели наряд голубой.

Я – Маргарита, я Мастера встретить должна –

Ведь только с ним я смогу полететь над землей.

Ну а пока называюсь обычно – Ирен.

Дом и работа, годами налаженный быт.

Ну а пока наряжаюсь в шелка я и лен,

И телевизор со мной на одном языке говорит.

Ну а пока я обычно  сажусь в самолет,

Виды Москвы из окна бесконечно ловлю,

И год за годом твержу уже множество лет,

Как этот город я верно и нежно люблю.

Просто не встретился Мастер – гуляю одна,

И за двоих я московским настоем дышу.

Кто-то внимательно смотрит за мной из окна,

Только его в свое сердце я не допущу.

Это не Мастер, а мистер – костюмчик и вид,

Это не Мастер совсем, он живет не спеша,

Это не Мастер. Не мастером наскоро сшит

Профиль его и его небольшая душа.

Я за двоих и пишу и дышу наугад,

Правил не зная для жизни и для любви.

Мне нужен Мастер – без Мастера, знаю, никак

Мне не избавиться от притяженья земли.

Оглавление журнала "Артикль"               Клуб литераторов Тель-Авива