Александр   Бирштейн

СВАДЬБА

Наутро по двору, держась за четыре угла, носили простыню с большим кровавым пятном.

Прачка Катя, мама молодой, ликовала.

К ней присоединились соседи. Потихоньку ликование охватило весь двор. Снова начали наливать. Откуда взялось вино, непонятно. Вроде, вчера «уговорили» все.

В общем, свадьба продолжилась.

Вчера часа в четыре дня молодые с друзьями, родителями и свидетелями на четырех «Победах» поехали в ЗАГС, а во дворе закипела работа. Из квартир сносили столы, стулья, табуретки и скамейки, а также толстые оструганные доски. Ожидалось около ста гостей, и всем надо где-то сидеть и что-то иметь перед собой на столе.

Женщины, ответственные за готовку, или, как говорят у нас, за стол, блестели лицами на галерее второго этажа, где на ящиках от индийского чая установили штук пятнадцать примусов. Примусы шипели и слегка завывали. Но их заглушали голоса женщин, командующих, бурчащих, советующих.

По просьбе и личном поручительстве мадам Гоменбашен, грузчик мясокомбината Сема Накойхер с улицы Жуковского, ну, вы его знаете, совершил пять ходок именно сюда. А ведь Сема меньше полпуда за раз не воровал!

Ой, да что говорить, если в соседних дворах жили зам. Главного бухгалтера Привоза и ветврач с Нового!

Скрипели серебристые мясорубки, деловито перемалывая мясо, лук, хлеб и сырую картошку на котлеты. Три женщины, засучив рукава, лепили котлеты, обваливали в муке и складывали на доске. Тетя Ида, главный котлетмахер, признанная даже на Фонтане, работала многостаночно. Верней, многопримусно. И успевала, хотя ее сковородки и казаны шипели вместе с пятью примусами. На сковородках жарились просто котлеты, а в казанах, в пузырящемся постном масле плавали котлетные же шары, начиненные тоже маслом, но коровьим.

Куриные шеи, бережно заготовленные мадам Гоменбашен, разинули пасти для фарша. Отваренные в бульоне потроха, попав в руки мадам, казалось, самошинковались, причем, ювелирно. Золотился жареный лук. Скрытно от всех подбирались специи.  Мамалыга и жареная манка тоже готовились стать фаршем. Кто, что любит…

Небольшой таз был заполнен шкварками. Шкварки слегка урчали, хвастаясь предназначением.

На огромной со стол величиной разделочной доске секачками рубили селедку с яблоками без шкурок, хлебом и луком. Какой Одесский стол без форшмака? Даже смешно.

Рядом в тазу поливали кипятком красные, как закат перед ветром, степные помидоры. Так легче снимать с них шкурки. Помидоры предназначались в икру из синеньких и кабачков. Икру тоже станут рубить секачками, но деревянными.

Ударницы всяческого труда баба Бася и баба Дуся числили картошку. Примерно на батальон. Картошки нужно много: и на жаркое, и на пюре со шкварками и жареным луком, и на винегрет.

С дальнего угла галереи доносился и вызывал досаду чад. Там шмалили птицу.

Мужчины работали над бессарабским вином, бочка которого еще вчера была куплена у молдаван на Конной, что возле Нового базара. Вино из бочки добывали ведрами и через жестяные лейки наливали в трехлитровые бутылки – четверти.

Самогон уговорились поднести к самому началу торжества, иначе начнется дегустация и… пиши пропало.

К воротам подъехала машина «Хлеб» и грузчики Юра и Леня стали споро затаскивать лотки со свежим хлебом во двор. Сто буханок – это же не шутка! 

Круги брынзы, слегка слезясь, громоздились и радовали. Кольца колбасы, блестящей, как голенища хромачей участкового Гриши, благоухали чесноком.

Прыщавые огурцы заигрывали с помидорами. Перцы, редис, зелень, зелень, зелень…

А соленья! Яблоки моченные в капусте, сама капуста, моченая вместе с клюквой и хреном, помидорки зеленые, помидорки розовые! Все одинаковые, как разноцветные шарики для модного пинг-понга. Синенькие, фаршированные айвой и зеленью! А перцы? Острые, длинные перцы дяди Ашота,  от которых так хочется пить, чтоб погасить пожар во рту. А выпив, снова хочется закусить этими перцами!

Рыба… Где рыба? Неужели не будет рыбы? Слушайте, а вы совсем плохие, если имеете задавать такие вопросы. Какая Одесская свадьба обойдется без рыбы? Даже смешно! Так что, угомоните ваши голоса, граждане! Присмотритесь, даже, скорей, принюхайтесь и поймете, что жарится в постном масле серебристо-синяя с полосатой спинкой скумбрия, поливается специальным соусом из растопленного масла, муки и яиц отварной судак, а отдельно в квартире за запертой дверью фаршируют четырех метровых карпов. В зубах у рыбин ломтики лимона, а головы украшены плюмажами из искусственных цветов.

А сладкое?

Не волнуйтесь! На огромных жестяных листах пекутся коржи для наполеона. Над вываркой с кремом ведут воздушные бои мухи с пчелами…

Короче, все будет.

На столы, составленные буквой П, вместо скатертей – не напасешься! – кладут простыни. Еще одну простыню, ее постелют молодым, пока, вывесили на веревке.

Мелочь пузатая – детвора – гоняет по двору, изредка и рассеянно получая подзатыльники от взрослых. Не до них.

- Едут! – доносится с улицы.

Впереди молодых специально обученные люди разбрасывают цветы и медную мелочь. В ответ молодых посыпают  рисом Ребятня ползает по земле, подбирает монетки. В общем, полное переключение от игр к стяжательству.

Оркестр, состоящий из двух баянов, гитары, скрипки и барабана играет марш Мендельсона. Ну, как по нотам!

Места за столом занимают как бы произвольно, но осознанно. Тут много нюансов: по родству, по чину, по дружбе, по подаркам. Не сядет же, например, участковый Гриша рядом с вором-майданником Филей.

Соседи по двору подарков не дарили. Несколько дней назад по квартирам прошлась дворничиха Вера со списком. Давали, кто, сколько может. Мадам Гоменбашен выложила целых десять рублей и теперь гадает, проживет ли до пенсии на оставшуюся трешку. Но потом начинает думать, что с такой свадьбы будет богатый шолахмунес и успокаивается.

Молодых – Олю, дочку тети Кати и Лёню – усадили во главе стола.

Оле только исполнилось девятнадцать. Она испуганно смотрит на двадцативосьмилетнего Леню.

- Стерпится-слюбится… - думает тетя Катя и не очень жалеет дочку. Леня – завидная партия.

Родители Лени – люди уважаемые и зажиточные. Папа – дядя Вася – трудится рубщиком мяса! Правда, на Староконном рынке, но, все-таки… А у мамы под началом будка с газированной водой на Серова.  Сам Леня работает водопроводчиком в жилконторе. С живой копейкой человек! На невесту он смотрит с обожанием. Бывает же так: пришел чинить кран, глянул, и… через несколько дней явилась к тете Кате главная сваха баба Марина сватать Олю. Катя, узнав от кого сватовство, и Олю не очень-то спрашивала.

А свадьба, пока я все это рассказывал, набрала обороты. Периодически кто-то кривит выразительно губы, отстраняет вилку с куском ото рта и орет:

- Горько!

Молодые устало поднимаются и, в который раз целуются. Впрочем, Оле это начинает нравиться.

Гости подымаются из-за стола, скапливаются кучками по интересам, общаются, опять присаживаются к столу.

Скоро-скоро Леня уведет суженную в спальню.

Но подождите! Еще не исполнена до конца обязательная программа. Какая свадьба без драки?

И она таки вот! Дерутся сперва равнодушно, как по обязанности, но постепенно увлекаются. Участковый Гриша нервно теребит в руках свисток. Рано, еще рано… Пора! И свисток заливается. Дерущиеся мирятся и пьют мировую.

Лампочки, висящие над столами, давно льют сверху желтый, усталый свет.

Леня уводит Олю. Их напутствуют. Следом исчезают родители. Подслушивать.

Угомонились даже кошки с собаками, шумно отмечавшие урожай.

Столы не разбирают до завтра. Женщины делят и растаскивают оставшуюся еду. Их право.

В комнате, отведенной молодым, погас свет.

Оглавление журнала "Артикль"               Клуб литераторов Тель-Авива