Белла Верникова

    Представляя читателям 10-й номер журнала "Артикль", посвященный одесской литературе, авторы которой сегодня живут в Украине, Израиле, США, России и других странах мира, приведу высказывания критиков, утвердивших литературный статус поколения одесских писателей последней четверти 20-го - начала 21-го века:
    "Никто из них, собранных на этой странице, не следует прямо той литературной традиции, которую принято считать одесской - "смешной".
    Стихи Гланца, читая которые ощущаешь себя стремительно скатывающимся по американским горкам в бездну, перекликаются со стихами обериутов. Философская поэзия Бориса Херсонского щедро питаема религиозными темами и образами. От простой разговорной фразы, банальной жизненной ситуации, нарочито лишенной всякого стиля, строит свой стих, как рассказывает свою жизнь, Белла Верникова. Как мало внешнего блеска и как много мастерства в стихах Сергея Четверткова! И только проницательному читателю видна их горькая ирония.
    [...] и совсем уже в американском материале живут герои Вадима Ярмолинца.
    [...] Все эти авторы разные. Они мало похожи на привычных широкому читателю "одесских" писателей. Но всех их этот город питает своей могучей энергией".
    Д. Кириллов
    "Новое русское слово"
    11-12 сентября 1999
    
    "Когда читаешь прозу Вадима Ярмолинца, Ефима Ярошевского, Бориса Херсонского, Игоря Павлова, Юрия Овтина, Анатолия Гланца, Петра Межурицкого, то диву даешься: ведь талантливы, как черти, от первой до последней запятой - и такое скромное существование на окраине современного Парнаса!"
    Валерий Сердюченко
    "Южный город"
    18.04.2004 г.
    
    Наше "скромное существование" на литературной окраине имеет ряд причин - главная из них в том, что в бывшем Союзе два поколения писателей конца 1930-х - 50-х годов рождения оказались "задержанными", а потом и "пропущенными" (читайте в "Артикле 10" стихи Владимира Павловича Лукаша).
    В издательской рецензии 1988 г. на рукопись сборника прозы и поэзии "молодых одесских писателей" (нам было тогда от 30 до 40 лет) культуролог Борис Владимирский, автор концепции и сценария экспозиции Одесского литературного музея, предпринял безрезультатную попытку реанимировать региональную литературную жизнь, отметив художественную ценность не допускаемой к печати литературы:
    "[...] знакомясь с рукописью в целом, явственно чувствуешь близость глубинных мотивов творчества, отношения писателей к окружающей жизни и отечественной культуре. [...] Очевидностей для них не так уж много. Все надо познать, пережить, утвердить словно впервые. Когда читаешь лирико-иронические рассказы Вадима Ярмолинца "Марлик" и "Предчувствие повести", саркастические фантазии Анатолия Гланца "Лентяй" и "Будни Модеста Павловича" /в соавторстве с Д.Мильнером/, углубленно-психологические новеллы Юрия Невежина "Генерал в саду" и "Городская сказка", "странную" повесть Сергея Четверткова "Машинист", прозрачно-печальные стихи Татьяны Мартыновой, напряженно-конфликтные строфы Беллы Верниковой, возникает ощущение сложности и многообразия жизни. [...] Тревожно и актуально звучит вопрос, поставленный в одном из стихотворений Б.Верниковой:
    Чему дано в одно соединить
    людей живущих и когда-то живших,
    архитектуру, говор, склад ума,
    вечерний запах моря на остывших
    от зноя улицах, где мы живем,
    как на ветру, во времени своем?
    Чувство жизни - "как на ветру" пронизывает почти всю рукопись. Но "на ветру" - означает не хаотично, беспривязно, а - пропуская сквозь себя все боли и противоречия эпохи и оставаясь при этом человеком. [...]
    Принято говорить о рукописях нетрадиционной формы, что они имеют право на существование. Но здесь уместнее сказать о другом. Имеем ли мы - издатели, критики, представители творческих союзов - право и дальше мириться с тем, что целая группа давно и интересно работающих литераторов лишена выхода к широкой читательской аудитории? Это ненормальное положение пора исправлять. Издание предлагаемой рукописи даст возможность ее авторам представить свою работу на суд читателей и полноправно участвовать в литературном процессе. Уверен, что эта книга может стать заметным событием в культурной жизни нашего города".
    
    Книга не вышла, и теперь, по прошествии без малого двадцати лет, можно только пожалеть об этом - некоторые тексты из нее так и не были опубликованы, судьбы ее авторов сложились без влияния этого издания, а одесская культурная жизнь привычно лишилась еще одного явления, заметного современному читателю и будущему историку литературы.
    Одесским неофициальным поэтам (неподцензурным - в терминах начала 21-го века) повезло больше, чем прозаикам. В 1991 г. местное издательство при финансовой поддержке Организации молодежных клубов выпустило поэтическую антологию "Вольный город" (составитель Юрий Михайлик), избежавшую редакторских правок и цензурных ограничений.
    В моей статье "Поэтический круг" ("Вечерняя Одесса", 6 марта 1992 г.), где как один из авторов изданной антологии я представила читателям неофициальных одесских поэтов 1970-х-80-х гг., фиксируются очевидные для современников причины, по которым поэзия, в большинстве текстов не содержавшая прямых выпадов против системы, не допускалась к изданию. Если поэту и удавалось напечатать несколько стихотворений в московском литературном журнале, невозможно было не-члену союза писателей выпустить книгу стихов в условиях монополии Госиздата. Единичные исключения случались в столице и подтверждали общее правило - система стремилась свести к минимуму число публикуемых авторов, работавших в литературе без оглядки на предписанный идеологический и эстетический канон.
    Привожу отрывок из своей статьи, воссоздающий литературную ситуацию, какой она виделась 15 лет назад неподцензурному поэту последних советских десятилетий:
    "[...] О том, что поэт не нужен обществу, что его гонит толпа и отторгает свет, достаточно много написали еще классики. В наше время классическую коллизию "поэт и толпа" сменило состояние "поэт в толпе". Все мы люди толпы и дети своего времени - плохо образованные, замотанные неустроенным бытом, обделенные судьбой и гармонией. Но шестое чувство, непонятно как доставшееся человеку толпы в наследство от великой русской поэзии, требовало служения, которое не терпит суеты и профанации.
    Общество же требовало иного - если ты нормальный человек и хочешь стать литератором, будь добр, пиши о том, как хорошо в стране советской жить, отображай в литературе темы труда, родины, партии, вышивай цветки на мундире системы. Такой рифмованный набор назывался гражданской поэзией. К нему, как к паровозу, цепляли немного лирики - о любви и о природе, и чтобы все было изложено общедоступным языком - никаких тебе больных вопросов и пограничных ситуаций, лексических и ритмических сдвигов. Если ты человек понятливый, а еще лучше - малоодаренный, тогда правила будут соблюдены и можно ставить вопрос об издании твоей книжки и зачислении тебя по писательскому ведомству.
    А не хочешь жить, "как все люди" - оставайся до седых волос молодым поэтом, и вся твоя рукописная продукция вместе с тобой сгинет в нетях.
    Кто он был? Расплакавшийся гений
    или подгулявший наркоман?
    Среди строк газетных сожалений
    мы его не встретили, Каплан.
    Стиснув руль,
    во мраке очевидном
    бестолково маясь над страной,
    он боялся старости постыдной
    и добился смерти легковой.
    Это стихи Анатолия Гланца, всю жизнь живущего в Одессе и написавшего за последние 20 лет много замечательных стихов и удивительной прозы. Но книги не изданы, и ты как бы отсутствуешь в литературе.
    [...] Держа в уме блистательный ряд имен, не расслышанных при жизни, [...] не будем сокрушаться вслух. Мир живет по своим законам, и поэзия не входит в число первых потребностей - "ни съесть, ни выпить, ни поцеловать".
    Но если живо слово, найдутся и читатели, ибо душа взыскует поэзии.
    С ее горячим дыханием, пронизывающим статичную обыденность жизни, как в стихах Сергея Четверткова:
    Как будто с уголка расклеив
    обыденности письмецо,
    горячим сквозняком повеяв,
    чужая жизнь дохнет в лицо,
    и величайшим откровеньем
    перед тобой предстанет вдруг
    курсантов бедное веселье
    в глухом училищном саду.
    Со спокойной верой в свое предназначение, оттеняющей нежные строки о юности и о любви, как у Анны Сон:
    Семнадцать лет. По улицам кружить,
    Читать Ахматову и Гумилева,
    Дышать в полсилы, в четверть силы жить,
    И впитывать изысканное слово
    И воздух невообразимых стран.
    Влюблять в себя родного человека
    И принимать предутренний туман
    За петербургский день начала века.
    С горькой беззащитностью стихов Петра Межурицкого:
    В середине недели
    От всего, что болит,
    Умирал в самом деле
    Инженер Ипполит.
    Исчезая со света,
    Он прилег на кровать -
    И так странно все это,
    Что и не передать.
    И с множеством других черт, присущих подлинной поэзии и явленных в стихах моих друзей - поэтов одного круга. Или "Круга" - так называется литературная студия объединения молодежных клубов, которую более 10 лет ведет Юрий Николаевич Михайлик.
    Именно эта студия помогла многим одаренным людям в нашем городе в глухие 80-е годы обрести уверенность в своих силах, продолжать писать так, как ты считаешь нужным, пусть "в стол", но не чувствуя себя при этом человеком подполья со всеми его разрушительными комплексами. Из года в год собирались по пятницам непризнанные поэты и прозаики, кто-то уходил, приходили другие, читали друг другу только что написанные тексты, радовались удачам, без обиняков критиковали слабые вещи, говорили о литературе, о жизни. Суть происходившего здесь хорошо передает цитата из статьи немецкого философа Гадамера "Философия и литература":
    "В действительности критика сводится не столько к различению хорошего и плохого в произведении искусства, сколько к тому, чтобы отличить удавшееся произведение от неудавшегося, и уж тем более от заведомой халтуры".
    Замечательным итогом этого десятилетия, невозможным ранее, но и не очень доступным сегодня, стало издание в "Маяке" сборника стихов авторов "Круга". Сборник называется "Вольный город" и свидетельствует о том, что художественный феномен Одессы - не только красивая легенда, но и реальная действительность. За этой небольшой книжкой, которая продается сейчас в книжных магазинах города, стоит целая литература - больше двадцати поэтических книг, рассказы, романы, пьесы. Когда все это будет издано, можно будет всерьез говорить о литературной Одессе 80-х годов".
    
    Хочется напомнить, что наше пренебрежение к официальному статусу советского писателя мотивировалось отнюдь не стоическим отказом от чего-то заманчивого. Поэты моего круга, с начала 1970-х гг. читавшие самиздат, не могли сочинять "паровозы", совмещая их со своими стихами, поскольку не умели и не хотели писать заведомую халтуру. Представленное в одесской поэтической антологии "Вольный город" состояние "поэт в толпе" требовало неординарного и внятного индивидуального высказывания. При недоступной для многих из нас перспективе достичь высокого положения и уровня жизни, вполне реальным было осуществление интеллектуальных амбиций, к которым относится и стремление не зарыть в землю отпущенный тебе талант. Я думаю, что именно интеллектуальная амбициозность не позволяла нам опускать планку и сочинять "проходимые" в советских издательствах тексты-"паровозы", переводящие поэта и прозаика из неподцензурных авторов в разряд печатающихся писателей.
    Живя в литературной провинции (см. эссе Юрия Михайлика) и, по условиям советской цензуры, не имея доступа к журналам, возможности издать свои книги, быть прочитанными и оцененными критиками, которых интересует сам текст, а не внелитературные факторы, одесские неофициальные писатели и в постсоветские годы не занимались выстраиванием иерархических отношений с законодателями литературных мод. Для человека с развитым чувством собственного достоинства такого рода отношения часто неприемлемы.
    К счастью, великое техническое изобретение нашего времени и его широкое культурное распространение - русский литературный Интернет - дало нам возможность публикации, что сразу же выявило яркие дарования, оригинальность и своеобычность современной одесской литературы. Как сказал Ефим Ярошевский в интервью Дмитрию Скафиди: "трудно переоценить громадное значение сети в деле превращения неизвестной литературы в широко известную". О наших публикациях в литературном Интернете читайте также в интервью Вадима Ярмолинца и моих, помещенных в "Артикле 10".
    
    Художественная практика неофициальных одесских писателей и художников 1960-80-х годов подтверждает неадекватность для русской литературы последней трети 20-го века тезиса о распространении и рутинизации идей от центра к провинции и требует пересмотра понятий "столичная" и "провинциальная" литература, неизбежного при переходе от сложившейся в 19-м веке модели литературной иерархии к социокультурной модели литературного пространства. Это теоретическое построение подкрепляется свидетельствами московских концептуалистов, отдающих должное влиянию на их творчество одесского художественного авангарда (о Валентине Хруще, Людмиле Ястреб, Станиславе Сычеве, Александре Ануфриеве, Владимире Стрельникове, Люсьене Дульфане, Олеге Соколове и других одесских художниках см. в "Артикле 10" эссе Евгения Голубовского "Там все Европой дышит, веет...").
    Культурологическая модель литературного пространства наиболее приемлема в условиях безграничного расширения русского литературного зарубежья и развития Интернета. В начале 21-го века одесские авторы неизданного сборника стихов и прозы, который был высоко оценен Борисом Владимирским, и вышедшей в Одессе поэтической антологии "Вольный город" живут в разных странах. Как написала когда-то Мария Галина:
    Кто смог - тот уехал,
    кто в город другой, кто в страну,
    кто смог - тот остался;
    а ночи все глуше и тише,
    но каждую южную, каждую злую весну
    ложатся прозрачные тени на окна и крыши...
    Проведенный в 2000-м году литературный конкурс "Сетевой Дюк" собрал поэтов и прозаиков, которые как писатели сложились в Одессе, объединив в рамках современной одесской литературы авторов разного возраста, гражданства и различных стилистических пристрастий. В первом разделе "Артикля 10" опубликованы интервью и эссе члена жюри "Сетевого Дюка" Семена Лившина (Нью-Йорк) и победителей сетевого литературного конкурса Игоря Павлова и Ефима Ярошевского (Одесса). Эти материалы, как и эссе Феликса Гойхмана, автора предисловия к "Антологии поэзии Израиль 2005", демонстрируют непростой путь от писательской безвестности к ощутимому присутствию в литературе. Во многих текстах "Артикля 10" упоминается весомая составляющая одесского литературного мифа - одесские писатели 20-х годов. А ведь мы помним время, когда этого мифа еще не было. Как сказал Вадим Ярмолинец в интервью Леониду Делицину: "Ох, как я стар! Я супер-стар!".
    Я окончила среднюю школу в 1968 году, в год смерти Константина Георгиевича Паустовского. Изданная десятью годами ранее книга Паустовского "Время больших ожиданий" положила начало мифу об одесской литературе 20-х годов. Имя Бабеля, не говоря уже о других писателях-одесситах, многие узнавали из этой книжки. В сборнике Одесского литературного музея приведено письмо К.Паустовского редакции журнала "Новый мир", отклонившей текст "Времени больших ожиданий" и неуважительно отозвавшейся о Бабеле и Багрицком, на что Паустовский ответил:
     "В книге, по-Вашему, показаны разные "щелкоперы новой прессы". Такое заявление более пристало гоголевскому городничему, чем редакции передового журнала. Щелкоперов нет! Есть люди. Люди во всем разнообразии их качеств, и незачем клеить на них унизительные ярлыки...
    Что касается Бабеля, то я считал, считаю и буду считать его очень талантливым писателем и обнажаю голову перед жестокой и бессмысленной его гибелью, как равно и перед гибелью многих других наших писателей и поэтов, независимо от их национальности. Если редакция "Нового мира" думает иначе, то это дело ее совести... Почему Багрицкого, человека шутливого, вольного, простого Вы считаете изображенным в качестве трогательно-придурковатого стихолюба? Из чего это видно? Неужели из того, что он ненавидел чванство и спесь, ставшие одной из современных доблестей."
    "Дом князя Гагарина"
    Одесса, 1997, стр. 170.
    
    "Русские поэты - это поэты, создававшие произведения на русском языке, независимо от национальности, гражданства и места проживания".
    Материал из Википедии - свободной энциклопедии
     Категория:Русские_поэты
    В моих эссе последних лет, опубликованных в ряде изданий (Иерусалим, Санкт-Петербург, Одесса) проблемы литературной идентификации писателей, живущих в странах русского зарубежья и пишущих по-русски, рассматриваются применительно к одесским поэтам нашего поколения:
    "Я определяю себя словом "поэт", но соглашаюсь и с определением "поэтесса", как например, в статье Юрия Виноградова, помещенной на сайте журнала ODESSA (7-8, 1999):
    "... тут мне на память приходят строки пребывающей ныне в дальнем зарубежье одесской поэтессы Беллы Верниковой: ...им взрослым без нас на земле оставаться".
    Здесь уместно сказать, что к писателям, начинающим литературную работу в одной стране и продолжающим ее в другой, применимо несколько локально-культурных определений. Мы с Феликсом Гойхманом, являясь израильскими писателями, работающими на русском языке, или, в глазах одесских читателей, одесскими поэтами, пребывающими в дальнем зарубежье, остаемся русскими поэтами по языку и культурной традиции…"
    http://odessitclub.org/publications/almanac/alm_17/alm_17_214-217.pdf
    
    "Одесский еврей Анатолий Гланц, ныне американец и житель Нью-Йорка, и белоруска Татьяна Мартынова, с 1970-х годов живущая в Одессе, ныне в Украине, остаются русскими поэтами по языку и культурной традиции, т.к. "базовые культурные модели и направляющие образцы получены ими из русской поэзии, а не из германоязычной немецкой и английской или романоязычной итальянской и французской поэзии, где подобные модели также присутствуют" (автоцитата, см.:
    odessitclub.org/publications/almanac/alm_17/alm_17_214-217.pdf).
    Нечто подобное уже случалось в прошлом веке при развале империй. К примеру, Франц Кафка:
    "Еврей по происхождению, пражанин по месту рождения и жительства, немецкий писатель по языку и австрийский писатель по культурной традиции"
    (Из предисловия Д.Затонского к сборнику прозы Ф.Кафки в московском издании 1989 г.)"
    http://www.netslova.ru/vernikova/kp.html
    http://odessitclub.org/publications/almanac/alm_23/alm_23_218-229.pdf
    http://www.era-izdat.com/lit-jerusalem-int.pdf (стр. 88)
    
    Не случайно сетевой журнал "Артикль 10", представивший читателям весомый корпус текстов одесских писателей нашего литературного поколения, выходит в Израиле. В одесской литературе всегда присутствовала мощная еврейская составляющая - по причине истории и демографии города, треть населения которого к началу 20-го века составляли евреи, а также в силу талантливости еврейского народа. Любителям процентной нормы в литературе напомню, что все сто процентов авторов Библии были евреями, что никак не снижает достоинств Книги Книг.
    Табуированность еврейской темы в официальной литературе советского периода преодолевается в "Артикле 10" в стихах Бориса Херсонского (Одесса), Риты Бальминой (Нью-Йорк), в прозе Олега Губаря (Одесса), Вадима Ярмолинца (Нью-Йорк), Петра Межурицкого, Якова Шехтера, Ефима Гаммера (Израиль) и других авторов.
    Традиция фантастического реализма, жанрово близкая социальной фантастике, привлекавшая одесских неофициальных авторов в силу гротеска и абсурдности повседневной жизни, представлена в "Артикле 10" прозой Сергея Четверткова (Одесса), Анатолия Гланца (Нью-Йорк), Павла Лукаша (Тель-Авив).
    В моем радио-интервью 2006 г., вышедшем в сетевых и печатных изданиях в Италии, Израиле, в одесском альманахе "Дерибасовская-Ришельевская":
    http://www.odessitclub.org/publications/almanac/alm_28/alm_28_248-251.pdf ,
    указан мотив собирания одесской литературы в прозе Петра Межурицкого, опубликованой в московском литературно-философском журнале "Топос" и в сетевой библиотеке Александра Кобринского (составителя "Антологии поэзии Израиль 2005":
    http://www.geocities.com/sibnsina04/almnh/ ).
    Отмеченное в интервью литературное пародирование юдофобских клише в иронической прозе П.Межурицкого и Е.Гаммера, присуще и пародии Семена Лившина "Двести лет, как жизни нет", впервые опубликованной в литературном Интернет-журнале "Сетевая словесность" (Санкт-Петербург, 2003):
    http://www.netslova.ru/livshin/200let.html .
    
    Как заметил Марк Найдорф в эссе "Культура и мистика СМИ", напечатанном ранее в Одесском альманахе иудаики "Мория" ( 3, 2005):
    "политическая карта мира для большинства людей "заполнена" лишь частично - только теми странами, о которых больше других упоминают средства массовой информации. В Организации Объединенных Наций состоит почти две сотни государств, но о некоторых из них массы людей узнают лишь тогда, когда там происходит государственный переворот, дающий повод для телерепортажей. Есть страны, которые годами остаются вне новостей и поэтому - для масс - как бы вне реальности, "off the map", как говорят американцы, т.е. "вне карты".
    http://www.moria.farlep.net/ru/almanah_03/01_05.htm
    Маленькая по территории страна Израиль присутствует в новостях постоянно, причем картинки и комментарии тележурналистов часто политически ангажированы и предвзяты. Бывшая турецкая провинция Палестина в 1921 году была разделена на две части, для двух населяющих ее народов - на арабскую Трансиорданию и подмандатную Англии Палестину, которая по декларации Бальфура должна была стать национальным центром еврейского народа, преобразованным впоследствии в еврейское государство. Арабские страны Ближнего Востока, как и Израиль, получили независимость в 1940-е годы, однако их постоянные территориальные претензии к Израилю, агрессивные войны и терроризм освещаются, в частности, российскими СМИ, как нечто позитивное и обоснованное.
    На нашей памяти Египет и Сирия входили в одно государство - Объединённую Арабскую Республику (ОАР). Потом они разделились, образовав, соответственно, египетский и сирийский народы. Как отмечено в моих статьях в "Вестнике еврейского университета в Москве" (№8, 2003) и в одесском альманахе иудаики "Мория" (№6, 2006), понятия палестинский народ не существовало до создания государства Израиль:
    "Жившие тогда в Палестине арабы не идентифицировали себя как "палестинский народ", такого понятия не существовало в 19 - первой половине 20 вв. Встречающиеся в литературе этого периода выражения "палестинцы", "палестинское движение", "палестинское общество", "палестинская идея" относятся к евреям - приверженцам "Ховевей Цион" и сионизма".
    http://www.moria.farlep.net/ru/almanah_06/01_10.htm
    Эти историко-лингвистические перемены соотносятся с проблематикой рассказа Петра Межурицкого "Разум за разум".
    В моей статье в альманахе "Мория" указана причина неприязненного отношения советских и постсоветских СМИ к Израилю и к сионизму:
    "В советское время имя Льва Пинскера было предано полному забвению, т.к. несовместимый с классовой борьбой сионизм отвергался еще Лениным, а с конца 1940-х гг. становится в СССР идеологическим жупелом, пригодным для публичного выражения государственного и личного антисемитизма".
    Белла Верникова. ЛЕВ ПИНСКЕР, СОРЕДАКТОР ВТОРОГО РУССКО-ЕВРЕЙСКОГО ЖУРНАЛА "СИОН" И ПРОВОЗВЕСТНИК СИОНИЗМА
    http://www.moria.farlep.net/ru/almanah_06/01_10.htm
    По той же причине в советские годы было изъято из культурного обихода имя Владимира (Зеева) Жаботинского и для нас не существовало его чудесной одесской повести "Пятеро" (Париж, Ars, 1936), см. в журнале предисловие Е.Голубовского к первому одесскому изданию.
    
    Внимание одесских поэтов нашего круга к жизненному обиходу, отмеченное в моем эссе "Кстати, о птичках" (опубликовано в России, Украине, Израиле), во многом определяет индивидуальный характер и неординарность поэзии, собранной в "Артикле 10". Поэзия, живопись и музыка сочетаются с прозой жизни в стихах одесских поэтов так же непосредственно и закономерно, как в рассказе Вадима Ярмолинца "Роковое лето" и в других текстах этого журнала.
    Стихи Анатолия Гланца - уникальное явление в русской поэзии 20-го века. Его пост-хлебниковский "Сад" - верлибр, написанный в 1980-е годы и опубликованный в начале 21-го века в журнале "Дети РА":
    http://www.detira.ru/arhiv/3_2004/glanz.htm
    и в Антологии литературно-художественного журнала "Футурум АРТ":
    http://www.futurum-art.ru/autors/glanc.php ,
    породил в современной поэзии новую пост-хлебниковскую традицию, что также опровергает тезис о распространении и рутинизации идей от центра к провинции.
    Никто так замечательно не написал об Одессе, как Гланц в давнем своем стихотворении:
    Сохрани это счастье вдыхать акации.
    И хотя ветерок проскользнул за ворот -
    это ласковый город.
     Гланц,_Анатолий_Франкович
    Стихи Бориса Херсонского, получившие сегодня широкую известность, я помню несколько десятилетий:
    На планете лишний рот
    мой народ.
    http://www.vavilon.ru/texts/khersonsky1-1.html
    Уникальность поэзии Бориса Херсонского, на мой взгляд, прежде всего в том, что воссоздав на русском языке тексты классических культурных традиций - еврейской (псалмы Давида) и китайской (книга Дао), поэт насыщает тематикой и стилистикой этих поэтик свои современные стихи.
    В "Артикле 10" Херсонский представлен новыми стихами, опубликованными в его авторском журнале:
    http://borkhers.livejournal.com/ .
    Верлибры и рифмованные стихотворения Сергея Четверткова, постоянного сценариста фильмов Киры Муратовой
    http://arthouse.film.ru/person.asp?id=450 ,
    вошедшие в антологию "Вольный город" и написанные сегодня, в своем обращении к повседневной жизни начисто лишены стилистической обыденности. Как написал мне в письме Петр Межурицкий при обсуждении содержания "Артикля 10":
    "Сережа, например, пишет о выходе из запоя. Казалось бы, уж для русской-то литературы пласт из наироднейших, затронутый и перепаханный вдоль и поперек. А читаешь эту вещь - читать и перечитывать.
    И в целом во всех материалах собственно экзотики нет никакой - явление о самом себе, как об экзотическом, повествовать не станет, если, конечно, будет искренним и точным. Для себя-то самого оно самое натуральное из всего сущего. И вот эта натуральность сущего - в самых разнообразных формах передается".
    Я включила в раздел Поэзия малоизвестное стихотворение Бориса Пастернака "Одесса" и поэтический фрагмент, заканчивающийся вопросом, предвещающим роман "Доктор Живаго": "Было ли это? Какой это стиль? / Где эти годы? / Можно ль вернуть эту жизнь, эту быль, / Эту свободу?" - оба стихотворения впервые напечатаны в газете "Красный Флот" весной 1944 г.:
    Родители Бориса Пастернака переехали из Одессы в Москву за год до его рождения. Боль, ощутимая в стихотворении "Одесса", связана с биографической ситуацией поэта - видимо, в Одессе в годы фашистской оккупации оставались его родственники, убитые в массовых акциях уничтожения евреев, о чем Пастернак узнал, приехав в апреле 1944 г. в освобожденный город.
    По биографическим причинам в "Артикль 10" включены также стихи и проза живущих в Израиле Семена Гринберга, родившегося в Одессе до Второй мировой войны, и Ефима Гаммера, родившегося в семье, в 1941 г. эвакуированной из Одессы.
    
    Современное распространение Интернета позволило восстановить прерванные дружеские контакты писателей нашего круга, оставшихся в Одессе и уехавших за пределы Черноморского региона. Что имело позитивные последствия не только в деле публикации и собирания одесской литературы, как в конкурсе "Сетевой Дюк" или в моих сетевых проектах - "Литературный архив" на сайте издательства Э.РА:
     http://www.era-izdat.com/arhiv.htm
    и "Антологиия одного стихотворения" на сайте ИЕРОГЛИФ:
     http://hiero.ru/Bv ,
    но и в создании новых книг.
    Я в Иерусалиме и Татьяна Мартынова в Одессе в соавторстве сочинили по e-mail - переписке детскую и взрослую книжку "Мурка тебе написала письмо!", изданную с авторскими иллюстрациями в 2006 г. в международном издательстве Э.РА и представленную на сайте издательства:
    http://www.era-izdat.com/detsk1.htm ,
    а также на специализированном российском сайте для детей и родителей "Детки-74":
     http://www.book.detki-74.ru/?p=6
    Героиня этой книжки Мурка ведет литературную e-mail - переписку с другой симпатичной кошечкой - Хатулькой, уехавшей со своим хозяином в Израиль (читайте "Муркины письма" в "Артикле 10"). При написании нашей с Таней Мартыновой Муркиной книжки, совсем по Ильфу и Петрову - загадочная славянская душа встретилась с загадочной еврейской душой - благодаря наличию электронной почты.
    
    Проще всего сказать, что авторы "Артикля 10" развивают лучшие традиции одесской литературы. Но можно и сравнивать. Такой поэзии, какую создали одесские поэты моего поколения, в этом городе не было никогда (читайте раздел Поэзия и публикации, представленные линками на поэтических страницах).
    Одесская литература 20-х годов - миф, в первую очередь потому, что вся она создавалась писателями-одесситами уже в столице. Корректнее говорить о том, что в послереволюционные годы Одесса дала русской литературе несколько больших писателей - Бабеля, Олешу, Ильфа и Петрова, одного большого поэта - Багрицкого, и ряд хороших писателей, связанных с ними биографически.
    Имена значительных писателей моего поколения указаны в критических отзывах Д.Кириллова и В.Сердюченко, приведенных в начале эссе, и в других текстах этого издания. К тому же, мы живы и продолжаем работать. Сегодня об авторах "Артикля 10" нельзя сказать - неофициальные писатели. Издав свои книги, публикуясь в печатных и сетевых литературных журналах и поэтических антологиях разных стран мира, сохраняя неординарность индивидуального высказывания и демонстрируя современные возможности обновления стиха и прозы, мы возвращаемся к одесскому читателю известными писателями.
    Два выходящих в Одессе толстых журнала, альманахи "Дерибасовская-Ришельевская" и "Мория", с удовольствием печатают наши тексты, т.к. с их публикацией издание становится интереснее, переходит на более высокий качественный уровень. Выпускают эти журналы одесские публицисты и прозаики, чьи произведения также вошли в "Артикль 10" - Феликс Кохрихт, Евгений Голубовский и Олег Губарь делают альманах "Дерибасовская-Ришельевская", мы с Марком Найдорфом входим в редколлегию одесского альманаха иудаики "Мория". Ряд авторов "Артикля 10" связаны с литературной периодикой, выходящей в других странах: Борис Херсонский - с журналом "Крещатик" (Германия), Рита Бальмина готовит к выпуску Нью-Йоркский "Членский журнал", Петр Межурицкий и Павел Лукаш входят в редколлегию Интернет-журнала "Артикль", размещенного на сайте Тель-Авивского клуба литераторов и журнала "22", благодаря чему состоялась сетевая публикация "Артикля 10". Предполагается также его печатное издание.
    Свою задачу составителя "Артикля 10" я могу определить словами из эссе Евгения Голубовского - существенная работа была проделана мною (при участии Петра Межурицкого и Вадима Ярмолинца) "во имя родного города - собрать не случайные картины, а целостный мир, дающий представление" о ценности и значительности одесской литературы нашего задержанного поколения.