" И они пили и пировали вместе с ним".
    Брейшит, недельная глава "Микец"
    
    
    
    Лейб Ратнер зарабатывал на жизнь продажей табака. В самом центре Сколи, на первом этаже доходного дома, в котором снимали квартиры зажиточные жители городка, Лейб арендовал небольшую лавочку. Табак в те годы курили мало, в основном нюхали. Особенно евреи, ведь курение по субботам запрещено, а нюхать - всегда пожалуйста.
    По субботам прихожане в синагоге угощали друг друга из личных табакерок. О табакерках можно говорить долго и отдельно, они представляли собой что-то вроде визитной карточки. Возьмешь ее в руки, и сразу понятно, кто таков хозяин.
    Были дорогие табакерки с золотыми крышками и монограммами владельцев: гравированными, вытесненными, а то и литыми. Были серебряные: с затейливым червленым рисунком, с тонким, напоминающим скань, узором из проволочек. Были деревянные: с выжженными узорами - в основном магендовидом или профилем иерусалимской башни Давида.
    Расположение инициалов владельца на крышке тоже говорило о многом. Один выставлял напоказ свое имя, другой скромно прятал его в нижнем углу, третий маскировал причудливыми завитушками и спиралями.
    У большинства же евреев Сколи в ходу были обыкновенные берестяные табакерки.
    Между субботним чтением Торы и мусафом, дополнительной молитвой, частенько возникали такие вот разговоры.
    - Ну, реб Мойше, угощайтесь.
    Зарядит реб Мойше обе ноздри, чихнет, прикрываясь талесом.
     - Ух, хорош! А вот моего пожалуйте.
    Собеседник возьмет любезно предложенную табакерку, небрежно щелкнет по крышке ногтем большого пальца, откроет. Был особый шик в открывании табакерки пальцами одной руки, второй полагалось держать молитвенник, чтобы не позабыть о месте, где находишься, и о деле, которым занят.
    Осмотрит еврей содержимое, точно отыскивая в нем что-то новое, неизвестное для себя, поставит табакерку на стол, ухватит первую щепотку, нюхнет одной ноздрей, вторую запустит в другую ноздрю, покачает головой, словно оценивая.
    - Ваш духовитее будет. Но и крепче, глаз рвет. Кануперу, небось, добавили?
    -Добавил, добавил, - посмеиваясь, отвечает реб Мойше. - Голову прочищает и отгоняет сон.
    - А я вот, - продолжает собеседник, - пробовал у раввина венскую смесь, "Раппе" называется. Приятный табачок, да не забористый. Баловство и только.
    - "Раппе" - парижская смесь, - поправляет собеседник. - А насчет баловства не согласен с вами, потому …
    Тут кантор начинает читать кадиш, собеседники прячут табакерки и утыкаются в молитвенники.
    В целях экономии многие жители Сколи сами выращивали табак и махорку в своих куцых палисадниках, а потом терли в ступках, сдабривая для аромату разными добавками. Секреты этих добавок передавались, якобы, из поколение в поколение, и хозяева ревниво оберегали тайну смесей.
    В общем, заработок у Лейба Ратнер был весьма скромным. Он завозил несколько видов дорогого табака для публики поприличнее, выставлял на полки своей лавочки деревянные ящички с сигарами, картонные коробочки папирос и цветастые жестянки с трубочным табаком. Однако основные покупатели - скольские бедняки - брали дешевые нюхательные смеси, навару с которых было - пшик и обчелся.
    И надо же такому случиться, что буквально на соседней улице нахальный еврей по имени Берка открыл еще одну табачную лавочку.
    - Тут на меня одного едва заработка хватало! - возмущался уязвленный до глубины души Лейб Ратнер. - Этот Берка в Сколи лишний, как нагар на свечке.
    Возмущенный поступком конкурента, он на следующий же день после открытия второй лавочки отправился к ребе Меиру.
    - Пусть Ребе рассудит, - грозно шептал он всю дорогу из Сколи до Перемышлян. - Есть такое право оставлять еврея без средств к существованию или нет такого права? Как жить дальше, если каждый начнет творить, что ему вздумается? Сегодня он забирает у меня доход, завтра начинает нарушать субботу, а послезавтра…..
    Что может случиться послезавтра, Лейб предпочитал вслух не произносить, но судя по сумрачному выражению его лица, ничего хорошего от этого "послезавтра" ожидать не приходилось.
    - Ты когда-нибудь видел, как лошадь пьет воду из реки? - спросил ребе Меир, выслушав жалобы Лейба Ратнера.
    - Конечно, - ответил Лейб, плохо понимая связь между пьющей лошадью и табачной лавкой конкурента Берки.
    - Ну, и как она это делает? - продолжал расспрашивать его ребе Меир.
    - Заходит в воду и пьет, - хмуро ответил Лейб, начиная ощущать в словах Ребе скрытый подвох.
    - Жаль, что ты так невнимателен, - огорченно произнес ребе Меир. - Если еврей зорко осматривается по сторонам, ему не приходится прибегать к посторонней помощи. Лошадь, прежде чем войти в воду, несколько раз бьет по ней копытами. Ты знаешь, почему она это делает?
    - Понятия не имею, - честно признался Лейб.
    - Она видит отражение другой лошади, которая тоже тянется мордой к реке, и ей становится страшно, что воды на двоих не хватит. Тогда она начинает бить копытами, отгоняя конкурента, и только убедившись, что тот исчез, начинает пить. Ты поступаешь, подобно лошади, но ведь ты человек и должен понимать, что воды в реке хватит для многих табунов.