Я не возьмусь давать общий обзор прозы Леонида Левинзона. Кроме того, что подобные процедуры мне не по нутру, я еще слишком мало знаком с творчеством этого автора в целом. Потому постараюсь ограничиться строго рамками нынешнего обсуждения и высказаться насчет трех представленных произведений.
Выскажусь в том порядке, в каком их читал. Не потому, что мне все равно, а потому, что по случайному совпадению я и прочел их в том порядке, в каком хотел бы о них говорить.
Рассказ "День тракториста".
Я опять о своем: мне важно «что», «о чем», но много важней – «как». Разделение это условно, но именно «как» делает текст художественным. Поэтому буду подходить к каждому тексту с обеих позиций.
О чем же рассказ "День тракториста"?
Началось все плохо. Началось с того, что Максим поссорился с Таней.
И не просто так поссорился (мало ли подобных пустяков в литературе и в жизни), а случилось это осенью восемьдесят шестого года. Автор успел сообщить, что фигура у Тани тоненькая (к подобной неуправляемой аллитерации мы еще вернемся), глаза черные и властные, а лицо бледное. После таких значащих характеристик я подумал, что уж и год упомянут не просто так.
Для чего же в рассказе упомянут не восемьдесят второй, третий, четвертый, а именно восемьдесят шестой? Есть года переломные, значащие, как теперь принято говорить, - судьбоносные. И восемьдесят шестой был особым годом... Роковая комета Галлея, и - убийство Улофа Пальме, трагедия Челленджера, и, наконец, – катастрофа Чернобыля... события, так сказать, международные. Да и внутри страны: Двадцать седьмой съезд, возвращение Сахарова, воскрешение "Чевенгура", "Доктора Живаго", "Защиты Лужина"... Год с такими событиями в стране и мире, мимо которых в СССР не прошел никто. Кроме, боюсь, автора и героев рассказа...
Некие приключения, случившиеся со студентами на пресловутой картошке, должны были, возможно, "отразить, как в капле", гигантский бардак загибающейся страны. И не упомяни автор именно восемьдесят шестой, я точно так бы и принял незамысловатую историю о том, как подрались местные с городскими на фоне бесконечного пьянства и скотства под управлением хамства, цинизма и трусости. Но год – особый год! – был упомянут, и ничем в этой истории не подкреплен. Холостой выстрел. Пустая деталь, которая многозначительно торчит из текста.
Почему я так долго топчусь на этом факте? Рассказ, на мой взгляд, насыщен литературными пустышками.
В этом рассказе вопрос "о чем" лично для меня решился просто. О "той" свинской жизни. Вопрос "как" - тоже. Через мелкие бытовые детали показать огромное общее. Не Левинзон первый и не он, предполагаю, последний. Но в понятие "как" для меня входят еще и сами детали, за которые зацепился взгляд автора, изобразительность, метафоричность, и - самое для меня главное - язык произведения.
Пройдемся по тексту.
Рассказ написан в стиле "так пишут". Он не просто перенасыщен литературными штампами, но и штампами по недосмотру перевранными. Некоторые вызывают улыбку, некоторые - содрогание.
- Максим, наливаясь тяжёлой мутью от полученной словесной оплеухи...
Это пример, вызывающий содрогание. Я этой тяжелой мутью, которой наливаются по всей русскоязычной литературе бедные герои, давно уже налился сам.
- застыл на месте, ссутулил плечи, потом опомнился, вытащил сигарету, чиркал, чиркал спичками, наконец, сломал, размял пальцами и выбросил в грязь...
Что вытащил, я понял. Сигарету. Чем чиркал-чиркал - тоже. Спичками. А вот что, наконец, сломал, что размял пальцами и выбросил в грязь (вроде, по фразе получается тоже - спички), я понял только потому, что и тысячи других говорили о том, как в волнении сминали сигарету и бросали в грязь.
- Бренчали, бренчали, отправлялись спать...
Чиркали, чиркали... Бренчали, бренчали. И это прям в следующем абзаце. Автор зевнул, а читателю это лезет в глаза.
Пятилетний сын моих приятелей, переходя с мамой канаву, спросил: "А почему здесь так долго яма?" Мама ответила ему: "Копали-копали - не докопали". И ребенок завелся. Весь день надоедал всем этими парами: "Ел-ел - не доел, сидел-сидел - не досидел, кричал-кричал - не докричал". И вдруг замолк. Надолго. Его папаша затревожился, что вот, мол, сдался отпрыск, вышло все в никуда. Но к вечеру сын завершил свой труд: "Сочинял-сочинял - не досочинял"...
- Из кабины показалась небритая физиономия с опухшими глазами-щёлочками...
Опухшие глаза-щелочки - это из компании тяжелой мути.
- Максим залез в кузов и тут понял, что очень зря - предназначенный для цемента покатый кузов с высоченными бортами явно не подходил для перевозки людей...
Возможно, мы с Максимом очень разные люди, но мне не понятно, почему Максим просто не сел в кабину рядом с водителем. По рассказу второе место в кабине было свободным. Тем более, что кузов ЯВНО не подходил для перевозки людей. Я вполне допускаю, что этот поступок в жизни или в голове автора был вполне оправдан, но я не увидел этого в рассказе. Максим не выглядел ни недотепой, ни размазней - чего его вдруг понесло туда, где люди ЯВНО не ездиют?..
- В этом совхозе, куда они были прикреплены,
«В этом – куда» –прошу меня простить, не по-русски… Мне кажется, стоит поискать более грамотный оборот.
- применяли специальные картофелеуборочные комбайны. Машина вскапывала землю, картофель попадал на движущуюся ленту, где его сортировали будущие медики, дальше картофель по той же движущейся ленте, уходящей вверх и назад, ссыпался в двигающийся следом грузовик.
Когда на архитектурном факультете мы проходили историю архитектуры, Собор парижской Богоматери мы изучали по главе из одноименного романа Гюго. Я тогда удивился, как решился писатель такой большой кусок вещи посвятить буквально искусствоведческой статье. Но статья эта написана таким густым и образным языком, что от литературы оторвать ее не удалось даже нашему преподавателю. В процитированном куске о комбайне я не только не нашел литературы, но и совсем не понял, во имя чего автор ознакомил меня с этим руководством пользователя. Только во имя того, чтобы я узнал, что будущие медики сортируют картофель прямо на комбайне? Такого вот короткого сообщения мне было бы вполне достаточно, но я это по случаю знал и сам...
- В день ссоры, более дождливый и холодный чем другие - октябрь уже подступал, Максим отправился спать рано...
Я не догадался, для чего эта аллюзия о подступающем октябре... Чем она должна был окрасить то обстоятельство, что Максим пошел спать. Я имею в виду не то, что рано темнеет, а зачем Леониду понадобился Пушкин. Обсудил это с друзьями, и они высказали предположение: а может, Левинзон просто не заметил цитаты? Если так, то по-моему, странно.
Хочу предложить Леониду написать фразу "Октябрь уж наступил" в окошке любого русского поисковика в Интернете (в Яндексе, например) и посмотреть, что тот выдаст. При такой частотности цитирования трудно безнаказанно зевать.
- Не остановился как обычно у костра, около которого стоически сидели на специально притянутом сюда бревне несколько не желающих заканчивать день просто усталостью девчонок..
У Марининой в одном из произведений есть такая примерно фраза: «У нее перед глазами стояли два трупа, лежащие в луже»... Конечно, оборот "стоически сидели" не дотягивает до этого шедевра, но тоже не слабо. На этом фоне замысловатая корявость всей цепочки "на специально притянутом сюда бревне несколько не желающих заканчивать день просто усталостью девчонок" незаметно уходит на второй план...
- около девичьего дома метались фигуры...
Девичий дом - это что? Понятно, автор имел в виду дом, где временно обитали студентки. Но выглядит это словосочетание несколько иначе. Даже Бакинская Девичья башня звучит понятней.
- Дверь распахнулась, обнажив тускло освещённую прихожую
Мало того, что невозможно таким образом ОБНАЖИТЬ прихожую, так еще и вспомним, что речь идет о девичьем доме...
- И вы им это спустите с рук?
Однажды моя жена в пылу спора родила такой гибрид: Каждой твари - по шапке. Правда, она не пыталась выдать это изобретение за литературную норму, и не только не пыталась вставлять его в литературный текст, но и сразу рассмеялась, поняв, что сказала. Леонид сплел две разные (и разнонаправленные) идеомы: "спустить что-то кому-то" и "кому-то что-то сошло с рук". Правда, надо признать, что ЭТОТ оборот вложен в уста героини, а не автора, и можно только догадываться, чем она руководствовалась, синтезируя свой шедевр.
- выступила светленькая заплаканная Света...
Я обещал вернуться к неуправляемым аллитерациям. На мой вкус это выглядит небрежно: тоненькая Таня (еще лучше - Тоня), светленькая Света. И тут же, через несколько слов: "пока не зажёгся свет"... Непонятно, то ли Леонид так неудачно дурачится, то ли устал от текста и не стал перечитывать.
- разложив Таню на пахнущем носками матрасе, Максим, сдавливая руками плечи, и вглядываясь в её, потерявшее обычную насмешливость, лицо с вбирающими темными, как омут глазами...
Пахнущий носками матрас - образ, конечно, заэксплуатированный, но куда ему до темных, как омут глаз! Темных, как омут... Это покруче глаз-щелочек и даже тяжелой мути. Кроме того (но это уже пустяки в сравнении) "лицо с вбирающими" - труднопроизносимое столпотворение согласных. Рассказ не стихи, конечно, но для тех, кто читает проговаривая, это Мкртчан какой-то...
Я ничего определенного не могу сказать по поводу смутивших меня полатей. То ли это слово употреблено для пущей литературности (ну, в смысле, рассупонилось солнышко), то ли в деревне, где пришлось побывать Леониду это дело так и называлось. Но мне, читателю, приходится довольствоваться словарным значением этого слова:
1. Широкие нары, располагавшиеся в избах под потолком между печью и противоположной ей стеной, на которых спали.
2. Деревянный помост в церкви на уровне 2-го этажа; хоры.
Понимаю, что речь, скорее всего, идет не о церковном помосте. Стало быть, ночевали студенты под потолком, между печью и противоположной стеной. Если это и так, мне все равно не очень ясно, на кого и на что рассчитывал автор, употребляя несколько экзотическое для меня слово. Как если бы его герои входили в горницу, гордо держа выю и почесывая шуйцей правую ланиту... Искренне допускаю, что все это пустые придирки, и все, кроме меня, прекрасно приняли эти полати. Готов публично отречься от текущего абзаца. Это я и только я, в оппонентском раже, не усмотрел в рассказе обоснования применения экзотического термина.
В варианте текста, который попал мне в руки, есть описки и грамматические ошибки, но это настолько технически-утилитарная область, что о них все сообщу автору лично.
Я не хочу сказать, что несколько небрежно, непонятно или необоснованно использованных оборотов безнадежно портят задуманную вещь. В конце концов это дело спорное, да и легко поправимое. Но в рамках малюсенького рассказа они и остаются в восприятии главным, что сделал автор. Ну и превращают художественный текст в нехудожественный.
Но вернемся к тексту.
Если, как уже было сказано во первых строках, началось все плохо, с того, что главные герои поссорились, то закончилось все хорошо: Максим разложил, наконец, свою Таню в холодной избе и в порыве нежности и страсти обозвал сучкой. А почему нет? Чехов вон, классик, а называл в письмах свою любимую собакой. И - ничего...
Рассказ "Мчится поезд курьерский…"
Снова "о чем" и снова "как".
О чем. Некто молодого возраста, медицинского образования и еврейского происхождения попадает по распределению на север в войсково-лагерную среду. Суровая без сантиментов жизнь, где слабый ломается, а сильный выживает. Герой, несмотря на свою еврейскую интеллигентность, проявляет себя мужиком с сильным характером, не прогибается ни под угрозой стычки с антисемитами, ни перед соблазном стать начальником вдали от близкой ему (прошу простить невольный каламбур) среды.
Похоже на аннотацию к социально-проблемному фильму? Если убрать еврейское происхождение главного героя, то и вовсе советский сюжет. Ну и что? И Гамлет существовал до Шекспира, и Дон Гуан - до Пушкина. Нашел в сюжете что-то близкое себе, нашел возможность сказать о наболевшем в рамках именно этого сюжета - бери его и - вперед. Теперь все зависит от "как". Гамлетов было много, остался шекспировский.
Переходим к разделу «как».
Наблюдательный, внимательный, обладающий качественной памятью и ироничным взглядом Леонид вытягивает из прошлого (или, как у Окуджавы, из собственной судьбы) нити и плетет из них свое литературное кружево. Вполне занятное, но узелки и петли видны с обеих сторон.
- МНОГО ЛЕТ НАЗАД один, совсем молодой человек, закончив институт, по распределению (МНОГО ЛЕТ НАЗАД существовало такое понятие)
Если это осознанный параллелизм, то он таким не выглядит. Очень похоже на стандартный зевок.
- на озябших деревьях
Штамп...
-Дорога от станции тянулась по прогибающемуся деревянному скользкому настилу
Прогибаться настил может, если под ним пусто… это он между своими собственными конструкциями прогибается? Может быть. Только слово-то «прогибается» – сильное, картинку надо увидеть (или ощутить), Леонид не говорит, на что настилается настил - и думай что хош. Я и застопорился, и заскользил на этом настиле, вместо того, чтобы двигаться дальше по сюжету.
- кровь с молоком,
Ну, вполне приемлемый оборот. Все и повсюду так и говорят. Но мне очень жаль, что Леонид разрешает себе эти замыленные пустышки. Неужели это все, что можно было найти - кровь с молоком? Эта когда-то метафора - замусолена до прилагательного, но так просто прилагательным и не ставшая. Ничего страшного, конечно, но ведь и косая сажень в плечах, и ноги от ушей, и стройный, как кипарис - все это зажевано до бесвкусия. Настолько, что давно уже пародируются, обыгрываются именно с точки зрения их повторяемости (косая сажень в глазах).
- ему хрипло вторила мурлыкающая <...> женщина
"Хрипло мурлыкающая" - на мой вкус неточно. Проверял на других – уверяют, что такое бывает. Для меня же мурлыкающая женщина (тоже штамп, но уютный, даже жеманный), а хрипящая женщина – нечто, я извиняюсь, совсем другое… (Хотя, в женщинах я никогда ничего не понимал и готов поверить опыту Леонида на слово).
- Мишка собрал было распакованный чемодан и отправился на станцию.
Предполагаю, что Леонид имел в виду «Собрал распакованный было чемодан». Но почему-то перепутал слова местами. Нет?
- Поезд оказался переполнен пассажирами, в нём было душно.
Такие фразы напоминают мне русские тексты в учебниках для иностранцев (Москва столица нашей родины. Она большая).
- Ноги оказались продолжением огромного косматого мужика.
То есть, надо понимать так, что мужик - это туловище, голова и руки. А ноги - продолжение этой композиции и к понятию мужик не относятся.
- от души врезав верзиле по физиономии
Фраза какого-то хрестоматийного интеллигента из советских фильмов. Или женская даже. Вяло, рыхло, по-старушичьи. Уже давно бьют не по какой-то там абстрактной физиономии (да еще от души), а "коротким без замаха хуком в подбородок". Тоже штамп изрядный, но хоть динамичный и экспрессивный.
- Белобрысый, улыбаясь, ударил ногой, попав в кадык
Вот тоже: не ударил ногой в кадык, а ударил ногой, ПОПАВ в кадык. Вроде как без умысла, так уж получилось, извините…
- Белобрысый чуть подумал и кивнул головой
Интересно, а чем еще можно кивнуть? Чем этот оборот богаче, выразительней, точнее, чем вариант: "Белобрысый чуть подумал и кивнул в сторону грузовика". Неужели кто-то может не понять, чем именно он кивнул? Леонид далеко не одинок в этом грехе, но от этого не легче. Штамп литературной "неправильности". Моргнул глазами, кивнул головой, понюхал носом, послушал ушами…
- Пробормотал и, долго потянувшись, выключил свет.
Боюсь, образ не нарисовался. Непонятно, потянулся, как сонный человек, или потянулся к выключателю. Тем более, что сразу за словом "потянулся" следует "выключил свет".
- с полустёртыми агитками на стенах
Эта полустертость так же обязательна, как тяжелая муть, глаза, как омуты и тому подобное... Штамп!
Почти стопроцентно уверен, что Леонид мог найти не "полустертые" слова, чтобы сказать о том же живо, точно и ярко. В тексте достаточно доказательств для такой уверенности:
- близко стоящее за окном дерево, качаясь, так и норовило цапнуть угрожающе вытянутой ветвью с трепещущими листьями тонкое беззащитное стекло, пытаясь добраться до спрятанного тепла
Эту фразу я бы сократил, сделал более концентрированной. Сомнительно цапанье гладкого стекла (ногтями по стеклу – бррр!), но сам образ мне понравился.
- Снег идёт. Когда нет ветра он оседает на ветвях снежинка к снежинке такими весёлыми заборчиками.
- очень красивая жена, статная, высокая, со всем привораживающим внимание избыточно женским.
Здесь бы я выбросил слово «внимание». Без него получается точно, афористично даже.
- Останавливается на безлюдной станции, где у перрона, так и не сумев вырваться, навечно застыла расстреляная машина...
Вообще, эта тема машины, сжато показанная ее трагичная судьба, показалась мне главной «музыкальной» темой. Модель, макет возможной судьбы, подтверждающий верность решения главного героя. Запомнилось…
Повторяю, все это субъективно, и Леонид вправе, как оспаривать мои суждения, так и полностью их проигнорировать. Но вот, что трудно будет, как мне кажется, оспаривать, это точность цитирования знаменитой песни. Ее считают народной, поэтому творят с текстом произвол. А у песни есть автор и есть канонизированный вариант. Автор Шурмак Григорий Михайлович.
Текст, если Леонида заинтересует, я могу ему прислать отдельно. А цитируемая строка имеет три наиболее распространенных варианта одного размера («правильный» вариант будет в тексте, он там варьируется):
- Где мчится скорый Воркута-Ленинград
- Где мчит курьерский Воркута-Ленинград
- Где мчится поезд Воркута-Ленинград
Леонид же использует вариант, где не только сломан метр, но и не выдержан размер:
- Мчится поезд курьерский "Воркута-Лениград.
Вероятно, Леонид слышал именно этот вариант, но он не укладывается в общий размер стихов. Так что, повторюсь, указания на описки и грамматические зевки, плюс канонический текст песни готов переслать ему лично.
Рассказ "Мир всяковероятен"
Вот уж неожиданно. Разогнавшись по первым двум текстам и набрав изрядную инерцию, я с размаху влетел в этот рассказ с теми же критериями и предубеждениями. И растерялся. Мне нечего сказать, кроме того, что рассказ понравился. Я не особенно чувствую за собой вину, ибо уверен, что мои товарищи по Клубу заполнят образовавшийся пробел, и Леониду не будет казаться мало (в смысле, мало не покажется). Я же хочу только сказать, что шел за повествованием легко и с неослабевающим интересом. Мне понравился взятый тон. Пропуски местоимений и глаголов:
- Когда не встречаемся, я от тебя каждый раз отвыкаю, - задумчиво сказала, - но проходит быстро.
- Может, всё-таки не поедешь? -
Донеслось глухо:
- А ребёнок?
- Всё то у тебя рассчитано, - сквозь зубы
Возникает особая интонация то ли сна, то ли бреда. И напряженной доверительности.
Мне нравились и детали, и общие планы. Некоторые психологические нюансы казались настоящими находками:
- Рядом церковь с резными дверьми, тенистый двор, священник держит собаку, собака приходит в гости, садится на пороге и тихо вздыхает. А если я вместо него - тогда и ко мне бы приходила собака? Или даже сам священник? Вздыхал бы и садился?
Есть сцены, где нарисованная картинка, как сон реальна и сюрреалистична одновременно. И, как во сне, чувствуешь, вроде фантастичность происходящего, но и втягиваешься, принимаешь условия. Например, поездка на мотоцикле спиной вперед. Многие детали, пока не проснулся, достоверны невероятно:
- Выходили в тамбур курить, хлопала туалетная дверь, за окном проносилась, резиново растягиваясь, с белым флагом зима. Пошли в ресторан. Стираная скатерть со стиранными пятнами, дребезжат в подставках соль и перец. Солянка качается на поворотах, гуляш застыл...
Эпизоды с разными героями и из разных времен растекаются и затекают друг в друга, как цвета акварели при письме по-сырому. И когда возникает в финале вроде бы обоснование этой сырой живописи лоскутов безумием рассказчика, эффекта вульгарной развязки нет. Появляется твердое ощущение, что границы нормального и безумного в нашей жизни размыты и неощутимы. Что каждый может оказаться по обе стороны этих границ, и нет гарантии, что обнаружит смену среды.
Попадаются ли в этой вещи литературные трафареты? Попадаются, конечно. Что-то такое действует на Леонида... Но они тонут в живой речи.
Попадются ли зевки? Возможно, да. Уверен, что их обнаружат много и перечислят подробно. Мое внимание, как видно, перестроилось и не стало их фиксировать.
Истины ради скажу, что одно место все-таки вызвало недоумение. Но не литературное:
- Ну, Ханука, - начал, - замечательный праздник. Свечи горели в храме семь дней <...> Вот Ханука: свечи не должны были, а горели семь дней.
Я не силен в истории религии и не специалист по юдаике, но до сего дня был уверен, что не семь, а восемь (не считая шамаша). Однако это дело легко поправимое. И в нашем Клубе есть авторитетные специалисты, которые, если сочтут нужным, нас с Леонидом поправят.
В остальном же - рад, что прочел и удивляюсь тому, что вещь написана раньше двух первых рассказов.
Январь, 2007 г.