Как уже было не раз сказано на заседаниях нашего Клуба, две главные темы доминируют у пишущих репатриантов: «Как я уезжал оттуда и обустраивался здесь» и «Как я вернулся туда и что увидел». Ругать пишущих на эти темы стало так же банально и пошло, как и писать об этом.
    
    Поэтому я сдержала порыв проанализировать свое настроение и не поддамся искушению его описания.
    
     Так решила героиня героиня Ирины Ерухимович насчет многократно пережеванной темы одиночества в мегаполисе. Но сама Ирина пошла другим путем и заговорила о говоренном. И, наверное, правильно сделала. Я дую в прежнюю дуду: ведь не слишком важно «о чем» (обо всем уже написано миллионократно), важно – «как»!
    
    "Минирующая моль" – так называется болезнь, поразившая более половины каштановых деревьев украинской столицы
    
     Мне показалось, что это – главная линия рассказа. Некая минирующая моль (а мне слышится – минирующая боль) поразила то, что сама автор называет символом (Киевский каштан – это нечто выходящее за рамки ботаники, это образ, символ … герб). Эти мины заложены не только в родные когда-то деревья, они заложены в близких когда-то людей, в улицы, в ценности, принадлежащие той, прежней жизни… Что когда-то было повседневностью, стало фантастической, таинственной экзотикой, и сознание уже не в силах объективно разделять кажущееся и действительное. Внешне узнаваемое, а внутри какое-то чужое, инопланетное пространство. Странная смерть соученика, какая-то безумная аллергия на лошадей… Странная смерть деревьев, рифмующаяся со смертью человека – какая-то моль замедленного действия. Родной когда-то мир поражен странными болезнями, в нем все делается чужим и диковинным, не совпадающим с тем слепком, что остался в душе… (Стекло и бетон, бутики и кафе, фонтаны и веранды, вывески на английском языке. Все как у больших)… И самое главное: все эти странности видны автору через толстое стекло отчуждения… «Это уже не твоя трагедия» - мудро говорит псевдобрат псевдосочувствующей псевдосестре…
    
     Я считаю, из этого мог бы получиться, как принято говорить, щемящий и глубокий рассказ… И был бы весьма рад, если бы такая задумка, такое видение пришло в мою седую голову…
    
     На одном из заседаний нашего Клуба мой добрый друг Феликс Гойхман остроумно заметил, есть, мол, люди, что за деревьями леса не видят… а Розенберг, мол, наоборот: увидит два дерева и кричит: «лес! лес!»...
     Феликс, как всегда прав: я увидел в задумке рассказа и два дерева и возможность леса. Но самого леса – увы – не увидел.
    
     В самом начале чтения я подумал, что это очерк о деловой поездке в Киев. Президенты, министры, конференция, скандалы – я приготовился читать о вещах, меня мало интересующих. Настроился на журналистский язык, на мучительный юморок, на демонстрацию между делом своей причастности, а потому и значительности… Когда увидел, что это не совсем так, поторопился обрадоваться. И опять понял, что поспешил. Это оказался рассказ, но написанный вышеперечисленными средствами.
    
     Вся первая часть, где подробно описывается, во имя чего и каким образом героиня попала в Киев, утомила меня своей необязательностью так, как не удалось всему рассказу (Я специально сравнил физический размер этой части с размером всего текста, и увидел, что он совсем не велик. Велика оказалась его ненужность рассказу). Но в этой первой части уже проклюнулись веточки тех деревьев, о которых я мог бы и прокричать «лес!».
    
     Это называлось оказией и срабатывало, как условный рефлекс – едущий в Украину да возьмет передачу! Почта из богоспасаемой доходила за три дня, денежный перевод поступал через час, но силой инерции предпочтение отдавалось передаче из рук в руки.
    
     (Замечание в скобках. Наивное предположение, что союз «в», заменивший «на», сделает Украину более независимой, укрепит ее самостийную государственность, меня смешит. Для меня говорить и писать «ехать в Украину» все равно, что «ехать в Кипр» или «отправиться в Сахалин»)
     Да, так вот вышепроцитированный абзац показался мне и по мысли и по интонации литературным материалом. Это ироничное и точное наблюдение мне интересно. Но какое мне дело до телерепортажа «5-го канала»? Что такого остро психологического или художественно выразительного заметила (или придумала) Ирина в этой передаче, кроме того, что Рабинович всегда «тот самый» и говорит не на «ридний мови»? Длина бороды таких наблюдений не короче бород анекдотов про бедного (в хорошем смысле) Рабиновича. Автор и героиня, возможно, и участвовали полноценно в дискуссии, но я, как и жадный до долларов Славинский, «оставался безучастным»…
     Слава богу, зазвонил мобильный, и начался рассказ.
     Чувство юмора – штука индивидуальная. Но, оказывается, подвержено моде. Ведь еще совсем недавно смешными были Жванецкий, Карцев, Ильченко, в основе юмора которых была горькая мудрость. Изумительный клоун Полунин, тонкий психолог и лирик. А вот сегодня уже всецелый успех имеют кривляния Аншлага, пошлости Петросяна и спекуляции Задорнова. Журналистика и Интернет тоже ввели в обиход свои приемы шутить. Я знаю, что встал на скользкую тропу, но что делать – моя обязанность высказаться искренне.
    
    израильский президент, главы государств, министры, дипломаты, журналисты и прочая приближенная к корыту тусовка
      Бесконечно тиражируемая журналистская шуточка насчет корыта. Ну ладно бы, очерк, ну ладно бы, заметочка (тоже неприятно, но ведь и не претендует на художественность), а вот в рассказ я бы вставить не решился.
    
     Весь телефонный диалог героини с Сашком заставлял меня содрогаться. Когда-то, очень давно, в начале шестидесятых в журнале Юность появились модные рассказы, где «ершистые» герои такими вот, «якобы циничными шуточками» боролись с официозом и помпезностью консервативной советской литературы. И тогда это нравилось. Но то время уже кончилось. Когда младенец сует пальчик ноги в беззубый ротик это совсем не то же самое, когда это же проделывает его папа.
     Пинг-понг цитатами добил мои тугодумные мозги. Приводить примеры не буду, потому что их слишком много. Такой юмор мне не по зубам. Вполне возможно, что это у меня разные старческие изменения, но я такие взаимные старания быть остроумно-просвещенными воспринимаю, как апогей фальши, закомплексованности и недалекости героев. Или все это могло бы быть, если бы характеры героев были построены как-нибудь иначе, и соответствие одного с другим было бы органичным. А так, слушаешь, как герой реагирует на сообщение о смерти одноклассника героини, и очень остроумно уточняет:
    - Лошади?  - недоуменно переспросил Сашок, - он что, попал под лошадь извозчика номер 8974 и не отделался легким испугом?..
     Или героиня капризничает:
    - Саш, а место смерти изменить нельзя? – попросила я жалобно, - я здесь совсем замерзла.
      Или представляет одного героя другому:
    - Александр. Еврей, длинный, как наше изгнание
     …и думаешь, сколько бы я протянул в обществе человека, который вот так непрерывно изъясняется? Кстати, и героя, который босс, тоже, по-видимому, достал этот громоздкий юморок:
    - Кстати, давно хотел спросить – почему вы все время прибегаете к цитатам?
     Боюсь, что истинный брат оказался истинно прав:
    -  Мой брат считает - это из-за того, что у меня нет своих мыслей…
     После этого и авторские литературные аллюзии кажутся мне лейблами, наклеенными на самопальные штанцы:
    Поглотив крышу, тьма подбиралась к фасаду Дома Профсоюзов. (Снова в своих любимых скобках замечу. Мне очень не по душе юморок в стиле чатов и форумов. Шутки на странице нашего Клуба кажутся мне натужными, убогими и уж во всяком случае – не смешными. И самое важное – инкубаторскими. Но это дело вкуса – не хочешь, не читай. Тебе не смешно – другим смешно. И это не литература. Но, боюсь, то, что становится вкусовой нормой, то проникает и в литературу. Что, на мой взгляд, печально).
     Штампы журналистского стиля идут в ногу с юморком.
    Хорош,  ох, как хорош осенний Киев!
     Неточные образы. Недожатые, недодуманные, и потому искусственные.
    На один из брошенных мной во всепоглощающую глотку сети
      Ну какая у сети глотка? Сеть и без глотки достаточно многоячеистый образ… (Кстати, Интернет все еще пишется с большой буквы). Но вот продолжение этой фразы вовсе поставило меня в тупик. Я не первый день за компьютером, Интернет уже много лет обжитый мной дом, но я так и не сумел понять фразы, которую цитирую ниже
    
    На один из брошенных мной во всепоглощающую глотку сети запросов по банальнейшей, в общем-то, теме, с не менее банальной целью – ставкой на поле «поиск себя» во всемирной рулетке, в череде бесконечных  официально-безликих ответов, я неожиданно получила странное в своей исповедальной откровенности сообщение.
     
    Допускаю, что дело во мне и искренне завидую тем, кто это понимает…
    
    я вдыхала забытый запах детства, волнительный аромат юности
    Буду благодарен Ирине, если она объяснит мне, чем простое слово «волнующий» хуже жеманного, придуманного актерами слова «волнительный». Какой такой смысловой оттенок теряется, если говорить просто, без журналистских красивостей?
    
    Отдельно хотел поговорить о странной на мой взгляд неосведомленности героини в обрядах погребения и поминального ритуала бывших земляков. Ирина, хоть и довольно молодой человек, но не настолько молодой, чтобы там ничего не знать, а здесь ничего не помнить. Хотел, но спохватился и передумал: тема слишком деликатная, и задеть случайно религиозные воззрения автора я ни в коем случае не намереваюсь.
    
    Кроме того, в этот раз я обошелся и без поиска блох, без указаний на технические огрехи. Не потому, что их нет в рассказе или я их прозевал. Просто моим коллегой сегодня выступает Сусанна, а значит, мне на этом поле делать нечего. Я также обошелся без похвал в адрес рассказа и рассказчика. И тоже не потому, что мне нечего и некого похвалить. Я вполне мог бы сказать целую кучу добрых слов в адрес Ирины. Но там где оппонентом выступает Михаил Юдсон, розенберги молчат…. Такой конкуренции мне не потянуть.
    Что же остается мне? А я, вместе с героиней рассказа, припадаю «к теплой коре» ее символических деревьев, как и она, «поглаживаю их шершавую поверхность» и шепчу прямо в их «пряный дух»: «Где лес? Лес где?»
    Но помятуя неадекватную вспышку ее босса, его плохо объяснимую менторскую тираду, вслух присоединяюсь:
    
    «Помните, что вы всегда правы!» 
     
    И добавляю от себя: «А раз всегда правы, не огорчайтесь и найдите в себе силы беспечно отмахнуться от всего вышесказанного».
    
    «Все у нас будет хорошо»