«Скорей бы потерять этот рай»
Живая душа.
Когда-то, однако не так уж давно, самыми красивыми, умными, загадочными и завидными кавалерами Российской империи были ее лишние люди. На этом, во всяком случае, настаивает русская классическая литература Девятнадцатого века, в которой, что ни первый любовник, то обязательно лишний человек. Правда, в том же веке на страницах той же литературы в качестве, пускай еще достаточно робкого, но, все же, совершенно очевидного претендента на лавры основного соискателя благосклонности самых обольстительных представительниц текущей эпохи неожиданно дебютировал Идиот. Лишние люди не то, чтобы позволили себе прекраснодушно не заметить благоприобретенного конкурента, но далеко не сразу обнаружили, чем он для них чреват. Между тем, данный тип с его пока еще довольно тихо помешанными, а с виду и вовсе ангельскими социально-сексуальными амбициями стал одним из главных прозрений Достоевского: куда там бесам. Но и бесы вполне себе хороши, иначе с чего бы взяться социалистическому строительству на одной, но зато отдельно взятой шестой части земной суши - от Москвы, как сказал, канонически оценивший такое счастье официально вдохновенный поэт, до самых до окраин. Как бы то ни было, а было именно так, а не иначе, но, казалось бы, органически недуэлеспособные при любой погоде и категорически неуверенные практически в любых своих достоинствах персонажи полностью, причем в массовом порядке напрочь оттеснили лишних людей куда подальше. И в течении нескольких десятилетий они уже не знали серьезной конкуренции по части искусства останавливать на себе заинтересованный взгляд стоящей того незнакомки.
Истины ради заметим, что никаких сверх усилий для этой исторической победы им приложить не пришлось, поскольку их могучим союзником в борьбе видов за сексуальное домогательство с благополучным для продолжения рода исходом было чуть ли не само Провидение в лице прочно, и, может быть, вплоть до конца времен утвердившейся в стране Советской власти, которая лишним людям, мягко говоря, не благоволила, а вот идиотов прямо таки сознательно культивировала.
Еще вполне сохранивший в своей персоне все прелести обаяния сразу двух личностей, одна из которых пассионарная, а другая и вовсе харизматичная, пожалуй, последний лишний человек русской классики, уверенно удерживающийся на позиции альфа-самца, саморекомендуется, однако, вполне шутовски: Остап. Своего царственно-первородного имени Иосиф, он предпочитает благоразумно не называть, лишь однажды позволив себе обмолвиться, что в детстве его звали Ося. И этот навсегда бывший Ося, чья полная легитимность в качестве первого любовника не вызывает у любого читателя, а главное у любой читательницы малейших сомнений, с какой-то навязчивой, словно ниспосланной ему свыше, страстью не устает напоминать самому себе, а так же особам к себе приближенным, что лично своего светлого будущего он с этой страной не связывает. А свято место, как следует из светской истории святых мест, и впрямь пусто не бывает…
… Действие ныне обсуждаемого рассказа Григория Розенберга переносит нас в страну полной и окончательной победы идиотизма, в чем мало кто из граждан этой страны сомневается. Герою рассказа четырнадцать лет, и он в эти свои не такие уж малые для ориентации во времени и пространстве годы даже не догадывается, где живет. Впрочем, и более зрелые персонажи повествования, счастливо и беззаботно проводящие курортный досуг, скажи им, что обитают они не где-нибудь, а в Империи Зла на положении послушных исполнителей адских прихотей, ни за чтобы в такую ересь не поверили. Да и как можно в такое поверить? Ведь если и впрямь поверишь, то, пожалуй, и курорт раем не покажется. А, между тем, курорт несомненно - рай. И время на дворе чисто райское. До того райское, что четырнадцатилетнее еврейское дитя кричит «Ура», узнав, что его правоверно антисионистская родина, уже наградившая высшей государственной наградой политического деятеля открыто призывающего «утопить евреев в море», запустила в космос очередного военного летчика. Этот еврейский мальчик несомненно образцово-показательный идиот, и его еврейский папа может быть относительно спокоен и за него, и за себя: жизнь почти гарантированно прекрасна – почти, потому что есть у нас еще, оказывается, отдельные теплоходы, на которых существуют некие смутные палубные места, но не пройдет и двадцати лет, как все советские люди несомненно будут обеспечены каютами люкс – каждому по потребностям. А как же иначе! Какую-нибудь другую, еще более органичную и внутренне непротиворечивую политическую программу, на полном серьезе представленную руководством страны победившего идиотизма ее народу, практически и вообразить трудно. И все же, каким идиотом надо быть, чтобы во все это верить, и какими несчастным существом, чтобы без отрыва от предписанных наслаждений делать вид, что ты именно такой идиот.
И герой нашего повествования в свои четырнадцать лет с некоторым недоумением улавливает, что не все вокруг так счастливы, как это положено обитателям земного рая. А самое печальное открытие заключается в том, что менее всех счастлив, похоже, он сам, и это не смотря на несомненные космические достижения советских науки и техники.
Дело явно запахло когнитивным диссонансом, и тут-то - а где же, как не в раю – в соответствии со всеми законами библейской логики развития действия и настигнет нашего героя его первая любовь – счастливо взаимная по определению, как мы уже успели себе доказать. Из лишнего человека, кто еще не забыл школьного курса русской литературы, первая любовь делает еще более лишнего. Интересно, кого же она сделает из идиота?..
Продолжение следует?