Можно долго, до изнеможения, спорить об уникальности опыта поэта. Но поскольку поэт по совместительству является человеком, полагаю, что имею право заметить: данный опыт перекликается с любым другим, присущим человеку, опытом. Связь эта не столько логическая, сколько ассоциативная, но и этого порой бывает достаточно, чтобы иллюстрировать рассуждения о стихах и стихотворчестве реалиями из других областей человеческого бытия. Для примера возьму ремонт в квартире. Не спорю, это занятие требует от исполнителя куда меньше способностей, чем написание стихотворных шедевров. Практически каждый полноценный индивидуум способен украсить свое жилье бумажным орнаментом. Однако и в этом процессе есть своеобразные подводные камни, способные помешать достижению успеха. А именно: вертикальность, рисунок и стыки. Другими словами, иногда очень трудно было на реальных бугристых и слегка перекошенных стенах добиться идеальной вертикальности, совмещения рисунка и не расходящегося кое-где стыка между полотнами.
     "Что же делать, спрашивал в растерянности новичок, когда на практике невозможно прийти к идеалу? Бросить эту затею к чертовой матери и покрыть стены эмульсией?"
     Отнюдь, маляры народ ответственный, и заядлый, у них тоже есть своя гордость. Если заказчик захотел "обои", значит так оно и будет.
     И маляр берется за дело, тем более, что у него имеется спонсор, который когда-то в начале времен преподнес всем малярам и иже с ними баснословный подарок. Он разрешил грешить. Действительно, если невозможно добиться всего сразу, то согрешив в частностях к позитивному результату все равно придешь. Ничего, что где-то пострадает вертикальность, где-то узор не совпадет, где-то грунт вылезет наружу. Не стреляться же с этого, не правда ли?
     Что касается, стихов, то с ними та же канитель: будь любезен, выстрой неуклюжие русские слова в определенном метрическом порядке, и при этом не соври с ударением, а еще незатертую рифму вовремя предоставь, и канонический синтаксис уважь. Но и этого мало: будь, сукин сын, оригинальным и воду в ступе не толки. А не то, милый друг, тебя читать не станут. Как же в таких условиях остаться в рамках традиции? Как?! Да очень просто. Надо действовать по сатанинскому рецепту. Поэту, правда, Сатана, дает еще одну лазейку, в которую всегда можно ускользнуть. Что поделать, любит он нашего брата.
     "А я так вижу", говорит господин Поэт, с подсказки нечистого, когда простые смертные пытаются к нему придраться и упрекнуть в недобросовестности. Он так видит, или слышит, или дышит, одним словом, такой у него вкус. А со вкусом не поспоришь. Так что, отвяжитесь, господа хорошие, мое косноязычие, неувязки в тексте, плохая рифмовка и вообще ничтожность содержания результат не заведомой халтуры, а своеобразие поэтической оптики. В общем, все претензии к музе, которая, как известно, "Данту диктовала".
     Возьму, в качестве примера, такое стихотворение
    
     В поезде ночь. Все спят.
     Темень. На шпалах смоль.
     В окна сбоку летят
     звезды - сахар и соль.
    
     Никто много дней подряд
     высунуться не смог:
     душу сносило назад,
     как сигаретный дымок.
    
     Мимо, мимо бегут
     сонные города...
     Куда я держала путь?
     Зачем забрела сюда?
    
     Кто решил, что составы
     надо тащить во тьму,
     и по какому праву
     доверилась я ему?
    
     Поэт описывает для нас ночной поезд. Что ж, тем лучше. В таком случае я задаю провокационный вопрос: кто из вас, товарищи дорогие, не ехал в поезде ночью? Меня хорошо слышно? Я спрашиваю это потому, что про космический корабль поэт мог бы наврать нам с три короба, поскольку в космос летало еще сравнительно мало людей. Но про поезд мы кое-что и сами знаем, ибо худо-бедно, но каждый выходец из СССР отмотал за свою жизнь на "железке" не одну сотню километров. Короче, у меня, скажем, есть собственный опыт, с которым я волен сравнивать реалии, описанные в стихотворении.
     Итак, после того, как автор указал время суток, повальный сон и, царящую в вагоне, темень элементы, с позиции обывателя, бесспорные, он переносит свой взгляд на ситуацию вовне. Почему он это делает? Вопрос не из легких. Может быть, он исчерпал запас впечатлений по поводу ситуации внутри поезда, а может быть его больше интересует то, что происходит снаружи. Все может быть. При этом остается неизвестным, едет ли поезд или стоит на запасном пути. То есть с позиции школьного учебника тут нет вопросов, ибо движение любого предмета обусловлено его перемещением относительно других предметов в пространстве. С этой точки зрения, движение поезда в стихотворении Светланы Яцкиной очевидно. И хотя, мы узнаем об этом движении не сразу, запасясь знаниями из школьной программы, мы способны поверить, что поезд летит вперед. Однако, что нам делать с собственным опытом? Засунуть его в виде закладки в учебник 7-го класса по физике, или, все-таки, применить его? Я бы предпочел второе.
     Давайте представим себе: ночь, темный вагон, мы куда-то едем. По каким признакам мы можем об этом судить? И чтобы посмотреть, что твориться снаружи, лучше выйти в тамбур. Устраиваемся у окошка. По мнению автора, первое, на что мы обращаем внимание, это смоль на шпалах. Стоит заметить, что смоль на темных путях далеко не то же самое что темень в вагоне. Чтобы читатель не заблудился в трех смолистых, естественно, соснах, не вредно объяснить бедолаге, как, каким образом в темноте, на ходу бросаются в глаза смоляные потеки на шпалах. Может быть, они блестят в тусклом свете луны, может, пахнут как-то по-особому. Неизвестно. Впрочем, луна в стих тоже не поместилась или ее не было изначально. Однако туда поместились звезды, летящие в окна сбоку.
     Скажу сразу, то, что звезды летят сбоку, это интересный нюанс. Тут, полагаю, перед стихотворцем встала та же трудность, что и перед знаменитым эстрадным менестрелем, А. Розенбаумом. У него в строке "листья падают" образовалась вакансия, к тому же требующая слова, рифмующегося со словом "диск". И Розенбаум поступает решительно, он пишет "листья падают вниз". Уточнение, как я уже заметил, не лишнее в условиях земной гравитации. Наш автор не столь легкомысленен, как знаменитый бард. Он знает написать про звезды, что они летят сверху было бы слишком банально, поэтому возникает "сбоку". В глубине души, мы понимаем, что если бы не ритмическая вакансия, то и этого "сбоку" не было бы, в конце концов, оно ничего не добавляет к описанию вагона, который не-то стоит, не-то едет. Мне, безусловно, возразят на это, невольно повышая голос, будто разговаривая с иностранцем, что именно звезды, летящие сбоку, и свидетельствуют о движении. Отлично. Но представим, вернулись в свое купе. Какую картину мы там застаем? Подвижный, как бы уходящий из-под ног, пол? Монотонные глухие перестуки, в ритм общему покачиванию? Тонкий дребезг ложечки, забытой в стакане из-под чая? Стакан стоит на откидном столе, о который, потеряв равновесие в подвижных потемках, можно свободно удариться и больно ушибиться. Бормотание, беспокойно спящих, пассажиров? Плачь ребенка в соседнем купе и лихорадочный шепот его матери? Наконец, постоянное хлопание двери в тамбур, за которое, кажется, расстрелял бы? Но нет. Ничего подобного. Света сообщает нам лишь следующее: в поезде ночь, все спят, темень. Это все. Нечего делать, приходится верить автору, вагон неподвижен. Но как же поверить, если в тамбуре только что летели звезды сбоку? Придется предпринять еще одну попытку. Мы снова выходим в прокуренный холод тамбура. Что за черт, "в окна сбоку летят звезды". То есть внутри вагона поезд стоит на месте, а в тамбуре он движется. Ай да Света, думаю, на такую штуку облизнулся бы сам Дюрренматт. Ну да Бог с ним, с Дюрренматтом и с поездом, который частично едет, а частично стоит. Нам надо идти дальше.
     А дальше - больше. С чем сравнить летящие в темноте звезды? Со снегом, с сахаром, с солью, бертолетовой солью, наконец, с цианидом? Согласитесь, не важно. Если бы в первом двустишье был, скажем, "бег", то пригодился бы и "снег", со всеми вытекающими последствиями. Однако там, как мы уже установили, красуется "смоль". Вот, и пришлась кстати "соль". Но тут опять образовалась вакансия. Потребовалось слово для ее заполнения. Функционально важного слова не нашлось, по ударениям подошел сахар. Что ж, нехай будэ сахар. В конце концов, тоже "белая смерть".
     Следующие пассажи тоже рассчитаны на испытанного читателя. Автор вновь подкидывает ему ребус. Для решения этого ребуса нужно ответить на вопрос: куда никто много дней не мог высунуться если "душу сносило назад, как сигаретный дымок"? Видимо, это опять зашла речь о предполагаемом движении поезда. Честное слово, складывается впечатление, что изначально у автора была такая задача, как в комбинированных киносъемках, чтобы поезд стоял неподвижно, а звезды, ветер, папиросный дымок и сонные города, которые бегут мимо и еще раз мимо, создавали иллюзию полета во тьму. Замечу, что второе "мимо" просто прелестно, это еще лучше, чем сахар, в смысле заполнения пустот. А поезд, повторяю, все еще не ушел от перрона. В конце концов автор задается логичным вопросом: а кто, собственно решил, что составы надо тащить во тьму? Правильно, зачем их тащить, пускай стоят на месте.
     Ну, что ж, я бы мог продолжать в том же духе сравнительно долго, я бы мог разобрать подобным образом и другие стихотворные ребусы, прочитанные сегодня уважаемой Светланой Яцкиной, но не желаю отнимать время у членов клуба и гостей.
     "К тому же, скажут мне предполагаемые ревнители поэтических таинств, кто дал тебе право разбирать вот так по косточкам живой организм стиха? Не тот ли меценат, о котором говорилось выше?"
     "Все может быть, отвечу я, несмотря на свой монизм, Почему бы нет?"
     Однако я осмелюсь напомнить ревнителям, что поэзия живет в образе, а образ, согласно донельзя солидным источникам, есть вещь неделимая. Образ, а не контекст. И он, этот образ, в отличие от, излюбленного ревнителями контекста, на дороге не валяется и с неба не падает, он созидается в поте лица и в слезе третьего глаза. И мне, признаться, надоело, покупать его, как кота в стихотворном мешке. Поэтому, если я убеждаюсь, что поэта, пускай и не лишенного кое-каких способностей, не заботит судьба его собственных образов и он, как в случае с "поездом", сам разрушает их структуру, мне ничего другого не остается, как разбирать его опусы по косточкам.
     Что еще? Еще я мог бы сказать, что Светлана злоупотребляет местоимениями или вообще лишает высказывание подлежащего, так же как в первом примере лишила высказывание сказуемого. Можно сказать, но что толку, я не знаю, как это исправить. Например, в стихотворении начинающемся строфой
    
     С порога скидывая все печали,
     И отодвинув быт на край стола,
     Как в омуты, бросались в зеркала
     И утонуть друг другу помогали.
    
     Отсутствие четко выраженного субъекта в сложноподчиненном предложении ведет к неразберихе: кто кому и где помогал утонуть. Пока что тонет читатель.
     Еще я бы мог обратить внимание Светланы, и всех присутствующих, что в не интонированных стихах происходит своеобразное залипание звуков или, как говорил А.Е. Крученых, фонетический сдвиг. Но для устранения этого ущерба нужен природный слух. А это уже от Бога. Если не дано, научиться нельзя. Например в недрах строфы
    
     Что делать мне, заложнице зимы?
     Декабрь с утра канючит, тать убогий,
     Тепла и ласки, а с приходом тьмы
     Колючей крошкой сеет по дороге
    
     рождаются уродцы типа "нючитатюбогий", "теплаила", "сприхдмтьмы". Полагаю, если бы знаменитому разгадывателю поэтических шарад, в его загробном сне, приснились бы такие чудища, он бы не обрадовался.
     В общем, все это я мог бы вывалить перед Вами и еще многое добавить, однако я предпочту описать вам видение, преследующее меня после прочтения Светиных стихов. Я вижу свою комнату, из которой убрана мебель. Стены ее обклеены обоями. Полотна легли кое-как, в меру банальный рисунок, редко сходится, то там, то сям в просветах между полосами торчат прошлогодние газеты и вообще кое-где обои отстали и висят, словно старые афиши на заборе. В центре комнаты стоит маляр, похожий на нашу Свету.
     "Как, говорю я, в растерянности сдвигая шляпу на затылок, как ты умудрился из приличных, в сущности, материалов сделать такую муру? Как?!"
     "Просто я так вижу, светлоглазо улыбается маляр вытирая руки куском орнамента, и вообще, это искусство, и не приставайте ко мне со всякой ерундой, типа поправок, я выше этого, я художник".