Дмитрий Байдак
***
Я помню - это был не сон
и это не был грех:
мы пили кислое вино
под темноту и смех.
Потом сидели на краю
извилистой реки;
она вила печаль свою
а мы - свои стихи.
Печаль стихами налилась,
как звуками - лучи,
и мы молчали на краю
извилистой ночи.
***
Рассыпались алые камни
твоей золотой диадемы
Их гнезда поманят и канут,
как мир обедневшей богемы,
где моль, перешитые платья,
подшивки немодных журналов,
и чем-то облитая скатерть,
что лучшее время знавала.
А ты - как твоя диадема,
а я - как оброненный камень.
И, в общем, исчерпана тема
не нами...
***
В пунцовую стыдящуюся щеку
тайком целует лето свой излом.
Целует золотую подоплёку,
поит ее из облака дождем.
Старик-Июль ведет по паркам Август
и объясняет краски и цвета;
несут деревья изумрудный парус,
чешуйчатый, как листьев суета.
Уже проклеймена рябина красным
в честь будущего рабства сентября.
Никто не слышит просьб ее напрасных -
все губы славу Августа трубят...
Я - птица ночи,
летящая вечно с востока
на запад. Нет для меня
сети широт над приманками
ваших столиц.
Песня моя высока
и пронизана слогами "ОМ",
когда бьются хрустальные сферы
и падают грудой осколков -
миров. А когда всеобъемлющий Вишну
клеит судьбу фараонов династии Цинь,
колкие блестки маразма
втыкая в подушки гаремов, - я
первой смеюсь.
Сколько разрезано мной
липкой космической пыли!..
Лучшие плато ацтеки
мне предлагали, но я
им отказала и перья
лишь чистила в розовых Андах.
Вместе с кометой Галлея,
Солнце отрезав от Марса,
Землю хвостами окутав, -
только людей испугала...
Сидя на портике трона
Того, кто промышляет твореньем,
я подглядела таблицы
пересечений времен и событий
с Землею. Долго ж не верил Мишель
моим шепотам тихим!
В келье у тусклой лампады
строки ложились. И годы,
и незнакомые лица
падали каплями воска в Книгу
без черновиков...
Спазмом скомканный пласт
эластичного кирпича
оторвался и сгинул в ущелье кармана.
Гула кованый глас
опроверг меня и замолчал,
не найдя в силлогизме своем никакого изъяна.
Ночи скользкий кронверк
синий мох полоскал в волне,
в пять петель и еловый дух топоров скорбя.
Шпиль померк,
проколол облаков кашне
и котята звезд его, как сосок, теребят.
Бастионы лет
тешет дня шуга,
и размыт гранит, и тревожит Тиль;
Клаас входит в клеть,
и стучит пурга
из его костей в мой высокий стиль.
Портрет ночного дождя
Портреты дождей
загрунтованы вязким туманом ночным,
как лики вождей -
благородными лаками страха.
И бродит по ним
и по стеклам оконным моим
осенняя муха, как пьяная в дым черепаха
Привязано небо
к земле паутиной из струек воды;
себе на потребу
не может напиться сентябрь,
и варит из листьев и уличной мутной бурды
свой вечный бальзам...
И трещат фитили в канделябре.
За город белых зорь
с небесною страницей,
приколотой к реке
на выставку барокко, -
окно свое зашторь,
чтоб тихо отстраниться, -
ведь где-то вдалеке
Атланту одиноко.
Закрой свою тетрадь
в честь серых глаз Невы -
под веками мостов,
в ресницах темных шпилей.
Тебе их вспоминать
в конце иной главы;
а чтоб в пылу веков
основ не позабыли,
мы ночью обойдем
на память эспланады
и праздничных петард
растрескавшийся звук.
В созвучиях имен
твоих уже отрада:
о, бывший Ленинград!
о, бывший Петербург!..
***
Мир матовых зеркал
и невозможных нот,
где целые моря
полны последних капель,
где я о Вас не знал
и годы напролет,
ни словом не хитря,
смотрел на старый табель.
Мир гладких белых зим,
застывших римских поз,
где глаз не разглядеть
на высях постаментов
и не прорваться к ним...
А их немой вопрос
заставит покраснеть
гранитных конкурентов.
***
Падал снег. Сквозь сна вуаль
тени легкие входили,
и в серебряные мили
опускалась ночи даль.
Снег всё падал наяву,
где бродили мы с тобою...
Умер день. И с длинным боем
Полночь пала на Москву.
Башни. Стены. Мутный блеск
чертит в небе скучный образ.
Рядом - светлый лунный глобус
нарисован в ясной мгле.
Снег звенит. Последний слух
ловит перезвон снежинок.
Но мелодий поединок
глушит сонный белый пух...
***
День похож на покойника в белом атласном гробу.
На изножие факел пурпуровый полог накинул.
Даты златопрестольные: чрез земноводный карбункул
мы пытаем оракула нежно-прозрачной пучины.
День исполнен нирваны,
звенящей немолчно глуши,
епитимьи лесной и цепей добровольной аскезы
завитков икебаны
из сумерек русской души,
как поклон поясной предвенечного плача невесты.
За аркой падший сад
мгновенной перспективой
цепляет за ушко насупленный трамвай.
Как будто вскрыт гранат:
рябин паллиативы
бордо пятнают топольный Шанхай.
За аркой светлый сад.
И бронзовые блики
колеблются в очах разубранных теней.
Схождением во ад
помеченные лики
и женственный замах обобранных ветвей.
Декада проскрипит,
сгустится дым багровый
и наземь истечет осадком золотым.
Челнок залебезит
по слегшимся основам
и серебристый лед наткет из темноты.
***
Аромат сентября - это слепок лица тишины
в неразглаженной ткани, скрывающей статую ночи,
твоих локонов дымка оттенка коричневой хны
и листвяного духа предсмертные тихие корчи.
Пахнет холодом близким и пепельной жертвой костра,
теплой девичьей тушью - твои подведенные брови.
Забирается в горло пыльца предстоящих утрат,
перепутав миндаль не забытых губами любовей.
***
Определенное сочетание
атмосферных явлений, одиночества
и настроения наблюдателя
производит зависание в воздухе
листа клена.
Дельтаплан без пилота.
Вечер кроткий, вечер светлый
разобрал постели.
Комариный ад и пекло -
над свечой. Блестели
ноготки росяных капель
звездным перламутром,
и клинки сверчковых сабель
стрекотали мудро.
На балконе, над бояркой,
теплится и греет
и нежаркий, и неяркий
папиросный лепет.
Вот ломается и в бездну
падает желанье;
веет чудом невозмездным,
ангела крылами
оттого, что под зенитом,
словно под чинарой,
тает кубок неиспитый
палевым загаром.
Сонный дух мосты плетет
и быки на спины
принимают свой пролет.
Тёмен двор Гостиный.
Плач сигнального огня
мечется по стенам;
то прешпектами в санях
мчит курьер военный.
Может, гоголевский бред
бередит Россию ?
или упряжь новый Смерд
ладит ей на выю...
То ли ужас входит в кость
узника порфиры ?..
С четырех сторон взялось
пламенем полмира;
над знамением всерьез
сонный дух хлопочет.
Загоняет время пес -
пес небесный, Гончий...
***
Когда возлюбленная смотрит снизу,
положив голову тебе на грудь, -
не правда ли, что ее глаза похожи
на тлеющее двоеточие
перед дальнейшим перечислением
поцелуев ?..
Объявления: Ответственное хранение также читайте.