В своей жизни Хасдай ибн Шапрут достиг всего, о чем мог мечтать андалузский еврей; начав свою карьеру как личный врач халифа Абд аль Рахмана Третьего, объединившего под своей властью всю мавританскую Испанию, этот удачливый придворный постепенно превратился, говоря современным языком, в министра финансов, министра иностранных дел и, наконец, в премьер-министра Западного Халифата. Кроме того, Ибн Шапрут был очень образованным человеком: он переводил книги на арабский, меценатствовал, переписывался со многими знаменитыми раввинами своего времени и, как водится на востоке, любил читать рассказы о путешествиях. Один из этих рассказов особенно заинтересовал Ибн Шапрута: еврейский купец, посетивший Испанию около 880 года и назвавшийся Эльдадом а-Дани, сообщил испанским евреям о существовании могущественной еврейской страны на расстоянии шести месяцев пути от Иерусалима; он рассказал, что народ этой страны бесчисленен, и она собирает дань с двадцати пяти царств, в том числе и мусульманских. Ее правителя зовут Иосифом. Что же касается его самого, добавил Эльдад а-Дани, то, как явствует из его имени, он принадлежит к колену Дана, живущему на берегах реки Самбатион.
Для еврея, в особенности средневекового еврея, нет ничего более предсказуемого и менее правдоподобного, чем упоминание о еврейской стране, расположенной по ту сторону реки Самбатион: Талмуд, как, впрочем, и многие комментарии, утверждает, что именно там Бог поселил те десять колен израилевых, которые были уведены в плен ассирийцами и таинственно исчезли из истории Ближнего Востока. Эта река, согласно мидрашу, непреодолима в течение недели и останавливается в своем течении, как и положено еврейской реке, на шабат. По ту сторону реки Самбатион, под защитой ангельских мечей и ее бурного течения, живут пропавшие десять колен, которые, когда придет мессия, объединятся со своими менее счастливыми западными братьями.
Совпадения между этим аггадическим повествованием и рассказом а- Дани были слишком заметны, и поначалу Ибн Шапрут рассказу не поверил; ему было достаточно оглядеться вокруг, чтобы убедиться, что мессианское время, когда пропавшие колена вернутся в мир, еще не наступило. Но, как ни странно, этот рассказ подтвердили купцы из Курашана, которым, впрочем, ибн-Шапрут тоже не поверил, и, наконец, посланники из Византии. Постепенно, к своему собственному изумлению, Ибн Шапрут начал верить этому полубезумному, апокрифическому рассказу; более того, он поручил своему секретарю, грамматику Менахему Бен Саруку, написать письмо царю Иосифу, упомянутому Эльдадом а-Дани, и отправил с этим письмом своего приближенного, Исаака бен Натана. Помимо этого, Ибн Шапрут поручил своему секретарю написать сопроводительные письма византийскому императору-историку Константину Багрянородному и его дочери Агафии, с просьбой дать бен Натану корабль, на котором тот сможет добраться до таинственной еврейской страны Козаров.
Впрочем, для императора Константина Багрянородного эта страна была много менее таинственной, чем для андалузского еврея: на протяжении последних трехсот лет она была попеременно важнейшим стратегическим союзником и одним из самых опасных врагов Византийской империи. Что же касается реки Самбатион, то ничего таинственного в ней тоже не было: согласно книге "Об имперской администрации" того же Константина Багрянородного, Самбатасом назывался нынешний Киев и, соответственно, Самбатион Эльдада а- Дани - это, по всей вероятности, всего лишь Днепр на котором Киев-Самбатас стоит. На шабат этот Самбатион правда, не останавливался, зато варяжско- славянские банды, спускавшиеся по нему к Черному морю, регулярно разоряли и грабили Византийские провинции; и в 860 году они только чудом не взяли Константинополь. Впрочем, в момент получения письма ибн Шапрута отношения Византии со славянами становились все лучше, а с враждебной им Хазарией - ухудшались на глазах. Так что корабля Константин не дал.
Убедившись, что до Хазарии ему добраться не удастся, бен Натан попросил одного из членов многочисленной хазарской общины в Константинополе написать для ибн Шапрута краткий рассказ о его родине, что тот и исполнил; он подтвердил, что Хазария является страной евреев и даже сообщил о ней некоторые разрозненные сведения. Но, узнав о провале экспедиции, ибн Шапрут не успокоился: он написал новое письмо и отправил его через всю Европу на восток, в Хазарию; и в конце пятидесятых годов десятого века это письмо достигло хазарского кагана Иосифа. Получив его, Иосиф поручил одному из своих приближенных написать ответ, в котором было бы подробно рассказано о его стране: о ее географии, ее жителях, ее соседях и, что самое главное, о ее религии, которой действительно оказался иудаизм. Это письмо и по сей день является главным источником сведений о единственной за всю историю еврейской империи.
Такова лирическая сторона вопроса. Что же касается историографии, то подлинность переписки Ибн Шапрута и царя Иосифа долгое время ставилась под сомнение; и многие ученые считали их позднейшими фальшивками. Впрочем, в настоящее время подлинность этих писем считается практически установленной. Стилистический анализ письма, написанного по поручению Ибн Шапрута, установил, что оно действительно принадлежит перу его секретаря Менахема бен Сарука, чье имя и читается в акростихе этого письма после имени его господина. Что же касается ответа царя Иосифа, то в двенадцатом веке он был упомянут Авраамом бен Даудом; более того, отрывок из этого письма был процитирован Иегудой бен Барзилаем в книге, относящейся к девяностым годам одиннадцатого века. В той же книге упомянуто и письмо безымянного византийского хазара, написанное для бен Натана после провала его экспедиции. Сопроводительное письмо ибн Шапрута Константину Багрянородному также было найдено: его обнаружили в так называемой "каирской генизе", синагогальном хранилище древних рукописей, найденном в Каире в двадцатых годах нашего века.
В качестве дополнительного свидетельства в пользу подлинности этих документов следует отметить тот факт, что большинство сведений, упомянутых в ответе царя Иосифа, подтверждается независимыми источниками византийского, арабского, персидского, армянского, русского и даже китайского происхождения. Многочисленные сведения относительно Хазарии содержатся в византийских хрониках Феофана Исповедника и патриарха Никифора, в трактатах Константина Багрянородного, в житиях Иоанна Готского и Константина Философа. Не менее интересны, с точки зрения изучения хазар, и арабские источники: географические труды ибн Даста, аль Истахри и аль Мукаддаси, книги знаменитых историков Табари, аль Масуди и Бируни. Интересные сведения о хазарах содержатся также в древнерусской "Повести временных лет".
Что же касается европейской историографии, то она заинтересовалась хазарами сравнительно поздно, и поначалу хазары являлись достаточно экзотической темой. Однако, к концу XVIII века хазары перестают быть экзотикой; так Карамзин часто возвращается к хазарской теме в своей истории. Что же касается девятнадцатого века, то пушкинский "Вещий Олег", который мстит за "буйный набег" "неразумным хазарам", едва ли требует упоминания; впрочем, было бы любопытно отметить, что пушкинская поэма является зеркальным отображением реальности. "Буйные набеги" совершали не хазары, а варяжские банды во главе с Олегом и его преемниками. Один из подобных набегов на мусульманское Закавказье сопровождался такими зверствами и вызвал такое возмущение в Хазарии, что на обратном пути, который пролегал через территорию каганата, русские дружины, с благословения самого кагана, были перебиты мусульманскими жителями Хазарии. После чего каган закрыл Волгу для русских армий. Так что неразумными оказались именно киевские организаторы набега.
Самих же хазар назвать неразумными достаточно трудно: в течение трех веков им удавалось маневрировать между христианской Византией, мусульманским востоком и кочевниками степи, сохраняя свою империю, свою независимость и свою религию. Более того, разница между уровнем развития Хазарского каганата и Киевской Руси была такова, что в те же тридцатые пушкинские годы прошлого века немецкий историк Эверс выдвинул гипотезу о происхождении киевской государственности от Хазарского каганата; через сто лет после Эверса, в 1924 году, аналогичную теорию сформулировал В.А.Пархоменко в книге "У истоков русской государственности". В 1936 году подобные же взгляды, хотя и в чуть более завуалированной форме, высказал археолог Артамонов в книге "Очерки древнейшей истории хазар". Реакция на эту теорию последовала не сразу; однако утешением для ее авторов мог стать тот факт, что историософская дискуссия по хазарской проблеме была перенесена в издание, чей тираж тысячекратно превышал тираж любого научного журнала. В пресловутом антисемитском 1952 году, газета "Правда" обвинила Артамонова в буржуазной идеализации Хазарского Каганата, в клевете на русский народ и в преуменьшении степени самобытности и уровня развития древнерусской цивилизации. Шок был столь сильным, что в книге "История Хазар", опубликованной через десять лет, в либеральном 1962 году, Артамонов все еще продолжал яростно открещиваться от взглядов, высказанных им в своей мятежной юности.
Что же касается книги "История Хазар" как таковой, то она сочетает богатейший археологический и исторический материал с в высшей степени удивительными выводами. Ключом к пониманию этих выводов может стать замечание, оброненное Артамоновым во введении к его книге; Артамонов пишет что, его друг Л.Н. Гумилев помог ему "в изучении вопросов, связанных с азиатскими тюрками". Однако, похоже, что азиатские тюрки явились не единственным вопросом, в изучении которого Гумилев помог Артамонову: в книге последнего разбросаны многочисленные сентенции, достойные пера его друга и учителя; среди оных следует особенно отметить красочные описания угнетения еврейскими хазарами будущих христианских народов и пространные рассуждения о тлетворном влиянии иудаизма на судьбы самого хазарского народа. Впрочем, если, как уже было отмечено, книга Артамонова все же содержит богатый фактографический материал, то книга самого Гумилева на ту же тему, "Русь и великая степь", лишена и этих достоинств. Среди других исследований о хазарах, опубликованных в последние десятилетия по-русски, можно отметить книгу Плетневой "Хазары".
На мой взгляд, лучшей и наиболее беспристрастной монографией о Хазарском каганате на сегодняшний день является книга Дугласа Мортимера Данлопа "История еврейских хазар", которая, к сожалению, не переведена на русский. В отличие от Артамонова, ее автор, как следует из названия, обращает особое внимание на иудейскую сторону вопроса, подробно рассматривая различные версии перехода хазар в иудаизм и его влияние на хазарскую историю. Но есть вопрос, которого даже Данлоп практически не касается: вопрос о дальнейшей судьбе хазар после гибели их государства. Тем не менее, с начала нашего века этот вопрос привлекал пристальное внимание. Австрийский историк Кучера в книге "Хазары", опубликованной в 1910 году, выдвинул гипотезу о происхождении от хазар ашкеназийского еврейства; сходных взглядов придерживались многие польские историки. Израиль Берлин в книге "Исторические судьбы еврейского народа на территории Русского государства" (1919) защищает подобную же точку зрения, хотя и в ее более умеренном варианте: он, как и многие другие, говорит о значительном содержании хазарской крови в венах ашкеназов. Подобных же взглядов придерживается тель-авивский историк Поляк в книге "Хазария - история еврейского царства в Европе". Наконец, свое наиболее полное выражение эта концепция получила в сравнительно недавней полубеллетризированной истории хазар "Тринадцатое колено", написанной столь популярным в перестроечные времена Артуром Кестлером.
Так что же такое Хазария? Была ли она небольшим и недолговечным государством кочевников, как утверждали советские учебники, или огромной империей, как следует из письма кагана Иосифа. Факты свидетельствуют скорее в пользу последнего. Константин Багрянородный пишет, что золотая печать, украшавшая императорские письма хазарскому царю, была в полтора раза тяжелее той, которой запечатывались письма, обращенные к римскому папе и к наследникам Карла Великого. Эта небольшая деталь дворцового этикета в значительной степени отражала реальное соотношение сил: в VIII веке, в зените своей истории, Хазарский Каганат занимал огромную территорию, простиравшуюся от Чернигова до Уральских гор; географы того времени сообщали, что его протяженность равна четырем месяцам пути. Его западная граница проходила приблизительно по Днепру, захватывая, впрочем, и часть земель к западу от него; восточная же - по реке Эмба к северо-западу от Аральского моря. Южная граница каганата совпадала с Кавказским хребтом, а северная - проходила по Оке, чуть южнее Москвы. Каспийское море называлось тогда Хазарским, а Волго-Донской волок "Хазарским путем". Хроники выделяют пять наиболее важных хазарских городов: столицу каганата Итиль на Волге, чуть выше нынешней Астрахани, коммерческий центр империи - Хазаран, Нью-Йорк тогдашней Юго-Восточной Европы, крепость Саркел на Дону, Баланджар в северных предгорьях Кавказа и бывшую столицу каганата Самандар, недалеко от нынешней Махачкалы.
Хазарский Каганат был преемником Западнотюркютского каганата, который, в свою очередь, появился на развалинах Тюркютского каганата, огромного государства кочевников, объединявшего под своей властью степные территории восточной Европы и западной Азии. Именно хазарский каганат остановил продвижение арабов на север в VII - VIII веках и, таким образом, предотвратил исламизацию Восточной Европы - событие, которое могло бы изменить весь ход европейской истории. Что же касается самих хазар, то арабский географ аль Истахри пишет, что они были черноволосыми, и среди них выделялось два характерных типа: так называемые черные и белые хазары; последние, согласно Истахри, отличались поразительной красотой. И хотя, как уже упоминалось, анонимный константинопольский респондент ибн Шапрута утверждал, что хазары принадлежали к пропавшим коленам израилевым, на самом деле это не так. Несмотря на то, что ученые до сих пор расходятся во взглядах относительно точного происхождения хазар, большинство из историков согласны, что изначально хазары были племенем тюркского происхождения: племенем, которое даже и не подозревало о существовании евреев и иудаизма. С евреями хазары столкнулись уже на территории будущего каганата: с давних времен евреи жили на Северном Кавказе, в Крыму и на Таманском полуострове. Помимо этого, преследования евреев в Сасанидском Иране VI века, исламский антисемитизм и широкомасштабная антисемитская кампания, организованная в Византии в начале VIII века, привели к резкому увеличению еврейского населения каганата.
И, как это ни странно, увеличение еврейского присутствия закончилось не всплеском антисемитизма, как это обычно случается, а переходом хазар в иудаизм, происшедшем в середине VIII века: событием, которое, несмотря на многочисленные предположения относительно его причин, остается загадкой и по сей день. Впрочем, существует несколько версий произошедшего. Наиболее известная из этих версий принадлежит Иегуде а- Леви, который в своей знаменитой книге "Кузари" рассказывает о пророческом сне, приснившемся хазарскому царю; в этом сне ангел предписывает ему искать истинную религию. Проснувшись, царь вызывает по очереди представителей трех монотеистических религий. Аргументы в пользу иудаизма кажутся ему наиболее убедительными, и, открывшись одному из своих военоначальников, царь отправляется вместе с ним в горы. В горах они находят таинственную пещеру, в которой иудеи празднуют субботу; в этой пещере хазарский царь принимает иудаизм и постепенно, поначалу сохраняя в тайне свою новую веру, убеждает перейти в иудаизм своих приближенных, а затем и всю хазарскую аристократию. Иудаизм становится государственной религией каганата.
На первый взгляд, не следует переоценивать историчность этого повествования. Оно было написано в Испании через много лет после перехода хазар в иудаизм и, будучи удаленным в пространстве и во времени, является беллетризованным переложением хазарских легенд. Однако, за исключением деталей, этот рассказ согласуется с наиболее полным рассказом о переходе хазар в иудаизм хазарского царя, содержащимся в ответе ибн Шапруту кагана Иосифа. Впрочем, письмо кагана Иосифа уточняет несколько важных деталей; по его версии пророческий сон увидел не каган, а хазарский князь по имени Булан, который и перешел в иудаизм. Он убеждает перейти в иудаизм кагана и остальных хазар, изгоняет из страны гадателей и языческих жрецов и, наконец, строит храм. Религиозная реформа, произведенная его внуком, царем Овадией, окончательно превращает Хазарский каганат в иудейское государство.
Третья версия перехода хазар в иудаизм принадлежит перу константинопольского респондента ибн Шапрута; и, несмотря на многочисленные отличия от предшествующих, она все же содержит много схожих деталей. Как и Иегуда а-Леви, константинопольский хазар рассказывает о теологическом состязании; как и каган Иосиф, он сообщает, что в иудаизм перешел не каган, а один из князей, получивший, звучащее на ивритский манер, имя Сабриэль. Узнав об этом, арабы и византийцы послали к хазарам своих религиозных представителей, что и закончилось теологическим диспутом. Наконец, византийский хазар упоминает и таинственную пещеру, сыгравшую решающую роль в становлении хазарского иудаизма; он рассказывает, что в этой пещере, очевидно в минуту опасности, евреи спрятали священные книги. Именно красноречивое толкование этих книг помогло первым хазарским иудеям одержать победу над мусульманами и христианами на теологическом диспуте: победу, которая столь впечатлила остальных хазар, что они перешли в иудаизм.
Иудаизм становится государственной религией каганата. И тем не менее, несмотря на наличие государственной религии, Хазарский Каганат отличался столь необычной по тем временам веротерпимостью, что ее отмечали даже арабские историки; на тот момент ничего подобного не существовало ни в христианских, ни в мусульманских странах. И поэтому нет ничего удивительного в том, что население каганата в значительной степени состояло из неиудеев: язычников, христиан и мусульман. Их присутствие способствовало развитию торговых связей с окрестными государствами: коммерческий центр каганата Хазаран, расположенный в районе нынешней Астрахани на восточном берегу Волги, был главными торговыми воротами, которые соединяли Великую степь и славянские леса, к северу от нее, с исламской цивилизацией Ближнего и Среднего Востока. Как и положено, население этого степного Нью-Йорка было исключительно пестрым: хазары, тюркские кочевники, греки, славяне, арабы. В городе были многочисленные рынки, общественные бани, синагоги, церкви и мечети.
Напротив Хазарана, на западном берегу Волги, находилась административная столица каганата: Итиль. Итиль был обнесен массивной крепостной стеной, которая, по словам аль Мукаддаси, превосходила даже знаменитую стену Ургенча. На острове, соединенном с городом наплавным мостом, располагался дворец царя и замок кагана, построенный из обожженного кирпича. Последнее предложение не является тавтологией: дворец царя и замок кагана не были одним и тем же зданием, поскольку хазарский царь и хазарский каган не были одним и тем же человеком. Вся полнота реальной власти в каганате принадлежала царю (беку), который все же формально считался вассалом кагана и, в знак почтения и подчинения, входил к последнему только босиком. Сам же каган был официальным главой и символом государства: как английская королева, он жил в огромном дворце и не имел никакой власти; на публике он показывался редко: раз в четыре месяца и только в сопровождении гвардии. Каганом мог быть только иудей; члены семьи кагана, перешедшие из иудаизма в другие религии, теряли право на престол. Истахри сообщает о молодом человеке, торговавшем хлебом на рынках Хазарана; этот юноша мог бы быть каганом, если бы его семья не перешла в ислам. Как уже было сказано, каган и бек жили на острове рядом с Итилем.
В самом же Итиле, который в отличие от Хазарана, был чисто еврейским городом, жила хазарская аристократия. Город состоял, в основном, из разборных шатров из дерева и войлока и был населен только зимой. Как через много веков аристократия русская, разъезжавшаяся на лето по своим поместьям, уже ранней весной хазары уходили в степь. Но город не оставался пустым, помимо хазарского первого сословия в нем размещался городской гарнизон. Следует отметить, что в отличие от своих соседей хазарский каганат был единственным государством, имевшим профессиональную армию, состоявшую из 10 - 12 тысяч человек; в случае опасности эта армия пополнялась за счет мобилизации и достигала 100 тысяч. Помимо столичного гарнизона, значительная часть армии располагалась в крепости Саркел на Дону, построенной для защиты от многочисленных северных соседей каганата - и, в первую очередь, от славян и кочевников великой степи.
Саркел, или, в переводе с хазарского, Белый Дом (или Белая Крепость), был построен в 40-х годах девятого века с помощью Византии; все тот же Константин Багрянородный сообщает, что каган и царь обратились с просьбой о содействии к императору Феофилу, который отправил в Хазарию брата своей жены, спафарокандидата Петрону Каматира. Впрочем, Каматир был именно консультантом, а не главным строителем: по своей архитектуре Саркел сильно отличался от тогдашних византийских крепостей. Он был построен на Дону, на невысокой излучине, отрезанной от прилегающей части берега широким рвом и валом. На ее краю, который был отделен еще одним валом, находилась саркелская цитадель: крепость в форме пятиугольника, длинною в 186 и шириною в 126 метров; ширина ее стен была равна 3,75 метрам. Дополнительная внутренняя стена разделяла крепость пополам, повышая ее устойчивость в случае штурма. По углам крепости и вдоль ее стен были расположены тяжеловесные прямоугольные башни; еще две толстостенные башни находились внутри крепости и, по всей видимости, выполняли функции, схожие с функциями донжонов в европейских крепостях. Для кочевников взять подобную крепость было достаточно тяжело; и Саркел стал гарантом спокойствия и порядка на западных границах каганата.
Впрочем, порядок и относительная безопасность, которые каганат принес жителям Великой степи и областей, прилегающих к ней с севера, сыграли предательскую роль. Именно под защитой каганата славяне начали переселяться из мест их исконного проживания в верховьях Днепра, Волыни и Подолии на восток, на территории нынешней юго-западной России и восточной Украины. И, хотя на первых порах славянские области были не более чем дальними провинциями каганата, постепенно они стали приобретать все большую и большую независимость. Начало автономизации славянских земель положил захват в середине IX века варягами Аскольдом и Диром маленького хазаро-славянского городка Киева в среднем течении Днепра; впрочем, Аскольд и Дир, по всей видимости, все же сохраняли формальную зависимость от каганата. Положение резко ухудшилось, когда в 882 году новгородский князь Олег, предательски убив Аскольда и Дира, захватил Киев, а затем в 883 - 885 годах - многочисленные славянские провинции каганата. С тех пор даже о формальном подчинении больше говорить не приходилось. На северных границах Хазарии неожиданно появилось могущественное государство, обладавшее значительной и постоянно растущей военной мощью: через двадцать лет после захвата северных провинций каганата Олег, как известно, прибил свой щит ко вратам Царьграда.
В знак своей независимости от Хазарии киевские князья стали называть себя "русскими каганами", подчеркивая свое равноправие с каганами хазарскими. Впрочем, этот титул сохранялся и тогда, когда жест обособления от каганата уже утратил всякий смысл: великие князья называли себя русскими каганами вплоть до XII века, когда никакого Хазарского каганата уже давно не существовало. И то что для современников было знаком независимости, для историка чаще всего является знаком преемственности: в данном случае - знаком, указывающим на влияние Хазарии на раннюю Русь. Хазария была первой могущественной страной, с которой Древняя Русь столкнулась в начале своей истории; и, как полагают многие ученые, новоиспеченные русские каганы строили свою страну, в значительной степени, по образу и подобию Хазарского Каганата.
Но почти с самого начала отношения между Русью и Хазарией были далеки от отношений между учителем и учеником; и хотя исторические сведения о русско-хазарских отношениях крайне скудны, коллективная память оказалась долговечнее летописей. Былины рассказывают о войне, которую вели Добрыня Никитич и Илья Муромец с великаном по имени Михаил Козарин или Жидовина; и в последнем трудно не распознать еврейский Хазарский Каганат. Отношения между Киевской Русью и Хазарией окончательно обострились, когда после варяжско-славянского разбойничьего похода 914 года на исламское Закавказье, описанного в начале этой статьи, каган позволил своим подданным перебить киевские дружины и закрыл Волгу для русских армий. Противостояние закончилось войной Киевской Руси против Хазарского Каганата в 30-х годах десятого века. Русские войска под руководством Хельгу напали на хазарский город Самкерц на месте нынешней Тамани; в ответ хазары захватили несколько городов в крымских владениях Византии (активной союзницы Киевской Руси на тот момент), а затем нанесли поражение войскам самого Хельгу. После этого поражения, а, может быть, и в результате него, Киевская Русь перешла на сторону Хазарии, и в 941 году Игорь выступил походом на Константинополь. Его поход закончился провалом, бывшим, впрочем, на руку Хазарии: война между Византией и Русью значительно ослабила обоих главных врагов Хазарского каганата. Казалось, судьба снова повернулась лицом к хазарам, и в хазарской истории наступило время относительного спокойствия.
Но тишина оказалась обманчивой. В 965 году киевский князь Святослав неожиданно прорывается во внутренние области Хазарии, стирает с лица земли Итиль и Хазаран, берет Саркел и затем совершает рейд по хазарским тылам на северном Кавказе, грабя и уничтожая все на своем пути. И если до нападения Святослава в Самандаре (городе на западном побережье Каспийского моря, который когда-то был столицей Хазарии и до самого конца ее истории оставался ее сельскохозяиственным центром) и его окрестностях было 40 тысяч виноградников, то, по словам арабского географа Ибн Хаукаля, после похода Святослава в Самандаре не осталось "ни виноградины". Судя по тактике выжженной земли, которую Святослав проводил, и по тому, что он не позаботился закрепить за Киевской Русью свои хазарские завоевания, его целью был не захват земель, а уничтожение хазарской государственности. И этой цели он добился: окруженный врагами, ослабленный многовековыми войнами и внутренними раздорами, лишившись степных крепостей и плодородных северокавказских тылов, каганат прекратил свое существование. Его жители просто перестали подчиняться: христианские области отошли к Византии, исламские - к Хорезму, славянские - к Руси, а кочевники вернулись к своему степному беспределу.
Дальнейшая судьба хазар, что называется, погружена во мрак. С одной стороны, полное исчезновение огромного государства в результате одного полуразбойничего набега представляется крайне неправдоподобным. Более того, Ибн Хаукаль, на чьем свидетельстве, в основном, и основаны утверждения о полном уничтожении Хазарии, сообщает также и об одновременном уничтожении Святославом города Булгар, столицы поволжских болгар, который, на самом деле, вскоре оправился и просуществовал до самого монгольского нашествия. Но, с другой стороны, достоверной информации о подобном возрождении Хазарии не существует, хотя и есть полуапокрифические сведения о том, что внутренняя Хазария превратилась в провинцию Хорезма. Тем не менее, известно, что хазары продолжали сопротивляться. Иаков Мних сообщает о походе против хазар князя Владимира Святославовича, сына Святослава, предпринятом в 985 году; византийский писатель Кедрин - об отправке в 1061 году византийского флота в мятежный Херсон, в ту часть Хазарского каганата, которая досталась Византии. Впоследствии хазарские солдаты воевали в дружинах главного противника Киевской Руси, тьмутараканского князя Мстислава. В 1078 году хазары, по всей видимости, вновь попытались достичь если не независимости, то, по крайней мере, автономии; но крайне неудачно, и летопись сообщает, что в 1083 году тьмутараканские хазары были вырезаны. С этого времени, хазары все реже упоминаются путешественниками. Тем не менее, в 1245 году Иоанн де Плано Карпини в своей "Истории монголов" упоминает разрозненные иудейские общины на северном Кавказе; итальянцы же называли Крым Хазарией вплоть до XVI века; а Урочище Козары существует в Киеве и по сей день.
Но, как это ни странно, имя сохранилось дольше народа: к двенадцатому веку хазары почти полностью исчезают с карты южной России. Зато, начиная с десятого века, они появляются на карте центральной Европы. Еще задолго до разгрома Хазарского Каганата мадьяры, некогда обитатели его восточных провинций, а впоследствии будущие венгры, переселяются на запад и увлекают за собой несколько собственно хазарских племен. А уже в десятом веке тогдашний венгерский князь официально приглашает хазарских эмигрантов поселиться в его владениях. Влияние хазар было столь сильным, что поначалу венгерское государство было двуязычным; и до сих пор в венгерском языке различимы тюркские элементы, предположительно хазарского происхождения. Судя по всему, мирное сосуществование хазар и венгров продолжалось достаточно долго: в середине двенадцатого века византийский летописец Иоанн Кинам рассказывает об отдельных иудейских частях, воевавших в составе венгерской армии. Чуть позже министром финансов венгерского короля Эндра был некий граф Тека, еврей хазарского происхождения. Более того, австрийские хроники XIV - XVI веков сообщают, что в дохристианские времена Австрией в течение долгого времени управляли еврейские принцы с характерно тюркскими именами. Ключом к пониманию этой удивительной легенды может служить тот факт, что во второй половине X века Австрия действительно находилась под иностранной властью: но не под властью евреев, а под властью венгров, которые на тот момент не имели своей монотеистической религии. И тот факт, что они ассоциировались в глазах местного населения с живущими среди них евреями, косвенно свидетельствует как о влиянии, так и о количестве последних. Других же евреев, кроме хазар, на территории Венгрии практически не было.
Однако тринадцатый век резко изменил положение венгерских евреев- хазар: в 1222 году появляется первый декрет, ограничивающий венгерских евреев в правах; и хазары перестают чувствовать себя в Венгрии так комфортно, как прежде. Но в том же тринадцатом веке создаются исключительные условия для евреев в Польше; в 1264 году князь центральной Польши Болеслав Благочестивый издает указ, дающий евреям широчайшие права, что и приводит к резкому увеличению числа польских евреев. По всей видимости, к середине тринадцатого века еврейское население Польши было уже очень значительным, поскольку в те же 60-е годы тринадцатого века папа Клемент IV в письме неназванному польскому принцу с возмущением описывает число и роскошь польских синагог. Он отмечает, что, по имеющимся у него данным, украшенные орнаментами, польские синагоги оказались выше церквей, которые в сравнении с ними выглядят достаточно жалко. Но в таком случае, откуда же взялась эта многочисленная и очевидно зажиточная община? На первый взгляд, ответ предельно ясен: венгерские евреи-хазары перебрались из Венгрии, где их положение на глазах ухудшалось, в сопредельную и тогда проеврейски настроенную Польшу. Помимо этого, достоин внимания тот факт, что появление большой еврейской общины в Польше произошло одновременно с исчезновением хазар из восточных летописей. Вполне возможно, что потеряв надежду на восстановление своей государственности, те хазары, которые сохранили верность своей религии, эмигрировали в ближайшую из стран, предоставившую евреям широкие гражданские права.
Но ясность эта только кажущаяся. Принятая историческая версия гласит, что евреи переселились в Польшу из Рейнской области вследствие погромов, связанных с крестовыми походами и Великой Чумой. На первый взгляд, тот факт, что идиш является диалектом средневекового немецкого, является почти неопровержимым свидетельством в пользу этой концепции; но, на самом деле, это далеко не так. Лингвистический анализ идиша показал, что идиш не содержит ни малейших следов рейнского диалекта немецкого, на котором восточноевропейские евреи предположительно говорили до их переселения в славяноязычные страны. В восточной же Германии евреев на тот момент не было. Так что скорее всего разгромленные общины рейнских евреев не имеют к появлению идиша никакого отношения. Идиш является диалектом средневекового австрийского немецкого, языком тех областей Германии, которые примыкали к хазарской Венгрии. Это ничего не объясняет, но, по крайней мере, ставит знак вопроса там, где раньше стояла уверенная академическая точка.
Более того, лингвистические особенности идиша являются не единственной причиной, по которой гипотеза о происхождении восточноевропейского еврейства от евреев рейнской области должна быть поставлена под сомнение. Во-первых, как это ни странно, нет никаких документов, которые бы свидетельствовали в пользу гипотетического массового переселения рейнских евреев в Польшу. Во-вторых, судя по косвенным свидетельствам, средневековые еврейские общины Рейнской области были крайне немногочисленны, и к тому же они сильно пострадали во время крестовых походов; так что маловероятно, чтобы беженцы из них могли во мгновение ока превратиться в многочисленную и богатую польскую общину. Наконец, достаточно неправдоподобно, чтобы нищие беженцы, ограбленные и чудом спасшиеся от смерти, могли построить синагоги выше польских костелов. Подобная вызывающая самоуверенность скорее свойственна тем, в чьих жилах течет надменная имперская кровь.
Следует также отметить тот факт, что ни изгнание евреев Филлиппом Красивым, произошедшее в 1306 году, ни тем более погромы времен великой чумы, относящиеся к середине XIV века, не имеют к появлению еврейской общины в Польше тринадцатого века ни малейшего отношения. Что же касается крестовых походов, то все сохранившиеся документы свидетельствуют о том, что во время них евреи спасались (или пытались спастись) в замках епископов и аристократии; и нет ни малейших свидетельств в пользу того, что они пытались эмигрировать. Более того, пытаться бежать на восток, сквозь охваченную антисемитской истерией и лишенную спасительного еврейского присутствия восточную Германию, было бы актом безумия. Переселение западноевропейских евреев в Польшу в более поздние времена представляется гораздо более правдоподобным, однако у истоков польско-украинских еврейских общин, по всей видимости, стоят именно хазары. На данный момент, невозможно сказать в какой степени ашкеназийские евреи произошли от хазар; но в свете аргументов, приведенных выше, сам факт родства вряд ли вызывает сомнения.
Я дописываю эту статью под недовольное бурчание моего приятеля; он говорит, что предпочитает происходить от ученых и мучеников Западной Европы, а не от каких-то там восточных кочевников. Что ж, этой возможности он не теряет: судьба евреев Восточной Европы, от кого бы они не произошли, сложится так, что и иссушающей душу учебы, и мученичества, превосходящего стойкость нашего воображения, будет еще вдоволь. Но мою душу согревает мысль, что в нашей крови растворен не только затхлый воздух средневековых городов с их запахом гнили и тесноты, с их взаимной ненавистью и вечным страхом, но и прозрачное дыхание степи, в которую хазары уходили при первых признаках весны, оставляя свои города рабам и торговцам.
Потому что, как всякая история, Хазария есть не более чем метафора
для нашего бытия здесь. Потому что легкий шаг всадника ведет к самому себе,
растворенному среди вещей. Потому что нет заповеди выше, чем быть
свободным.