и договор ваш с преисподней не состоится. (Исайя, 28:18)
Помимо этого, практически полностью была уничтожена (вместе со своими авторами) и так называемая "советская еврейская литература на языке идиш". Среди других профессиональных групп, подвергшихся особым гонениям со стороны властей, надо отметить евреев, занимавших видные места в советском искусстве (на русском языке), а также (особенно в последний год сталинского правления) евреев, работавших в медицине. Эта последняя группа была, по-видимому, достаточно многочисленна, потому что вслед за арестом "кремлевских врачей", занимавшихся лечением высшего советского руководства, немалое количество рядовых врачей-евреев было уволено, а часть из них и репрессирована.
Что же представляли из себя эти группы еврейского населения, подвергшиеся репрессиям? За исключением самой последней категории, а именно тех, кого я назвал "рядовыми врачами", речь идет о людях, приближенных к власти, входивших в тщательно пестуемую режимом советскую элиту, закаленную многолетней борьбой за самовыживание в горниле беспрерывного сталинского террора. Речь идет о тех, кому высшие советские лидеры были обязаны как сохранением собственного здоровья ("кремлевские врачи") и, таким образом, собственной власти, так и эффективному и бесперебойному функционированию машины террора (органов безопасности) и аппарата промывания мозгов (советского искусства).
Иначе говоря, адекватное понимание и оценка антисемитских кампаний последних лет сталинского правления требуют как трезвого осмысления истории советского режима, так и беспристрастной оценки значительного еврейского присутствия в советской элите в 20-40-е годы. Корни этого феномена слишком глубоки, чтобы их можно было исследовать в рамках короткой статьи.
До революции большевизм, насколько я могу судить, был достаточно модным политическим течением среди евреев Российской империи. И все же он был чужд основной массе российского еврейства; как показали результаты выборов в Учредительное собрание и параллельно во Всероссийский Еврейский конгресс (конец 1917 - начало 1918), значительное большинство российских евреев проголосовало за сионистские и религиозные партии, таким образом не поддержав в то время большевистскую идею. Начало массовой солидарности еврейского населения бывшей Российской империи с советским режимом может быть, по-видимому, отнесено к 1919 году. Это было время, когда казалось, что у евреев уже нет выбора: погромы, проводившиеся частями Добровольческой армии, петлюровцами и украинскими бандами не оставляли евреям другого выхода, кроме как встать на сторону большевистского режима.
Однако и после окончания гражданской войны, когда опасность физического уничтожения миновала, участие евреев в укреплении советской власти продолжало оставаться весьма значительным. Это прежде всего касается госаппарата и органов безопасности. Со временем евреи также достигли значительного представительства в советской культуре и искусстве; роль евреев, как идеологических столпов режима, вполне сопоставима с ролью евреев в партийном аппарате и НКВД.
Особого упоминания заслуживает "советская культура на языке идиш". Вскормленная печально известной Еврейской секцией, начисто оторванная от истоков традиционной еврейской культуры, эта новая культура, просуществовав в Советском Союзе примерно до середины 30-х годов, была ликвидирована по выполнении своей задачи (промывки мозгов еврейскому населению на доступном ему языке). Будучи на недолгий срок реанимированной по пропагандистским причинам во время войны, после ее окончания "культура на языке идиш" была окончательно выброшена режимом на свалку за ненадобностью. Та же участь постигла и многих деятелей этой культуры, уничтоженных в период с середины 30-х до начала 50-х годов. Излишне говорить, что вся эта "культура" была чисто еврейским предприятием.
Зная необычайные подозрительность и недоверчивость советского режима, стоит особо выделить тот факт, что партия практически всецело полагалась на еврейских товарищей в вопросах "национального строительства" и формирования еврейской культуры. Постепенный поворот в отношении режима к евреям начался, по-видимому, с конца 20-х годов, а первые ограничительные меры по отношению к еврейскому присутствию в партийно-правительственной элите относятся к середине 30-х. Позднее, в 1943 году, при стабилизации ситуации на фронте советские власти издали секретный циркуляр, предписывавший резко ограничить число евреев на руководящих постах. Вместе с тем надо отметить, что эти указания в то время нигде не публиковались.
Сочетание скрытности действительной политики партии в еврейском вопросе и известного расцвета еврейской культурной жизни во время войны, наряду с некоторыми советскими громогласными заявлениями против политики геноцида, проводившейся нацистами по отношению к евреям, создало у многих ощущение, что отношение режима к евреям в этот период было достаточно благосклонным. Евреи видели в Сталине своего спасителя от геноцида. Свою роль сыграла и произраильская политика советского правительства в первые послевоенные годы. Немногие были в состоянии разглядеть, что речь идет лишь о временном совпадении интересов СССР и мирового еврейства (если вообще можно говорить, что у последнего были какие бы то ни было коллективные интересы).
Таким образом, когда очередной виток советской политики привел в конце 40-х годов к кампании по борьбе с "безродными космополитами", последняя явилась для большинства еврейского населения страны полной неожиданностью. Следует подчеркнуть, что речь шла, по большей части, о пропагандистской кампании, а не о мгновенной, без предварительной психологической подготовки, депортации (мера, к которой режим прибегал в отношении некоторых, считавшихся неблагонадежными, этнических групп, обвинявшихся, как правило, в сотрудничестве с немцами). Может быть потому, что такое обвинение было неприменимо по отношению к евреям, или потому, что у режима были какие-либо особые виды на решение еврейского вопроса, но значительное большинство советского еврейского населения, насколько я могу судить, не подверглось (или не успело подвергнуться) физическим преследованиям со стороны властей по национальному признаку.
И тем не менее, массированная пропагандистская кампания (жертвой которой ощущал себя каждый еврей) в сочетании с арестами и увольнениями (жертвами которых были далеко не все) оказала глубочайшее влияние на советское еврейство. Оно в полной мере (а возможно, даже и в значительно большей степени, чем остальное население страны) ощутило на себе страх, глубоко проникший во все слои советского общества со времени октябрьского переворота. Одновременное вытеснение евреев с ключевых постов и почти открытая антиеврейская кампания по всей стране создали в относительно короткий срок стену отчуждения между еврейским населением страны и властью.
Эта стена оказалась особенно прочной, поскольку послесталинское руководство СССР, насколько мне известно, никогда не признавало антиеврейской направленности кампаний, проведенных режимом в последние годы правления Сталина. Более того, в области кадровой политики послесталинские руководители фактически соблюдали статус-кво, сложившееся на момент его смерти: за исключением области культуры на русском языке, где евреям вновь удалось добиться немалых "достижений", наличие "пятого пункта" служило безусловным препятствием на пути вхождения "советских граждан еврейской национальности" в правящую элиту.
В исторической перспективе, по эффекту и уровню разочарования российского еврейства во власти последние сталинские антиеврейские кампании сравнимы, пожалуй, с еврейскими погромами 1881 года. Последние, как известно, вызвали в российском еврействе болезненное переосмысление перспектив интеграции в российское общество. Эта переоценка, своего рода прекращение романа с властью по инициативе последней, имела многочисленные последствия. Среди них стоит особо выделить уже упоминавшееся активное участие евреев в деятельности левых и ультралевых организаций в предреволюционные годы. Реакция же советского еврейства на разрыв с властью, также инициированный последней, выразилась в постепенном прекращении еврейского участия в укреплении советского строя.
В то же время, стоит подчеркнуть, что разрыв и отчуждение в отношениях между властью и евреями не были повсеместным явлением. Во многих еврейских семьях в Советском Союзе к антиеврейским кампаниям Сталина отнеслись как к досадному недоразумению. Достаточно характерным для этой части еврейского населения является тот факт, что 5 марта 1953 года, в день смерти Сталина, московская хоральная синагога была переполнена и, по свидетельству очевидцев, содрогалась от рыданий. И все же, как показала дальнейшая история советского еврейства, процесс отчуждения евреев от советской власти оказался необратимым. То, что началось как национально окрашенный страх, проявившийся впервые во время московских процессов конца 30-х, с их полускрытым антисемитским подтекстом, и достигло своего апогея во время антисемитской кампании начала 50-х, с ее коллективной психологической травмой, приведет впоследствии и к массовому участию евреев в правозащитном и демократическом движении, и к всплеску сионистской и еврейской религиозной деятельности в 70-80-е годы - к всплеску национального героизма, который вряд ли объясним существовавшим в те годы строго дозированным государственным антисемитизмом.
Эти размышления привели меня к следующему выводу. Фактические жертвы, понесенные советским еврейством в период сталинских антиеврейских кампаний, были сравнительно невелики по советским меркам. Те же, кто были репрессированы, являлись в значительной степени верными столпами режима. С другой стороны, сочетание глубокой психологической травмы, нанесенной этими кампаниями основной массе советского еврейства, и неизменной кадровой политики советских властей в послесталинскую эпоху, блокировавшей продвижение евреев на ключевые посты, связанные с реальной властью в стране, привело к тому, что уровень втянутости евреев в функционирование советской государственной машины резко упал. Как следствие, в послесталинский период и советские евреи, и другие народы бывшего СССР постепенно перестают отождествлять советский режим с еврейским участием в нем.
Главное же состоит в том, что относительно недорогой по советским меркам ценой (в смысле физических потерь) и, по-видимому, вопреки собственным чаяниям, в последний период сталинского правления советские евреи были освобождены, а можно даже сказать и избавлены, от активного участия в укреплении советского режима, а, следовательно, и от ответственности за его действия.