Нина ВОРОНЕЛЬ
КРЫМCКАЯ ДРАМА
(Печальная комедия для взрослых,
основанная на дневниках Полины и Анны)
АННОТАЦИЯ
Действие пьесы происходит в разгар гражданской войны в Крыму и в конце 60-х годов XIX века в Германии.
Обе женщины Достоевского – и Полина, и Анна – умерли в 1918 г. в Крыму, куда они бежали от революции в Санкт-Петербурге, и похоронены недалеко друг от друга.
Действующих лиц – 5, один мужчина средних лет, две молодые женщины и две старухи.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Федя – писатель Федор Достоевский, 45 лет
Полина – возлюбленная Феди, 26 лет
Анна – молодая жена Феди, 20 лет
СА – Старуха Анна
СП – Старуха Полина
ПРОЛОГ
Анна и Федя лежат в постели.
Анна плачет, уткнувшись лицом в подушку.
АННА. Ты сделал мне больно! Я так волновалась! Я думала, с тобой что-то случилось!
ФЕДЯ. Я сделал тебе больно? (Хватает ее за руки и покрывает их поцелуями) Анна, Аннушка, ангел мой светлый, не плачь так, прости меня! Ты не простила, я вижу! (Начинает целовать ей шею и плечи) Не простила, скажи?
Входит Полина и ложится в постель рядом с Федей.
АННА. (Немного успокаиваясь) Ты причинил мне боль!
ФЕДЯ. (Целует ее исступленно, повторяя) Боль! Я причинил боль моей Аничке, боль моему ангелу, сделал ей больно. Ну как, теперь не болит? (Начинает раздевать ее) Где болело, покажи?
АННА. (Показывая на грудь) Тут.
ФЕДЯ. (Целует ее грудь) Тут болело.
АННА. (Показывая на другую грудь) И тут.
ФЕДЯ. (Целует другую грудь) И тут! И тут, и тут. Я сделал своей девочке больно. Сейчас я ее вылечу.
Любовная сцена. Полина молча наблюдает за ними.
Анна засыпает.
ПОЛИНА: Ты настояшщий комедиант!
ФЕДЯ. Какая ты красивая, когда сердишься! (Обнимает ее)
ПОЛИНА. (Отталкивает его) Убери руки, убери! Не прикасайся! Я убить тебя готова!
ФЕДЯ. Ну убей меня! Ударь!
Полина в ярости бьет его кулачками куда придется.
ПОЛИНА. Вот тебе! Вот тебе!
ФЕДЯ. Еще ударь! Еще! (Перехватывает ее руки и прижимает ее к себе) Так мне и надо! За то, что мучал! За то, что сделал своей девочке больно! (пытается обнять Полину)
ПОЛИНА. (С силой отталкивает Федю и вскакивает) Убери руки! Прочь от меня! Прочь! (Топает ногой)
ФЕДЯ. (Припадая к ее ноге) Следок ноги у тебя мучительный Именно мучительный – узенький и длинный! Если б ты приказала мне броситься вниз со скалы, я бы бросился!
ПОЛИНА. (Хохочет) Говоришь, как по писаному. (Пиная его) Ты, что ли, новый роман на мне практикуешь?
ПЕРВОЕ ДЕЙСТВИЕ
Железнодорожный вагон, одиноко стоящий на путях.
Снаружи слышится треск пулемётных очередей и ружейных
выстрелов. В вагон на четвереньках вползает СА с чемоданом. Тяжело опускается на лавку и ощупывает себя.
СА. Кажется, жива пока. Ноги так и подкашиваются – от страха ли, от голода ли, сама не знаю. (Осторожно поднимается и выглядывает в окно) Ну и времена! Хлеба нет, поезда не ходят, все с ума посходили, только и знают, что стрелять. И не понять, кто в кого – красные в белых или белые в красных.
Снаружи совсем близко слышится пулеметная очередь.
СА в страхе отшатывается от окна и ложится на пол.
СА. (Бормочет) Господи, конец света, да и только! Занесло меня на старости лет за тысячу километров от Петербурга, а куда дальше бежать, ума не приложу.
Где-то поблизости слышен звон разбитого оконного стекла, крики и топот ног. СП с мешком за плечами лихорадочно
цепляется за поручни, пытаясь взобраться в вагон, но не может. СА подползает к двери и втаскивает СП, которая стонет
и теряет сознание. Крики и топот удаляются, вдали слышатся выстрелы. СА расстегивает ворот СП и хлещет ее по щекам, приводя в чувство.
СП. (Бредит) По Невскому, по Невскому, до Казанского собора...
СА. (Снимая с плеча СП мешок) Вы тоже из Петербурга?
СП. (Приходит в себя и вцепляется в мешок) Оставь мешок! Ты кто такая?
СА. (Обиженно) Как хотите, я помочь хотела. (Поднимается с пола и садится на лавку у окна)
СП. (Проверяя содержимое мешка) Знаем этих помощников, все добро мое растащили, помогаючи,
СА. Вы хотите сказать, что я собиралась украсть ваши вещи?
СП. Ничего я не хочу сказать. (Садится на лавку напротив СА, цепко держа мешок) Просто время сейчас такое: всякие люди встречаются. (Смотрит в окно) Так что, поедем мы сегодня или нет?
СА. А вам куда?
СП. А куда повезут. Я как перекати-поле: куда везут, туда и еду. А не везут, так и пешком идти не гнушаюсь.
Слышен гудок паровоза. Вагон дергается.
СП. Господи, неужто паровоз прицепили?
Вагон начинает медленно ползти.
СА. Вот счастье-то! Мне, бывало, по три дня приходилось в вагоне сидеть, ждать, пока паровоз подадут.
Слышится треск выстрелов, канонада, вагон останавливается.
СП. Рано радоваться. Мы свои три дня, видать, еще отсидим.
Канонада приближается, вагон дрожит, СА и СП с привычной
сноровкой бросаются на пол и прячут головы под лавки.
СА. Если останемся в живых.
Канонада смолкает. В оглушительной тишине вагон срывается с места, набирая скорость.
Обе Старухи возвращаются на свои места.
СА. (Приникая к окну) Куда едем-то, на юг или на север?
СП. Да не все ли равно? Главное ехать. Ах, как любила я ездить, когда была молодая! Особенно за границу. Колеса тук-тук, тук-тук, за окном мелькают немецкие деревни с красными крышами. Легкость, свобода, весь мир твой!
СА. А я в молодости одна ездить не любила, всегда с мужем ездила.
СП. С мужем – совсем другое дело. Тут уж ни свободы, ни легкости. (Зевает) Устала я, три ночи, чай, не спала. Может, подремать, пока тихо? (Хочет снять с лавки чемодан СА) Ну и тяжесть! Камни у вас там, что ли?
СА. Бумаги у меня там – рукописи, дневники. Мой покойный муж был писатель.
СП. Что с того? (Ложится на лавку, подложив под голову мешок) Мой тоже был писатель, но я не таскаю его рукописи в мешке.
СА. Но мой муж был не просто писатель. Он был очень знаменитый – его имя знала вся Россия,
СП. (С подначкой) Уж прям-таки вся Россия! Достоевский он был, что ли?
СА. Ну да, Достоевский, Федор Михайлович, Федя.
СП. Ты хочешь сказать, что ты – жена Федора Достоевского?
СА. Не жена, вдова.
СП. Анна? Анна Григорьевна, если не ошибаюсь?
СА. Вам мое имя знакомо?
СП. Твое ли, не твое – а имя жены Достоевского знакомо.
СА. Трудно сейчас поверить, что я была женой великого человека. Ведь, когда я познакомилась с Федей, мне было двадцать лет, а ему сорок пять. Разница, конечно, огромная...
СП. (С неожиданным любопытством) А как вы встретились?
СА. Первый раз он пригласил меня, чтобы диктовать мне свой новый роман...
СП. „Игрок”?
Освещается авансцена: Анна входит и идет к маленькому
столику в левом углу.
СА. И это вы знаете? Да, „Игрок”. Я очень волновалась, когда первый раз поднималась к Фединой квартире. Он тогда уже был знаменитый писатель, только-только вышел его роман „Преступление и наказание”, и я сразу узнала эту убогую лестницу, по которой Раскольников шел с топором, чтобы убить старуху,
Федя выходит слева и идет навстречу Анне.
СА. Федя сам открыл мне дверь.
ФЕДЯ. Заходите, пожалуйста. Как вас зовут?
АННА. Анна. Анна Сниткина.
ФЕДЯ. Очень приятно, Анна. Давайте ваше пальто, садитесь и приступим сразу. Мне надо закончить роман очень быстро.
Анна садится к столику и начинает писать под диктовку Феди, который бегает из угла в угол и нервно курит, то и дело бросая недокуренные папиросы и начиная новые.
СА. Он меня очень разочаровал, и я подумала, что навряд ли сойдусь с ним в работе. Рубашка на нем была грязная, волосы нечесаны... Он диктовал очень нервно и надолго замолкал.
ФЕДЯ. Зачеркните, зачеркните!
АННА. Последнюю фразу?
ФЕДЯ. Нет, все, все! С самого начала! (Садится рядом с Анной) Простите, но у меня бывают ужасные дни, когда я не могу сосредоточиться, мое прошлое терзает меня...
АННА. (Зачарованно) Прошлое?
ФЕДЯ. Тот страшный декабрьский рассвет (Словно в трансе) Нас на рассвете привезли из крепости на Семеновский плац. Нас возвели на эшафот и прочитали смертный приговор...
АННА. (Зачарованно) ...смертный приговор...
ФЕДЯ. Мы все были приговорены к расстрелу за измену родине. Но мы были совершенно невиновны, Мы просто встречались раз в неделю и читали друг другу стихи.
АННА. ...стихи...
ФЕДЯ. На каждого надели белый саван, сломали меч над головой и поднесли святой крест для последнего целования. Троих из нас привязали к столбам для казни, на глаза их надели повязки. Солдаты вскинули ружья и взяли на прицел. Мне оставалось жить лишь несколько минут...
За спиной СП появляется Полина, она склоняется к уху СП.
ПОЛИНА. Значит, он рассказал ей историю про казнь при первой же встрече?
СП. Еще бы! Он рассказывал ее всем девушкам, которых хотел уложить в постель.
ПОЛИНА. А я-то воображала тогда, что только мне он открывает самое сокровенное,
СП. Ну и дура!
СА. (Продолжая рассказ) Федя уже попрощался с жизнью: ..жить ему оставалось не более трех минут. Как вдруг барабаны замолчали, и стало очень тихо. В тишине по плацу проскакал императорский курьер с письмом от Государя. Казнь была остановлена, и осужденным была объявлена монаршья милость. (В трансе) Из троих привязанных к столбам один сошел с ума в ожидании конца, у другого поседели волосы. Федю приговорили к четырем годам каторжных работ в Сибири среди убийц и каторжников...
СП. Да читали мы про это, читали, матушка, не такие уж мы темные!
СА. Что ж вы расспрашиваете, если все вам известно?
СП. А я про ваше прошлое расспрашиваю, не про его.
СА. Но именно за его прошлое я простила ему все: и раздражительность, и неопрятность...
СП. (Полине) Ну в точности, как я сказала!
СА. (Продолжая) ...и наша работа пошла отлично.
СП. И с твоей помощью он закончил роман в 24 дня!
Анна складывает бумаги в сумку и поднимается со стула, Федя спешит подать ей пальто, нежно при этом обнимая ее за плечи.
Полина входит.
ФЕДЯ. (Полине) А у меня для тебя новость. Я женюсь!
ПОЛИНА. Ты женишься? Быть не может!
ФЕДЯ. А вот представь себе! Я уговорился с молодой пригожей стенографкой диктовать ей роман „Игрок”. Работа у нас пошла превосходно...
ПОЛИНА. И вы закончили роман в 24 дня!
ФЕДЯ. Но за время работы я заметил, что она полюбила меня искренно...
ПОЛИНА. Так ты женишься на стенографке?
Федя целует Анну в затылок. Она быстро открывает сумку,
достает оттуда подвенечную фату и надевает на голову. Федя под звуки свадебного марша надевает Анне на палец кольцо,
которое вынимает из кармана. Они целуются.
ФЕДЯ. (Полине) Мне очень тоскливо жилось последний год...
ПОЛИНА. Ловкач – нашел сразу и жену, и стенографку!
ФЕДЯ. Разница в летах, конечно, ужасная: ей двадцать, а мне сорок.
ПОЛИНА. Мне только не ври, я-то знаю, что тебе все сорок пять.
ФЕДЯ. Ну сорок пять – какая разница? Мне с ней хорошо. Я иногда ее мучаю, а она все терпит.
ПОЛИНА. Что-что, а мучить ты умеешь! Мне ль не знать!
Полина идет к СП и касается ее плеча.
СП. (Жадно) И хорошо вы с ним жили, со своим Федей?
СА. Конечно. Мы очень друг друга любили.
Полина хохочет и шепчет что-то СП на ухо.
СП. Неужто? Я слышала, что характер у него был несносный.
СА. От кого это вы слышали, интересно?
СП. От знающих людей.
СА. (Вспыхивая) Да что они могут знать про чужую жизнь, ваши люди? Может, бывали у него темные минуты, иногда, после приступов. Приступы эти начались у него там, на каторге...
СП. Он тебе про свои приступы рассказывал до свадьбы?
СА. А вам-то что?
СП. Да ведь любопытно. Сама подумай – жизнь вся прахом пошла: ни дома, ни крова, и вдруг в предсмертном поезде, под пулями встречается мне женщина, которая делила жизнь с великим человеком, кумиром моей юности. Как тут не взволноваться?
СА. Ну если так...
СП. Ну скажи мне, ты про эти его приступы знала до свадьбы?
СА. Дались вам эти приступы!
СП. Ну не таись, откройся мне. Ведь я, может, последний человек в твоей жизни, с которым ты про свое прошлое поговорить можешь!
СА. Что правда, то правда. Ладно, слушайте. Первый приступ случился с Федей, когда мы после свадьбы поехали с ним заграницу.
Анна и Федя входят в вагон. Анна садится на лавку по правую руку от Феди. Полина входит следом и садится рядом с Федей,
по другую руку.
ПОЛИНА. Помнишь, как три года назад ты тем же поездом ехал ко мне в Париж?
ФЕДЯ. Я мчался к тебе, мечтал о встрече с тобой. А ты уже любила другого. Как ты могла поступить столь жестоко?
ПОЛИНА. О, мысль об этом все еще причиняет тебе боль?
ФЕДЯ. Друг вечный, ты ведь знаешь – эта боль всегда со мной.
ПОЛИНА. (Удаляясь через окно) Брось ее, раз ты еще помнишь меня. Брось ее и иди за мной.
Федя бросается к окну и приникает к стеклу лицом. Анна встает и смотрит за окно через его плечо. Полина машет из темноты.
АННА. Куда ты всматриваешься? Там так темно...
ФЕДЯ. Да нет, я просто... (Задергивает шторку) ...я думаю, не пора ли уже спать.
Федя и Анна укладываются на лавки. Полина входит в купе и
склоняется над Федей. Федя вздрагивает, открывает глаза,
Полина прячется. Как только Федя опять засыпает, она снова подходит и касается его лица. Он вскакивает и всматривается в темноту, но Полина уже выскользнула из купе. Федя подходит к двери, пробует, заперта ли она.
ПОЛИНА. (Шепчет через дверь) Федя! Федя!
Федя прислушивается и начинает тащить к двери большой
чемодан, который застревает в узком проходе между лавками.
ПОЛИНА. (Шепчет через дверь) Федя! Федя!
Федя подкрадывается к двери и вслушивается в шепот,
и опять тянет и толкает чемодан, а затем, отчаявшись,
принимается будить Анну.
ФЕДЯ. Анна, Анна, проснись!
ПОЛИНА. (Шепчет через дверь) Федя! Федя!
АННА. Что ты? Почему не спишь?
ФЕДЯ. Вставай скорей! (Сталкивает Анну с лавки) Надо чемодан к дверям подвинуть!
АННА. Среди ночи? Зачем?
ФЕДЯ. Затем, что нас могут убить!
АННА. (Помогает тащить чемодан) Кто может нас убить?
ФЕДЯ. Да кто их знает! (подпирает дверь чемоданом) Слышишь, шепчутся?
АННА. (Ложится на свое место) Пусть себе шепчутся, а я умираю спать. (Засыпает)
ПОЛИНА. (Шепчет через дверь) Федя! Федя!
ФЕДЯ. Анна, ангел мой, не засыпай, не оставляй меня одного!
АННА. (Сонно хлопает рукой по лавке) И ты ложись, и ты.
ФЕДЯ. (Ложится, кладет руку Анны себе на лицо) Утешь меня, погладь меня, пожалей!
Полина, стуча каблуками, ходит по коридору. Федя вскакивает, громоздит на чемодан баулы и сумки и опять ложится.
Стук каблуков перерастает в далекий барабанный бой,
он нарастает, приближаясь, пока не переходит в адский грохот. Федя затыкает уши, барабанный бой не стихает.
ГОЛОС. (За сценой, торжественно) За участие в преступном заговоре против Государя Императора Военный Суд ...
ЭХО. ...Военный Суд ...Суд ...Суд...
ГОЛОС. (За сценой) ...приговорил поручика Достоевского...
ЭХО. ...ручика Достоевского ...евского ...евского...
ГОЛОС. (За сценой) ...к смертной казни...
ЭХО. ...казни... казни... казни...
ГОЛОС. (За сценой.) ...расстрелянием.
ФЕДЯ. Я невиновен, невиновен!
ЭХО. ...расстреля ...расстреля... расстрелянием.
Федя издает нечеловеческий вопль. Анна просыпается.
АННА. Что ты, Федя?
ФЕДЯ. (В бреду) Мне прочли смертный приговор! Не надо саван, не надо...
ГОЛОС. (За сценой) Ружья наизготовку!
ФЕДЯ. (В бреду) Не завязывайте глаза, не надо!
ГОЛОС. (За сценой) Взять на прицел!
ФЕДЯ. Я невиновен! (Рвет на груди рубаху) Стреляйте же, стреляйте скорей! Нет сил терпеть!
АННА. (Кладет руку Феде на лицо) Тише, Феденька, тише. Все в порядке, я с тобой.
Федя сбрасывает руку Анны и заходится
в эпилептическом припадке.
АННА. (Бросается к двери) Помогите! Спасите! Он умирает!
СА. Но офицер все не давал и не давал команду „Пли!” Все застыли; и жертвы, и палачи...
Оглушительный взрыв. Поезд вздрагивает и останавливается. Красное зарево близкого пожара заполняет вагон так, что
высвечиваются СА и СП, распластанные на полу вагона. Выстрелы.
СА. Кто стреляет? Белые или красные?
СП. Да не все ли равно? Лишь бы не в нас.
Полная темнота, за которой следует рассвет. Поезд стоит.
В утреннем свете появляются СП и СА – они пьют чай.
СА. Нет худа без добра. Если бы мы не застряли на этом полустанке, где бы мы взяли кипяток для чая?
СП. Тем более, что каждое чаепитие может быть для нас последним.
СА. Два сухарика остались. Хотите?
СП. Спасибо. А ты можешь сахарком себя побаловать.
СА. Настоящий сахар – подумать только! Я и вкус-то забыла. (Пьет) Ох, хорошо!
СП. А теперь давай рассказывай. Ты начала о том, как вы остановились в пансионе в Дрездене.
СА. Неужто об этом? Ни к чему вроде.
СП. Рассказывай, рассказывай! Все равно делать нечего – мы тут, может, еще месяц простоим.
СА. Значит, о Дрездене? Помню, у Феди очень болела голова – он всегда страдал головными болями после приступов.
Свет в купе Старух гаснет, освещается авансцена.
Анна сервирует чай, Федя сидит у стола, положив голову на руки. Полина кружит вокруг стола, Анна ее не видит.
ФЕДЯ. Голова раскалывается.
АННА. Налить тебе чаю?
ПОЛИНА. (Феде) Она считает, что ты совсем инвалид.
ФЕДЯ. Ты считаешь, что я совсем инвалид? Я сам себе налью.
АННА. (Обиженно) Сделай одолжение, наливай! Только чашку не разбей.
Полина наливает чай. Федя протягивает руку к чашке, но Полина отпускает ее раньше, чем он успевает ее взять.
Чашка падает и разбивается.
ФЕДЯ. Ну вот, всегда ты так – под руку говоришь!
АННА. Ничего, посуду бить – к деньгам!
ФЕДЯ. (Сердито) Пока еще эти деньги будут! А за чашку хозяйке сейчас платить придется.
АННА. Можно подумать, что это я чашку разбила!.
ПОЛИНА. (Феде) Она всегда найдет, чем тебя попрекнуть.
ФЕДЯ. (Сердито) Ну хорошо, пусть я разбил, все равно, нечего меня попрекать!
АННА. (Ластится к Феде) Давай не будем ссориться, лучше пойдем куда-нибудь. Ведь я первый раз за границей, я ничего еще не видела,
ФЕДЯ. Куда можно пойти в такую погоду? Льет как из ведра.
АННА. В картинную галерею! Ты ведь обещал показать мне Сикстинскую Мадонну.
ПОЛИНА. (В ярости) Как ты смел обещать ей Сикстинскую Мадонну, ведь это и моя картина – не только твоя!
ФЕДЯ. (Анне, вяло) Давай в другой раз пойдем, у меня голова раскалывается.
АННА. (Весело) Ничего, выйдешь на воздух – все пройдет.
Анна надевает шляпку из белого пуха, вручает Феде зонт, и они идут под одним зонтом. Они входят в картинную галерею.
Полина протискивается в раму Сикстинской Мадонны.
ФЕДЯ. Подойдем поближе, я после припадка всегда плохо вижу.
АННА. Я пойду, возьму зрительную трубу, через нее лучше видно.
ФЕДЯ. (Раздраженно) Терпеть не могу смотреть на великие полотна через какие-то мерзкие трубы!
Анна уходит. Федя подходит вплотную к картине
и рассматривает ее. Узнает Полину.
ФЕДЯ. Полина, ты? Как ты там оказалась?
ПОЛИНА. Ты всегда говорил, что я похожа на Мадонну. (Манит Федю к себе) Поди сюда поближе. Ты всю ночь думал обо мне, правда?
Федя неуверенно делает шаг вперед, к картине.
ПОЛИНА. Нет, это далеко. Стань на стул.
Федя хочет взять обычный стул.
ПОЛИНА. Нет, на тот, золоченый.
Федя видит резной золоченый стул, стоящий отдельно от других.
ФЕДЯ. Но это историческая ценность.
ПОЛИНА. Ну и пускай ценность – давай его сюда и становись на него.
Федя испуганно оборачивается и замечает отсутствие Анны.
ФЕДЯ. (Кричит) Анна, ты где? Ты зачем меня бросила?
ПОЛИНА. Зачем ты ее зовешь? Думаешь, она тебе поможет? Давай, становись на стул.
Федю начинает бить дрожь. Он решительно берет стул,
ставит его перед картиной и взбирается на него.
ПОЛИНА. Зачем ты привел ее сюда? Ты ведь клялся, что любишь меня, а не ее.
ФЕДЯ. Я люблю тебя, люблю, но я не могу снести этой любви. Я б хотел перестать тебя любить.
ПОЛИНА. Что ж, отлично, перестань! Все, кто меня любил, причиняли мне только страдания. Особенно ты!
Появляется Анна со зрительной трубой и видит Федю на стуле.
АННА. (В ужасе бросается к нему) Господи, Федя!
ПОЛИНА. Явилась твоя стенографка, сейчас будет тащить тебя со стула – она ведь ужас как дорожит общественным мнением.
АННА. Федя, сойди, ради Бога! Пожалуйста, Феденька!
ФЕДЯ. (С яростью) Я хочу рассмотреть картину получше!
АННА. Ты уже рассмотрел, идем отсюда!
Федя неохотно сходит со стула и дает Анне увести себя.
ПОЛИНА. (Вслед) Так я и думала, что ты в конце концов струсишь!
Федя отталкивает Анну и поворачивает назад к стулу.
ФЕДЯ. Никуда я не пойду! Пусть меня силой выведут, но я сегодня должен еще раз посмотреть на Мадонну!
АННА. (Со слезами) Я прошу тебя, Феденька!
ФЕДЯ. (Исступленно топая ногами) Прочь от меня! Прочь! Прочь!
Анна отшатывается. Федя решительно возвращается на стул, Полина протягивает руку из рамы, он приникает губами к ее руке. В момент поцелуя между ними пробегает искра.
ФЕДЯ. (Вздрагивая как от удара) О-о! Меня вдруг озарила идея, нахлынула внезапно. Я напишу о русском Христе. И о тебе. Спасибо, друг вечный.
ПОЛИНА. Вот теперь ты молодец, можешь сойти.
Федя сходит со стула, идет к Анне и бессильно повисает
на ее руке. Они выходят на улицу, Анна раскрывает зонт.
ФЕДЯ. (В трансе) Меня вдруг озарила идея нового романа. О русском Христе, готовом на сознательное самопожертвование всего себя в пользу всех. Там будет женщина – прекрасная, жестокая, страдающая. Ее убьют – страшно, кроваво, из любви. Это будет великий роман! Ты веришь, что это будет великий роман?
АННА. Конечно, Федя, это будет великий роман. (Озираясь) Где мы? Я совершенно забыла дорогу.
ФЕДЯ. Ну вот, с тобой всегда так, чуть вышли – сразу заблудились!
АННА. Может, свернуть направо?
ФЕДЯ. Мне кажется – налево.
АННА. Нет, точно – направо, вон к тому собору.
ФЕДЯ. Так и будем весь день кружить под дождем?
АННА. Ну хорошо, давай свернем налево.
ФЕДЯ. (Сердито) Раньше надо было сворачивать, когда я говорил.
Сворачивают еще и еще. Их обгоняет Полина в элегантной
соломенной шляпке. Анна, которая все это время держала зонт над Федей, снимает мокрую шляпку
и стряхивает с нее капли дождя.
ПОЛИНА. (Феде) Какая на ней шляпка дурацкая!
ФЕДЯ. (Анне) Откуда ты эту шляпку выкопала? Какое-то ведро
из пуха! Кто такие шляпки носит? А перчатки? Все в дырах!
АННА. Но ты сам говорил, что у нас нет денег на новые вещи!
ФЕДЯ. Я правильно говорил! Но хорошая жена должна знать, как выглядеть прилично.
АННА. (Со слезами бросает зонт) Если ты считаешь, что я дурно одета, то незачем тебе со мной ходить! (Убегает)
ФЕДЯ. Анна, куда ты? Возьми зонт – простудишься!
Федя поднимает зонт и делает шаг вслед за Анной.
ПОЛИНА. Стой! Куда ты?
ФЕДЯ. Надо остановить ее, она промокнет и простудится!
ПОЛИНА. Оставь ее, идем со мной!
Федя топчется нерешительно,
Полина берет его за руку и ведёт за собой.
АННА. (На бегу) Кажется, я узнаю эту площадь – она рядом с гостиницей! Надо Федю позвать. (Поворачивает обратно, зовет) Федя, иди сюда, я знаю, куда идти!
Полина и Федя кружатся под зонтом, но Анна их не видит.
АННА. Нет его нигде, куда он свернул? Побегу скорей – а вдруг он тоже нашел дорогу и уже в отеле! Мне так хочется помириться с ним! Я уверена, что он вовсе не хотел меня обидеть.
Кружа по сцене, Федя и Полина почти сталкиваются с Анной.
АННА. (Вбегая в номер) Нет, не приходил. Боже, куда он делся?
ФЕДЯ. (Полине) Друг мой вечный, письмо твое передали мне перед самым отъездом, но только теперь я улучил минутку поговорить с тобой.
АННА. (Мечется по комнате) Боже мой, наверно он во мне разочаровался. Он убедился, какая я дурная и капризная, и меня разлюбил.
ФЕДЯ. (Полине) Последний год мне было очень тошно жить.
ПОЛИНА. Так ты тосковал по мне?
ФЕДЯ. (Полине) Конечно, тосковал. Ты ведь рада, да? Мысль о том, что я осознал твою недоступность, всегда доставляла тебе чрезвычайное наслаждение,
ПОЛИНА. Да ведь и тебе доставляло наслаждение молить меня о любви, зная, как это напрасно.
АННА. (Ломая руки) Я просто места себе не нахожу! А вдруг он нашел, что несчастлив со мной, и бросился в Эльбу?
ФЕДЯ. Не ты ли первая подошла ко мне после моего публичного чтения в Университете и сказала, что любишь меня?
ПОЛИНА. Да, я сама предложила тебе свою любовь, и в ответ на это ты убил мою веру в любовь.
ФЕДЯ. Но ведь я всегда любил тебя!
ПОЛИНА. О да, любил, не спорю, – как мог! Из-за тебя мужская ласка вечно будет мне оскорбительна и несносна.
АННА. Я уже выучила наизусть все вывески на этой улице. (Бьется головой об оконную раму) Я больше не могу!
Старухи следят, как Анна, ломая руки, мечется по комнате.
СП. Был у меня один, я сперва его любила. А потом разлюбила совсем, из сердца прочь выбросила. А как он к другой прилепился, такое зло меня взяло, такое зло! Ну, думаю, не дам я ему с другой жить в мире, ни за что не дам!
Полина и Федя идут по улице к отелю.
ФЕДЯ. Прощай, друг вечный, мне пора.
ПОЛИНА. Пальто у тебя ужасное – заношенное, потертое. Неужто нельзя купить новое?
ФЕДЯ Ты же знаешь – мы совсем без денег.
ПОЛИНА. Деньги – дело наживное! (Останавливается перед витриной) Давай зайдем, поглядим, какие тут предлагают пальто.
ФЕДЯ. Но я все равно не могу ничего купить!
ПОЛИНА. Глупости – конечно, можешь! (Входит в магазин) Тем более, тебе придется как-то объяснить ей, где ты все это время болтался.
ФЕДЯ. (Идет за ней) У тебя всегда найдется убедительный довод!
АННА. Конечно, с ним что-то случилось! Что делать, куда бежать?
Входит Федя в новом пальто. Анна бросается ему на шею.
Полина кружит за окном под зонтиком.
АННА. Я думала, ты никогда не придешь!
ФЕДЯ Что за глупости?
АННА. Я думала, ты меня разлюбил и никогда не простишь! Где ты был так долго?
ФЕДЯ. Я зашел купить себе новое пальто
АННА. (Потрясена) Пальто?
ФЕДЯ. Мое совсем протерлось.
АННА. Дорогое?
ФЕДЯ. Не очень. (Красуется перед зеркалом) Ну как, нравится?
В зеркале появляется Полина.
АННА. Красивое пальто, тебе идет. Носи на здоровье. (Падает на кровать, не в силах сдерживать рыдания)
ФЕДЯ. (Испуган) Анна, голубчик, ангел мой, что ты? Что с тобой?
АННА. (Сквозь слезы) Ничего, просто маму вспомнила.
ФЕДЯ. Стыд какой: замужняя дама, а плачешь за мамой, как дитя!
АННА. (Захлебываясь рыданиями) Мама меня любит!
ФЕДЯ. А муж тебя разве не любит?
АННА. (Захлебываясь рыданиями) Не знаю! Мама купила бы мне перчатки, если бы видела, какие рваные я ношу!
ФЕДЯ. Значит, ты плачешь из-за перчаток?
АННА. (Захлебываясь рыданиями) Не-е-е-т!
ФЕДЯ. А из-за чего?
АННА. Ты сделал мне больно! Я так волновалась! Я думала, с тобой что-то случилось!
ФЕДЯ. Я сделал тебе больно? (Хватает ее за руки и покрывает их поцелуями) Анна, Аннушка, ангел мой светлый, не плачь так, прости меня! (Садится с ней рядом) Ты не простила, я вижу! (Начинает целовать ей шею и плечи) Не простила, скажи?
Полина фыркает презрительно. Федя снимает с себя рубаху
и вешает ее на зеркало, закрывая лицо Полины.
АННА. (Немного успокаиваясь) Ты причинил мне боль!
ФЕДЯ. (Целует ее исступленно, повторяя) Боль, я причинил боль моей Аничке, боль моему ангелу, я сделал ей больно. Ну как, теперь не болит? (Начинает раздевать ее) Где болело, покажи?
АННА. (Показывая на грудь) Тут.
ФЕДЯ. (Целует ее грудь) Тут болело.
АННА. (Показывая на другую грудь) И тут.
ФЕДЯ. (Целует другую грудь) И тут. И тут, и тут. Я сделал своей девочке больно. Сейчас я ее вылечу.
Любовная сцена. Вагон вздрагивает и срывается с места.
Рубаха Феди падает с зеркала, открывая там Полину.
ПОЛИНА. Мне жаль бедную девушку, которая согласилась стать твоей женой. Она скоро поймет, что ты называешь любовью,
СА. Милый мой Федя! Пусть он делал мне больно! Когда я видела, как он меня любит, я все ему прощала! Так сладко мириться после ссоры!
СП. Ну да, поругаться, помириться и в постельку!
СА. Ну и что? Что плохого в постельке?
СП. Как что? Женщина отдается мужчине, а он только берет и берет!
СА. Ну и пусть берет – кому от этого вред?
СП. Но это рабство, а не любовь!
СА. Федя часто говорил, что в рабстве есть особое наслаждение. Полное подчинение, полная отдача себя другому, которого любишь!
СП. Ну да! Есть особое наслаждение в кнуте, когда кнут рвет мясо на спине! Роман „Игрок”.
СА. (Ахает) Вы наизусть помните?
СП. Когда я была молодая, у меня была замечательная память. Поэтому в голове у меня полно мусора. Да и у тебя не меньше – видать, твой Федя хорошо дурил тебе голову. Чтоб ты не бунтовала.
СА. А с чего бы мне было бунтовать? Мы с ним жили в любви и согласии.
СП. Что ж, значит, тебе повезло. А я вот никогда не могла согласиться на рабство; уж коли я отдалась полностью, пускай и он мне всего себя отдает.
СА. И много вы этим выиграли?
СП. Я выиграла свободу.
СА. А любовь?
СП. Да что любовь? Одна мука. Я сказала себе: довольно их любить, пусть они меня любят.
СА и СП следят, как Полина на авансцене сервирует стол.
СП. Он должен был прийти к семи к обеду. Я заказала его любимые блюда и выбрала французское вино. В семь его еще не было, в восемь тоже. (Полина нервно кружит вокруг стола) В полдевятого я решила уйти.
Полина надевает пальто и подходит к двери, которая
в этот момент распахивается, вбегает запыхавшийся Федя,
ФЕДЯ. Куда ты?
ПОЛИНА. (Порываясь уйти) Куда глаза глядят!
ФЕДЯ. (Удерживает ее) Не сердись, ради Бога! Прости меня, никак не мог раньше вырваться. Журнал надо было сдать в печать, и все не ладилось, как назло.
ПОЛИНА. Сдать журнал было важно. А что я тут вся извелась, ожидаючи, неважно?
ФЕДЯ. (Пытаясь поцеловать ее) Очень даже важно!
ПОЛИНА. (Вырываясь) Оставь меня, оставь! Я не хочу тебя видеть!
ФЕДЯ. Не хочешь? А для кого ты приготовила вино?
ПОЛИНА. (Смахивает вино со стола, бутылка разбивается) Нет никакого вина!
ФЕДЯ. И стол накрыла к обеду! Я как раз умираю с голоду!
ПОЛИНА. (Сдергивает со стола скатерть, так что вся сервировка летит на пол) И умирай! Никакого обеда не будет!
ФЕДЯ. Какая ты красивая, когда сердишься! (Обнимает ее.)
ПОЛИНА. (Отталкивает его) Убери руки, убери! Не прикасайся! Я убить тебя готова!
ФЕДЯ. Ну убей меня! Ударь!
Полина в ярости бьет его кулачками куда придется.
ПОЛИНА. Вот тебе! Вот тебе!
ФЕДЯ. Еще ударь! Еще! (Перехватывает ее руки и прижимает ее к себе) Так мне и надо! За то, что мучал! За то, что сделал своей девочке больно!
Федя опускает Полину на пол среди осколков посуды и страстно ласкает ее. СА и СП наблюдают за любовниками.
ПОЛИНА. (С силой отталкивает Федю и вскакивает) Убери руки! Прочь от меня! Прочь! (Топает ногой)
ФЕДЯ. (Припадая к ее ноге) Следок ноги у тебя мучительный. Именно мучительный – узенький и длинный! Если б ты приказала мне броситься вниз со скалы, я бы бросился!
ПОЛИНА. (Хохочет) Говоришь, как по писаному. (Пиная его) Ты, что ли, новый роман на мне практикуешь?
Свет выхватывает из тьмы Анну, которая садится к столику
и начинает писать. Федя оставляет Полину и диктует Анне.
ФЕДЯ. Следок ноги у нее мучительный. Именно мучительный – узенький и длинный! Я ее раб! Если б она приказала мне броситься вниз со скалы, я бы бросился!
Вагон. СА и СП лежат на лавках.
СА. Мы работали без остановки, и с каждым днем я все больше входила в жизнь Фединых героев. Некоторых я любила, некоторых терпеть не могла. Особенно невзлюбила я Полину.
СП. (Задета) За что же это, позволь спросить?
СА. За жестокость, за эгоизм, за дурное сердце.
СП. Надо же – дурное сердце! С чего ты взяла?
СА. Вы ж говорите, вы роман читали?
СП. Да что роман? Ее-то ты выслушала?
СА. Да вам-то что? Вы чего горячитесь?
СП. Я не люблю, когда ничего не знают, а туда же – судят!
СА. Да я эту Полину знаю, как облупленную!
СП. Откуда бы это? Ты ведь ее никогда не видела!
СА. Видеть не видела, а письма ее гнусные все читала!
СП. (В ярости) Он что, письма ее давал тебе читать?
СА. Всяко бывало.
СП. Неправда, врешь ты все! Врешь!
Федя за столом, пишет, Анна вбегает с пачкой писем.
АННА. Танцуй! Танцуй! Почта пришла!
Федя вырывает у нее письма.
ФЕДЯ. Разве ты не обещала оставить мне заботу о почтовом ящике?
АННА. Но сегодня я жду письма от мамы...
ФЕДЯ. Вот оно – письмо от твоей дорогой мамы, держи!
АННА. (Берет письмо и тянет за ним другое) А это от кого?
ФЕДЯ. (Вскрывает письмо) Это – от издателя. И опять без денег.
АННА. (Тянет другое письмо) А это?
ФЕДЯ. А это... (Прячет письмо в карман) ...это мне лично.
АННА. От кого?
ФЕДЯ .Ты не знаешь.
АННА. А ты расскажи, и я буду знать.
ФЕДЯ. Тебе неинтересно.
АННА. (Обиженно) Может, ты хочешь, чтобы я ушла, пока ты будешь читать это письмо?
ФЕДЯ. Пожалуй, ты права. Иди и купи себе новые перчатки.
Анна выходит из комнаты, но не уходит, а следит за Федей через полуприкрытую дверь. Федя распечатывает письмо,
Полина входит.
ПОЛИНА. Значит, теперь ты – женатый человек! Поздравляю тебя, друг вечный, – ты нашел себе новую жертву. Говорят, твоя жена – не то, что я: она прощает тебе все твои грехи.
ФЕДЯ. Что я такого тебе сделал, что ты не можешь простить?
ПОЛИНА. Ты предал мою любовь. Ведь я любила тебя, но ты не помчался в Париж вслед за мной, ты все откладывал свой приезд.
ФЕДЯ. Но ты же знаешь, я не мог уехать: мой журнал закрывали, запрещали.
ПОЛИНА. Конечно, у тебя всегда были причины более важные, чем я! Какой это был ужас – ждать тебя! Как хорошо мне теперь: я свободна, у меня есть новые интересы и новые друзья!
ФЕДЯ. Кто они, какие? Молодые, красивые?
ПОЛИНА. Какое это имеет значение? Главное, что они готовы пожертвовать собой ради свободы своей родины. Я не могу рассказать тебе все, это не мой секрет, но мы собираемся действовать решительно. Ты скоро о нас услышишь.
ФЕДЯ. Кто это мы?
ПОЛИНА. Мы – это боевая группа, которая растет как снежный ком. Какие увлекательные собрания мы проводим! Если бы ты слышал эти вдохновенные речи, полные блестящих идей! Если бы ты видел эти бледные лица и горящие глаза!
ФЕДЯ. Ты участвуешь в заговоре против законной власти?
ПОЛИНА. Кто назвал эту власть законной? Мы свободны от предрассудков и готовы на любые дела, лишь бы оплатить свой долг нашему несчастному народу.
ФЕДЯ. Кто вы? Чем вы можете оплатить этот долг?
ПОЛИНА. Ты не знаешь, какая сила есть у человека, способного спустить курок!
ФЕДЯ. Я надеюсь, вы не готовите покушение на чью-то жизнь?
ПОЛИНА. Почему бы нет? Чего стоит жизнь одного человека, если он угнетает целый народ?
Федя стоит посреди комнаты, комкая письмо в ладони.
СА. Я следила за ним из-за двери. Он страшно побледнел и все перечитывал это письмо и улыбался какой-то жалкой, потерянной улыбкой. Такой улыбки я еще никогда у него не видела.
Анна осторожно приоткрывает дверь и входит.
АННА. Что-нибудь случилось?
Полина надевает Феде на глаза повязку и начинает играть с ним в прятки – он ищет ее по звуку шагов.
ПОЛИНА. Жди, Федя: когда мне понадобится, я тебя позову. Я хочу, чтобы ты был с нами. Все-таки я любила тебя когда-то.
Федя мечется по комнате, комкая письмо в ладони.
АННА. Ты что-то ищешь?
ФЕДЯ. (Как бы из другого мира) Ищу? С чего ты взяла?
АННА. Мне так показалось, ты бродишь, как неприкаянный.
Цокот каблуков Полины отдается за сценой эхом барабанного боя.
ГОЛОС. (За сценой, торжественно) За участие в преступном заговоре против Государя Императора Военный Суд...
ЭХО. ...Военный Суд ...Суд ...Суд...
ФЕДЯ. Аня, ангел мой, прости меня, ради Бога, прости!
ГОЛОС. (За сценой, торжественно) ...приговорил отставного поручика Достоевского...
ЭХО. ...ручика Достоевского... евского... евского...
Барабанный бой, приближаясь, становится все громче.
Федя бросается к Анне и падает перед ней на колени.
ФЕДЯ. Спаси меня, Анна! (Целуя руки Анны) Прости и спаси!
АННА. От чего спасти, Феденька?
ФЕДЯ. Ты слышишь? Барабаны грохочут! (Цепляется за нее) Не впускай их, Анна! Не отдавай меня им!
Полина отбивает чечетку. Барабанный бой нарастает.
Федя в ужасе затыкает уши, но барабанный бой не стихает.
ГОЛОС. (За сценой, торжественно) ...К смертной казни...
ЭХО. казни... казни... казни…
ГОЛОС. (За сценой, торжественно) ...расстрелянием.
ЭХО. ...расстреля... расстреля... расстреля...
Федя со страшным криком падает на пол.
Из-за окна доносятся звуки музыки.
АННА. (На коленях перед ним) Я не впущу их, Федя! Ты слышишь, я никому тебя не отдам! Никому! (Подбегает к окну и распахивает его) Ты слышишь музыку, Федя? Такая славная веселая музыка!
ПОЛИНА. (Фыркает) Как она проста, даже для стенографки!
ФЕДЯ. (Прислушивается) Да, да, музыка! Откуда она?
АННА. С улицы. Военный оркестр проходит мимо.
Музыка звучит все громче.
АННА. Ты слышишь, как эта музыка подходит к нашим ссорам: один голос тихий, нежный, это я – уговариваю тебя бросить сердиться. (Напевает тихо) „Феденька, миленький, прости меня, пожалуйста!” А другой сердитый, бранчливый, это ты: всем недоволен, ни за что простить не хочешь. (Напевает) „Нет, не прощу, ни за что, ни за что! Нет, ни за что, ни за что не прощу!”
ФЕДЯ. (Смеется) Ну, ты у меня придумаешь, фантазерка! (Полине) Видишь, не так уж она проста.
АННА. (Напевает) Феденька, миленький, прости меня, пожалуйста! Феденька, миленький, прости меня, пожалуйста!
ФЕДЯ. (Присоединяется) Нет, не прощу, ни за что, ни за что! Нет, ни за что, ни за что не прощу!
Продолжают негромко петь дуэтом, весело смеясь. Полина
пожимает плечами и презрительно отворачивается. Заметив, что Полина не следит за ним, Федя украдкой целует Анну.
СА. Однако несмотря на Федины поцелуи, сердце мое было неспокойно. Мысль об этом таинственном письме терзала меня непрестанно. Ночью, когда Федя заснул, я на цыпочках подкралась к его столу... Мне было холодно, и руки у меня дрожали.
Анна роется в ящике письменного стола и находит письмо.
СА. Конечно, нехорошо читать тайком мужнины письма, но я просто не могла жить, не зная, от кого это письмо. Как я и думала, оно было от Полины!.
СП. Что же там было?
СА. Честно говоря, эта особа выказала немного ума! Она, видно, была очень раздосадована женитьбой Феди и все настаивала, что ей жалко меня.
СП. Трудно поверить, что она все письмо посвятила тебе.
СА. Конечно, нет. Она, главное, все старалась вызвать его ревность.
СП. Ревность? Как же это?
СА. Расхваливала своих новых друзей. Что они, мол, настоящие революционеры и борцы за свободу. Она их так расписывала, будто они все поголовно были ее любовники.
СП. Ты не веришь, что между мужчиной и женщиной возможна просто дружба?
СА. Какая там дружба! Она ими так восхищалась!
СП. Может, они были достойны ее восхищения?
СА. Как же! Потом кое-кто из них был замешан в грязном цареубийстве.
СП. Вот видишь! Значит, они были настоящие герои.
СА. Это как на них посмотреть, Федя назвал их бесами.
СП. Много он понимал, твой драгоценный Федя!
Вагон резко останавливается. С крыши доносится топот ног и выстрелы. В окне купе появляется силуэт с ружьем, он пытается протиснуться в окно, но падает наружу, уронив ружье на пол.
СА. Пожалуйста, вот один из этих героев! (Подбирает ружье.) Теперь и мы вооружены.
СП. (В панике) Оставь его! Не трогай!
СА. (Спокойно) А чего? Хорошее ружье, Сможем себя защитить, если что.
СП. Ты что, стрелять умеешь?
СА. Федя меня обучил, он большой любитель был. А я-то, дурочка, понятия об этом не имела, когда мы первый раз пошли в тир.
Освещается авансцена, на стене мишень, Анна стоит рядом
с Федей. Раздается выстрел, железный турок выскакивает из-под пола. Анна хлопает в ладоши. Появляется Полина.
АННА. Браво! Какой отличный стрелок этот господин! Ни разу не промазал!
ФЕДЯ. Ах, ты в восторге от этого господина! (Берет ружье) Дай-ка я постреляю.
ПОЛИНА. Ну-ка, Федя, покажи, на что ты способен!
АННА. Ой, Федя, ты что? Ты ж не попадешь!
ФЕДЯ. (Сердито) Не попаду, по-твоему? Сейчас я тебе докажу!
Стреляет, из-под пола выскакивает турок и падает.
ФЕДЯ. Ну что, не попал? А теперь того гусара!
Стреляет, из-под пола выскакивает гусар и падает.
ФЕДЯ. Ну что, не попал? И еще раз турка! (Стреляет) И негра! (Стреляет) И турка!
Стреляет очень метко, возбуждаясь от этого все больше. Анна при каждом метком выстреле бурно выражает свой восторг.
ФЕДЯ. Ну что, не попал? Не попал? Не попал? Ну, будешь еще говорить, что я не попаду?
АННА. Ой, Феденька, миленький, прости! Я ведь не знала, что ты такой хороший стрелок!
ФЕДЯ. Не знаешь, не говори под руку! (Стреляет) Еще патронов!
АННА. (Робко) Может, хватит? У нас ведь на обед не останется.
ФЕДЯ. (В исступлении) Ага, теперь тебе денег жалко! Нет уж, я должен теперь доказать, кто лучше стреляет – я или тот господин! (Стреляет, попадает)
ПОЛИНА. (Аплодирует Феде) Правильно, покажи ей, пусть знает!
ФЕДЯ. А ты сомневалась в муже! (Стреляет) Скажи – кто лучше, я или тот господин?
АННА. Ты, Феденька, ты!
ФЕДЯ. Еще патронов!
Федя стреляет, но на этот раз с подножки вагона, словно
из-под пола, выскакивают два вполне живых Парня с винтовками,
ВТОРОЙ. (Видна только его голова) Ну, чего там?
ПЕРВЫЙ. Да ни хрена – мешок и чемодан.
ВТОРОЙ. Бери, что есть. Может, у них золото в мешке. Или соль.
Первый делает шаг к Старухам. СА поднимает ружье и стреляет без предупреждения, голова Второго исчезает с криком,
ПЕРВЫЙ. (Поднимает винтовку) Ах ты, сука старая!
СА. (Целится) Вон отсюда, убью!
Оба ружья стреляют одновременно, СП вскрикивает и падает
с лавки. Первый вываливается из вагона. Свет гаснет.
ВТОРОЕ ДЕЙСТВИЕ
Купе Старух. Вагон едет с большой скоростью.
СП лежит на лавке и стонет, СА склонилась над ней.
СА. Ну как, легче немного?
СП. (Стонет) Водички бы...
СА. (Подает воду) Врача бы надо, да где его взять?
СП. Ни к чему врача. (Стонет) Помираю я.
СА. О Боже, что же делать? (Достает из чемодана сорочку и рвет на полосы) Сейчас я вам рану перевяжу, кровь остановлю, сразу легче станет. (Перевязывает)
СП. Скорей бы конец. (Стонет) Сил нет терпеть...
Появляется Полина, склоняется над СП.
ПОЛИНА. Может, рассказать ей, а?
СП. Зачем ей рассказывать?
ПОЛИНА. А пусть знает. Ведь, небось, воображает, что сумела мое место в его сердце занять. А фиг ей!
СП. Ладно, я расскажу ей. Но не сейчас, а когда мы подъедем к Баден-Бадену. (Закрывает глаза)
Тишину нарушает лишь перестук колес. Ярко освещается
бешено вертящееся колесо рулетки,
СП. (Бредит) Это уже Баден-Баден? (Пытаясь встать) Где мой чемодан? Я выхожу в Баден-Бадене! (Падает на лавку)
СА. (Поддерживая СП) Бедняжка! Надо же, Баден-Баденом бредит! Боже, Баден-Баден! Ведь и мы с Федей там бывали!
ПОЛИНА. (Склоняясь к СП) Он ее в Баден-Баден повез, потому что со мной там бывал. Ехал с ней, а думал обо мне.
СП. О рулетке он думал. Он был игрок! Игрок!
Анна и Федя идут по лестнице вверх,
навстречу им спускается Полина и манит Федю за собой.
ПОЛИНА. Если уж ты привез ее в Баден-Баден, иди с ней в наш отель. Мы там жили, пока ты не проиграл все деньги, свои и мои.
ФЕДЯ. (Анне) Отель очень приличный и недорогой. Я тут останавливался в прошлый раз.
ПОЛИНА. (Феде) Ты помнишь ту комнату во втором этаже, что мы снимали для меня?
ФЕДЯ. (Полине) Неужто я могу это забыть? (Анне) Какую комнату ты хочешь, побольше или поменьше?
АННА. Давай возьмем эту, во втором этаже, она дешевле.
ПОЛИНА. (Феде) Она просто не хочет разлучать тебя со мной!
СП. (Бредит) Какая разница? Он был игрок! Игрок!
Анна и Федя располагаются в комнате, Полина ложится на
постель. Закончив распаковывать вещи, Анна ложится рядом с Полиной, а Федя раскладывает на столе монеты.
ФЕДЯ. Ты спи, а я пойду играть. У нас есть 150 талеров. Не бойся, я не проиграюсь – я буду играть строго по системе.
АННА. (Сонно) Да, да Феденька, я не боюсь. (Засыпает)
ПОЛИНА. Поди сюда, Федя, дай мне руку.
ФЕДЯ. (Садится на постель рядом с Полиной) Ах, Полина, как давно я не держал тебя за руку! Я пойду! (Вскакивает, запинается за ковер и снова садится на постель) Я...Ты не знаешь, что я сейчас пережил! Я хотел поцеловать твою ногу.
ПОЛИНА. (Поджимая ноги) Что ты, зачем это?
ФЕДЯ. Следок у тебя узенький и длинный, мучительный!
ПОЛИНА. Не смотри на меня так – мне неловко, когда ты так смотришь!
ФЕДЯ. Я уйду, я сейчас уйду. (Хватает ее руку и страстно целует, бормоча) Ты хочешь, чтобы я ушел?
ПОЛИНА. (Не забирая руки) Ну ладно, посиди еще немного, только никаких фокусов. Ведь ты обещал!
ФЕДЯ. Ты улыбаешься так призывно! (Вскакивает) Нет, я не могу так, не могу! (Выбегает)
ПОЛИНА. (Зовет) Федя!
ФЕДЯ. (Возвращаясь) Ты меня звала?
ПОЛИНА. Ты забыл свечу!
ФЕДЯ. Так ты не хочешь, чтобы я остался?
ПОЛИНА. Мы ведь договорились, правда?
ФЕДЯ. Тогда не надо свечи! Я пойду на рулетку!
СП. (Бредит) Игрок! Игрок!
Федя подбегает к столу, набирает полную горсть монет
и взбегает по лестнице к колесу рулетки.
ФЕДЯ. Клянусь, с той самой минуты, как я дотронулся до игорного стола, моя любовь отступила на второй план.
Федя ставит монеты на рулетку и выигрывает.
ФЕДЯ. Я поставил враз все мои деньги – колесо завертелось, и вышел мой номер. Мне придвинули гору монет, и я, словно в горячке, бросил горсть на красную – и проиграл.
Полина выскальзывает из комнаты, скрип двери будит Анну.
АННА. Федя! Где ты?
Полина идет к рулетке, останавливается у Феди за спиной.
ФЕДЯ. Тут бы мне и уйти, но голова у меня пошла кругом, я поставил на черное все, что у меня осталось, – и проиграл. В глазах закружилось, закачалось, поплыло...
Полина берет Федю за руку, и они спускаются по лестнице.
ПОЛИНА. Я ждала, что ты вернешься! Я думала, ты и впрямь меня любишь!
ФЕДЯ. Но ты ведь меня прогнала.
ПОЛИНА. Что с того! Я тебя прогнала, а ты, если бы меня любил, должен был лежать у меня под дверью, как верный пес. Но ты никого не любишь – ты игрок! Игрок! Игрок!
АННА. (за дверью) Федя! Где ты? Где ты, Федя?
Полина бросает руку Феди, он спешит к своей комнате:
ФЕДЯ. (Вбегая в комнату) Это неправда, я не игрок! У меня просто нет иного выхода!
ПОЛИНА. (С лестницы) Игрок! Игрок! Игрок!
ФЕДЯ. Поверь, я мечтал бросить вызов судьбе, разорвать этот проклятый круг нищеты: выиграть – сразу, одним махом – и уехать! Мечтал выиграть – и проиграл!
АННА. (В ужасе) Проиграл?
ФЕДЯ. Все, до последнего гроша!
АННА. Я так и знала!
ФЕДЯ. Ах, ты так и знала! Вот почему я проиграл! Из-за тебя – ты накликала! Но я докажу тебе! Я пойду опять и отыграюсь!
АННА. На какие деньги? Ты же все проиграл.
ФЕДЯ. Можно что-нибудь заложить. Например, мой пиджак. Нет, пиджак нельзя, без него не пустят на рулетку.
АННА. Вот видишь, и закладывать нечего.
ФЕДЯ. Можно заложить твои платья.
АННА. (Уязвлена) Мои платья?
ФЕДЯ. (Вынимая платья из шкафа) Для чего тебе столько платьев? Все равно, у нас нет денег ходить по здешним роскошным ресторанам.
АННА. Это правда. Но у меня есть всего два приличных платья, лиловое и то, что на мне...
ФЕДЯ. Отлично. За них можно неплохо получить.
АННА. Ну хорошо, давай заложим их завтра. Сейчас уже поздно, ты устал, у тебя руки дрожат.
ФЕДЯ. Нет, лучше сейчас! А то я буду всю ночь терзаться!
АННА. Ладно, миленький, иди сейчас, если тебе от этого станет легче.
Анна стаскивает с себя платье и связывает его в узел вместе
с лиловым, Федя с узлом в руке бежит по лестницам вверх,
Анна остается в нижней сорочке.
ФЕДЯ. (на бегу) А в чем ты ходить будешь?
АННА. (Едва за ним поспевая) В старом черном. Если заштопать его подмышками, его еще можно носить.
ФЕДЯ. (на бегу) Вот и отлично, заштопай и носи. (Останавливается, кричит) Ты ангел, Анна! Я не стою тебя!
СП. (Бредит.) Игрок! Игрок! Игрок!
Федя устремляется к рулетке, Полина идет ему навстречу.
ПОЛИНА. Спешишь проиграть последнее?
ФЕДЯ. А что делать? У нас не осталось ни гроша.
ПОЛИНА. Ах, вот как? А помнишь, как мы три года назад бродили по этим улицам и всегда в конце концов приходили к рулетке?
ФЕДЯ. А что мне оставалось? Только играть – ведь ты не хотела любить меня.
ПОЛИНА. Кто знает, что было бы, если б ты не утешался у рулетки!
ФЕДЯ. Ты хочешь сказать, что у меня была надежда? Что твоя любовь могла бы вернуться?
ПОЛИНА. Не знаю, не знаю. Но игрока я любить не могла бы, это точно!
СП полусидит, полулежит на лавке,
под головой у нее ее пальто и сумка.
СП. (Хрипит) Глоток воды бы... Один глоток и все...
СА. Может, поезд остановить?
СП. Что это даст? Все равно, в этой пустыне воды нет... (Стонет.) Помираю я. Свечку, что ли, за меня поставьте...
СА. А за кого ставить? Как зовут-то вас?
СП. Полиной меня звали,.. Полиной... Ты что, не узнаешь меня?
СА. Я – вас? А разве мы встречались?
СП. О да! Мы почти что жили вместе!
СА. Мы? Где? Когда?
СП. А здесь. В Баден-Бадене. Ведь это уже Баден-Баден? (Пытается встать) Мне тут выходить.
Федя вбегает в комнату, где Анна в панталонах и нижней сорочке штопает черное платье. Полина следит за ними из-за окна.
ФЕДЯ. Я вор, вор, вор! Украл последнее, унес и проиграл!
АННА. Тебе очень тяжело?
ФЕДЯ. Мне не просто тяжело, мне стыдно, мучительно, непереносимо! Я хочу умереть!
ПОЛИНА. (Смеется) Ты даже лучше актер, чем я думала!
АННА. Не надо так убиваться, миленький. У меня есть талер на обед. Хочешь, возьми его и отыграйся.
ФЕДЯ. Ты ангел, Анна. Я выиграю и все выкуплю! (Хватает монету и убегает)
Полина влетает в окно и кружит над Анной.
ПОЛИНА. Здравствуй, стенографка. Что это за вонь тут?
АННА. Это от сырости.
ПОЛИНА. Протопить надо, чтоб просохло.
АННА. Денег нет на дрова.
ПОЛИНА. Твой муженек не может для молодой жены расстараться?
АННА. (Вскидываясь) А вам-то что за забота?
ПОЛИНА. Да я, собственно, не тобой интересуюсь, а им, по старой памяти. Ты, может, не знаешь, а мы с ним не чужие друг другу,
АННА. На что он вам, ведь вы любовь его отвергли?
ПОЛИНА. Старая любовь, говорят, не ржавеет, а лучше новой блестит.
АННА. Неправда, теперь он меня любит! Он ко мне каждую ночь прощаться приходит и рассказывает, какая я нежная!
ПОЛИНА. (Издевательски) Он будит тебя каждую ночь только затем, чтобы поговорить о том, какая ты нежная?
АННА. (Вспыхивая) Почему только чтобы поговорить? Не только!
ПОЛИНА. (Со жгучим любопытством) Ну и как?
АННА. (Млея) Мне с ним очень, очень сладко!
ПОЛИНА. А не противно? Пальцы у него короткие, ладони потные, щека дергается, изо рта тухлым яйцом пахнет.
АННА. Зачем он вам, если он вам так противен?
ПОЛИНА. Я ведь сердцем непостоянная, могу вдруг его пожалеть – сколько он, бедный, из-за меня перенес!
АННА. (С неожиданной твердостью) А ничего у вас не выйдет! Он мой и будет мой!
Анна, как была, в панталонах и нижней сорочке, выбегает из комнаты и спешит к рулетке, Федя стоит перед крутящимся колесом.
АННА. Пойдем отсюда, хватит на сегодня.
ФЕДЯ. Еще раз! (В трансе) Я разработал новую систему. Нужно ставить на нуль, на нуль и только на нуль много раз подряд. Попробуй ты, тебе должно повезти.
Анна бросает монету, она падает в пустоту.
ФЕДЯ. Опять ставь на нуль!
АННА. Но это последняя!
ФЕДЯ. Ничего, ставь – сейчас выиграем.
В ладонь Анны падают монеты,
ФЕДЯ. Вот видишь! Это замечательная система.
АННА. А теперь давай уйдем.
ФЕДЯ. Так скоро? Мы же только начали выигрывать!
АННА. Ну и чудно: уйдем, пока есть деньги.
ПОЛИНА. Как ты ее выносишь? Ну никакого воображения!
ФЕДЯ. Давай поставим последний раз – выиграем и уйдем!
АННА. Но мы можем и проиграть. А тебе сегодня понадобятся деньги – мне охота поиграть в уличную женщину.
ФЕДЯ. А я думал, тебе не нравится эта игра!
АННА. Что ты обо мне знаешь? Иногда она мне очень нравится – зависит от настроения.
ФЕДЯ. (Воодушевляясь) Так ты хочешь сегодня поиграть в уличную женщину?
АННА. А как еще я могу заработать деньги, чтобы выкупить свое любимое лиловое платье?
ФЕДЯ. (Поспешно засовывая деньги в карман) Тогда иди! Я подберу тебя на улице.
Анна спешит в комнату, где подкрашивает глаза и губы,
румянит щеки и надевает кокетливую шляпку.
Федя идет вслед за ней, но его перехватывает Полина.
ПОЛИНА. Ты куда? Ты ведь только начал выигрывать.
ФЕДЯ. Ты видишь, значит я не такой уж безнадежный игрок!
Федя вырывается от Полины и спешит к Анне,
которая поджидает его на улице.
АННА. Эй, господин! Я вижу, вы выиграли сегодня на рулетке.
ФЕДЯ. Откуда ты знаешь?
АННА. Я сразу отличаю того, кто выиграл. Хотите отпраздновать свой выигрыш?
ФЕДЯ. Хочешь пойти ко мне?
АННА. Но это вам будет дорого стоить.
ФЕДЯ. Деньги для меня – не проблема.
Федя подает ей руку, и они идут в комнату.
ФЕДЯ. Как тебя зовут?
АННА. Минна.
ФЕДЯ. Как девушка с таким красивым именем может выбрать себе такой ужасный способ зарабатывать на жизнь?
АННА. Вы можете предложить мне что-нибудь получше?
ФЕДЯ. Ты ведь можешь еще все изменить: ты молода и хороша собой, ты можешь выйти замуж и жить счастливо!
АННА. Многие ли замужние женщины живут счастливо?
ФЕДЯ. Что ты знаешь о жизни замужних женщин?
АННА. Вы что, господин хороший, пригласили меня, чтобы поговорить о прелестях супружеской жизни? (Идет к двери) Если у вас нет денег, так мне не стоит тратить тут время.
ФЕДЯ. (Поспешно вынимая деньги) На вот, возьми.
АННА. (Считая деньги) Это все? Моя цена – втрое дороже.
ФЕДЯ. Не слишком ли ты дорогая?
АННА. Если вы намерены торговаться, я лучше сразу уйду.
ФЕДЯ. Нет, нет, не уходи, – на, возьми все, что у меня есть!
АННА. (Берет деньги) Это уже лучше.
ФЕДЯ. А что я получу за это?
АННА. Рабыню.
ФЕДЯ. Ты можешь пожалеть, что пообещала мне это.
АННА. Сделайте так, чтобы я пожалела.
ФЕДЯ. (Садится на пол) Разденься. Но не торопись. Раздевайся медленно, не спеша.
Анна медленно раздевается.
ФЕДЯ. Туфли не снимай. И шляпку тоже. Это очень нарядная шляпка, она тебе идет. А теперь подойди к зеркалу и посмотри на себя. Погладь свою грудь, медленно, нежно. Тебе приятно, да? Ласкай, ласкай эти сладкие грудки, Минна, пока они упруги и нежны! (Возбуждаясь) Каждый день ты принимаешь по пять-десять клиентов – что станет с тобой через пару лет? Что ждет тебя? Слезы, унижения, болезни! Во что превратится эта нежная плоть, эта шелковистая кожа? Кто позаботится о тебе, когда ты заболеешь?
АННА. Почему я должна заболеть?
ФЕДЯ. Не останавливайся, ласкай себя, гладь свою грудь, гладь свой округлый живот! Спускайся ниже, касайся пальцами между ног, медленно, мягко, – трогай себя, гладь, ласкай! Ты спрашиваешь, почему ты должна заболеть? Потому что всякое может случиться с девушкой твоей профессии. Один из твоих клиентов может оказаться грубым животным, он может изувечить тебя, причинить тебе боль. Продолжай ласкать себя, не останавливайся! Ты можешь заболеть какой-нибудь ужасной болезнью и умереть молодой! И в ненастный осенний день пьяные могильщики привезут твой убогий гроб на кладбище. Никто не придет оплакать тебя, и они равнодушно бросят твой гроб в грязную яму и торопливо закидают ее комьями мокрой земли. И ни одна душа на всем белом свете не вспомнит ни твою гладкую кожу, ни твою кокетливую шляпку.
АННА. (Захлебываясь рыданиями) О Боже, о Боже, я не хочу умирать!
ФЕДЯ. (На коленях ползет к Анне) Иди ко мне, мое бедное дитя, я утешу тебя и осушу твои слезы.
АННА. А ты пообещаешь не играть больше на рулетке?
ФЕДЯ. (Настигая ее) Моя дорогая девочка, я пообещаю тебе все, что ты попросишь!
СА следит за любовной сценой между Федей и Анной.
СП мечется в бреду.
СП. (Хрипит) ...приговорить к смертной казни ...расстрелянием.
СА. Никто вас не приговаривал. Один проезжий герой революции подстрелил вас по ошибке.
СП. Никакой ошибки, он был настоящий герой, он был приговорен по заслугам, не то что твой Федя. Он выскочил навстречу царской карете и бросил бомбу под ноги лошадям. Кучер и лошади были убиты сразу, а тиран был ранен, но жив. Он поднял голову и посмотрел герою прямо в глаза, но тот не дрогнул и бросил вторую бомбу.
СА. Боже, опять кровь пошла! И жар у нее, так и пышет. Как быть?
СП. (Приходя в сознание) А никак не быть. (Хрипит, харкает кровью) Все, конец. Помираю я. Приговор приведен в исполнение.
СА. Может, оно и не плохо – помереть от руки своего героя?
СП. Не мой это был герой, а Федин: он этих героев сочинил и дал им жизнь. Все идеи свои прежние он предал с тех пор, как с тобой связался. Пока он со мной был, он совсем иначе мыслил.
СА. Не понимаю, когда это он с вами был?
СП. Или ты совсем дура, стенографка? Сказала ж я тебе – Полина я, чего ж тут не понять?
СА. Да бредите вы, и все! Полина была красавица.
СП. Была красавица, да сплыла! (Рвет на себе рубаху.) Вот что от всей красоты осталось – одни мощи!
СА. Вы – та самая Полина? Быть не может!
СП. Не веришь? Сейчас поверишь. (Сквозь стон) Мешок мой дай!
СА. (Подавая мешок) Зачем вы перед смертью-то врете?
СП. Значит, не веришь? (Сквозь стон) Тебе же хуже! (Развязывает мешок) Вот его письма. Возьми – почитай.
СА. (Хватает связку писем) Врете вы все, врете! (Вытаскивает письмо из связки, читает) Здравствуй, друг вечный, получил я твое письмо перед самым отъездом за границу, но только сейчас нашел время поговорить с тобой...
СП. Ну, убедилась? Его рука?
СА. Следок ноги у тебя мучительный – узенький и длинный! Если б ты приказала мне броситься вниз со скалы, я бы бросился!
СП. (Сквозь стон) Ну, убедилась? Это он уже после женитьбы на тебе писал – число видишь?
СА. А я-то, дура, разболталась, всю жизнь свою ей открыла!
СП. Ничего нового ты мне не открыла. Только то, что я всегда и так знала: ты была у него в рабстве, а он – у меня.
СА. Да как вы смеете говорить такое?
СП. Он и на рулетку в Баден-Бадене бегал, чтоб от тебя быть подальше: не мог тебя на моем месте снести!
Федя идет об руку с Анной, на ней нарядное лиловое платье.
Полина следит за ними сверху от рулетки.
ПОЛИНА. Федя, ты что, не играешь сегодня?
ФЕДЯ. (Анне) А где деньги, что остались после того, как ты выкупила платье?
АННА. Ты ведь обещал не играть сегодня.
ПОЛИНА. Ты идешь играть или нет, Федя?
ФЕДЯ. (Раздраженно) Я ведь только спросил, где деньги.
АННА. Не кричи! Люди смотрят на нас.
ФЕДЯ. Кто смотрел на меня? Тот господин в котелке? До чего я докатился – любой хлыщ может смотреть на меня с презрением, потому что я – никто.
АННА. Вовсе нет: ты – великий писатель Федор Достоевский!
ФЕДЯ. Нет, я – бывший каторжник с плохими зубами и без гроша в кармане. Вон глянь, он все оборачивается и смотрит! Как мне знаком этот взгляд, полный презрения. Так смотрел на меня начальник сибирской тюрьмы, когда приказал пороть меня розгами.
АННА. Это было очень больно?
ФЕДЯ. Дело не в боли, а в унижении. Когда с тебя сдирают одежду и привязывают к скамье, а ты извиваешься у них в руках, как червь, и молишь о пощаде... (В трансе) ...ведь ты и есть червь, а он – хозяин и может с тобой сделать, что угодно...
Нет, я должен показать этому господину, кто я и кто он!
ПОЛИНА. Убей его!
ФЕДЯ. Я убью его!
АННА. Что он тебе сделал?
ФЕДЯ. А-а, я вижу! Ты рада моему унижению!
ПОЛИНА. Федя, ты идешь играть или ты у нее под каблуком?
ФЕДЯ. (В ярости, Анне) Я спрашиваю, ты отдашь мне деньги или нет?
АННА. Это мои деньги, я заработала их!
ФЕДЯ. Пусть они твои, но они нужны мне!
АННА. Мне они тоже нужны!
ФЕДЯ. Хочешь, я стану перед тобой на колени посреди улицы?
АННА. Не стоит, я все равно не отдам тебе деньги, хоть целый день стой на коленях.
ФЕДЯ. Стискивает руку Анны) Где деньги?
Анна. (Отшатываясь) Я их спрятала!
Федя тащит Анну в комнату и начинает лихорадочно рыться
в ящиках комода, разбрасывая по полу белье и бумаги.
АННА. (На бегу) Ты меня не любишь! Тебе не важно, что я ночи напролет не сплю и плачу!
ФЕДЯ. Где деньги? Где деньги, я спрашиваю?
АННА. (Падает ничком на кровать) Ищи, раз тебе нужно.
ФЕДЯ. (Трясет ее за плечи) Сейчас же отдай деньги!
АННА. (Отталкивая его) Ни за что!
ПОЛИНА. Ну-ка, посмотрим – кто кого переупрямит!
ФЕДЯ. (Распахивает окно и взбирается на подоконник.) Если сию минуту на отдашь, я выпрыгну из окна!
ПОЛИНА. (Злорадно) Молодец! Отличный спектакль!
АННА. (Швыряет монеты на пол) На, бери эти проклятые деньги!
Федя, ползая по полу, собирает монеты.
АННА. Бери и уходи!
ФЕДЯ. (Выбегая с деньгами) Клянусь, это последний раз!
Полина берет Федю за руку и ведет к рулетке.
ПОЛИНА. Слава Богу! А то я уж решила, что тебе от нее не вырваться,
ФЕДЯ. А тебе-то что? С каких пор тебя интересует рулетка?
ПОЛИНА. Ты меня интересуешь, а не рулетка! Мне больно видеть, как ты все больше и больше попадаешь в рабство к своей глупенькой стенографке!
ФЕДЯ. Не такая уж она глупенькая.
ПОЛИНА. Это после меня? Ах, какие у нас с тобой были возвышенные беседы, какие пламенные споры, какая борьба идей! А с нею что: завтрак-обед, чай-кофий? Болото!
ФЕДЯ. Зато ты меня не любила, а она любит.
ПОЛИНА. Но ты-то любишь меня, а не ее!
Федя играет и теряет все, кроме одной монеты. По дороге к отелю обменивает эту монету на букет цветов и входит к Анне. Падает на колени и ползет к Анне, простирая к ней руки
с букетом. Анна испуганно отступает, пока не доходит до стены.
ФЕДЯ. Прости, прости меня, подлеца! Я все проиграл. (Утыкается головой Анне в колени) Ты простишь меня?
АННА. (Обхватывая его голову руками) Федя, голубчик мой, тебе очень плохо?
ФЕДЯ. (Плачет) Что я наделал? Я погубил тебя и себя! О, какой я подлец! Какой низкий подлец!
У двери звонят. Анна идет открывать.
ФЕДЯ. Анна, никого не впускай, я никого не хочу видеть.
ПОЛИНА. (Заглядывая в окно) А это денежки принесли. От мамочки.
ФЕДЯ. От какой мамочки?
ПОЛИНА. От твоей тещи, которая тебя терпеть не может. Да и за что ей тебя любить? За то, что ты делаешь по ночам с ее маленькой дочечкой?
ФЕДЯ. Замолчи!
ПОЛИНА. (Смеется) Но ты можешь отомстить ей! Ты можешь проиграть все, что она прислала!
АННА. (Вбегает и обнимает Федю) Мы спасены! Мама прислала деньги! Хватит и на выкуп вещей и на билеты.
ФЕДЯ. На какие билеты?
ФЕДЯ. На поезд. Потому что мы завтра непременно выедем из этого города.
ФЕДЯ. Кто сказал?
АННА. Я сказала. (Твердо) Завтра мы уедем отсюда, Федя, и это окончательно. Если ты не а поедешь, я уеду одна. Вот деньги – пойди выкупи вещи.
ФЕДЯ. А ты не боишься, что я эти деньги проиграю?
АННА. (Спокойно) Нет, Федя, ты их не проиграешь, ты пойдешь и выкупишь вещи.
Анна начинает паковать чемоданы, Федя выходит с деньгами и смотрит в сторону рулетки, откуда Полина манит его к себе.
ФЕДЯ. Господи, зачем ты меня так искушаешь?
Федя бежит прочь от рулетки и взбегает по лестнице, над
которой вырисовывается силуэт церкви. Полина спешит за ним. Федя входит в церковь и падает на колени перед алтарем.
Полина, подбежав, пытается открыть церковную дверь, но та не отворяется. Полина трясет дверь, Анна слышит, как Полина трясет дверь, она бежит к церкви. Сверкает молния, грохочет гром, и церковь погружается во тьму. Анна и Полина исчезают во тьме, слабо освещен только коленопреклоненный Федя. Раскаты, грома и стук в дверь переходят в барабанный бой.
ГОЛОС ПОЛИНЫ. ...суд приговорил поручика Достоевского.
ЭХО. Достоевского... евского... евского... ого... о-о-о!
Барабанный бой нарастает.
ГОЛОС ПОЛИНЫ. ...к смертной казни расстрелянием...
ЭХО. ...расстрелянием ...стрелянном ...янием ...нием ...м-м-м!
ФЕДЯ. (Затыкая уши) Боже, только не сейчас! Пощади!
Одна из икон выступает из тьмы: в ее окладе освещается
женский силуэт – это Анна. Федя вскакивает, бежит к иконе и прижимается к ней лицом. Анна протягивает руку
и касается его лица. Барабанный бой стихает. Тишина.
Купе Старух. СП опять бредит.
СП. Любил он меня, всю жизнь любил. (Хрипит) А я его нет. (Лихорадочно, в полубреду) Противный он был. Пальцы короткие, ладони потные, щека дергается, изо рта тухлым яйцом пахнет.
СА. (Тихо, но жестко) Бедная вы! Радостей любви так никогда и не узнали, вот и бесились всю жизнь.
СП. А ты не заносись, стенографка. Я б захотела, я бы его у тебя вмиг забрать могла!
СА. А зачем? Ведь вы говорите – пальцы у него короткие...
СП. Что с того? Любовь зла.
СА. ...ладони потные, щека дергается, а изо рта тухлым яйцом пахнет.
СП. Оттого я и не захотела!
СА. Врешь ты все! Ты хотела, да не вышло у тебя!
Авансцена. Федя у стола пишет, входит Полина,
лицо ее скрыто вуалью.
ФЕДЯ. С кем имею честь?
Полина молча отбрасывает вуаль.
ФЕДЯ. (Вглядываясь) Будьте любезны сказать мне ваше имя.
ПОЛИНА. Вы не узнаете меня?
ФЕДЯ. Лицо ваше мне вроде бы знакомо. Кто вы?
ПОЛИНА. Неужто не узнаете?
ФЕДЯ. Простите покорно, но не узнаю.
Полина резко встает и стремительно выходит.
АННА. Что это за дама? Она выбежала так стремительно.
ФЕДЯ. Не помню. Но где-то я ее встречал.
Купе Старух.
СП. (Превозмогая боль) Не было этого никогда!
СА. Было, раз у меня в дневнике записано. (Достает тетрадь из чемодана) Вот тут.
СП. (Хрипит) А я говорю – не было. Да кто поверит, что он меня мог не узнать?
СА. А многие поверят – ведь это ваше слово против моего.
СП. Но ведь это неправда!
СА. Вы умрете, и ваша правда с вами умрет.
СП. Он мне писал... мне! (Хрипит) Вон – письма! Когда ты уже была его женой, он их писал...
СА. Не писал он вам! (Рвет письмо и бросает за окно) Никогда! (Рвет) Ничего! (Рвет) Не писал! (Бросает за окно)
СП. Не смей... (Хрипит, пытаясь подняться) Мои письма... мои…
СА. Не было никаких писем! (Рвет письма и бросает за окно) Не было никаких писем! Не было, не было, не было!
СП из последних сил дотягивается до писем и выхватывает клочки у СА, которая продолжает рвать письма.
СА отталкивает СП, та падает на пол и бьется в агонии.
СП. ...бомбу ...в клочки разорвал ...в клочки. (Затихает)
СА. (Бросая за окно последние обрывки писем) В клочки, и нет твоих писем! (Замечает, что СП неподвижна) Что это она? Умерла, что ли? (Трогает ее лицо, отдергивает руку) Похоже, отмучилась. Вот и все! Не было никакой Полины! (Крестясь) Господи, упокой душу неизвестной старухи.
СА достает из мешка СП шаль и прикрывает тело. Из мешка
выпадает узелок. СА развязывает его и достает краюху хлеба.
СА. Надо же – хлеб у нее был! А ведь не созналась, не поделилась. (Разглядывает краюху) Весь обгрызанный. Видать, она втихомолку его грызла. Когда я спала. Господь с ней. (Жадно ест) Здорово я проголодалась. Надо бы остановиться, да есть хочется до смерти. (Доедает хлеб и ложится на лавку) Какие встречи бывают! Всю жизнь я о ней думала, а увидеться лишь к смерти привелось. Забавно, что я о ней всегда помнила, а для Феди она давно умерла. Он вычеркнул ее из памяти, (Хватается за живот) Ой, что-то живот схватило! (Корчится от боли) Ой, как больно! Видать, пришло и мое время. Что ж, пора – Федя уже почти сорок лет как умер. Я часто спрашивала Бога, за что он мне дал такую счастливую жизнь. Никого он не любил, только меня одну! Вот ее письма к нему. Ни к чему их хранить. (Корчась от боли, падает на пол, но пересиливает себя и ползком подбирается к окну) Выбросить их к дьяволу, кому они нужны! (Рвет письма и бросает клочки за окно) Оо-о-о-о! Как больно! Помираю я, помираю, о-о-о-о! И никого рядом, ни души родной! Кроме нее, никого. Всю жизнь она передо мной маячила, и умереть без нее не могу. (Достает из чемодана тетрадь) Дневник мой тоже уничтожить надо. Ни к чему чужим его читать. Пускай мои тайны со мной вместе умрут. (Корчась от нового приступа боли, роняет тетрадь) Помираю я, о-о-о-о! (Катается по полу, кусая пальцы от боли, но тянется к дневнику) Порвать его, порвать, – он не для чужих глаз писан. Порвать, порвать...
Рука СА бессильно скользит по тетради, не в силах ее поднять,
и замирает – СА умерла.
Бесшумно ступая, входит Анна, поднимает тетрадь.
АННА. Федя был мой и только мой. Он был самый лучший, самый добрый человек на свете и любил он только меня!
КОНЕЦ